Королева Франции Анна Бретонская

Глава 2. Детство Анны: от надежды до отчаяния (1483-1488)

Сарзо. Выставка, посвященная эпохе Анны Бретонской

Между летом 1483 года и весной 1484 юный Карл VIII и Анна де Божё, чье назначение на должность опекунши короля вызывало большие споры, испытывали большие трудности. Королева-мать, Шарлотта Савойская, хотела править государством в качестве регентши при сыне, выступая в оппозиции к своей дочери. Он не была одинока в своих притязаниях: первый принц крови, Луи Орлеанский, хотел того же, его поддерживал целый клан симпатизирующих ему и недовольных политикой предыдущего короля.

Королевская власть была настолько неустойчива, что по требованию крупнейших феодалов были созваны Генеральные Штаты. И вот те, кто не желал видеть де Божё в качестве регентов, собрались в Туре с 7 января до 15 марта 1484 года. Герцог Бретонский не присутствовал, продемонстрировав этим независимость своих земель. Он лишь отправил в Тур своего представителя, который внимательно наблюдал за хаосом во французском правлении, – верного Пьера Ланде.

Однако радость бретонца была недолгой: Анна де Божё сумела противодействовать французской оппозиции и настояла на законности своих прав. Отныне она могла править.

Едва вернувшись из Тура, казначей столкнулся с новыми трудностями. За время его отсутствия здоровье герцога Бретонского ухудшилось, современники говорили о травме, в результате которой Франциск стал плохо соображать, ибо «стал он слабым и не было большого смысла в его речах».

Его болезнь была благоприятна для Франции, поскольку все дела герцог доверил фавориту, а без поддержки своего покровителя Ланде терял весь политический вес. Французы ожидали удобного момента, чтобы положить конец кичливой независимости Бретани. Этой оказией оказалась ужасная смерть бывшего канцлера, Гийома де Шовен, произошедшая 5 апреля 1484 года. Вот он, удобный повод выдвинуть обвинения против зарвавшегося диктатора.

Французы не вмешивались лично в дела герцогства, они нашли сторонников непосредственно при бретонском дворе. Маршал Бретани, Жан де Рьё (Jean de Rieux), громко высказывал своё недовольство действиями Ланде. Чтобы он выступал активнее, де Божё выделили маршалу официальную пенсию из своей казны – 12 000 ливров. Еще 25 000 ливров было потрачено на создание крепкой группы поддержки (50 человек). В этот же список включили и Франсуазу де Динан, гувернантку наследницы, которая за 4000 ливров могла повлиять на герцога. В секретной переписке участвовал Жан де Шалон (Jean de Châlons), еще один непримиримый противник Ланде. Он являлся душой заговора, целью которого было уничтожить тиранию фаворита в Бретани.

Анна Бретонская не более своего отца имела представление о заговоре, хотя в свои семь лет была прекрасно осведомлена о многочисленных интригах, сплетаемые вокруг нее французским двором.

В среду 7 апреля в Нант пришла весть о смерти Гийома Шовена. Принцы Оранский (d’Orange) и де Рьё, несомненно разделявшие точку зрения покойного канцлера и глубоко возмущенные его гибелью, решили действовать. Целью принцев крови был Пьер Ланде. Полагая, что главный казначей укрылся в замке, с наступлением темноты они привели к подножию крепости отряд солдат. Воины были переодеты в обычную одежду горожан, скрывшую доспехи, а потому сумели беспрепятственно войти в замок. Отобрав у стражников ключи, заговорщики заперли за собой ворота и ринулись на поиски своей жертвы. Им не помешал и небольшой отряд, охранявший замок. Сопротивление было быстро сломлено, стражники обезоружены и посажены под замок.

Теперь уже ничто не могло помешать мятежникам. Однако напрасно они обыскивали замок – Ланде нигде не было. Кто-то предположил, что он скрывается в покоях самого герцога – и вот уже отряд вооруженных людей ворвался к Франциску II, где находились и его жена с дочерьми. Герцог испытал не самые приятные чувства при виде разгоряченных солдат, но быстро понял, что охота объявлена вовсе не на него. Однако и здесь мятежников ждала неудача – Ланде не прятался под кроватью своего господина.

В общей суете одному офицеру удалось обмануть бдительность охраны и убежать. Он промчался по насыпи и выбежал на улицы спящего Нанта, крича: «К оружию! Принцы хотят оскорбить и захватить герцога!»

Поднялась тревога, жители города бросились толпой к стенам замка. Была как раз Страстная неделя, поэтому в городе было много бретонцев, приехавших со всей страны. Все ринулись на улицу, ведущую к замку, чтобы попробовать узнать больше и, если возможно, помочь правящей фамилии.

Как всегда в подобных случаях, по толпе зациркулировали слухи: вероломные заговорщики хотят увезти силой герцога в Ансени, вотчину маршала де Рьё. Там Франциска II якобы посадят под замок, чтобы заставить подчиниться Франции. Нужно было действовать! При виде этой гневной толпы заговорщиков охватил страх. Они рассчитывали на быстрое завершение операции, а оказалось, что народ выступает против них. Было принято решение разогнать людей, и принцы не придумали ничего лучшего, чем начать стрелять по ним. Со стен замка полетели стрелы, выпущенные из арбалетов. Множество людей получили ранения. Это вызвало взрыв ярости жителей города: они пришли защищать своего герцога, а по ним палят из его же замка!

В порту Нанта стояло множество кораблей, пришедших со всех берегов Бретани. Матросы развернули пушки в сторону замка.

Так, осаждающие превратились в осажденных. Заговорщики пытались вести переговоры с народом, но их быстро согнали со стен. Жители требовали герцога! Почему он не показывается? Его взяли в плен?

В замок были допущены представители бретонцев, стоявших под стенами замка. Филипп де Монтобан (Montauban), принявший должность канцлера Бретани после смерти Шовена, в сопровождении двух свидетелей добрался, наконец, до Франциска II и начал переговоры с мятежными принцами. Монтобан настойчиво рекомендовал Рьё и Оранскому возвратиться в Ансени. Конечно, за ними будет отправлена погоня, однако дать фору в несколько лье глава парламента все же обещал. Это был лучший выход для мятежных принцев, и они были вынуждены согласиться. Наутро мятежники, сопровождаемые охраной, погрузились в лодку, чтобы воспользоваться водами Луары для отбытия из Нанта. Так очередная французская интрига потерпела поражение.

А что же Ланде? Во время описываемых событий он находился в своем поместье Паботьер (Pabotiére), что в одном лье от Нанта вверх по течению Луары. Узнав о случившемся, он поторопился вернуться к герцогу, еще более могущественный.

Фактически, вся суматоха была напрасной. Хотя главный казначей получил хороший урок – и кто знает, когда сложится новый заговор с целью его свержения? Кроме того, Ансени с сосланными туда принцами оставался опасным.

А Анна и Изабо? Их не могло не напугать вторжение солдат, восстание сеньоров. Они присутствовали при унижении и оскорблении своего отца – того, кого они любили и почитали. Анне было семь лет. В этом возрасте драмы уже оставляют следы в душе. Вместе с отцом она прикоснулась к опасностям жизни правителя.

И это навсегда осталось в ее памяти. Когда Анна станет правительницей, она не потерпит подобных угроз и оскорблений. Герцогине Бретани должны повиноваться беспрекословно! И горе изменникам!

Однако опасность мятежа не была устранена после той ужасной ночи 7 апреля, ведь сеньоры, высланные в Ансени, оставались в силе. И Ланде предпринял дополнительные меры безопасности. Он призвал на помощь Луи Орлеанского. В день Пасхи молодой герцог покинул Тур, чтобы как можно быстрее прибыть в Нант. Именно тогда состоялась первая встреча принца крови – законного наследника французского престола в случае преждевременной смерти Карла VIII – и будущей герцогини Анны. Впоследствии многие летописцы, историки и писатели романтизировали эту встречу: мол, Орлеанский влюбился в Анну с первого взгляда. Однако вряд ли это было правдой – сложно представить, чтобы 22-летний мужчина воспылал страстью к семилетней девчушке, пусть и «полной изящества, красоты и очарования».

Нет, Луи Орлеанский не был настолько влюбчив. Однако он вполне мог питать самые горячие чувства по отношению к бретонскому наследству. Еще летом 1483 года, сразу после смерти Людовика XI, он отправил к Франциску II доверенное лицо, монаха Гийома Шамар (Guillaume Chaumart), с секретным поручением – просить руки старшей дочери герцога. Франциск, несомненно, был польщен. Однако существовало препятствие…

И теперь, прибыв в Нант, герцог Орлеанский предоставил возможному тестю доказательства серьезности своих намерений преподнести Анне обручальное кольцо: он отправил в Рим прошение об аннулировании своего брака. Восемь лет назад король Людовик XI заставил молодого герцога Орлеанского жениться на своей младшей дочери, болезненной принцессе Жанне по прозвищу «Хромоножка». И как только Луи получит разрешение понтифика, он будет свободен для Анны… и ее чудесного наследства… А Франция получит сильного противника в лице Бретани, объединившейся с герцогством Орлеанским и графством Блуа.

Орлеанскому было выгодно посредничество Ланде, а тот ничего не терял, обещая руку дочери герцога всем подходящим союзникам. Удерживаемый обещаниями, Луи продолжал выступать на стороне бретонского герцога. А Франциск заключал брачные договоры направо и налево – придёт время, он сделает свой выбор в пользу одного из претендентов. Но не сейчас…

Политическая и моральная поддержка, оказанная герцогом Орлеанским, не успокоила Ланде. Восстание бретонских дворян поселило в его душе постоянный страх и неуверенность в будущем. И опасения не были беспочвенными: 28 октября 1484 года маршал Рьё и его сторонники подписали прошение к королю Франции, умоляя его стать «их сеньором после смерти герцога Франциска, поскольку у него нет наследников мужского пола».

А поскольку беда редко приходит одна, то выяснилось, что еще 20 мая маршал де Рьё заключил соглашение с виконтом де Роган (Rohan) о том, что два сына виконта получат в жены дочерей Франциска. Анна сообразила, что после смерти любимого отца, ей уготована незавидная судьба – насильственный брак.

Какое-то время хрупкое равновесие удерживалось под строгим контролем главного казначея, но как долго это могло продолжаться? В конце концов, Ланде отправил в Ансени армию, чтобы укротить мятежников. Во главе войск он поставил внебрачного сына Франциска II Франсуа д’Авогур (Francois d’Avougour), символизируя этим герцогскую власть. Однако в Ансени произошло неожиданное – для Ланде: армия, присланная с целью приструнить зарвавшихся бретонских дворян, перешла на их сторону. Это произошло 24 июня 1484 года.

Главный казначей оказался лицом к лицу с реальной угрозой. 30 июня он положил на стол герцога декларацию, в которой все мятежные дворяне были бы признаны преступниками, которых требовалось посадить под стражу, а их имущество конфисковать.

Этот шаг был глупым, ибо даже Франциск увидел, насколько его подданные ненавидят главного казначея. Уход армии стал последней каплей в той огромной чаше недовольства, которое накапливалось против фаворита в течение десятка лет.

Военные вернулись в Нант с единственной целью – захват тирана. Никто теперь не препятствовал их входу во двор замка. Фаворит укрылся в покоях герцога. Но единственное, чем тот смог помочь своему бывшему министру – это попросить ворвавшихся солдат не сразу убивать его, а дать возможность предстать перед судом. Наивный поступок слабого правителя? Или герцог рассчитывал на то, что суд пощадит его любимца? Обвинения, выдвинутые против Ланде, не оставляли такого шанса. Ему припомнили не только смерть Шовена, но и обвинили в разграблении герцогской казны – самое страшное по тем временам преступление против своего господина. И 19 июля Ланде был повешен в Бьессе (Biesse).

Франциск ничего не мог сделать для своего фаворита. Где же завтра окажется Бретань, без сильного правителя? Что станет с Анной, уже восьмилетней, при столь слабом отце?

И кто теперь возглавит правительство? Конечно, бывшие обвиняемые в измене: маршал де Рьё, принц Оранский и Лескен, по-прежнему щедро одариваемые Францией. Для их кошельков была выделена 21 000 ливров, о чём свидетельствует запись от 1485 года в бухгалтерских книгах французского казначейства: «для расходов на службу нам в течение этого года». В список входил де Рьё, гувернантка мадам де Лаваль и множество других.

Однако – к счастью для Франциска и его дочери – власть триумвирата была призрачной. Являясь лишь марионетками в руках де Божё, опекунов нового короля Франции, они не смогли объединиться, хотя и управляли Бретанью в течение двух лет после казни Ланде.

Вторая половина 1485 года не принесла особой радости Бретани. В Бурже подписан договор с Карлом VIII, условия которого еще более суровы, чем в предыдущих договорах, заключенных в Санлисе и Аррасе: герцог обязуется следовать французской политике, обещает помогать королю в случае внутренних волнений в стране либо при вторжении извне. А в сентябре герцог Орлеанский был вынужден приности клятву верности французскому королю, пополняя тем самым ряды врагов бретонцев. Плюс в конце года Николь де Блуа, очевидно, ощущая слабость герцога Бретонского, размышляла на тему восстановления своих наследственных прав на бретонский престол.

Чувствуя притеснения со всех сторон, Франциск сделал новую попытку сохранить права своей дочери. Он решил собрать Генеральные Штаты в Ренне. Заседание открылось 8 февраля 1486 года, и герцог Бретонский вынес на рассмотрение вопрос о признании его дочерей, Анны и Изабо, законными наследницами короны. Ассамблея попросила отсрочки, не будучи готовой дать немедленный ответ.

А 9 февраля господин д’Авогур, торжественно заявил, что не собирается претендовать на наследство своего отца, признавая первое право за своими сводными сестрами, законными наследницами герцога Бретонского.

Заявление бастарда (незаконного, но все же сына герцога Бретонского) развязало руки Генеральным Штатам – и было объявлено единогласное решение: Анна станет (вероятно, уже скоро) следующей правительницей герцогства.

Однако простого голосования было мало. Необходимо действо, не только объединившее бы знать страны, но и умерившее бы амбиции жаждущих власти. 10 февраля все депутаты Генеральных Штатов Бретани собрались перед алтарем церкви Богоматери Сострадающей (Notre-Dame-de-Pitié). Канцлер попросил всех принести клятву верности дочерям Франциска II, и д’Авогур первым подал пример, после чего все хором воскликнули «Аминь!». Так каждый поклялся собственной душой перед Богом оставаться верным девятилетней Анне – наследнице линии герцога Бретонского и гаранта независимости страны.

В пятницу 11 февраля Анна приняла оммаж от подданных – и это была первая присяга на верность, принесенная ей в эти непростые времена кризиса власти. Девочка, вместе с отцом и сестрой, торжественно благодарила Штаты за их решение. Она благодарила и сводного брата за принесенную клятву – и это несмотря на его предательство в деле Ланде. Однако этой пышной церемонии было мало, ибо враги оставались на пороге страны – Франция, теперь уже под властью де Божё.

Как и в прошлом, необходимы были сильные союзники, способные защитить красивую девочку, будущую герцогиню. Но кто поддержит ее? Где Ле Темерер? Где Эдуард IV, его сын Эдуард V? Кого выбрать? Традиционный союзник – английский король – в тот момент был занят собственными делами: Генрих VII изо всех сил пытался удержаться на троне, полученном после смерти Ричарда III, отвратительного убийцы жениха Анны, на брак с которым возлагалось столько надежд…

Еще был Луи Орлеанский. Но можно ли было на него серьезно рассчитывать? Оставался Максимилиан Австрийский, избранный королем римлян в феврале 1486 года, что делало его будущим германским императором. О да, его можно позвать! Верность Максимилиана никогда не подвергалась сомнению. Но нужен более прочный союз, нежели соглашение о сотрудничестве. Какой? Конечно, брак!

Максимилиан овдовел четыре года назад, так что переговоры о брачном союзе с наследницей Бретани возобновились. К тому же было озвучено предложение отдать в жены младшую наследницу – Изабо – сыну австрийца, Филиппу ле Бо (Philippe le Beau).

И новый брачный проект был заключен в 1486 году. Анне девять. Был ли в восторге Максимилиан от перспективы союза с ней? Скорее всего, он планировал соединить приятное с полезным – союз с Бретанью давал ему возможность вернуть утраченную Бургундию. И император приступил к активным военным действиям, захватив в июне Артуа. Причем, Максимилиан не стал дожидаться помощи от все еще растерянного Франциска Бретонского. Герцог занят и пытается противостоять ставленникам французов? Что ж, зато он, Максимилиан, готов и не желает ждать!

Впрочем, Франциск кое-что смог сделать: надавив на правительство, он сумел выбить из триумвирата созыв очередных Генеральных Штатов, а те в сентябре 1486 года, собравшись в Нанте, проголосовали за необходимость военных субсидий со стороны знати. Ведь после правления Ланде казна была пуста.

Последствия этого можно было предугадать: в декабре в Нант прибыли посланники от де Божё. Герцогу пришлось выслушать упреки в нарушении французско-бретонских соглашений, заключенных в Бурже, недовольство коалицией с врагами Франции, а также негодование королевского двора по поводу брачных планов, которые не получили высочайшего одобрения. Франциску предписывалось устранить все безобразия, вернуться к начальным соглашениям и продолжать придерживаться предписаний Франции.

Зная натуру герцога Бретонского, вряд ли Анна де Божё рассчитывала на покорное выполнение своих требований, однако она хотела по крайней мере припугнуть Франциска. Ведь его союз с Максимилианом мог спровоцировать вторжение во Францию и Испании с Англией.

Однако особенно герцог не испугался – 15 декабря 1486 года Луи Орлеанский объявил о своих пробретонских настроениях. А к нему тут же примкнули и другие дворяне: Аллен д’Альбре, Дюнуа, граф Ангулемский и герцог Лотарингский. По сути этот союз очень напоминал новую Лигу, объединившуюся против королевской власти. А в Бретани – против власти ставленников французского двора. Союзники потребовали созыва новых Генеральных Штатов под формальным поводом проверки финансового состояния – обычный предлог для давления на правящую верхушку или даже его отставки.

А 22 декабря произошло ещё одно важное политическое событие: правительство, ставленники французского двора, в лице маршала де Рьё и принца Оранского тоже присоединились к бретонской коалиции. Также их поддержала и мадам де Лаваль.

Насколько искренен был этот порыв? Действительно ли они покинули французский двор, отклонив предложенные им вознаграждения, и встали под знамена Франциска II? По сути, министры не имели выбора перед новой набирающей силу коалицией. Вполне вероятно, что они продолжали поставлять информацию де Божё и Карлу VIII.

Однако заметим, что в этой компании переметнувшихся не было Лескена. Не оказался ли он тем единственным человеком, чьи политические убеждения не пошатнулись сиюминутными личными интересами?

Впрочем, маленькая Анна была довольна – ее любимая гувернантка оставалась рядом, доказав преданность и герцогу, и Бретани, и самой девочке.

Однако наследница немного беспокоилась по поводу скорого брака с Максимилианом – о чем, несомненно, напоминал ей отец. Своими действиями во Фландрии с 16 марта 1487 года король римлян подтвердил серьезность намерений и верность договору с Франциском. А развязывание военного конфликта на севере Франции послужило началом к восстанию бретонской лиги.

Получив уверенность в столь сильной поддержке, Франциск II наконец ответил на послание, полученное от французского правительства еще в декабре прошлого года. 6 января 1487 года он демонстративно проигнорировал все приказы четы де Божё, объявив о свободе и независимости своих земель. Более того, герцог позволил себе заявить о начале войны. Ведь военная защита была обеспечена его землям со стороны Дюнуа, чьи владения в Пуату протянулись от Туара (Thouars) до Партене (Parthenay). Повод для этого? Конечно же, угроза со стороны французского короля лишить Анну и Изабо их законного наследства…

Маршал де Рьё опять переметнулся на французскую сторону (или он не уходил оттуда?), сманив за собой и Франсуа д’Авогура (того самого, что первым клялся в верности своей сводной сестре), герцога де Рогана, графа де Лаваль.

Кто же в конце концов остался верен Франциску II? Луи Орлеанский, Оранский, Лескен, а также Дюнуа, новый протеже Нантского двора. Влиятельные французские дворяне были готовы скрестить оружие с Карлом VIII. Наконец была достигнута определенность в союзниках и врагах, прежние разногласия были забыты, старые обиды прощены.

Прибытие Луи Орлеанского в январе 1487 года чрезвычайно заинтриговало население. Чего может хотеть столь знатный господин, первый в линии наследования французского престола? Не является ли он шпионом короля Карла? Воображение разгулялось, языки развязались: он приехал за Анной, он хочет жениться на наследнице! Чтобы не раздражать Максимилиана, которому маленькая принцесса уже была обещана, чтобы не пошатнуть едва установившееся согласие в стане союзников, 27 января Луи Орлеанский сделал официальное заявление: нет, он не собирается породниться с Домом Монфоров, нет, он не хочет жениться на Анне. Причина его присутствия – война!

Карл VIII проявил большую активность по отношению к Бретани, подстрекаемый сестрой и зятем, имевшими виды на герцогство. 9 февраля король покинул Тур, отправившись на юго-запад своей страны, удаляясь от бретонских границ. 17 февраля он был в Пуатье, 7 марта – в Бордо. Через неделю он покинул и этот город, устремившись по направлению к Партене, владению Дюнуа, одному из защитных оплотов Бретани. Из Нанта Франциск, раздраженный и бессильный, наблюдал за победами своего врага, приближавшегося теперь к Бретани с южной стороны. В стане бретонских сообщников не было единства, герцога окружали многочисленные советчики, что слова часто противоречили друг другу. Его сын, Франсуа д’Авогур, и маршал де Рьё настойчиво советовали герцогу не сопротивляться.

Очевидно, что Анна была подле отца, но что могла знать десятилетняя девочка о военном искусстве? Чем она могла поддержать герцога, кроме своей любви к нему? Армия бретонцев была слишком слаба. 1 апреля Франциск II объявил о всеобщей мобилизации страны – и получил полный провал этой акции: конфронтация внутри правящей верхушки помешала этому проекту. Стало ясно, что нет возможности собрать достаточное количество людей. Чтобы избежать непоправимого – вторжения – Франциск отправил к королю прошение о мире. Лучше договориться сейчас, на относительно приемлемых условиях, пока французы смогли одолеть лишь союзников на юго-западе.

Прибытие послания из Бретани вызывало радость у четы де Божё, особенно у принцессы Анны, пребывавшей в эйфории от своей победы над герцогством. Она даже переименовывала завоеванную провинцию в графство Нантское, словно де Монфоры уже действительно были сброшены с политической арены. В этой войне нужно идти до конца!

«Безумная война» – вот как позднее назовут это противостояние историки. Безумная – потому что сил явно было недостаточно ни для ее развязывания, ни для продолжения  при отстутствии компетентных военачальников и сплоченности внутри партии.

Чтобы поднять свои шансы на победу, Бретани нужны были люди, большое количество людей… В 1487 году, несмотря на то, что начальный бюджет составлял 1 850 000 ливров, ввели два дополнительных налога, чтобы собрать еще 815 000 ливров.

Напрасный труд! В мае армия Карла VIII под командованием де ла Тремуйя (de la Trémoille) и группы бретонских дворян-перебежчиков пересекла границу герцогства. 9 мая герцог воззвал к своим бывшим подданным, надеясь вернуть их. Безрезультатно.

К тому же в самой бретонской армии всё чаще и чаще происходили случаи дезертирства. Королевские войска осадили Плоэрмель (Ploёrmel), стремясь разделить Бретань пополам и изолировать столицу. Франциск собрал силы в соседнем Малеструа (Malestroit), но когда был отдан приказ выступать на Плоэрмель, из войск дезертировало большое количество офицеров и солдат. За короткий промежуток численность армии, изначально состоявшей из 16 000 человек и 600 копий, сократилась до 4000 пехотинцев.

Беда никогда не приходит одна: в июне сдался осаждённый Ван. 15 числа этого же месяца началась осада Нанта, столицы герцогства. По городу и замку били пушки, среди населения началась паника, вызвавшая массовое бегство. Анна и ее отец нашли убежище в доме зятя Ланде – и очень вовремя: одно из пушечных ядер угодило в спальню герцога.

Единственным выходом из этой ситуации были лишь военные союзы с противниками Франции. На кого мог рассчитывать герцог Бретонский? Максимилиан был слишком далеко, слишком занят собственными проблемами, чтобы суметь прийти на помощь бретонцам. От него не было никакой пользы!

И графиня де Лаваль предложила нового союзника: раз король Римлян не способен вмешаться, почему бы не обратиться к Аллену д’Альбре? Это влиятельный господин владел на юго-западе графством Фуа (Foix) и управлял Беарном (Béarn) и Наваррой (Navarre). Он с легкостью мог бы снять французскую осаду со столицы Бретани.

Чтобы заручиться его поддержкой, достаточно пообещать брак с наследницей – д’Альбре, увлеченный идеей расширения своих владений, не откажется от такого предложения. Да, в свои сорок с хвостиком он уже имел семерых законных детей и бесчисленное количество бастардов. Да, он был толст, имел красное лицо, усыпанное угрями, обладал громоподобным голосом. Да, молоденькой девушке такой муж вряд ли придётся по вкусу. Но это не имело значения, коль скоро он мог предложить военную силу. Кроме того, всем известно, что французы не жалуют д’Альбре, значит, в его верности Бретани можно будет не сомневаться.

Очевидно, что выходя замуж за д’Альбре, Анна принесла бы себя в жертву в угоду интересам государства. Но что поделать? Судьба великих не отличается гуманностью.

Мадам де Лаваль сумела уговорить и Франциска II, который успел забыть её интриги с де Божё, и влиятельное окружение герцога. За этот план выступили Оранский, Дюнуа, Лескен. Один лишь Луи Орлеанский был против – по понятным причинам. Но это не имело значения. Отныне Максимилиан был забыт. Настоятельная необходимость в немедленной военной помощи принесла в жертву маленькую принцессу.

Франсуаза де Динан, графиня де Лаваль, была полностью удовлетворена: помогая своему господину, она восстанавливала свою репутацию в его глазах, подорванную последними событиями. К тому же можно было соединить политические маневры с личными интересами. Ведь Ален д’Альбре был ее сводным братом: мать Франсуазы Катрин де Роган (Catherine de Rohan) вышла замуж вторым браком за гасконца Жана д’Альбре (Jean d’Albret), отца Алена. В случае успеха предложенного проекта семья мадам де Лаваль извлекала и милость, и славу как от Франциска II, так и от герцогини Бретонской в будущем.

Д’Альбре пришел в восторг от предложения сводной сестры и поспешил на помощь Бретани. Но – увы! – был остановлен в Нонтроне (Nontron) войсками Карла VIII.

Оставался Генрих Тюдор. Однако новый король Англии был очень осторожен и не спешил откликнуться на призыв о помощи, присланный ему из Арморики. Он хорошо знал эту провинцию, прожив там более десятка лет, когда был изгнан из родной страны. Однако именно французский двор снабдил его людьми и средствами, чтобы помочь завоевать английский престол, и Анна де Божё неустанно напоминала об этом Генриху. Тюдор предпочёл не вмешиваться в «семейные» распри.

Максимилиан? Герцог продолжал думать о нём, несмотря на новые проекты. И сам австрийский император, невзирая на неустойчивость в обещаниях своего союзника, сдержал слово: в июле полторы тысячи солдат под командованием бастарда Бодуэна Бургундского (Baudouin de Bourgogne) высадились в Сен-Мало.

Король римлян прислал подкрепление! Дюнуа спешно поднял свои войска, чтобы объединиться с силами австрийца – и вот уже численность армии достигла 10 000 человек. Войска пересекли французские границы и вскоре вошли в Нант, чего никак не ожидали их противники. После шести месяцев отчаяния в сердцах бретонцев возродилась надежда. Тем более, что французы были вынуждены снять осаду столицы (6 августа) и отступить к Витре, которым Карл VIII овладел 17 сентября.

Радость той победы короля и четы де Божё разделяли мятежные сеньоры из Ансени, Шатобриана, Дола, Сент-Обен-дю-Корьме, Ланьона, Трегье, Вана, Оре…

Обессиленный финансовыми и военными потерями, Франциск II предпринял собственные меры по привлечению Максимилиана. Теперь это были уже не просто обещания – 23 сентября герцог Бретонский торжественно согласился на брак Анны с королем Римлян, а Изабо – с эрцгерцогом Филиппом ле Бо. Взамен он просил лишь одного – немедленного выступления австрийца в Бретань. А сразу по прибытии будут отпразднованы две свадьбы.

Что могла думать Анна о тех обещаниях, которые, в четыре года соединили ее с принцем Уэльским, в девять лет – с Максимилианом, в десять – с Аленом д’Альбре, а потом опять с Максимилианом? Конечно, она безропотно соглашалась с желанием своего отца и его окружения, принуждавшим ее связать свою жизнь с чужаком, иностранцем, которого она совсем не знала. К десяти годам девочка была самой лучшей разменной монетой для обеспечения безопасности своей страны.

Однако не только политические интересы делали Анну «самой желанной невестой Европы». Слава о красоте юной бретонки, о ее блестящем образовании разнеслась далеко за пределы герцогства. В то время, когда из Италии только-только проникали вкус к изяществу и утонченности, эта принцесса была олицетворением будущего блеска…

В ожидании прибытия австрийского императора, бретонцы приступили к очередному дипломатическому маневру: 10 декабря произошла встреча с королем Карлом VIII в нормандском городке Пон-де-л’Арш (Pont-de-l’Arche). Лескен изложил некие предложения, расцененные как «дерзкие и безосновательные», однако ничего непоправимого не случилось.

Наоборот! Неожиданно маршал де Рьё, который со времён Ланде составлял оппозицию бретонскому двору, вдруг сплотился с Франциском II. Что вызвало столь крутой поворот у этого сеньора, остаётся неясным, но факт налицо: 28 декабря 1487 года маршал получил обратно все бретонские титулы и в звании генерал-лейтенанта поставлен во главе армии наряду с принцем Оранским. Возможно, современники маршала удивились.

Однако известно, что французская казна выписала маршалу 7000 ливров – вместо 12 000, получаемых три года назад. Возможно, это сокращение и вызвало приступ патриотизма у де Рьё…