Супруги Логацкие жили в двухкомнатной кооперативной квартире. Левитановы начали строить ее для дочери, когда та впервые вышла замуж. Вселилась же Люся со вторым супругом. Первый ушел сам после того, как уличил жену в неверности. Люся не очень печалилась, тем более что муж оставил ей на память не один лиловый синяк. Развод был оформлен быстро: имущественных претензий не было и дело до суда не дошло. А буквально через месяц Люся познакомилась с Петром Логацким, который только что вернулся из мест лишения свободы. Она поняла, что обманывать тупого и малограмотного Логацкого ей будет легче, чем прежнего мужа. Ну а то, что Петр, несмотря на молодой возраст, имел темное прошлое, ее не смущало. Логацкого Люся тоже устраивала: во-первых, можно поживиться за счет ее родителей, а во-вторых, использовать как ширму. Ведь он не собирается рвать со своими дружками.

Когда был построен кооперативный дом, Логацкие переселились в новую квартиру. Родители Люси купили мебель. Жизнь пошла своим чередом. Петр поступил слесарем на завод, затем перешел на другой. Но и там не стали терпеть его прогулов и пьянок. Через два месяца уволился и устроился электриком на небольшую фабрику.

Квартиру Логацких посещали только друзья Петра. Люсины не приходили. Петр часто устраивал попойки, Люся не отказывалась выпить рюмку-другую. Петр почти никогда не интересовался, где и с кем бывает его жена. Если и спрашивал, то довольствовался ее ссылками на многочисленных подруг.

Вскоре в квартире стали появляться какие-то темные личности, иногда оставались на ночь. Они подолгу шептались с мужем, и у того после их ухода появлялись деньги. Петр получал мало, да и то пропивал. Люсю это не беспокоило. Родители ей всегда давали деньги. Правда, последнее время делали это тайком друг от друга. Люся понимала, что отец с матерью, и до этого плохо жившие между собой, в последние годы постоянно ссорились и каждый хотел перетянуть ее на свою сторону. Ей было приятно получать подарки и от давнего друга отца – Альберта Григорьевича. Знаки внимания, которые он оказывал Люсе, сменились тайными ухаживаниями. Люся не отвергала их. Ну а что у него жена и трое детей, в расчет не принималось. «Сейчас время такое, – Люся оправдывала себя. – Быть верным одному человеку – старо!»

В первые месяцы совместной жизни Петр часто заходил за Люсей на работу, и они шли в ресторан или парк. Но в последнее время муж охладел к ней. Находясь под хмельком, ругался, а однажды пытался ударить. Люся рассказала о своей жизни родителям, и те начали подыскивать нового зятя, считая, что Люся ошиблась и второй раз.

Петр, узнав о встречах Люси с Альбертом Григорьевичем, не стремился к нормализации семейных отношений. Но выпивки в квартире стали устраиваться чаще. Порой Петр надолго исчезал из дому.

Пикник

Осипов и Майский увидели Логацкого, когда тот вышел из своего подъезда и направился в сторону рынка. Соблюдая дистанцию, двинулись следом.

Странный этот базар. Торгуют кроликами и прочей живностью. Особую группу составляют молодые парни, торгующие голубями. Держатся они особняком. К ним-то и подошел Логацкий. Со многими поздоровался за руку и сразу же оказался в центре внимания. Послышались выкрики, смех.

Майский кивнул Осипову, и тот не торопясь приблизился к голубятникам. Логацкий, не стесняясь в выражениях, рассказывал, как он вчера вместе с Котом и Герой провел вечер. Осипов был примерно одного возраста со всеми, и на него не обращали внимания. Здесь собирались голубятники чуть ли не со всего города, и запомнить каждого в лицо было трудно. Вдруг Логацкий прервал рассказ и громко спросил:

– Махно никто не видел?

Махно сегодня на базаре не был, и Логацкий, как-то сразу потерявший интерес к присутствующим, пошел к остановке. Подходил трамвай, и Майский, на случай если Логацкий вздумает уехать, подошел поближе. Когда посадка закончилась и трамвай вот-вот должен был тронуться, Логацкий подбежал к заднему вагону. Майский еле успел вскочить следом.

Осипов остался на остановке. Вид у него был такой растерянный, что Майский чуть не расхохотался. Они не предусмотрели такого поворота дела.

Логацкий доехал до кинотеатра «Мир», вышел из трамвая, наискосок пересек улицу. Остановился у входа в баню, посмотрел на часы. Майский тоже: без пяти одиннадцать.

К Логацкому подошел высокий, худой, как жердь, мужчина (на вид ему можно было дать лет сорок), тепло поздоровался.

Майский укрылся в подъезде большого дома. Он хорошо видел обоих, но разговора не слышал. Оперативник мысленно назвал длинного Буслом.

Поговорили минут пять и пошли в гастроном. Купили три бутылки водки, две вина, колбасы, сыра, хлеба и с полной сеткой, которую достал из кармана Бусел, направились к проспекту.

На улицах было много людей, и Майский неотступно следовал за Логацким и Буслом. Минули Ботанический сад, парк, обсерваторию… На углу следующей улицы их встретили две девушки. Весело болтая, все пошли вдоль шоссе к кладбищу.

Майский шел в пятнадцати – двадцати метрах, изучал девушек. Приметы дружка Логацкого он уже хорошо запомнил. Могло ведь случиться, что компания уедет на машине и только его память поможет установить этих девчат. Среднего роста, в коротких платьях, одна в цветном, другая в голубом.

Прошли кладбище, повернули налево и прямо через поле направились к лесу, примыкающему к окружной дороге. Майский понимал, что идти по голому лугу опасно: могут заметить. Остановился на обочине. Что делать? Решение пришло быстро. Недалеко находится заправочная автостанция. Майский бросился туда. Так и есть, машин много. Подбежал к «Волге» с шашечками на борту. Открыв дверцу, сел рядом с водителем и протянул удостоверение:

– Я из уголовного розыска. Подбросьте, пожалуйста, по кольцевой. Километра два…

Водитель, седоволосый мужчина, включил зажигание:

– Раз уголовный розыск просит, значит, важное дело.

Машина, набирая скорость, выехала на кольцевую дорогу.

– Здесь, пожалуйста, остановитесь.

Водитель затормозил. Майский бросился в лес и минут через пять выскочил на противоположную опушку. Осторожно выглянул из-за куста.

– Порядок! – удовлетворенно хмыкнул.

Компания медленно входила в лес. Майскому не составляло труда скрытно следить за ней. По тому, как уверенно вел своих друзей Логацкий, лейтенант понял, что здесь он бывал неоднократно. Устроились в тени густых елей. Чувствовалось, что сюда они пришли надолго.

Майский взглянул на часы: половина первого. Надо связаться со своими. Эти никуда не денутся. И он быстро двинулся к шоссе. Остановился на раскаленном от полуденного солнца асфальте. Из-за поворота выскочил «москвич». Майский поднял руку, и машина остановилась.

– Здравствуйте, вы в город?

Сидевший за рулем мужчина лет тридцати ответил:

– Добрый день. Да, в город.

– Можно с вами до поста ГАИ доехать?

– Пожалуйста, хоть и до города.

Через несколько минут машина, сделав петлю, вышла на Московское шоссе… Майский, поблагодарив водителя, по винтовой лестнице взбежал наверх. В маленьком, похожем на стеклянный куб помещении одиноко сидел сержант милиции. Он строго взглянул на вошедшего.

– Здравствуйте. Я из уголовного розыска, – упредил его Майский и протянул сержанту удостоверение. – Можно телефоном воспользоваться?

– Пожалуйста. Черный – городской.

Майский набрал номер Ветрова. Вот в трубке щелкнуло и послышался голос майора. Майский сообщил ему обо всем. Ветров, подумав, предложил:

– Судя по всему, они там будут долго. Спешить не будем. Возвращайся и продолжай наблюдение. В шестнадцать ноль-ноль жди на кольцевой.

Положив трубку, Майский обратился к сержанту:

– Остановите, пожалуйста, попутную машину. Мне здесь недалеко, километра два.

– А зачем попутную? Я вас на мотоцикле с ветерком подброшу.

– Это еще лучше.

…После рева мотора и свиста ветра в лесу было необычно тихо… Хотелось растянуться на сочной траве, отдохнуть. Но нельзя. Надо работать. Майский быстрыми шагами направился к поляне. Там все было по-прежнему, если не считать, что компания уже сильно подвыпила. Мужчины и девушки сидели вокруг газеты, на которой лежала закуска, стояли бутылки. В этот момент все держали в руках стаканы с водкой.

Майского передернуло: «В такую жару водку стаканами, с ума сойти можно!»

Тост поднимал Логацкий. Он положил левую руку на оголенное бедро сидевшей рядом девушки, заплетающимся языком говорил:

– Я предлагаю выпить за свободную любовь! Только такая любовь может раскрыть перед нами все прелести жизни. Я, может, хочу сегодня быть с одной, а завтра – с другой. И кто мне может помешать?

– Никто! – поддержала его сидевшая рядом подруга.

– Вот я и предлагаю тост за свободную любовь! Настоящую!

Все выпили до дна. Поднялся Бусел и протянул руку подруге:

– Пойдем прогуляемся!

И они направились… прямо на Майского. Лейтенант еле ускользнул, сидя за густым кустом, чертыхался: «Черт возьми, могут и на меня наткнуться». Решил не искушать судьбу и отойти подальше. Все равно никуда не денутся, будут здесь долго.

Александр отошел к опушке леса, снял рубашку, с удовольствием лег на траву. Кругом ни души. Через поле на взгорке виднелось кладбище. Оттуда доносилась траурная музыка…

Вспомнилась зимняя морозная ночь. Тогда Майскому впервые попало сначала от Ветрова, а затем от генерала. И поделом. Александр входил в группу по розыску мужчины, убившего жену. Трое суток оперативники не могли поймать преступника. Майский в беседе с соседями выяснил, что убийца верил в Бога. Значит, преступник может прийти к могиле жены. Никому не сказав ни слова, Майский ночью пошел на кладбище. Сейчас, лежа на теплой, покрытой травой земле, трудно представить себе жгучий ночной мороз. Майский стоял тогда у дерева, расположенного невдалеке от могилы. Было жутко, и Александр поминутно оглядывался по сторонам.

Около трех часов ночи мороз стал невыносимым. Пробежаться бы, помахать руками. Но нельзя. Неожиданно совсем рядом что-то треснуло. Александр вздрогнул, лоб покрылся испариной. И только спустя несколько секунд понял, что это от мороза треснуло дерево.

Время шло, Александр начал сомневаться в исходе этой самовольно затеянной операции. Хотел уйти – и тут между могилами мелькнула тень. Показалось?! Нет, при свете луны увидел человека, который медленно, часто останавливаясь, приближался к свежей могиле. Майский, прижимаясь спиной к дереву, подвинулся чуть вправо и оказался в тени.

Луна хорошо освещала подошедшего. Вот он наклонился к могиле, что-то бормоча под нос. Майский знал, что убийца вооружен обрезом, и по оттопыренному пальто понял, что оружие при нем.

Майский тихонько снял курок с предохранителя и, держа пистолет в правой руке, стараясь не дышать, подкрадывался к преступнику. Оставалось десять… семь… три… метра. Достаточно. Майский негромко приказал:

– Руки вверх! Не двигаться!

Мужчина, как ужаленный, выпрямился, медленно поднял руки. Майский старался не выдать волнения:

– При первой попытке к бегству буду стрелять без предупреждения. К выходу шагом марш!

Преступник шел впереди. В трех метрах от него, с пистолетом в руке – Майский. Когда вышли на аллею, лейтенант разрешил опустить руки и держать их за спиной. На шоссе, ведущем к городу, снова заставил поднять руки. Расчет был прост: любой водитель или встречный, увидев их, обязательно остановится. Но ни одной машины не появилось. Так и пришли они в отдел милиции: один – с поднятыми руками, второй – в трех метрах сзади с пистолетом в руке.

Как радовался тогда Майский! Придя домой, он не мог спать. Один задержал опасного вооруженного преступника. Еле дождался утра! И каково же было его удивление, когда Ветров, сдержанно похвалив за смекалку, резко отчитал за то, что он пошел на кладбище один, то же сказал и генерал Романов. Сначала Майский обиделся, но когда был объявлен приказ по управлению о его поощрении, понял, что так рисковать он не имел права.

После того случая прошло немного времени, а как изменились поведение и характер Майского! Он стал зрелым оперативником…

«Пойду-ка посмотрю, как там у них», – решил Майский. Приблизился к поляне, осторожно выглянул. Под одним кустом, обняв подругу, спал Логацкий, под другим растянулся Бусел со второй девицей.

Майский направился к шоссе. Стрелки часов приближались к шестнадцати. Вышел из лесу и сразу увидел своих. Они приехали на микроавтобусе. Водитель ковырялся в моторе, а четверо, среди них Ветров и Осипов, как и положено пассажирам, сидели на траве. Ветров, увидев Майского, направился к нему.

– Все в порядке, товарищ майор. Спят, намаялись, бедные. Знаете, как трудно пить водку в такую жару?

Ветров возвратился к машине.

– Хватит, Миша, ремонтом заниматься. Езжай на пост ГАИ, – и, повернувшись к Майскому, предложил: – Давай, Сусанин, веди!

– Знаешь, как я переволновался, когда ты один уехал? – шепнул Осипов, когда вошли в лес. – Хотел за трамваем бежать.

– А чего волноваться? Что, я в пустыне остался? Вокруг же люди.

На полянке – без изменений. Ветров, оставив одного работника милиции наблюдателем, остальных отвел к тому месту, где только что лежал Майский. Здесь можно было говорить.

– Наша цель – установить фамилии девушек, друга Логацкого. Будем вести за ними только наблюдение. Придется каждого провожать до дому. Но чтобы они не видели вас в лицо. Задача ясна?

Все закивали головами.

– Вот и хорошо, – сказал Ветров и, бросив взгляд в сторону кладбища, неожиданно рассмеялся: – Майский, припоминаешь святое место?

– Да, – смутился лейтенант. – Когда лежал здесь, ожидая вас, вспоминал.

Осипов и Лукашик заулыбались: им этот случай рассказывали на занятиях. Ветров, который был сегодня в хорошем настроении, делал вид, что не замечает смущения молодого оперативника.

– Да, попало тогда нашему Александру на орехи, – помолчал и, как-то сразу сделавшись серьезным, продолжал: – В нашей жизни бывает так, что единственная ошибка может стать и последней. Об этом, по-моему, нужно помнить каждому, особенно молодым. Нельзя быть беспечным. Ведь мы еще сами не знаем, с чем и с кем придется встретиться. А что они на все способны, свидетельствуют эти дерзкие нападения на магазин и тир. – И неожиданно изменил тему разговора: – Ну а к кладбищам я еще с детства питаю неприязнь.

– А у кого они могут вызывать любовь? – улыбнулся Осипов.

– Это так, – согласно кивнул Ветров и лег рядом с Майским. – Хорошо! А ведь как не хватает нашему брату вот таких, хотя бы нескольких, часов бездействия, чтобы притронуться к матушке-природе, отвлечься!

– Как вы думаете, Игорь Николаевич, сколько еще людям придется бороться с преступностью? – спросил Майский.

– Сколько, спрашиваешь? К сожалению, долго. Ты это не хуже меня знаешь. Но уже сегодня мы с тобой можем сказать, что преступники, да и характер преступлений, меняются. Сейчас другая перед нами стоит задача – не только вылавливать воров, призывать к порядку хулиганов, но и быть воспитателями. А это ничуть не легче.

Ветров повернулся к Осипову:

– Смени Лаврова, – как бы он там, глядя на спящих, сам не уснул.

Майский проводил взглядом друга, повернулся к Ветрову:

– Игорь Николаевич, вы сказали, что с детства питаете к кладбищам неприязнь. У вас, наверное, случай какой-то был?

Ветров задумчиво посмотрел в сторону кладбища.

– Да, ты прав, был у меня в детстве неприятный случай. Сам знаешь, как надолго остается в памяти увиденное в таком возрасте.

– Расскажите, Игорь Николаевич.

– Ну что ж. Это было во время войны. Как только освободили нашу деревню, отец сразу же возвратился домой из партизанского отряда. Был он без ноги, и в армию его не взяли. Избрали председателем колхоза. Отец днями и ночами мотался по деревням. Часто и меня брал с собой. Я у него как оруженосец был, офицерскую сумку с документами таскал. Однажды ночью, это уже осенью было, мы пешком возвращались из соседней деревни. Шел холодный проливной дождь. Отец решил сократить путь и повел через кладбище. Узкая, скользкая от дождя тропинка змейкой извивалась между могилами. Страх на меня напал. Иду за отцом, а голова как на шарнирах вертится. Ничего не видно. Отец, чертыхаясь, опирался на палку, почти на ощупь вел меня вперед. Дошли до середины кладбища, как вдруг послышался хрип. Я знал, что впереди должна быть небольшая канава, и говорю отцу:

«Папа, кто-то в канаве лежит».

А он мне в ответ:

«Наверное, пьяный завалился и спит. Ишь ты, как захрапел».

Сделали мы еще пару шагов. Хрип доносился прямо из-под ног. Я потихоньку спустился в канаву. Отец чиркнул спичкой. Желтоватое пламя на миг осветило лежавшего и тут же погасло. А я стоял и расширенными от ужаса глазами смотрел в темноту, где только что видел лежавшего на дне канавы бригадира колхоза Ивана Недельку. Из перерезанного горла фонтаном хлестала кровь. Хотел закричать, но не мог: немо открывал и закрывал рот.

Еле домой добрались. Сообщили в милицию. Через несколько дней нашли преступников. Ими оказались два брата, которые, боясь, что Неделько сообщит об их сотрудничестве с фашистами, подстерегли его ночью и убили. С тех пор много воды утекло, да и чужих смертей видел немало, но как на кладбище попадаю, сразу в памяти та картина всплывает.

Ветров задумался. Молчали и Майский с Лукашиком. Каждый думал о чем-то своем.

– Товарищ майор, – обратился к Ветрову подошедший Осипов. – Они проснулись. Снова пьют.

– Пусть пьют. Возьмите Лукашика и продолжайте наблюдение. Я и Майский перейдем к шоссе. По всей вероятности, в город будут возвращаться тем же путем. Как бы на нас здесь не наткнулись. Связь по радио. Когда они тронутся с поляны, проводите до опушки и возвращайтесь к шоссе. На машине мы их легко догоним.

Осипов и Лукашик исчезли в лесу. Майский с сожалением произнес:

– Целый день потеряли. Я думал, что Логацкий хоть похвастает перед подругами оружием, а они только в любовь играют.

– Ничего, не жалей, лейтенант. Нам сейчас знать о Логацком и его друзьях все нужно. Так что, считай, не зря день прошел.

…Только через час Осипов подал сигнал. Как и предполагал Ветров, компания тем же путем возвращалась в город.

На углу первой улицы девушки попрощались и повернули направо. За ними направились Осипов и Лукашик. Мужчины сели в автобус, который шел к центру города. На площади Победы долговязый вышел, а Логацкий поехал дальше. Майский выскочил из машины и, соблюдая осторожность, направился вслед за Буслом к парку. Оказалось, что тот живет в одном доме с Асаевичем. Это сильно удивило Майского. Он запомнил номер квартиры, в которую вошел Бусел.

Через несколько минут Александр с удивлением читал в домовой книге, которую попросил у управляющего, фамилию – Бусел Леонид Владимирович. Вот так дал кличку!

На следующий день Романов собрал оперативную группу. Докладывал Ветров:

– Как установлено, вчерашними собутыльниками Логацкого были: Бусел Леонид Владимирович, тридцати пяти лет, ранее дважды судимый, первый раз за кражу из магазина, второй – за нападение на инкассатора банка. Этот человек, несомненно, представляет для нас большой интерес. Девушки – Жигальцова Анна Петровна и Балашова Ирина Михайловна, сборщицы завода. Они проживают в одном доме и дружат.

– Кто у них родители?

– Устанавливаем, товарищ генерал.

– За Буслом наблюдение ведется?

– Так точно!

– А людей, которых Логацкий по кличке на базаре называл, установили?

– Еще нет, я поручил это Лукашику.

Генерал молча кивнул головой и углубился в записи, которые делал по ходу совещания. Потом, повернувшись к Савичу, спросил:

– Владимир Николаевич, Асаевич во время допросов никогда не называл Бусла?

– Нет, о нем не говорил.

– Я вас попрошу, товарищ Ветров, съездите в следственный изолятор и побеседуйте с Асаевичем. Он более или менее правду говорит. Может, что-нибудь ценное и о Бусле скажет. – Повернувшись к Майскому, с улыбкой спросил: – Так, говорите, его фамилию сразу узнали?

Все заулыбались. А Майский, чувствуя настроение генерала, в тон ему ответил:

– Я его, товарищ генерал, насквозь увидел.

Рынок

Лукашик, толкаясь в толпе голубятников, старался быть поближе к тем, чей вид говорил, что они интересуются не только голубями. Кое у кого под рубашкой или пиджаком припрятаны и другие товары. Разговорился с молодым парнем, Васей. Был он на рынке завсегдатаем. Многие подходили к нему, здоровались, обменивались короткими фразами. Находясь рядом с Василием, Лукашик мог быть зачислен в «свои». А это дало возможность познакомиться с другими голубятниками и выяснить, кто из них Гера, Кот и Махно.

Бесплатный фрагмент закончился. Хотите читать дальше?