Читать книгу: «Когда я встречу тебя вновь. Книга 4. Ценой собственного счастья», страница 3

Глава третья

Мама поддалась на уговоры, и в Сочи мы приехали вместе. Я нашла через интернет недорогую студию в Хосте, и сняла ее в аренду на две недели. Полина обрадовалась поездке, и запланировала встречу с сочинскими подружками. Квартира оказалась недалеко от того места, где мы жили прежде, и проблем с осуществлением своих планов у нее не возникло.

Для Мишутки это был первый выезд за пределы Краснодара, и с момента отъезда до прибытия в Сочи он находился в возбужденном состоянии и не спал даже в электричке. Он не отрывал взгляда от окна и без конца что-то радостно выкрикивал, замечая перемены в мелькавших пейзажах. Но как только оказался в квартире, забрался на диван, и, не говоря ни слова, уснул.

Мишутка рос общительным мальчиком, привязанным не только ко мне, но и к бабушке. Он уже дважды оставался с ней, и несмотря на то, что часто спрашивал обо мне, не плакал и мужественно ждал моего возвращения. Поэтому я, пусть и с грустью, но со спокойной душой оставляла его на мамину поруку.

Но как бы мне не хотелось поскорее оказаться в поселке Шандора, остаток дня я провела с мамой и детьми. Мы прогулялись по местности, нашли детские площадки, ближайший путь на пляж и купили продуктов.

Я не планировала жить вместе с семьей, а только приезжать к ним через день или два, и просила Полину помогать бабушке с Мишуткой. Она не знала, что Шандор жив, и свой отъезд я объяснила, как «важные дела в поселке». Полина связала это девочками и загорелась желанием с ними встретиться.

Мне и самой хотелось этой встречи, но ничего обещать дочери я не стала. Даже если Шандор жив и все вспомнит, нет никаких гарантий, что не повторится прежний сценарий. Ведь Шандор все также женат и у его детей есть мать.

Я ехала в поселок в приподнятом настроении, полная надежд и веры, что жизнь не закончилась, а только начинается. Та самая жизнь, которую когда-то нагадала мне цыганка. Я снова видела в прерывистой линии на своей ладони новый знак. Возможно, именно сейчас я обрету счастье, которое она мне предрекала. И любовь, свою единственную любовь. Ах, Шандор, только бы ты был жив, и слова цыганки не оказались никчемным вымыслом. Потому что, если не ты, другого уже не будет.

Я вышла из такси. Небо в это утро было хмурым, но я не замечала непогоды. Вместо этого обратила внимание на виды, открывшиеся моему взору. Село находилось у подножья гор, с южной стороны, и, как рассказывал Шандор, в солнечную погоду здесь целый день светило солнце, а холодный ветер не проникал сквозь толщу Кавказских гор. Природа благоволила проживанию в этом месте. Из каждого двора выглядывало какое-нибудь фруктовое дерево или куст, по забору или по металлической решетке над внутренним двором дома, вился виноград или киви, и кругом росли цветы: вдоль заборов, на клумбах, в палисаднике.

Как я не заметила этого в прошлый раз? Почему все казалось серым и унылым? Вот оказывается, как настроение влияет на наше восприятие окружающего мира и разукрашивает его в соответствующие цвета. И только бы красота этих мест снова не померкла для меня.

Я приехала с небольшой дорожной сумкой, прихватив самые необходимые вещи. В моих планах было снять комнату в каком-нибудь доме, а где именно, рассчитывала узнать в закусочной. Она открывалась в восемь утра, и к моему приезду гостеприимно распахнула двери.

Я немного нервничала: постоянно поправляла челку, падающую на глаза, и касалась руками черного парика. Боялась, что мой обман раскроется. Но парик длиною до плеч крепко сидел на голове, и легкий ветер, что трепал его, не выдавал того, что пряталось под ним. Очки с прозрачными стеклами в черной оправе и темные линзы в глазах основательно скрыли прежнюю Лизу, и меня не узнала даже мама, когда я предстала перед ней в новом образе.

Я вошла в закусочную, вызвав колыхание музыки ветра. Вместо запаха пива меня встретил аромат жареных чебуреков, и от голода засосало под ложечкой. За барной стойкой маячила та же продавщица, что и в прошлый раз, и никого другого в помещении не было.

Я поздоровалась и спросила, где можно у них в поселке снять комнату. Она окинула меня взглядом, задержалась на лице и руках, отметила кольцо, которое подарил Шандор, а потом ответила, что мне подойдет жилье бабы Нюры, которая живет в пяти домах от закусочной в зеленом доме напротив магазина. У нее есть три комнаты, но одна совсем крохотная, больше похожа на кладовку. Однако одинокой женщине этого достаточно. А дальше она предупредила, что баба Нюра иногда подвыпивших мужиков в ней привечает, и если меня не пугает встреча с ними, то лучшего варианта не сыскать.

Перспектива оказаться в доме, куда захаживают пьяные мужики, меня не впечатлила, но второй вариант размещения у молодого холостяка меня впечатлил еще меньше. А в любой другой дом, как пояснила продавщица закусочной, хозяйки меня не возьмут, потому что «девка я видная, а мужик нынче падкий на женскую юбку пошел».

И я решила попытать удачу с бабой Нюрой. Подумала, что может быть повезет, и на период моего проживания, никто к ней не явится.

Я подняла с пола сумку, развернулась и вышла из закусочной. Как меня и направили, пошла направо.

Тучи потемнели, стало душно, и вероятность дождя увеличилась. Зонта с собой я не брала, поэтому решила поторопиться. Переживала за парик: неизвестно что случится с ним из-за дождя. Потерять облик в первый день не хотелось, и я ускорила шаг.

По пути встретила пару прохожих. Это был старик и немолодая женщина с такими же глазами-щелками, как у него, и я решила, что она его дочь. Заметив любопытство в их глазах, из вежливости поздоровалась. Они кивнули в ответ, и не успела я пройти мимо них, как женщина нетерпеливо вынула из кармана телефон и стала кого-то набирать. Сарафанное радио? Мне стало интересно, за какое время все село узнает о приезжей и дойдет ли информация до цыган. Добраться бы до Динары, но пока я не понимала, как.

Скоро с правой стороны показался магазинчик и напротив него дом, окрашенный в зеленый цвет. Я остановилась перед ним в нерешительности. А вдруг баба Нюра тоже выпивает, если привечает у себя подвыпивших мужиков. Разве нормальная женщина стала бы так делать? Я бы не стала. Но я живу в городе, в селе совсем другая жизнь, и то, что кажется, нам странным, здесь обычное явление. И, глубоко вздохнув, я решилась и открыла калитку. Силой меня никто не удержит, не понравится, уйду.

Я прошла по деревянной утрамбованной в землю дорожке до самого дома, постучала в дверь. Звук оказался глухим, баба Нюра могла и не услышать. Тогда я дошла до окошка и аккуратно постучала по стеклу. Через несколько секунд белая занавеска зашевелилась, и я разглядела за ней женщину. Видимо, это и была хозяйка. Затем услышала шаги за дверью, выдаваемые скрипом половиц.

Открылась дверь, и я увидела маленькую хрупкую женщину с седыми волосами. Кожа на ее лице была настолько тонкая, что морщинки собрались на нем мелкой рябью. Они не лишили ее миловидности и женственности, а лишь подчеркнули красоту ее глаз, в которых светилась мудрость и богатый жизненный опыт. Я напрочь разуверилась в ней, как в алкоголичке, и расположилась к приятному общению.

– Здравствуйте. Вы баба Нюра?

– Утро доброе. Я баба Нюра. А ты, детка, кто будешь?

– Мне сказали, что у вас можно комнату снять, – ушла я от ответа. – Это правда?

Она окинула меня изучающим взглядом, а затем улыбнулась.

– Ну коль говорят, входи, посмотришь мои хоромы.

Я переступила через порог и оказалась в сенях. Из самого примечательного здесь оказались резиновые сапоги, калоши, домашние тапки с задником и женские туфли на низком каблуке – обувь на все случаи жизни. На бревенчатой стене на двух больших гвоздях висела старенькая курточка и болоньевый плащ, в углу аккуратно лежал скрученный ватный матрас в полосочку, стояла алюминиевая фляга.

Я скинула с себя кеды и вслед за бабой Нюрой вошла в жилую часть дома. Чистенькая обдуваемая кондиционером комната со светлыми занавесками на окнах, белая скатерть на столе и аромат жареных оладий вселили в меня уверенность, что я пришла домой и бояться мне нечего. Разноцветные коврики на полу напомнили детство: такие же стелила моя бабушка. Она вязала их сама, и не исключено, что эти тоже были ручной работы. Два лакированных шкафчика с книжными полочками и посудой отливали блеском и словно швейцары с двух сторон охраняли вход в другую комнату. Я решила, что это дверь в мою будущую спальню, но хозяйка сказала, что там ее комната и нет надобности ее смотреть. Эта гостиная тоже не подходила для моего размещения, потому что кроме небольшого диванчика на высоких ножках с деревянными подлокотниками иной мебели для сна я не обнаружила.

– Проходи на кухню, покажу комнату, которая у меня для гостей.

Слева от входа перед уютной софой оказался небольшой проем, скрытый занавесками. Я заглянула в него и увидела стандартный набор мебели, втиснутый в маленькое пространство, старенькую газовую печь и громко дребезжащий холодильник, пожелтевший от времени. Здесь, кажется, больше чем двум людям не развернуться, но именно это создавало атмосферу близости и тепла. На окне, обрамленном легкими занавесками, стояли два горшочка с цветущими фиалками, и невольно я улыбнулась. Какая милота!

Я прошла глубже и за холодильником увидела проход в комнату, о которой говорила хозяйка. Она была маленькая, душная, и видимо ее продавщица закусочной назвала кладовкой. В ней полутораспальная кровать с металлическим изголовьем и пружинным матрасом, а также темный лакированный шкаф. На торце шкафа прямоугольное зеркало, которое оказалось весьма кстати, учитывая мою маскировку.

Я поставила сумку и отважилась сесть на спальное место. Пятой точкой ощутила две пружины, обрисовавшиеся контуры моих ягодиц, и невольно мои брови взмыли вверх.

– У меня есть ватное одеяло. Если его постелить на матрас, будет мягче, – сказала женщина, заметив мою реакцию.

Я смущенно улыбнулась и перевела взгляд на трехлопастный напольный вентилятор. Хоть какая-то защита от духоты. Затем я посмотрела на окно, занавешенное старыми полинялыми шторами, и захотела открыть его, чтобы впустить глоток свежего воздуха.

– Вы позволите? – спросила я, указывая на окно.

– Конечно, деточка. Открой. Только все равно от духоты не спасешься. Лето же.

Я прошла до окна, отодвинула занавеску и с удивлением обнаружила, что оно деревянное, не единожды крашенное, и с усилием открыла форточку. Ветер сразу проник в комнату, стало легче дышать.

Я расспросила у бабы Нюры об удобствах, и поинтересовалась, сколько будет стоить снять эту комнату. Ей не приходилось ее арендовать за деньги, и она была согласна на любую сумму, которую посчитаю нужным заплатить. Я прикинула, сколько такое жилье без удобств может стоить. Бабулька выглядела хорошей женщиной, не хотелось ее обидеть, но и дорого платить резона не видела.

– Двести за сутки, устроит вас, баба Нюра?

– Двести, так двести. Документы-то дашь посмотреть? Договор как заключать будем?

Я взглянула на нее взволнованно: не планировала никому показывать свои документы. Приехав под другим именем, мне не хотелось, чтобы кто-то знал, как меня зовут на самом деле.

– Баба Нюра, давайте я накину вам еще полтинник сверху за сутки, и мы забудем про документы, хорошо?

Я улыбнулась ей своей самой очаровательной улыбкой.

– Уж не преступница ли ты какая? – встревожилась женщина.

– Баба Нюра, разве я похожа на преступницу? Просто документы у меня сейчас на изготовлении. Украли их. Не могу предъявить.

– Так дают какую-то справку, пока их нет.

– Дают. Но с собой нет. Дома забыла.

– Как ты приехала без документов?

Чтобы скрыть свое волнение, я принялась снова оглядывать комнату.

– На попутках.

– Звать-то тебя как?

– Ева. Петрова Ева Андреевна.

Фамилию взяла от деда Ванечки, а имя возникло само собой. Выбирала на букву «Е». С каким-нибудь смыслом. И почему-то первая женщина на земле по библейскому сюжету приглянулась мне больше всего.

– А зачем в наши края пожаловала, Ева?

– Баба Нюра, давайте попьем чай, и я вам все расскажу.

– А давай.

Мы вышли из комнаты. Я помыла руки в раковине на кухне, а баба Нюра поставила кипятить чайник на плиту. Электрического у нее не оказалось.

– Ты, если вечером помыться хочешь под душем, тебе бы надо с утра воду набрать в бак, чтобы нагрелась за день. Солнца сегодня нет, но все равно согреется.

– А воду где взять? В колодце, в колонке, ведрами натаскать?

Баба Нюра рассмеялась.

– Ты думаешь, у нас тут совсем нет цивилизации? Зачем ведрами? Шланг есть. У других-то и дома есть душ и туалет. Мне соседи предлагали подсобить, тоже удобства внутри сделать, да я как-то привыкла без этого обходиться. Чего дома сырость разводить?

– Вы не молодая. Дома, наверное, проще было бы.

– Ты поди городская? Сможешь в таких условиях жить?

– Думаю, смогу.

Я вспомнила, как мы ездили с Игорем по станицам, и в некоторых домах, где мы останавливались, тоже не было никаких удобств – меня это не напрягало.

Я вытерла руки и села за стол на табурет.

– А то смотри, может, тебе лучше к Глебу?

– К Глебу?

– Да, есть тут у нас один паренек. Живет один, со всеми удобствами. И комната свободная есть. У него как родители померли, так никого в дом и не привел. Живет бобылем. Глядишь, понравится он тебе, а?

Баба Нюра подмигнула мне.

– Нет, баба Нюра, мне лучше здесь.

– Замужем?

Она глянула на мою правую руку.

– Нет. Я вдова.

– Ух, и давно?

– Больше года.

– А детки-то есть?

Она дошла до холодильника, достала из него банку с клубничным вареньем, поставила передо мной на стол. Вынула из шкафа небольшую вазочку и знаком дала понять, чтобы я налила в нее варенье.

– Детки есть. Двое. Дочь и сын.

– Значит, к нам ненадолго. А что ищешь в наших краях?

Баба Нюра продолжала крутиться на своей маленькой кухне и наложила со сковороды тех самых оладий, аромат которых расположил меня к ее дому.

– Баба Нюра, да вы садитесь за стол. Не суетитесь.

– Так ты с дороги, накормить тебя бы надо. Тощая такая.

Баба Нюра опустилась на табурет возле меня и, пробежав глазами по столу, проверяя, все ли подала, спросила:

– Почему к нам приехала? Здесь не море, не курорт. Особых достопримечательностей нет. Красиво у нас тут, но мало ли мест красивых на земле?

– Лошадку хочу купить, баба Нюра. Говорят, у вас тут продавцы есть хорошие.

– О! Лошадку! Себе или кому другому?

– Себе, бабуль.

– Спортсменка что ли?

– Почти.

– А знаешь ты, что лошадей у нас только цыгане держат? Они и продают.

– Да, слышала.

Закипел чайник, и баба Нюра поднялась, чтобы заварить чай. Она была немолода, но в ее движениях не чувствовалась старость. Она резво и ловко вынула из шкафа заварник, сняла с полки жестяную банку, отсыпала в заварник какой-то травы и залила кипятком. По кухне сразу распространился аромат мяты, и меня переполнило ощущение тепла и уюта. Баба Нюра поставила заварник на стол и обернулась за посудой. Когда раздобыла ее, вернулась на свое место.

– Пока́жите, где у вас конюшня?

– А тут особо блудить негде. Как выйдешь из калитки, так налево и до конца села. Дойдешь до дороги, за ней уже цыгане живут. Пройдешь мимо них до самой окраины. Еще метров пятьсот и будешь на конюшне.

– А есть путь не через поселок? Неуютно себя чувствую под пристальными взглядами ваших односельчан. Не хочется привлекать к себе лишнее внимание.

– Есть. За магазином дорога на соседнюю улицу, а там тропка между двумя домами. Ты иди прямо. Как дома закончатся, попадешь в рощицу, там уж увидишь тропу налево. По ней иди и выйдешь на поляну. Там и конюшня. Свадьбы, праздники летом разные на этой поляне гуляют. Цыгане. Бывала когда-нибудь на цыганских свадьбах?

– Нет. А вы?

– Приходилось. Ой, и весело у них. От вина столы ломятся, а все трезвые, много не пьют. Не то, что у нас, у русских – напьются, да драку устроят.

– Хозяев я встречу на конюшне? Мне бы с ними покупку лошадки обсудить.

– Обычно там они. Ты с Гозело аккуратнее. Не особо он русских любит. Женщин и тому подавно.

– Почему? – изображая любопытство, спросила я. Мне ли не знать, за что он не жалует русских женщин?

– Да был у него сын. Хороший мальчик. Слово плохого от него никогда не слышала. Добрый такой, любознательный, умный. Лучший ученик среди моих был. Любовь какая-то у него случилась с русской, а оженился уже на цыганке. Ох, отцу не нравилось, что он гуляет от жены. Хотел его на цепи возле дома держать, а того всегда город, да учеба интересовала, а потом еще эта женщина появилась. Так и совсем разлад в семье начался. В деревне от людей ничего не скроешь.

Баба Нюра взгрустнула и перекрестилась.

– Он был вашим учеником? Вы – учительница?

– Да, было дело.

– И какой предмет вы вели?

– Историю.

Чтобы скрыть радость от встречи с любимой учительницей Шандора, я стала наливать чай – сначала хозяйке, затем себе. Вспомнила, как много лет назад он с обожанием рассказывал о ней, и как тогда подумала, что он был в нее влюблен. Но, когда узнала ее возраст, посмеялась над своими мыслями. Она была старше его на сорок лет.

– Как ваше полное имя, баба Нюра?

– Анна Тимофеевна.

Имя как у матери Шандора. В этом тоже было что-то символическое. Иногда мы любим людей бессознательно за те ассоциации, которые они у нас вызывают. И в эту минуту я поняла, что даже если в дом к бабе Нюре придет целая толпа пьяных мужиков, я не уеду от нее. Она тепло отзывалась о Шандоре, и уже за это была готова ее полюбить.

– Вы говорите об этом цыгане в прошедшем времени. С ним что-то случилось?

– На пожаре погиб месяц назад. Жалко так. Ему бы жить, да жить. Четверо деток осталось. Старшую-то как с него писали: умница такая растет, и красавица, и хозяйка славная будет.

Неожиданно входная дверь отворилась, и в дом вошел мужчина.

– Баба Нюра, я пришел, как звала, где…

Тут он увидел меня и осекся. Худой, носатый и с густыми усами он напомнил мне почтальона Печкина из «Простоквашино», и я улыбнулась своим мыслям. Гость решил, что я улыбнулась ему и тоже смущенно растянул губы.

–Чего так рано-то? – озираясь по сторонам будто в поисках часов, спросила баба Нюра. – Я тебя к обеду ждала.

– Здрасьте, – поздоровался мужчина. – Так дождь собирается, баб Нюр. Пойду, думаю, пораньше.

– Ну пошли, коли явился.

Анна Тимофеевна поднялась на ноги.

– Ты, детка, пей пока чай, располагайся. А я Валерку в огород отведу, подсобить мне надо.

– Хорошо, спасибо.

Когда они ушли, я разобрала сумку и выложила в шкаф свои вещи. Их было не так много, и больше всего места занимали ботинки для верховой езды. Я вынесла их в сени и начистила кремом.

Затем переоделась в длинные шорты и футболку, через голову перекинула сумочку и пошла обследовать местность. Первым делом решила сходить в магазин и прикупить продуктов. Я платила за жилье, а не за стол, поэтому нужно было что-то взять для пропитания. Магазин находился рядом, и мое путешествие длилось недолго.

Я вошла в павильон напротив дома бабы Нюры. От разнообразия предлагаемого ассортимента разбежались глаза. Вроде бы и магазин небольшой, но казалось в нем, как в Китае, есть все, начиная от жевательной резинки и заканчивая садовой техникой.

Продавец и три покупателя, что находились внутри, стали с интересом меня рассматривать. Я встала в очередь позади всех, но это не остановило жителей поселка: они развернулись ко мне лицом, чтобы продолжить изучение.

– Откуда такая красота к нам приехала? – не удержался от вопроса плотненький мужичок лет шестидесяти с красным лицом и мешками под глазами, который стоял в очереди передо мной. Он него пахнуло перегаром и мне потребовалась нечеловеческая выдержка, чтобы не прикрыть нос.

– Из города.

– Из Сочи?

– Нет. Из Анапы.

– Вот как! А чем наши края вас привлекли?

– Говорят, лошади у вас знатные. Хочу жеребца себе приобрести.

Я улыбнулась.

– О как! Неожиданно!

– Так вы к цыганам приехали? – спросила женщина с большими формами перед мужчиной.

– По всей видимости, да.

– Русская? – и снова та же женщина.

– Русская.

– А вы одна или…

– Одна. А есть какая-то разница, приехала я покупать лошадь одна или с кем-то?

– Гозело привык общаться с мужчинами. Захочет ли с вами… – прокомментировала женщина. – Это хозяин конюшни. Он цыган, а у них свои порядки. С женщинами не особо разговаривают.

– А разве деньги имеют половой признак? Ему не все равно, от кого их получать?

– Галка, что ты девочку пугаешь? – вступился мужчина. – За деньги Гозело хоть всему женскому монастырю своих коней продаст.

Первая покупательница рассчиталась, и обернулась, чтобы уйти. Галка сразу затараторила продавщице, что ей подать.

– Вы не бойтесь Гозело, – сказал мужчина. – Он сейчас мало делами занимается, а с его сыном у вас проблем не будет.

– Ага, сыновья-то его русских любят, – засмеялась та, что ушла из очереди, и покинула магазин.

Меня передернуло от ее слов. Всем про всех известно. Даже про цыган, которые, как мне всегда казалось, живут особняком.

– Не обращайте на нее внимание, – сказал мужчина. – Острая на язык баба. А где вы остановились?

– У бабы Нюры.

– Она вам родственница?

– Нет. Мне ее порекомендовали, как арендодателя.

– Ясно. Нюра хорошая женщина, с ней можно жить.

– Конечно, хорошая, – заговорила Галка. – Сколько раз тебя ночевать к себе пускала, как напьешься.

– Чего ты меня перед людьми позоришь? Я может жениться собрался, а ты такое обо мне.

Галка и продавщица прыснули со смеху. Я тоже невольно улыбнулась.

– Милочка, вы еще увидите его на пороге дома бабы Нюры, помяните мое слово,– сказала Галка. – Только, Егорыч, комната-то теперь твоя занята. Не примет тебя баба Нюра. Только если под бок к себе.

И женщины снова покатились со смеху.

– Да ну вас. Вам бы только ерунду болтать.

Мужчина развернулся и, пошатываясь, пошел вон из магазина.

– Егорыч, а ты чего приходил-то? Бутылку хотел? – вслед крикнула ему продавщица.

Мне вдруг стало жаль мужчину, которого засмеяли эти женщины. Он хоть и выпивший, но показался, добрым и отзывчивым, и я порывалась их отчитать за неуважение к нему, но промолчала. Начинать с упреков знакомство не хотелось.

Когда очередь дошла до меня, я перечислили продукты, которые хотела купить, и продавщица неторопливо выставила их на прилавке. Я сложила упаковки и баночки в пакеты, рассчиталась с продавщицей, которую звали Марина, и, попрощавшись, пошла на выход.

Но в дверях встретилась с Динарой и на миг замерла. Боже, как же она выросла за полтора года! Она была немногим ниже меня, а ведь ей всего одиннадцать лет. Одета как цыганка: красная блузка в мелкий горошек с длинным рукавом и завязками на груди, синяя юбка в цветочек по самую щиколотку. В ее глазах тоже замечались перемены. Столько грусти и печали я не видела в них прежде, и это делало ее старше. Она посмотрела на меня взглядом не ребенка, а женщины. Я едва не обронила ее имя, но вовремя одумалась.

Динара прошла мимо к прилавку, и мне ничего не оставалось, как выйти на улицу.

На лавочке около магазина сидели две девочки, но я не задержала на них своего взгляда. Я быстро проследовала до забора бабы Нюры, поставила на землю пакеты и повернулась к магазину. Это был шанс, который нельзя было упустить. Я должна дать Динаре знать о себе.

Неподалеку несколько мальчишек играли в футбол, а девчонки постарше собрались в кучку и о чем-то без умолку болтали и смеялись. На меня они не обращали никакого внимания и, не заметив взрослых на улице, я отважилась на встречу с Динарой.

Я посмотрела на лавку около магазина, где сидели маленькие девочки, но они меня не смутили. Обе поглядывали на меня с удивлением, но к этому я стала привыкать. Я улыбнулась им в ответ, и старшая из них растянула губы в улыбке.

И вдруг что-то щелкнуло в голове. Я уже видела эту улыбку, и ямочки на щеках, и эти глаза. И кудрявые отросшие волосы, собранные в два хвоста над ушами. И если в магазине была Динара, то сомнений быть не могло – передо мной Анфиса. Только сейчас ей не три с половиной года, а на два больше.

На глаза навернулись слезы. Вот она, долгожданная встреча с моей любимой малышкой. Но стоп! Плакать нельзя. Иначе поплывут линзы.

А кто же рядом? Я присмотрелась к девочке помладше. Что-то в ней было и от Анфисы, и от Софы, и даже от Динары. Ее кудрявые волосы свисали до плеч, большие глаза смотрели с детским озорством, какое я когда-то наблюдала в глазах у сестры, сидящей рядом с ней. Нос с горбинкой, на подбородке ямочка. Я поняла, что это Аня. Это была наша первая встреча.

Я подошла к ним и, улыбаясь, присела рядом на лавочку.

– Привет. Вы ждете свою сестру?

Как же хотелось обнять Анфису! В голове мелькали воспоминания двухлетней давности. Вот мы в Сафари-парке, она ест мороженое, а я слежу за тем, чтобы она не испачкалась и протираю ей руки и лицо салфеткой. Вот она испугалась динозавров, и я уношу ее с опасной территории. А как она жалась ко мне, когда мы с Шандором вернулись с экстремального аттракциона! Вот она делит место около меня со своей сестрой и Полиной, и оказывается в выигрыше, потому что забралась ко мне на руки. Как это было трогательно, и как было давно. Словно целая жизнь прошла. Конечно, она меня забыла и не вспомнит даже имени. А так хотелось ей напомнить о себе.

– Да, она пошла за молоком, – ответила Анфиса. – И хлебом. А вы кто?

– Я… – на язык просилось имя Лиза, но я не могла выдать себя, я знала, как быстро дети распространяют информацию по поселку, и хотела избежать огласки, – Ева. Меня зовут Ева.

– А я Анфиса, а это Аня. Она еще не разговаривает. А сестру в магазине зовут Динара.

– Приятно познакомиться.

– А где вы живете?

Я указала на зеленый дом напротив.

– Я знаю, там живет баба Нюра, – с видом знатока сказала Анфиса. – Она моего папу учила в школе.

– Здорово. А кто твой папа?

Мне стало интересно, что ответит Анфиса на этот вопрос.

– Сейчас мой папа Тамаш. А раньше был Шандор.

Значит, она не знает, что эти два человека – одно и то же лицо. Но она еще мала, ей простительно.

– У тебя два папы?

– Нет, наш папа умер, и теперь его заменяет брат. Они были с папой близнецами.

– Ясно. А как зовут вашу маму?

Если Шандор жив, то здесь должна быть несостыковка в имени. Жену Шандора зовут Рада, и подменить имена жен Гозело точно не мог.

– Лаура.

Внутри у меня все сжалось. Как же так? Нет, нет, нет! Шандор жив! Значит, Гозело придумал что-то еще. Надо только докопаться до истины.

Я хотела продолжить разговор, но из магазина вышла Динара. В руке она держала пакет с продуктами.

– Здравствуйте, – поздоровалась она.

Я поднялась и посмотрела ей в глаза.

– Здравствуй.

Ее брови чуть дрогнули, словно она узнала мой голос. Очки мешали ей присмотреться к моим глазам, да и что она могла увидеть под карими линзами?

– Что-то случилось? – спросила она.

– Почему ты спрашиваешь?

– Вы о чем-то разговаривали с девочками. Они что-то натворили?

Я улыбнулась.

– Нет, что ты! Я просто с ними познакомилась. – И улыбнулась ей еще шире.

Если не по глазам, то по улыбке она должна меня узнать. Я подмигнула ей.

– Меня зовут Ева, – и я протянула ей правую руку так, чтобы она могла увидеть кольцо.

Она посмотрела на руку и заметила подарок своего отца. Ее глаза увеличились, и она резко перевела взгляд на меня. Ее испуг не прошел, а как будто бы стал сильнее.

– Девочки, быстро домой. Извините… Нам надо идти.

Они встали и побежали в сторону цыганского поселения, на прощание крикнули мне: «До свидания». Я махнула им рукой. Динара заспешила за ними, но я догнала ее.

– Динара, нам надо поговорить. Я живу у бабы Нюры, приходи ко мне, пожалуйста. Я не уеду, пока не поговорю с тобой, и если ты не придешь, приду я.

Она остановилась, нерешительно посмотрела на меня, и, ничего не сказав, снова отправилась вслед за девочками.

– Я все знаю, – не удержалась я от выкрика ей в спину.

Она чуть снизила шаг, а затем прибавила его и не сбавляла до тех пор, пока не скрылась за поворотом.