Москва. Лица улиц. Продолжение легенд

Грандиозная работа проведена по очистке подвала, который был завален многолетними отходами от кинопроизводства. ЦСДФ было брошено огромное количество разнообразных химических веществ, в том числе и большие баки с неизвестными реактивами. Их вывозом и утилизацией занималась специализированная фирма. Система канализации практически была разрушена из-за многолетнего слива в нее химреактивов. Подвал и здание были загромождены не только тоннами отходов, но и производственным мусором. Сегодня весь мусор вывезен. Проведено лечение кирпичной кладки.

Сейчас строится храм во имя Святейшего Патриарха Тихона, который будет расписан иконописцами ПСТГУ.

17 ноября 2008 года, в канун дня памяти патриарха Тихона (5/18 ноября 1917 года – день интронизации Святителя), над восстановленным куполом Князь-Владимирского собора был поднят крест.

Дом еще только начинает новую жизнь. Он как будто отряхивается от прожитых тяжелых лет и вспоминает свое предназначение. Как, впрочем, пытаются его сегодня вспомнить и многие из нас.

Екатерининская больница – новая Мосгордума

Комплекс Ново-Екатерининской больницы у Петровских ворот (дом Гагарина), на углу Страстного бульвара и Петровки (дом № 15/29), открыт после реставрации, длившейся более двух лет и затронувшей парк и храм. Произошло это в конце осени 2015 года.

Правда, этому процессу предшествовали скандалы, споры, различные прожекты. Были снесены три здания, построенные в XIX веке. Мэрией они были охарактеризованы как технические и не имеющие исторической ценности. С этим не согласились в движении «Архнадзор». По словам общественников, регламент комплекса Ново-Екатерининской больницы запрещал снос любых зданий и строительство новых. Также ООО «Архитектурная мастерская Мальцева» подало в арбитражный суд Москвы два иска: помимо претензии о незаконном сносе зданий истцы жаловались, что разработали первоначальный проект реставрации, который с нарушением авторских прав был передан в ГУП «Моспроект-2», где на его основе создали «новый» проект. Иск о незаконности сноса был отклонен, но нарушение авторских прав арбитражный суд Москвы признал в июле этого года.

Да и сегодня не все успокоились, хотя в ближайшие годы вряд ли что-то в этом месте поменяется.

Так заДУМАно

А причиной перемен и скандалов, как ни странно, стала Московская городская дума, которой оказалось тесно в привычном уже здании на Петровке, 22, и она решила переехать в более просторное и комфортабельное место.

Как выглядит новое место, теперь может увидеть каждый, достаточно дойти до комплекса Ново-Екатерининской больницы с бульвара, упереться в спину Владимира Высоцкого (ну конечно же, не самого артиста и барда, а его памятника), посмотреть налево и замереть на мгновение перед удивительной красотой и симметричностью комплекса бывшей больницы.

А если зайти со стороны Успенского переулка и пройти пост охраны, то сначала вы увидите новодельный куб собственно новой Мосгордумы, где все сделано по последнему слову техники. Строение спорное, но самостроем его пока никто не признает, так что придется потерпеть. Да и городу оно влетело в копеечку – 3 миллиарда рублей (46,2 млн долларов на тот момент по курсу) – за счет своей суперсовременной начинки. Реставрация тоже вошла в эту сумму. Этих денег, по подсчетам заинтересованных активных граждан, хватило бы на открытие четырех больниц или шести школ.

В новой Мосгордуме шесть залов заседаний, а каждому депутату полагается отдельный кабинет с комнатой отдыха, персональной душевой и туалетом.

Как сообщил председатель Мосгордумы Алексей Шапошников, старый комплекс зданий «действительно был мал, были проблемы с рассадкой помощников, помощники сидели, по-другому не скажешь, на голове друг у друга».

По словам Шапошникова, в новом здании работа депутатов станет более прозрачной благодаря установленным в зале заседаний камерам.

Но и этого помещения депутатам не хватило, поэтому им также передали здание, принадлежавшее закрытой в 2009 году Ново-Екатерининской больнице.

Справедливости ради надо отметить, что кроме Мосгордумы на территории комплекса зданий бывшей больницы разместились аппарат уполномоченного Москвы по правам человека, общественная палата города и Ассоциация муниципальных образований столицы.

По словам столичного мэра Сергея Собянина, реставрационные работы в комплексе XIX века проводились не специально для Мосгордумы, власти предложили парламенту переехать в особняк лишь «после долгих раздумий» в феврале в 2015 года. По мнению мэрии, восстанавливать в здании больницу было бы нецелесообразно из-за «современных требований к медицине».

Реставрация

Екатерининская больница у Петровских ворот является объектом культурного наследия федерального значения.

Усадьба, парк и домовой храм приведены в порядок и воссозданы по старым чертежам и фотографиям. Об этом рассказал руководитель Департамента культурного наследия столицы Алексей Емельянов: «Завершение реставрации здания Екатерининской больницы – большое событие. Оно связано с историей Москвы. Было обидно, что в 2000-х годах это здание обветшало. Паркет был скрыт под линолеумом, ценная живопись была закрашена, а уникальная лестница из чугунного литья была просто-напросто растащена. И вот сегодня реставрационные работы завершены. Вся территория преобразилась и теперь гармонично вписывается и в Страстной бульвар, и в сад “Эрмитаж”. Территория фактически разделена на новую и историческую части. В частности, были воссозданы фасады здания и белокаменные подоконники, междуэтажные карнизы, цоколь здания, восстановили архитектурно-планировочную структуру домового храма архитектора Осипа Бове. Восстановили парадную и центральную лестницы – это удалось сделать по фрагментам и фотографиям начала XX века. Одновременно с этим воссоздали живопись на стенах, лепной декор на потолке и рисунок паркета. Герб Российской империи вернули на место, где раньше его заменил герб СССР. Во время археологических работ на территории усадьбы были найдены предметы XVI–XIX веков. Они найдут приют в московских музеях».

Парк отреставрированной усадьбы князя Гагарина, где располагалась еще некоторое время назад Екатерининская больница, может быть открыт для свободного посещения. Стоит добавить, что парк не просто был восстановлен и благоустроен, его реставрировали по чертежам архитектора Бове и на основе археологических раскопок.

Реставрационные работы были проведены на площади 11 тысяч квадратных метров. Внутри здания Ново-Екатерининской больницы было заменено 90 процентов перекрытий, восстановлены кирпичные стены и своды (на это ушел 1 млн специальных кирпичей), воссозданы полы вестибюля из песчаника.

Но в усадьбе удалось восстановить только 75 процентов исторической архитектуры. Дело в том, что с 2009 года, когда больница отсюда съехала, и до 2013 года в здании жили бомжи. Они испортили и разграбили многие элементы декора, архитектуры. Восстановить удалось не все. Кстати, поначалу власти хотели устроить здесь ЗАГС, но отказались от этого из-за сложностей с парковкой свадебных кортежей.

Самое красивое место в исторической усадьбе – внутридомовая церковь. До ремонта здесь все было окрашено черной краской, а сейчас купол расписан на библейскую тему, как век назад.

История дворца

По преданию, в XVI веке на этом месте стоял путевой дворец Василия III (не потому ли и вся округа именовалась Путинки?). Позднее во дворце останавливались иноземные послы. Видимо, данное обстоятельство нашло отражение в названии соседней церкви – Успения, что на Старом Посольском дворе. По некоторым сведениям, до Василия III здесь были владения Василия II Темного. При нем посадили дубы, бывшие еще несколько десятилетий назад едва ли не самыми старыми деревьями Москвы.

Изначально грандиозный дворец строился в 1774–1776 годах на месте каменных зданий первой половины XVIII столетия для князя Сергея Гагарина и его семьи. Автор – архитектор Матвей Казаков.

Здание состояло из трехэтажного центрального корпуса и портика, боковых крыльев и циркумференции (невысокого строения в виде дуги). Оно стало шедевром классицизма, а его двенадцатиколонный портик – одним из самых больших в Москве. Здание протянулось вдоль Страстного бульвара. Были построены также манеж, каретники и хозяйственные помещения, образовавшие глубокий внутренний двор с садом и беседками.

Огромный дом занимала семья камергера из трех человек. В центре здания находился просторный танцевальный зал, вправо от него шли жилые покои хозяев, влево – манеж для верховой езды. Внизу жила крепостная прислуга. Дворец стоял среди большого парка с беседками, прудами и фонтанами.

Семья Гагарина оставалась в доме до 1802 года. После гибели одного из сыновей особняк был сдан в аренду Московскому Английскому клубу – модному месту для развлечений. Здание было в аренде у клуба по 1812 год (один из вечеров клуба описан в романе Льва Толстого «Война и мир»). В 1806 году здесь состоялось чествование героя Шенграбенского сражения Петра Багратиона.

«3-го марта во всех комнатах Английского клуба стоял стон разговаривающих голосов, и, как пчелы на весеннем пролете, сновали взад и вперед, сидели, стояли, сходились и расходились, в мундирах, фраках и еще кое-кто в пудре и кафтанах, члены и гости клуба.

<…> В дверях передней показался Багратион, без шляпы и шпаги, которые он, по клубному обычаю, оставил у швейцара.

<…> – Много тостов будет, пора начинать! – шепнул он и, взяв бокал в руки, встал. Все замолкли и ожидали, что он скажет.

<…> – Здоровье государя императора! – крикнул он, и в ту же минуту добрые глаза его увлажнились слезами радости и восторга. В ту же минуту заиграли “Гром победы раздавайся”. Все встали с своих мест и закричали ура! И Багратион закричал ура! тем же голосом, каким он кричал на Шенграбенском поле.

<…> Ура! опять закричали голоса 300 гостей, и вместо музыки послышались певчие, певшие кантату сочинения Павла Ивановича Кутузова:

Тщетны Россам все препоны,

Храбрость есть побед залог,

Есть у нас Багратионы,

Будут все враги у ног…»

Лев Толстой «Война и мир». Том 2. Часть первая. Глава III

Во время наполеоновской оккупации Москвы здесь размещался штаб Главного интенданта армии, и находившийся при нем замечательный писатель Стендаль (псевдоним Анри Бейля) так отозвался о здании: «В Париже нет ни одного клуба, который мог бы с ним сравниться».

Позднее в письме к сестре он напишет: «Москва – город до сего времени не известный Европе – имела от 600 до 800 дворцов, красота которых превосходит все, что знает Париж».

После пожара 1812 года здание было частично восстановлено по проекту архитектора Осипа Бове. При этом в цокольном этаже арки были заменены имитирующими замковые камни горизонтальными перемычками, был сделан эффектный фриз.

В 1828 году усадьба была выкуплена казной по указанию военного генерал-губернатора Москвы Голицына за 45 тысяч рублей, а в 1833 году в ней разместилась Ново-Екатерининская больница под руководством доктора А. И. Поля – домашнего врача Голицына, который также возглавлял Екатерининскую больницу на 3-й Мещанской улице.

Справка

Екатерининская больница основана императрицей Екатериной Второй в 1776 году.

После того как по Москве прошла страшная чума в 1770 году, императрица издала указ о создании в городе гражданской постоянной больницы. Ее открыли в здании на Третьей Мещанской улице, в котором ранее располагался Карантинный двор (сегодня – улица Щепкина № 61/2). В знак чести благотворительницы и основательницы больница стала именоваться Екатерининской.

К 1828 году здание старой Екатерининской больницы обветшало, оснащение поизносилось. И из нее перевели больных на новое место (отсюда и название – Ново-Екатерининская). После появления Ново-Екатерининской больницы прежнюю стали именовать Старо-Екатерининской больницей. Строения из дерева на ее территории были снесены, и на их месте построили лечебницу для чернорабочих из красного кирпича. Эти здания частично сохранились по соседству с новыми корпусами Московского областного клинического научно-исследовательского института, который располагается по улице Щепкина неподалеку от Олимпийского комплекса.

Старо-Екатерининская больница являлась первым в столице лечебным стационарным заведением для людей чернорабочего класса с 1844 года. Это больница имела немало благотворителей, которые спонсировали строительство первого московского туберкулезного отделения, родильного приюта, гинекологического, терапевтического, неврологического отделений и амбулатории. Спустя время многие из этих отделений превратились в самостоятельные больницы, например Басманную и Яузскую.

А Ново-Екатерининская больница оставалась крупнейшей в Москве до середины XIX века. На фронтоне здания была указана дата ее основания. При этом парадную анфиладу превратили в череду больничных палат, а овальный зал второго этажа по центральной оси переделали в больничную церковь. Как рассказала главный архитектор реставрации здания Анна Молоткова, в XX веке при СССР тут уже был зал заседаний.

Снаружи здание было тоже отделано просто и строго. В Екатерининской больнице принимали даже представителей самых низших сословий.

Помещение было оснащено медицинским оборудованием. К 1883 году сюда была привезена кухонная посуда с Третьей Мещанской улицы, а также архив и аптека. Ново-Екатерининская больница 39 лет работала под руководством доктора Андрея Ивановича Поля. Он был отличным хирургом, разработавшим технику нескольких наиболее сложных операций, также он одним из первых стал использовать хлороформный наркоз и активно внедрять антисептические средства.

После перевода в новое помещение на базе больницы появилась кафедра Московской медико-хирургической академии, а впоследствии и медицинского факультета университета Москвы. Здесь открылись госпитальные клиники, сначала Московской медико-хирургической академии, а с 1845 года – клиническая база медицинского факультета Императорского Московского университета. Здесь были созданы одни из первых в России госпитальные терапевтическая клиника и хирургическая клиника с урологическим отделением (1846 год) и кафедра патологической анатомии (1849 год). Здесь осуществляли свою деятельность довольно именитые врачи, в рядах которых были и Г. А. Захарьин, и Ф. И. Иноземцев. А одним из студентов-медиков, которые проходили практику в этой больнице, был сам Антон Павлович Чехов.

В 1895 году на смену главному врачу Ново-Екатерининской больницы А. И. Полю пришел Александр Петрович Попов – прекрасный хирург-оператор и педагог, воспитавший ряд крупных специалистов и среди них своего преемника профессора Новацкого. Иван Николаевич Новацкий возглавлял больницу с 1868 по 1899 год. Он был в числе инициаторов внесения предложений в медицинский факультет и в Совет Императорского Московского университета о переводе университетских клиник на Девичье поле. В Крымскую кампанию какое-то время он работал под руководством самого Николая Пирогова. Большой резонанс получила его речь на Университетском Акте 12 января 1874 года «Несколько слов о гигиенических условиях современного госпиталя». О ней высоко отозвался, в частности, знаменитый гигиенист Ф. Ф. Эрисман. При этом Иван Николаевич Новацкий являлся одним из самых выдающихся администраторов за всю историю отечественной медицины.

12 августа 1876 года широко отмечался 100-летний юбилей Ново-Екатерининской больницы. На торжестве присутствовало московское начальство во главе с генерал-губернатором князем Долгоруковым. Приветствия поступали из всех уголков России. Была выбита памятная медаль. Больница получила статус Императорской.

С самого начала здесь работала поликлиника. До 1884 года прием больных велся лишь дежурными врачами, причем они ежедневно менялись. С 1884 года приемом стали заниматься специально выделенные ординаторы.

Именно здесь главный врач больницы Федор Петрович Гааз выдвинул всемирно признанный гуманистический тезис: «Спешите делать добро».

В 1930 году был основан санитарно-гигиенический факультет 1-го Московского медицинского института, и больница стала его клинической базой.

В 1939 году больница оказалась в эпицентре вспышки чумы, пришедшей в Москву. Это не была средневековая чума, уносившая тысячи жизней и оставлявшая целые улицы покойников. Она пришла не с тысячами зараженных крыс и мириадами разносчиков заразы – блох. Она пришла в лице ученого, профессора Берлина, заместителя директора по науке Саратовского чумного института (институт существует и сейчас под другим названием – «Микроб»). Берлин собрался в Москву для доклада на коллегии Наркомздрава. В день отъезда он проводил опыты с противочумной вакциной на животных, зараженных вирулентными живыми чумными микробами. То ли он сам был недостаточно осторожен, то ли его торопили быстрее закончить опыты и собираться в дорогу – но в Москву он приехал уже больным, с высокой температурой и в таком состоянии выступал с докладом на Коллегии.

Берлину поставили сначала ошибочный диагноз: крупозное воспаление легких – и направили больного в ближайшую Ново-Екатерининскую больницу.

В приемном покое больницы больного осмотрел дежурный врач доктор Горелик и сразу заподозрил не простую крупозную пневмонию, а легочную чуму. Подозрения быстро оправдались.

В организацию борьбы с распространением возможной эпидемии активно включился НКВД. Как только выяснилось, с какой чудовищной опасностью столкнулась Москва, были приняты чрезвычайные меры по предупреждению развития эпидемии. Благодаря этим мерам чума унесла только три жизни: Берлина, Горелика и парикмахера больницы.

Ново-Екатерининская больница была немедленно объявлена на военном положении. Сюда прибыло подразделение войск НКВД. У входов и выходов больницы стояли караулы, никого не впускавшие и не выпускавшие. Функции коменданта больницы были возложены на оказавшегося среди задержанных профессора И. Г. Лукомского – заведующего стоматологической клиникой.

Во время Великой Отечественной войны больница с июня 1941 года стала эвакогоспиталем, а с осени 1942-го до весны 1945 года – окружным военным госпиталем.

В последнее время – до 2009 года – здесь находилась городская клиническая больница № 24.

Строительство лечебного и вспомогательных корпусов, обеспечивающих функционирование больницы, предполагалось на Писцовой улице, владение 10. Окончательно больница из занимаемых помещений на Страстном бульваре переехала в новое здание на Писцовой улице в 2009 году.

Первый проект реконструкции здания появился еще в 1998 году: после вывода больницы из занимаемых помещений их планировалось передать под размещение Музея истории города Москвы. В рамках разрабатываемой концепции развития сада «Эрмитаж» планировалось объединить с ним внутренний двор бывшей больницы.

В 2011 году пустовавшие в течение нескольких лет здания были взяты под государственную охрану, стал прорабатываться вопрос о реставрации и реконструкции комплекса. В 2012 году началась подготовка к проведению полномасштабных реставрационных работ, в 2013 году, как уже было сказано выше, началась сама реставрация.

Очень хочется верить, что мы действительно будем гулять в парке новой думы, плавно переходящем через Успенский переулок в сад «Эрмитаж». Места фантастические и настраивающие на светлые мысли.

И кстати, ЗАГС был бы здесь более уместен, нежели городская дума.

Находки в театре Станиславского и Немировича-Данченко

Забытые страницы истории нашего города иногда раскрываются перед внимательным исследователем в самых неожиданных местах. Именно так, совершенно неожиданно, с археологическими находками мы встретились… в театре.

18 февраля 2015 года в Музыкальном театре имени К. С. Станиславского и Вл. И. Немировича-Данченко состоялась премьера оперы Модеста Мусоргского «Хованщина». Событие само по себе примечательное и замечательное. Но журналистов, а за ними и всех зрителей позвали не только на премьеру оперы, но и на открытие выставки «Хованщина. Примечания», посвященной постановкам оперы на русской сцене в XIX–XX веках, но не только им.

Открывал выставку в атриуме обновленного театра заведующий его литературной частью Дмитрий Абаулин и замруководителя Департамента культурного наследия Москвы – главный археолог города Леонид Кондрашев.

Стоит вспомнить, что несколько лет назад театр пережил страшный пожар. После долгого восстановления он сильно изменился, став более современным. Возможно, при этом потерялся определенный шарм прошлого, но во многом театр выиграл. Ну а археологи выиграли несомненно.

«На выставке представлены археологические находки, сделанные на Дмитровке в тот период, когда театр восстанавливался после пожара, – рассказал главный археолог города. – Они перекликаются с тем периодом, о котором рассказывает опера Мусоргского, – Стрелецким бунтом 1682 года». Кроме того, в экспозиции можно было увидеть более 50 копий подлинных фотографий и эскизов декораций. Среди них уникальные документы, которые экспонируются впервые: эскизы к «Хованщине» художника Г. И. Головы, сделанные по эскизам знаменитого К. Коровина (постановка Ф. И. Шаляпина в Большом театре, 1912 г.), рабочие рисунки режиссера И. М. Лапицкого с проработкой мизансцен для постановки «Хованщины» в Театре музыкальной драмы (ТМД, Санкт-Петербург, 1916 г.), фотографии сцен из оперы «Хованщина» в постановке ТМД (1916 г.), страницы клавира оперы с режиссерскими пометами И. М. Лапицкого. Интересно, что и само здание, в котором теперь располагается театр, связано с событиями «Хованщины», ведь одна из его владелиц – Прасковья Салтыкова – была замужем за братом Петра I (об этом подробнее поговорим чуть ниже), а другого Салтыкова убили во время Стрелецкого бунта, перепутав с Нарышкиным.

Напомню, что современный Музыкальный театр имени К. С. Станиславского и Вл. И. Немировича-Данченко расположен на улице Большая Дмитровка, 17, в здании бывшего главного дома городской усадьбы, принадлежавшей с XVII века графам Салтыковым. В 2003–2006 годах прошла масштабная реконструкция исторического здания театра. Перед ее началом были проведены археологические раскопки, в ходе которых были обнаружены интереснейшие находки. В XVIII веке территория усадьбы простиралась между современными улицами Большая Дмитровка и Тверская. Ее владельцем был Петр Семенович Салтыков (1698–1772) – военный деятель, генерал-фельдмаршал, с 1764 года занимавший пост генерал-губернатора Москвы.

Основа усадьбы оформилась чуть раньше в результате объединения нескольких участков в первой половине XVIII века, когда ее владельцем стал генерал-аншеф С. А. Салтыков, с 1732 по 1741 год московский главнокомандующий. Родовая усадьба занимала целый квартал: от Тверской улицы до Большой Дмитровки и от Глинищевского переулка почти до Козицкого. Разрушительный пожар 1812 года практически не повредил главный дом.

Дочери последнего графа Салтыкова – Ивана Петровича – Анна Ивановна, в замужестве Орлова, и Прасковья Ивановна, по мужу Мятлева (мать литератора Ивана Петровича Мятлева, сочинявшего стихи на случай, эпиграммы и пародии, дружившего с Пушкиным, Жуковским, Вяземским и Лермонтовым), стали одними из последних в роду Салтыковых, кто владел усадьбой. Она сначала стала собственностью Орловой, затем перешла к Мятлевой и, наконец, – к ее внуку Петру Ивановичу. Но Мятлевы предпочитали жить в Петербурге.

Одно время управляющим усадьбой был крепостной Салтыковых Петр Погодин, сын которого Михаил родился здесь 11 ноября 1800 года и впоследствии стал знаменитым историком, журналистом и писателем.

Отдельные строения в усадьбе сдавались внаем. Так, например, в 1828 году здесь находился известный в Москве пансион Кистера, в котором тогда учился будущий знаменитый историк Грановский, участвовавший там в литературных вечерах.

В 1839 году усадебный дом с двором и садом был сдан в аренду Купеческому обществу для размещения клуба.

Купеческий клуб

Дом по Большой Дмитровке исполнял с 1839 по 1909 год роль Купеческого клуба. Позже Купеческий клуб переехал на Малую Дмитровку, в дом № 6, где теперь театр «Ленком».

Члены купеческого собрания имели право на бесплатный вход в клуб в любое время, игру в бильярд, карты, шахматы, могли брать книги на дом, участвовать в семейных вечерах, балах, маскарадах и приглашать с собой двух дам. Особо почетными посетителями клуба считались представители городских властей: генерал-губернатор, губернатор, предводитель дворянства, городской голова, обер-полицмейстер. В ресторане клуба выступали замечательные хоры, русские и цыганские, в том числе знаменитый цыганский хор Ильи Соколова. Это было время, когда, по словам Льва Толстого, «на Руси ни одной музыки не любили больше цыганской, когда любить слушать цыган и предпочитать их итальянцам не казалось странным».

Купеческий клуб славился на всю Москву квасами и фруктовыми водами, секрет приготовления которых знал только один многолетний эконом клуба – Николай Агафоныч…

На балах и маскарадах в клубе играли лучшие оркестры под управлением Степана Рябова, а также Сакса, Блезе и Крейнбринга. В бывший дом Петра Салтыкова съезжались не только известные и состоятельные предприниматели, но и приглашались представители культуры, среди которых был композитор Ференц Лист. На торжественном банкете в его честь в 1843 году угощали блюдами русской кухни. Трехаршинный осетр, которого внесли в зал несколько человек, вызвал у Листа бурные аплодисменты. Приготовившему осетра повару-художнику по имени Влас (некогда служившему у дяди Пушкина – Василия Львовича) пришлось выйти на поклон. Поразившее Листа выступление хора Ильи Соколова в дальнейшем вдохновило композитора на изучение цыганской музыки. В нескольких дискуссиях, в том числе о земельном вопросе и крепостном праве, в помещении клуба участвовал и уже упомянутый Лев Николаевич Толстой.

В 1855 году в здании была расширена система парадных помещений. В интерьере появились арочные проемы, мотив которых был впоследствии использован при реконструкции особняка.

И тут возникает еще одна интересная история, которая и привела к переезду Купеческого клуба. Купцы были люди азартные и, как и их высокородные соседи из дворянского собрания, любили карточные игры. По закону, утвержденному высочайшим повелением царя Александра II в 1868 году, воспрещалось продавать карты иностранные и игранные. Всякий раз играли только новыми картами. На территории России допускались к использованию только карты, изготовленные на государственной (императорской) фабрике, и все доходы от продажи передавались на содержание приютов для детей-сирот. Выносить карты из клубов запрещалось законом. С 1905 года по новым правилам даже в течение суток одной колодой нельзя было играть долго. Была введена обязательная перемена карт в 12 часов ночи, а затем через 4 часа от начала игры.

В 1888 году генерал-губернатор распорядился о воспрещении в московских клубах карточной игры под названием «Железная дорога» (в просторечии «Железка»). Но с наступлением глубокой ночи в «Железку» играли на самые крупные ставки. В 1897 году в Купеческом клубе ежегодная выручка от карточных игр возросла и составила по 200 и более тысяч рублей в год. В 1908 году вышел повторный строжайший приказ о запрещении «Железной дороги», который тоже не возымел никаких результатов. 29 января 1909 года в Купеческий клуб внезапно нагрянула полиция. Был составлен акт о том, что в «Железку» играли 30 человек. Клуб был закрыт по приказу московского генерал-губернатора на один месяц.

В самом начале 1900-х у Купеческого клуба истекал срок аренды здания на Большой Дмитровке, и его владельцы (кстати, члены клуба) Бахрушины подняли годовую арендную плату с 14 до 36 тысяч рублей. Купцы решили, что надо построить новый, свой дом под клуб, чтобы он по роскоши и внутреннему убранству соответствовал статусу и богатству членов клуба. Накопленный капитал Купеческого клуба составлял в это время более 500 тысяч рублей. Старшины и другие влиятельные лица Купеческого клуба поначалу хотели купить уже готовый особняк из тех, что были выставлены на продажу в центре Москвы. Каждый ценой от 400 до 700 тысяч рублей. В качестве одного из вариантов рассматривался даже готический особняк вдовы Саввы Морозова на Спиридоновке, однако хозяйка запросила 700 тысяч рублей, что было очень много.

А здание по адресу Малая Дмитровка, 6, начинает свою историю с 1907 года, когда Купеческий клуб выкупил землю, принадлежащую госпоже Медокс, для постройки нового Купеческого клуба.

К этому времени дом на Большой Дмитровке, 17, был уже больше десяти лет как продан «Товариществу суконно-кожевенной фабрики “Алексей Бахрушин и сыновья”». Они вырубили сад и построили на его месте доходные дома, другую часть усадьбы сдали в аренду. Основатель «Товарищества» и купеческой династии Бахрушиных Алексей Федорович Бахрушин к этому времени уже умер. Хозяевами дома и сада на Большой Дмитровке стали его сыновья – потомственные почетные граждане Москвы Петр, Василий, Александр. Сын последнего Алексей стал знаменитым основателем первого в мире театрального музея.

В одном из этих доходных домов, фасад которого выходит в переулок, находилась квартира с двумя мастерскими и живописной школой известного художника конца XIX – начала XX века С. Ю. Жуковского, у которого учились художник И. И. Нивинский и поэт В. В. Маяковский. Также в одном из этих домов с 1899 по 1909 год жил певец Леонид Собинов, а в 1930-х – кинорежиссер Дзига Вертов. Здесь находилось издательство «Польза» В. М. Антика, известного своими сериями «Народный университет», «Педагогическая академия», «Универсальная библиотека». Тут была последняя перед изгнанием квартира А. И. Солженицына, в которой 12 февраля 1974 года он был арестован.

От кабаре до театра

В 1909 году Купеческий клуб в доме № 17 по улице Большая Дмитровка освободил помещения для театра-кабаре. Затем участок владения арендовал под увеселительное заведение Стефан Осипович Адель. В 1912 году он завершил в саду строительство летнего театра-варьете «Шантеклер» на 200 мест, открыл эстраду для оркестра, помещение для синематографа, поставил павильоны с аттракционами. Но уже в 1913 году участок перешел к следующему арендатору – преуспевающему антрепренеру, владельцу сада «Аквариум», мулату Фридриху Томасу, и он пристроил к старому дому со стороны сада двухэтажный каменный театр-варьете «Максим». Вход в варьете был со стороны Козицкого переулка. Тут ставились сочинения легкого характера – одноактные пьесы, опереттки, интермедии с хорами и танцами, небольшие балеты. Театр, как было сказано в одном из газетных обзоров городских развлечений, «достиг верхов безобразия». В журнале «Ресторанная жизнь» в 1913 году помещалось такое объявление о нем: «Уютный зал têt-à-têt, salon café Harem; первый раз в России Индейский оркестр, во главе танцовщица принцесса Чуха-Муха».