– Спасибо, – я нервно толкнул дверцу от себя, но водитель пресёк моё движение полным холодной неприязни взглядом. Не прекращая смотреть мне прямо в глаза, он назвал сумму, которую я должен был заплатить за проезд…

И тут я понял, что при торопливом бегстве забыл захватить с собой куртку, в которой находились все мои деньги на подобные расходы…

– Позвольте, я поднимусь к другу, – я указал на высокое, горящее множеством желтоватых оконных огней здание. – И вернусь с деньгами…

Потеряв ко мне всякий интерес, водитель угрюмо сплюнул в сторону и упёр ладони в руль, давая понять, что моё общество неприятно не только ему лично, но и, наверное, всему спящему Токио…

Я вывалился на улицу и на негнущихся ногах подошёл к входу в общежитие, по возможности быстро поднялся на третий этаж по неширокой наружной лестнице и оказался на длинном балконе, одном из многих составляющих многоярусной конструкции. По левую руку от меня выстроился целый ряд одинаковых дверей с номерами, и я, потерявшись в пространстве, постучал в первую же попавшуюся.

Мне повезло…

Рю впустил меня почти сразу, как будто бы только и ждал моего прихода. Одного оценивающего взгляда ему было достаточно, чтобы понять, что дела мои по-настоящему плохи.

– Рю, – я привалился к стене в прихожей, пытаясь перевести дыхание. – А теперь… могу я занять у тебя сотню-другую йен?

– Зачем? – в его вопросе было меньше интереса, чем тепла в обыкновенно беспристрастном взгляде.

– Такси… Я забыл свою куртку…

– Я спущусь и заплачу, – он переобулся и вышел в ночь, оставив меня наедине с прекрасной однокомнатной квартирой, до сих пор хранящей следы пребывания новой подружки Рю, Миоко.

Рю любил холодные и сдержанные тона, подходящие к его натуре, но, вопреки этому, его комната была наполнена исключительно дерзкими цветами, среди которых превалировал цвет запёкшейся крови, тёмно-красный, даже немного бурый в желтовато-белом свете стоящих в каждом углу помещения торшеров. Посреди комнаты стоял старинный чёрный стол, утопленный в небольшом углублении в полу; вокруг стола в беспорядке были разбросаны упругие красные подушки и пустые чайные чашки. Чуть поодаль, у противоположной стены, лежала чья-то розовая сумочка с забавным амулетом-кошкой на ремешке. За сумочкой покоилась целая груда разнообразных кимоно, юката и плотно скатанных оби.

Я заглянул на кухню, спрятанную от остального помещения за тонкой бамбуковой стенкой, и с удовлетворением обнаружил на кухонном столе бутылку саке, окружённую остатками дорогого – дорогого даже для меня – ужина. Наверное, изредка я тоже мог бы позволить себе такую еду на гонорары от книг, но мне просто не с кем было бы разделить удовольствие трапезы…

Наконец, входная дверь со щелком прикрылась, и в комнату вошёл помрачневший Рю. И только сейчас я смог как следует рассмотреть его: простые чёрные джинсы и свободная футболка, беспалые мотоциклетные перчатки – одежда, в которой я мог бы представить Рю в последнюю очередь…

– Добрый вечер, – Рю поклонился мне только потому, что такого обращения требовали приличия, и почти сразу же после этого прошёл на кухню, разлил саке в небольшие фарфоровые рюмочки.

– Добрый вечер, – неохотно поддержал я, чувствуя себя по меньшей мере глупо.

– Итак, Саюки, я жду объяснений…

Он прошёл в комнату и сел за стол, спрятав ноги в небольшое углубление под ним, жестом предложил мне сесть напротив. Дождавшись, когда я осушу свою рюмку саке, он тем же суровым голосом повторил свою просьбу.

– Рю… Мне сложно это объяснить, – я понял, что у меня нет ни одного веского доказательства в пользу собственного здравомыслия. – На самом деле это вообще очень трудно как-то сформулировать, но…

Бровь Рю коротко дёрнулась, как бывало всякий раз, когда с ним случалось что-то неприятное. Тем не менее, он не оборвал моей тирады, с сухим интересом в зауженных даже для обитателя Токио глазах наблюдая за моими дёргаными жестами.

– Дело в том, что меня, кажется, преследуют, – я упёр ладони в поверхность стола и резко выдохнул, сбрасывая с себя оковы страха.

– Кто? – Рю напрягся.

– Не знаю… Возможно, какая-то поклонница моих книг… Возможно – психопатка, серийная убийца или ещё кто-нибудь в этом роде…

– Значит, это женщина?

– Да. Да, похоже на то. Женщина в облегающем чёрном кимоно, и… и я ни разу не видел её лица. Она как будто бы прячется от меня. Прячется, но всегда находится где-то поблизости, даже в моём собственном доме! Я вижу её повсюду – куда ни посмотрю…

Слишком поздно я понял, что последняя фраза была лишней…

– Послушай, Саюки, – Рю прикрыл глаза, пытаясь подобрать наиболее верные слова. – Акане очень много для тебя значила, я помню тебя в день её ухода. Ты был точно таким же, как сейчас. Ты повсюду пытался увидеть её и найти следы её пребывания, тебе тоже казалось, что поблизости кто-то есть… Это естественно для человека – испытывать психозы того или иного рода, понимаешь?

– Значит, тогда, год назад, всё было так же? – отчего-то у меня не получалось самостоятельно восстановить в памяти картины болезненного прошлого.

– Ну, в общих чертах – да, – Рю снова посмотрел мне в глаза, ожидая моей реакции. Я знал, что друга лучше не мог бы найти во всём Токио, хотя на первый взгляд могло показаться, что мы едва терпим даже сам факт своего сотрудничества… Наверное, Рю был для меня названым старшим братом, пусть даже и уступал мне в возрасте. А когда Юки уехал, у меня вообще не осталось никого ближе, чем этот необычный, а порой даже чересчур странный молодой человек.

Я бросил взгляд на залитый неярким светом прямоугольник занавешенного окна.

– Я видел её, – в моих словах послышалась дрожь. – Когда разговаривал с тобой полчаса назад. Я смотрел за окно и видел её… Она висела в воздухе, как повесившаяся… самоубийца.

– Ты же знаешь, что это невозможно, – он холодно усмехнулся.

Нужно было сменить тему. Немедленно. Чтобы не стало ещё хуже.

– Да, и ещё… Я недавно встретил одну девушку…

– Неужели? – саркастический укол Рю заставил меня осечься.

– Нет, не в том смысле, – уклончиво парировал я. – Просто девчонку, которой нравятся мои книги.

– И в чём проблема?..

– Дело в том, что она знает о «Серебряных Нитях».

Брови Рю сошлись на переносице, холодный взгляд, казалось, мог содрать кожу с моих костей. Я знал, что это не обвинение, не морозная ярость и не что-нибудь в этом роде, просто мой редактор не умел выказывать изумление и скрытый страх так, как привыкли другие люди.

– Ты не ошибся? – он сцепил пальцы в замок и ввинтил тяжёлый взгляд в гладкую поверхность стола. – Быть может, она произнесла какое-то другое название, оговорилась, а ты…

– Нет, это не моя ошибка, Рю. Эта девушка точно знала, где именно находится комната Акане, и с той же уверенностью я могу сказать, что ей известно о «Серебряных Нитях»…

– А почему бы и нет? – кажется, Рю вздохнул с облегчением. – Год назад мы ещё давали в прессу анонсы этой книги… Ты говорил о ней в интервью… О том, что проект закрывается…

– Она знает намного больше, – я ощутил, как страх постепенно обрёл силу и вернулся в пространство под сердцем.

– Быть может, она и есть та самая поклонница, которая преследует тебя повсюду? Если она действительно знает план дома, если действительно изучала твою биографию и все твои работы…

Я проглотил уверенный взгляд Рю не сразу, не сразу поддался этой странной возможности. Слишком явными были различия между двумя гостьями моего дома, слишком сильно разнились их возможности. Нет, я не мог поверить в то, что разговаривал на равных с той самой сумрачной тенью! Тем более, что я видел их одновременно… Пусть всего один раз из всех, но…

– Рю, мне кажется, что ты ошибаешься…

– Возможно, – он неохотно пожал плечами. – Но у нас нет других вариантов…

Он снова говорил «у нас», как и обычно, когда у меня возникали какие-либо проблемы.

– Это уже кое-что, спасибо, Рю, – я побарабанил пальцами по столу, пытаясь хоть как-нибудь восстановить собственное душевное спокойствие. – Но всё равно… В моём доме что-то происходит. И это что-то определённо берёт начало в комнате Акане…

– Почему ты так думаешь, Саюки? – Рю снова брал на себя роль психолога, наверное, желая в очередной раз вернуть меня к реальности. – Почему именно комната Акане?

Я не знал, что ответить, и поэтому просто пожал плечами, заставив собеседника скосить скептический взгляд в сторону небольшой кухни.

– Ты голоден? – он кивнул в сторону различных яств, занимающих добрую половину кухонного стола.

– Нет, не очень, – я шёл против себя и собственного желудка, но не собирался испытывать гостеприимство Рю больше, чем было необходимо. – Да, и извини, что помешал…

– Не беспокойся. Всё равно Миоко сегодня была не в лучшей форме.

– Да? – без интереса поинтересовался я.

– Она считает, что нам пора завести ребёнка…

– А ты?

– Я так не считаю! – слишком резко даже для самого себя отрезал Рю, впрочем, мгновенно успокоившись. – Как не считал никогда до неё, и не посчитаю впоследствии…

– Ты уже хочешь расстаться с ней?

– Она наскучила мне. Тебя это удивляет?

– Да нет, совсем нет, – я опустил взгляд, вспомнив мои с Акане беззаботнее дни, чудные ночи и нежные рассветы… Могла ли она наскучить мне? Мог ли я вообще когда-нибудь подумать об этом?! Если даже после её ухода я… продолжаю любить её, совсем как прежде…

– Я постелю тебе в противоположном углу, – Рю кивнул в дальнюю часть комнаты, где были беспорядочно разбросаны разнообразные спальные принадлежности – явные следы присутствия здесь очередной любовницы хозяина квартиры.

– Конечно, – я кивнул и встал из-за стола, дождался, пока Рю не разгрёб залежи простыней и не отложил те, на которых мог бы спать я.

Не раздеваясь, я лёг на помятую простынь и положил под голову одну из вытянутых – пускай и довольно мятых – подушек. Затем Рю выключил свет, и комната погрузилась в объятия мягкого ночного полумрака. После этой черты уже не могло существовать звуков и слов, настроений, чувств, решений – здесь были только удары сердца и приглушенный шум дыхания, единственные рабы прекрасной черноты.

– Саюки, – Рю посмотрел мне в глаза с противоположной стороны комнаты, и я невольно вздрогнул. – Скажи… Что на самом деле случилось с «Серебряными Нитями»?

– Акане сожгла рукопись. Я не мог решиться на это…

– Она сожгла книгу при тебе?

– К чему ты клонишь?! – я в странном припадке злобы смял в кулаке край простыни.

– Скажи, Саюки, она сожгла книгу при тебе?

– Я видел пепел.

– Ясно, – он снова посмотрел в потолок. – Спокойной ночи, Саюки.

– Спокойной ночи, – я отозвался автоматически, боясь даже представить себе, что Акане могла ослушаться меня и сохранить эту рукопись… Нет, нет, этого просто не могло быть… Я верил ей как себе самому, и не мог ошибаться. Акане сожгла книгу, сожгла и показала мне пепел, прах, пыль…

Почти окончательно усмирив свой страх, я прикрыл глаза и погрузился в объятия ленного сна.

Наутро меня разбудил шум воды и звон чистой посуды, совсем как в уже почти забытые дни, когда Акане поднималась раньше меня и начинала уборку в точно такой же однокомнатной квартирке… До сих пор казалось, что переселение в большой красивый дом было каким-то чудом, событием, радость которого моя милая Акане так и не успела разделить в полной мере.

– Доброго утра, – коротко пожелал Рю, выглянув из-за кухонной перегородки. Сейчас, спросонья, он выглядел обыкновенным человеком, не лишённым своеобразной мягкости и расслабленного спокойствия.

– Доброго, – я ответил громко, на выдохе, и тут же вынужден был извиниться. День для меня, привыкшего встречать рассветы в ранящем одиночестве, начинался крайне необычно, и это вносило в жизнь какой-то новый, особенный колорит.

– Готовься, – Рю бросил взгляд на небольшие настенные часы, после чего отложил посуду и, скинув с себя мятую домашнюю одежду, быстро переоделся в строгий деловой костюм.

– Готовиться к чему? – запоздало переспросил я.

– Скоро приедет такси.

– Такси? О чём ты?!

– Я хочу лично осмотреть твой дом.

– Ты хочешь сказать, что…

– У тебя просто нет выбора, – Рю коротко пожал плечами и, в последний раз посмотрев на часы, вышел в прихожую. Я с трудом поспевал за ним, сонный и до сих пор не находящий себе места, поэтому на улицу мы выбежали с некоторым опозданием: неяркая машина такси уже ждала у самого входа в многоэтажное общежитие.

Через четверть часа мы стояли у крыльца моего дома, стояли просто так, без каких-либо попыток с моей стороны открыть входную дверь. Опасаясь собственного сумасшествия, я поднял взгляд на окно второго этажа, окно комнаты Акане, и тут же вздрогнул – Рю положил руку мне на плечо, пусть прозрачно, но давая понять, что поддержит меня в любом случае.

Найдя в бренчащей связке нужный ключ, я решительно – как мне показалось – отпер слабый замок, которому хватило бы и одного сдержанного удара, после чего шагнул в прихожую, не останавливаясь ни на миг, снял ботинки и вступил в недлинный коридор. Я знал, что если промедлю сейчас – то просто не найду в себе силы снова жить в этом доме, разделять одиночество его мрачных стен… Не смогу перебороть собственную скорбь и трусость.

Рю вошёл следом. На его беспристрастном лице двигались только глаза, но в глубине их горел огонь столь явный и жаркий, что в словах или гримасах просто не было необходимости.

– Рассказывай, – коротко скомандовал он, оглядываясь.

– Один раз я видел её здесь, – я указал на коридор. – Она прошла позади, когда я стоял у умывальника. Вроде бы направилась туда, дальше, но… Наверное, мне просто показалось.

Рю задумчиво кивнул, будто бы припоминая что-то или проводя в уме нетривиальные расчёты.

Оставив ванную, я прошёл в зал. Остановился на полушаге и потёр подбородок, обнаружив, что на самом деле здесь было не так страшно, как можно было ожидать… Не так темно и вовсе не так уж мрачно… А с приходом Рю – и не так пустынно.

– В основном из этой комнаты… я видел её там, в небольшом парке, – я указал на огромное окно. – Но в самый первый раз она появилась наверху, в коридоре второго этажа. Прошлым вечером мне показалось, что я видел её под лестницей… Где решил пережидать поначалу.

Не промолвив ни слова, Рю заглянул в пыльную каморку и тут же вернулся в зал. Поднялся по нежно поскрипывающей старой лестнице. Я последовал за ним, вдруг ощутив себя частью какого-то запутанного расследования в стиле старых западных детективов.

Первым делом Рю прошёл в мою комнату: приблизился к окну, тщательно вгляделся в него, похоже, пытаясь обнаружить следы мастерски спрятанной проволочной системы, затем распахнул его и выглянул наружу. Несколько раз проводил по стеклу ладонями, проверяя его целостность, после чего мрачно кашлянул в кулак и вышел в коридор. Я снова поплёлся за сосредоточенным товарищем, успев бросить последний сокрушённый взгляд на свой рабочий стол, и с изумлением обнаружил на его поверхности ту самую сувенирную катану, которую, казалось, оставил внизу, в помещении под лестницей.

– Саюки, что-то не так? – голос Рю вывел меня из мгновенного оцепенения, и я, вздрогнув, покинул спальню, автоматически свернул влево, к комнате Акане. – Открой замок. Я понимаю, что эта комната для тебя…

– Здесь не заперто, – тупо отозвался я. – Во всяком случае, не было заперто ещё вчера…

Рю демонстративно подёргал дверную ручку из стороны в сторону, позволяя мне вслушаться во всю гамму недовольных щелчков и скрипов. Дверь была заперта…

В который уже раз за последние дни я вставил ключ в замочную скважину, повернул, дождавшись мягкой упругой отдачи, и первым вошёл в комнату Акане. И, как будто бы дожидаясь этого моего прихода, за окном вновь обрели силу потоки чарующего ливня.

– Ты не был здесь ни разу за весь год? – Рю медленно огляделся, пытаясь найти мельчайшие детали, так или иначе способные вывести нас к объяснимой истине.

– Нет, – я отрицательно покачал головой.

– Но мне кажется, что… этой комнатой пользовались…

– Не может быть. Я бы знал…

– Посмотри, – он указал на пол у дверцы широкого стенного шкафа. – Здесь нет и следа пыли, как если бы шкаф использовали всё это время…

– Я отодвигал дверцу, когда разыскивал следы нарушительницы…

– Пол отполирован до блеска по этой линии… Нет, такие следы не протереть за каких-то пару дней.

Ладонь Рю легла на тонкую дверцу шкафа, качнулась в сторону, но я вдруг резко схватил друга за предплечье и оттащил его в сторону.

– Саюки, что с тобой? – он нахмурился, закусил нижнюю губу.

– Не надо, – я замотал головой, снова разгадав в себе страх, равного которому не испытывал ещё никогда. Как будто бы тонкие ледяные иглы вдруг прошили меня изнутри, пронзили слабое человеческое тело, насадив его на множество тонких нитей, сверкающих в свете новой луны… Серебряных Нитей…

Казалось, ещё мгновение, ещё хоть мгновение в комнате ушедшей Акане – и горло моё исторгло бы протяжный истерический крик!.. Внезапный укол скорби был слишком силён, слишком яростен для того, чтоб его можно было оставить без внимания!..

И тогда Рю просто ударил меня. Не слишком сильно, но достаточно для того, чтобы вернуть в мою голову ощущение реальности. Вся левая скула наполнилась болью, мгновенно отяжелела, но по сравнению с минувшим ужасом это была всего лишь естественная и осмысленная боль.

– Открывай, – я утёр угол прикушенной губы рукавом.

Рю оттолкнул дверь шкафа с силой настоящего боевика якудза, но запал его мгновенно сошёл на нет, сменившись сперва почти осязаемым страхом, а потом – обыкновенным смятением.

Мы оба стояли, парализованные увиденным, и смотрели в нишу шкафа. Смотрели, не веря своим собственным глазам: там, перед горой коробок и каких-то ненужных вещей, стояла девочка лет одиннадцати, облачённая в траурное чёрное кимоно. Её волосы ниспадали до самого пола, почти полностью прикрывая лицо; оставляя только кажущийся странной выпуклостью треугольник носа и изящный разрез бледных бескровных губ.

– Что это?! – я рухнул на колени, теряя от страха все оставшиеся силы.

– Проклятье, я чуть было не испугался всерьёз, – Рю посмотрел на меня, и я впервые увидел его растерянным и смущённым. – После всех твоих рассказов…

– Но… Подожди, что ты хочешь этим сказать?! А как же…

– Саюки. Прошу тебя, – он вдохнул, задержал дыхание – и медленно выдохнул, пытаясь восстановить обычное спокойствие и унять грохочущее сердце. – Неужели ты не помнишь?

– Помню?.. Что ещё я должен помнить?! – я продолжал испуганно смотреть на облизанную полумраком шкафа девочку в чёрном кимоно, на её тонкие бледные пальчики, выглядывающие из безвольно опущенных рукавов, на её безжизненные губы, на истинно-чёрные волосы, кажется, струящиеся настоящим чёрным шёлком…

– Акане, – Рю заставил меня посмотреть ему в глаза одним упоминанием этого имени. – Это её любимая кукла. Ты уже забыл?

– Любимая… кукла?!

Я вздрогнул, содрогнулся всем телом, почти кожей чувствуя, как волосы на моей голове топорщатся, точно у перепуганной кошки. Да, у Акане была любимая кукла, Каору-тян, но… То была совсем другая игрушка, выполненная в рост двенадцатилетней двоюродной сестры Акане искусным кукольником, светлая и радостная. С нынешним жутковатым воплощением её связывал только цвет волос – но больше ничего!

– Если ты не помнишь её, значит… Её переодел кто-то другой, и… – Рю, кажется, напрягся. То есть – напрягся по-настоящему. – И ты не заметил её в прошлый раз, когда открывал шкаф?

– Её не было! – я набросился на него в истинном ужасе, получив ещё один рассчитанный удар, на этот раз в другую скулу.

– Прости меня, Саюки, но ты должен сохранять спокойствие…

– Я… понимаю, – действительно, сложно было не понять столь красноречивый язык действий! Он просто вырабатывал рефлекс на противодействие чувству страха. На миг это даже показалось мне забавным. Жаль только, что на единственный краткий миг.

Рю снова посмотрел на высокую – по кукольным меркам – искусственную девочку, и шумно сглотнул, борясь с собственным волнением.

– Саюки, – его вопрос заставил меня вздрогнуть. – Скажи… А разве её волосы всегда были такими?

– Нет, – я вздрогнул вновь, на этот раз от звука собственного голоса. – Её чёлка была не длиннее пальца, а остальные пряди обычно собирались в какие-нибудь причудливые причёски… Ну… Ты знаешь, Акане любила всё необычное…

– Нужно быть человеком немалой храбрости, чтобы держать поблизости от себя таких кукол, – Рю отступил к двери, по-прежнему неспособный победить свой неожиданный страх. – Они красивые, если они маленькие, но когда напоминают живых людей…

– Проклятье, она не похожа на живую девчонку, скорее – на мёртвую и восставшую из могилы! – я снова начинал паниковать, но ноющая боль мгновенно отозвалась в саднённых скулах – и я затих.

– Кто-то поставил себе целью запугать тебя, – Рю закусил нижнюю губу, пытаясь привести своё расследование к логическому завершению. – Может ли быть, что некто использовал именно эту куклу всякий раз, когда ты видел ту перемещающуюся тень?

– Шутишь? – я нервно ухмыльнулся. – Та была ростом со взрослую женщину, и выглядела она слишком естественно… А это – только кукла.

– Это не просто кукла, это, в некотором роде, шедевр… Она не менее подвижна, чем я или ты.

– И всё равно… Нет, я не могу в это поверить.

– Возможно, твоё воображение заставило принять эту куклу за настоящую девушку, – он хмуро потёр подбородок. – Ты слишком долго пробыл в одиночестве. Разум работает против тебя, твой собственный разум…

– Прекрати, – я бросил последний взгляд на неподвижную куклу – настолько же мёртвую, как и другие деревянные игрушки, но из-за своей безумной реалистичности вызывающую почти подсознательное отвращение. – Это не смешно…

Рю хотел добавить что-то ещё, но его прервала резко ударившая в тишине комнаты мелодия мобильного телефона. Это была открывающая тема старенького анимационного сериала, неспешная и мелодичная, но здесь, посреди мёртвой спальни, её мягкие переливы вдруг показались мне грохотом адских труб.

Холодно извинившись, Рю вылетел из комнаты и уже в коридоре приложил трубку к уху. До меня доносились лишь обрывки его короткого, но яростного разговора, но и этого было достаточно чтобы понять: на этот раз мой редактор попал в настоящие паучьи сети… Было очевидно, что он отчитывался перед Миоко за минувший погубленный вечер и сегодняшнее утро, и в этом простом разговоре я вдруг обнаружил то, что, казалось, было уже давно потеряно для меня. Когда-то, в самом начале наших с Акане отношений, я точно так же, бывало, отвечал на её звонки и объяснял, что не смог забежать за ней на работу из-за проблем с очередной издаваемой книгой…

Эти воспоминания, несмотря на свою горечь, приносили оттенки сладости и тепла…

Тем временем Рю снова вошёл в спальню Акане, и лицо его было даже не мрачным – каменным, пустым и жутким.

– Звонила Миоко, – он поднёс к глазам чёрный гробик телефона, словно бы пытаясь разглядеть в его глубине ответ на все свои вопросы, после чего продолжил: – Она хочет решить все проблемы в наших отношениях… Сегодня. Сейчас. Если я не приду, она обещала бросить меня.

– Но ты же говорил, что…

– Я говорил, что не собираюсь пока заводить ребёнка – не больше…

Это слово, «пока», из уст Рю показалось мне чем-то диким и невообразимым, но… По всему выходило, что не я один готов был до последнего вздоха хвататься за то, что принято было именовать любовью. Миоко не наскучила ему… Вопреки всему – даже тем напыщенным словам, что были произнесены всерьёз, но все же потеряли свою силу.

– Хорошо, Рю, ты должен ехать, – я оглянулся через плечо, встретив взгляд скрытых за ширмой волос глаз куклы, и тут же отвернулся. – И обязательно позвони мне потом.

– Спасибо, – он порывисто кивнул. – Заодно я попытаюсь найти что-нибудь по твоей проблеме. Возможно, нам следует изучить фольклор и…

– Фольклора с меня хватило ещё при работе над «Серебряными Нитями»… Но, кстати, я слышал, что у священных кукол, символизирующих умерших, волосы часто продолжали расти…

– Только вот это не погребальная кукла, – опроверг Рю, вперёд меня спускаясь на первый этаж.

– И всё-таки её волосы невероятно отрасли всего за год… Возможно, это связано с тем, что…

– Нет, – неожиданно резко одёрнул меня Рю, остановился, вдруг позабыв обо всех своих проблемах. – Я знаю, о чём ты думаешь, и готов тысячу раз повторить – Акане больше нет, нет её тела, и нет её души в этом доме! Пока ты сам не поймёшь этого – искать ответ будет бесполезно!

– Хорошо, хорошо, – я проследил за тем, как Рю надел неизменные плетёные ботинки, украшенные множеством блестящих чёрных ремешков, и подал ему один из десятка сложенных за вешалкой зонтов, припасённый как раз для таких случаев, когда гостю нужно уходить в неожиданно разверзшиеся пустоши дождя.

– Держи меня в курсе происходящего, – бросив эту пустую фразу, Рю растворился в окружающем мой дом мире. Его не стало здесь, поблизости, и, как будто бы почувствовав это всеми несуществующими фибрами гротескного тела, в наполненные размеренным шумом помещения начал возвращаться первобытный, не имеющий никакого объяснения страх.

Но вместе со страхом пришло ощущение тупой вседозволенности, той грани, переступив через которую можно оказаться в пучине безумия, а можно – свернуть голыми руками горы и высушить моря. Мне повезло сохранить рассудок. Мне повезло почувствовать в себе опьяняющую храбрость, волю к безграничной силе…