Демон-полукровка

– Ареллаган, – глухо сказал Ингельд на мармудайском с ужасным свистящим акцентом.

– Да, это я, – фыркнул Ареллаган без особенного страха, откладывая в сторону том по высшей магии, что ему принёс Нёрст вчерашним вечером. – А ты, стало быть, заместитель моего отца?

Светлые невыразительные глаза Ингельда, наполненные мягкими иглами, чуть прикрылись в знак согласия. На его обветренной загорелой коже отчётливо выделялся глубокий свежий шрам, покрытый зелёной плёнкой.

– Амулет одной из служанок, – коротко пояснил Ингельд и, схватив со стола еле тлеющую свечу, прижал её к шраму. Концы плёнки стали стремительно стягиваться, а затем они и вовсе, превратившись в точку, исчезли, как будто их и не было. – Ареллаган, твоя мать требует, чтобы ты извинился перед человеческой Королевой.

– Пойти к ней на поклон? – Ареллаган надменно скрестил руки на груди. – Да ни за что в жизни!

– Я приказал тебе, – так же спокойно сказал Ингельд, и его властная холодная сущность вторглась в сознание Ареллагана, легко, будто играючи, сломив его сопротивление. – А теперь иди.

Автоматически шагая, он, не владеющий собой, поплёлся в малую гостиную, где его уже ожидало королевское семейство. Ингельд не отправился следом, но его жёсткое присутствие Ареллаган чувствовал: Ингельд распоряжался в его мозгу, словно в своём собственном, и изредка с удивлением прикасался его руками к самым обычным предметам дворцового интерьера. У факела он остановил бредущее тело и сунул кисть в пламя. А спустя мгновение с испугом и болью отшатнулся: для отверженного всеми полукровки огонь был врагом.

«Твоя сущность очень слабая», – равнодушно констатируя факт, заметил Ингельд.

«Конечно. Ведь мне же не повезло родиться чистокровным духом!»

«Молчи», – отрезал Ингельд спокойно, и Ареллаган, прогнувшись под его давлением, затих. Его рукой, всё ещё красной от ожога и нестерпимо чешущейся, он растворил двери гостиной и вошёл. Королева Маргарет выпрямилась в своих глубоких креслах; её глаза приняли прежнее выражение отчуждённой холодности. По правую руку от Маргарет в таких же креслах сидел Король Льюис, на полу, в ногах у них, без подушек и ковров расположились Принцы и Принцессы. В углу замерли с опущенными головами Мередит и Бэарсэй, прямо напротив них, перелистывая страницы какой-то книги, с рассеянным нахальством улыбался дон де Марийо.

«Начинай говорить», – приказал Ингельд, и Ареллаган, пересиливая стыд перед собой за свою слабость, громко и фальшиво объявил:

– Ваше Величество! Я приношу извинения за своё ужасное вчерашнее поведение. Я был нездоров и мог сказать много такого, что мне не простил бы и самый милосердный правитель мира. Но я, Ваше Величество, раскаиваюсь. Если это возможно, то дайте мне шанс на исправление. Я обязуюсь и впредь выражать своё мнение более корректно, но… но одновременно с этим, Ваше Величество, я хотел бы заметить, что, по-моему, дон де Марийо неправ.

– Опять, – страдальчески вздохнула Маргарет, умело разыгрывая роль. – Но хоть твоё искреннее раскаяние меня радует. Подойди ближе, дитя моё. Ты прощён… но я предупреждаю, что в следующий раз моё наказание будет очень суровым.

– Благодарю Вас, Ваше Величество, – словами Ингельда отвечал Ареллаган и склонил перед Маргарет голову.

* * *

Ингельд так и остался при дворе. Говорить на имперском он не желал, хотя и смог бы, если бы захотел. Своё мнение он выражал исключительно по-мармудайски либо на языке духов (в разговорах с Ареллаганом, Бэарсэй и Мередит, когда им удавалось остаться наедине). Ареллагану Ингельд совсем не нравился. В отличие от Мередит, он явно не желал отдавать авалорийский трон полукровке. Ареллагана и Бэарсэй он нещадно мучил, заставляя упражняться в магии до потери сознания, а затем, выделив им около получаса отдыха, швырял в руки шпагу и принуждал встать в позицию.

– Он такой противный, – жаловалась Бэарсэй, – и чего он не уедет домой?..

– Да, – мрачно соглашался Ареллаган, – без него было бы намного лучше.

Причина его недовольства была несколько иной. Он злился на Ингельда не оттого, что Ингельд заставлял его учиться, а оттого, что нигде: ни в магии, ни в фехтовании, ни даже в знании людских обычаев – он не мог превзойти своего учителя; более того, разрыв в их силах и образовании был настолько значителен, что Ареллаган впадал в отчаяние после каждого поражения. Тренировались они неподалёку от входа в Королевский парк: это место им выделила Маргарет из желания поиздеваться снова: именно в парк Ареллаган ненавидел ходить. Всё там восставало против него и изгоняло из своих пределов хлёсткими ударами ветвей и резкими порывами неприятного ветра. К Ингельду природа, наоборот, тянулась: не раз и не два Ареллагану удавалось увидеть, как Ингельд, на рассвете приседая у закрытых бутонов цветов, своим проникновенным шёпотом заставлял бутоны раскрыться, а росу на листьях и стеблях – сложиться в причудливые узоры.

– О чём ты думаешь, Ареллаган? – грозно закричал Ингельд, швыряя ножнами ему в лицо. – Вставай!

– Какой с этого прок? – возмутился Ареллаган, не предприняв никаких попыток к тому, чтобы подняться. – Ты никогда не объясняешь мне, где я ошибся. По-моему, тебе просто нравится надо мной издеваться, ведь тебе не по вкусу, что я стою ближе к креслу главы Совета, чем ты.

– Не болтай глупостей, – холодно сказал Ингельд. – Великий Дух, в отличие от тебя, бессмертен. Ты хочешь жить среди людей, и поэтому ты должен научиться защищаться от них.

Ареллаган резко стиснул губы и всё-таки поднялся с земли. Никакого желания сражаться с Ингельдом он не испытывал, так как хорошо успел запомнить, что не побеждает в схватках никогда. Ингельд был намного быстрее, искуснее и проворнее, и своих преимуществ он никогда не скрывал, так же как и сам Ареллаган в дуэлях с наследным Принцем. Теперь-то он хорошо понимал, каково быть слабым и беспомощным. Он изощрял все свои силы и ловкость, но не прошло и десяти минут, как Ингельд, неожиданно испарившись в воздухе и появившись сзади, отшвырнул его на тяжёлую землю, мокрую после недавно прошедшего дождя. Ареллаган поднялся сначала на колени, сердито отплёвываясь слипшимися коричневыми комочками. Холодный кончик меча Ингельда придвинулся к его шее ближе.

– Ингельд, он не серебряный, – ядовито заметил Ареллаган, ещё силясь удержать равновесие на скользкой земле, – можешь отрубить мне голову, я от этого не особенно пострадаю.

– Ты упускаешь из внимания то, что у людей мечи могут быть серебряными, – отрезал Ингельд, – поднимайся.

Ареллаган с ужасом царапал ногтями по грязи, неуклюже елозил в ней сапогами, как слабый человек, оглушённый вином, и силился подняться под насмешливым взором Ингельда. Он чувствовал приближение Принцессы Салливы: она с хохотом бежала к парку, и Нёрст силился догнать её. Любые попытки вскочить быстро не дали желаемого результата – и проломившись сквозь стену живой изгороди, друзья застали его лишь поднимающимся из глубокой грязной лужи. Небо над ними снова начинало наполняться тучами и испускать глухое ворчание, как собака, у которой отняли кость.

– Эй, Ареллаган! – крикнула Саллива издалека. – Что случилось?

– Саллива, не… – Нёрст потянул её за рукав, но она вырвалась и бросилась Ареллагану навстречу, совершенно игнорируя Ингельда.

– Что, были занятия? У меня завтра тоже начинаются, ко мне приставили новую классную даму… Честно скажу: она такая злюка! И ещё очень противная, – Саллива оскорблённо надула губы и только сейчас соизволила заметить стоящего рядом в полной неподвижности Ингельда. – Мы можем идти? – спросила она по-мармудайски.

Вместо ответа Ингельд сделал широкий жест в сторону тропинки, по которой сюда пришли он и Ареллаган. С людьми Ингельд вообще предпочитал не общаться, сам объясняя это тем, что контакты между двумя расами следует свести к минимуму, дабы не повторять ошибок Великого Духа. Под «ошибкой» он имел в виду, конечно же, появление на свет Ареллагана и Бэарсэй, и оба они наполнялись яростью, когда их называли так снова – в глаза. Никаких шансов заставить Ингельда пожалеть о сказанном у них не было. Как-то раз в конце лета они всё же, утеряв терпение, набросились на него, но это привело лишь к очередному наказанию. Ингельд раскидал их в стороны, как котят, а появившаяся через несколько мгновений Мередит сурово отчитала их и лишила общения с королевскими детьми на несколько недель (Маргарет, едва держащаяся на ногах и бледная, как сгорающая свеча, конечно же, торжествовала).

Саллива обеспокоенно заглянула ему в глаза.

– Эй, – тихо сказала она, – что не так?

Ареллаган отвернулся: смотреть на неё, не вспоминая, что совсем недавно она видела, как позорно завершился его поединок с Ингельдом, у него не хватало смелости. Саллива устало вздохнула.

– Да не считаю тебя бессильным поленом, если ты об этом, – она закатила глаза. – Вообще-то, с Ингельдом даже лучшие фехтовальщики Империи тягаться не смогут. Когда вы с Нёрстом вчера пропадали в библиотеке, Ингельд задал хорошую трёпку племяннику дона де Марийо, этому Эстемару, – Саллива усмехнулась. – Эстемар всё хвастался, что одного его коронного выпада достаточно, чтобы уложить любого противника. Где-то минут пять Ингельд, как и все мы, слушал его восхваления, а потом подошёл и предложил встать в позицию. Минуты не прошло, как Эстемар уже валялся на полу обезоруженным. А между прочим, – Саллива глубокомысленно изогнула бровь, – он действительно лучший клинок Империи, хоть и хвастается так, что ему очень хочется врезать. Не во всём ты обязан быть первым, Ареллаган, – она настойчиво сжала его руку. – Для нас ты всё равно будешь лучшим учителем, чем Ингельд или этот Эстемар, мы к тебе пойдём за советом и помощью, не к ним. Вряд ли они могут похвастаться тем же самым?..

Саллива, конечно, говорила очень умные и правильные вещи для своих одиннадцати с половиной лет, но Ареллагана это ничуть не успокоило. Он решил перегнать Ингельда хоть в чём-нибудь и углубился в изучение самых разнообразных наук. Полгода он провёл в безуспешных поисках: то, что для него было ново и интересно, Ингельд знал уже тогда, когда Империи, равно как и абсолютного большинства других стран Иного мира, ещё не существовало, а по диким просторам природы бродили агрессивно настроенные племёна нецивилизованных людей с примитивным оружием в руках. Фриэль и Джолли упрямо пытались вытащить Ареллагана из библиотеки, наконец, даже Нёрст к ним присоединился, заявляя, что провести всю жизнь среди стеллажей с книгами не значит вобрать в себя знания мира. Ареллаган согласился – но по причинам, им неизвестным. Он наконец-таки нашёл ту вещь, о которой даже Ингельд ничего не знал. Он – первый за бесчисленные столетия – выяснил, где находится убежище госпожи Магии, Создательницы всего сущего.

* * *

Ритуал он начал в два часа ночи, когда последние всполохи активной жизни во дворце угасли. Что именно ему надлежит делать, он не представлял (ни в одной книге не давалось инструкций по пересечению границы Небытия), и потому действовал наугад. Для начала он крепко запер все двери, плотно сдвинул шторы на окнах, а затем вернулся к своему письменному столу и застыл возле него. На страницах раскрытых книг ему не удавалось найти ничего из того, что он хотел бы увидеть. Он глубоко вздохнул, успокаивая клокочущую от страха и нетерпения сущность.

– Всему своё время, всему своё время, – пробормотал он себе под нос и развёл руки в стороны. – Даруй мне силу, – заговорил он на древнем магическом языке, что узнал ещё от духов в пещере, – даруй мне знание! Госпожа Иного мира, властительница всех сил в природе, Та, что повелевает судьбами, Создательница конкретного и незримого, единственная Повелительница, взываю к тебе! Укажи дорогу запутавшемуся, открой двери перед уставшим. Ты знаешь, кто причина моего пути. Отвори передо мной окна, покажись, если ты жива поныне! Магия течёт среди нас, Магия объединяет нас; Ты – наш столп, создательница! Яви же мне своё истинное лицо!

В закрытую комнату, изолированную от внешнего мира, никак не мог ворваться сухой въедливый ветер. Но этот ветер был здесь сейчас, он рассекал пространство вокруг застывшего Ареллагана волнами, подхватывал со стола книги, свитки пергамента, выдвигал и задвигал ящики, стучался в окно с тоскующим волчьим подвыванием. Ареллагану хотелось бы шевельнуться, издать какой-то звук, но тело не принадлежало ему. Несколько мгновений ему потребовалось, чтобы осознать: он смотрит на самого себя откуда-то с потолка, словно он неожиданно превратился в сгусток чистейшей магической энергии, какими были Ингельд, Великий Дух, Аинда, Керенай и все прочие обитатели заброшенных выжженных земель на западной границе Империи. Ветер взревел, словно заточённый в клетку великан, и реальный мир перед глазами Ареллагана потонул среди белых вязких облаков, вдруг подхвативших его и вытащивших прочь отсюда, в Небытие – убежище госпожи Магии, которое столько лет бесплодно искали лучшие маги мира, но нашёл единственный – отверженный дух-полукровка.

В молочно-белом тумане, завешивающем всё пространство кругом, ориентироваться не удавалось. Холодные ветры налетали на него то справа, то слева, то неожиданно валили в вязкие облака лицом вниз, подкравшись со спины. Себя он совершенно не видел и практически не ощущал, но это его не пугало. Вдали, где-то в завивающихся петлями клубах тумана, пульсировало средоточие магической силы, и чутьё подсказывало ему, что именно в этом направлении следует двигаться. Никаких признаков жизни вокруг он не заметил. Он брёл один в необитаемой белой пустыне, засасывающей в себя, словно болото. Превозмогая усталость, он всё-таки тащился дальше, хотя теперь сопротивляться ветру было намного труднее. Магическая сила, пульсировавшая вдали, разгорелась теплом и уютом, и громкий холодный голос спросил его, эхом отдавшись от пустоты затканного облаками пространства.

«Зачем ты пришёл сюда, Ареллаган, сын Великого Духа?»

«Я пришёл за Госпожой Магией!» – без особой уверенности мысленно прокричал Ареллаган в ответ.

Голос глухо и ворчливо засмеялся.

«Значит, мы с тобой наконец-то встретились. Уже много лет меня здесь никто не навещает, впрочем, это даже к лучшему: мои силы восстанавливаются быстрее. В последний раз сюда приходил мужчина по фамилии Фолди… наверняка он давно уже мёртв…»

«Ты знаешь всё об этом мире, ведь так?» – перебивая её, в нетерпении поинтересовался Ареллаган.

«Всё зависит от того, что именно ты хочешь узнать», – туманно ответствовала Магия, и завывавшие кругом ветры несколько стихли, благодаря чему Ареллагану удалось наконец-то выпрямиться.

«Я хочу узнать… хочу…»

«Тебе интересно, что ты такое, верно?» – голос Магии, не имевший постоянного тембра, сделался нежным и переливчатым.

«Да… верно… – ошарашенно пробормотал Ареллаган. – Я хочу знать, есть ли для меня место в этом мире, и что мне делать, чтобы жить в нём, как все! Ты же понимаешь: как все, не так, чтобы меня ловили и заточали в пещеры».

«Я не могу тебе помочь, – отрезала Магия глухим тоном. – Если ты сам не знаешь, кто ты, как же это могут понять другие?»

«Они, напротив, знают, – вздохнул он, – оттого и называют меня полукровкой. Но я…я уверен, что у меня впереди прекрасное будущее! Только вот…»

«Тебя не принимает природа, потому что ты ей чужд, Ареллаган, – грустно сказала Магия, – конечно, ты уже сотни раз это слышал, но я не могу прибавить что-то другое к своим словам. Увы, Ареллаган, но, создавая этот мир, я и предположить не могла, что духи и люди свяжутся воедино. И в начале времён они старались избегать друг друга».

«А что случилось потом?»

«Потом… – Магия тревожно вздохнула, – потом я сжалилась над людьми, ведь они были самыми слабыми и беззащитными из моих детей. Я открыла свою Шкатулку Милостей и подарила им заключённую там силу… но не все смогли оценить мой дар. Оборотни и ищейки оказались невосприимчивы к магии, гибриды лишь увеличились в размерах, а духи и Дарихаки, возомнив себя высшей расой в мире, удалились от нас. Раскол начался именно так, и он длится до сих пор. Но появление на свет таких, как ты и твоя сестра, даёт мне надежду, что скоро мы воссоединимся вновь».

«Люди… – с ненавистью прорычал Ареллаган. – И тогда, тогда тоже они не постеснялись нас всех унизить… Не прощу!!»

«Не только люди повинны в этом, мой маленький друг, – усталым древним голосом заметила Магия, – нельзя перекладывать всю ответственность на единственные плечи. Я тоже сыграла во всём этом не последнюю роль».

«Но почему тогда ты прячешься здесь?» – обвиняюще воскликнул Ареллаган, очень сожалея, что у Магии нет лица, и он не может бросить свои слова ей в глаза. – Почему ты не приведёшь этот мир в порядок, как ты обязана?»

«Не всё в моих силах, юноша, – холодно заметила она. – Наш разговор утомил меня, ты должен удалиться».

«Не прячься от меня! Скажи мне правду!!»

«Уходи, – повторила она автоматическим страшным голосом. – Уходи, или тебя ждёт большая беда».

«Какая? – надменно фыркнул Ареллаган. – Неужели ты отважишься что-то сделать сейчас, когда столько лет не предпринимала ничего?..»

«УХОДИ!»

Этого слова оказалось достаточно. Неведомое нечто вокруг него сжалось в неистово крутящиеся вихри, вихри заплелись в косы – и Ареллагана оторвало от них, выбрасывая назад – в цветной, осязаемый мир, в котором всё ему показалось слишком шумным, слишком ярким сейчас.

Сквозь прореху между занавесками пробивались слабые лучи. Ареллаган тяжело потряс головой. Какой час стоял на дворе? Полдень? А, может быть, солнце уже клонилось к закату? Он с трудом поднялся с жёсткого деревянного пола. Вся его сущность болела, противясь и самому мимолётному движению. Преодолевая муки, он всё же прохромал к окну и выглянул из него. На Столицу уверенно наползали сумерки.

«Сколько же времени я пробыл там? – удивлённо спросил он себя. – И почему никто не хватился меня?»

Странное ощущение разливалось по его телу. Это была сила, энергия, наполнявшая каждую, самую мельчайшую, частичку его сущности. Он изумлённо вытянул перед собой сжатую в кулак руку и осторожно потрогал холодную, как и его кожа, стену. По стене пробежалась электрическая искра.

– Магия… – вслух протянул Ареллаган, и его губы сложились в довольную усмешку. – Вот в чём тут дело… Пусть я и полукровка, – пробормотал он, улыбаясь всё шире, – но вряд ли кто-то запретит мне набираться сил… Интересно, как ты на это отреагируешь, Ингельд…

* * *

Прошло почти три года, и за это время многое успело измениться. Королевские дети стали практически подростками, загруженными учёбой. Принцам выделили личную свиту для охоты, а Принцессам уже начали подыскивать женихов. Королева Маргарет побледнела, похудела и сморщилась, теперь она сделалась очень похожей на Мередит, едва волочившую ноги по паркету. Одряхлели Король Льюис, дон де Марийо, многие придворные… Но вместе с тем прибывало всё больше молодых дворян, желавших составлять компанию Их Высочествам и получать милости от самого трона. Да, этих людей было много, и каждый находил повод чем-либо похвастаться: происхождением ли, богатством, всего лишь фактом своего появления на свет… Однако королевские дети по-прежнему предпочитали общество Ареллагана и Бэарсэй. Они, конечно, взрослели не так быстро, но из соображений вежливости и конспирации постепенно меняли свой облик и становились старше вместе с друзьями – хотя бы внешне. Занятия с матерью у них прекратились: сражённая болезнью, Мередит уже не могла давать им полноценные уроки. Ингельд заменял её – но, увы, плохо, поскольку он даже и не собирался что-либо им разъяснять. По его соображениям, всякое знание должно было усваиваться сразу. Ареллаган и Бэарсэй старались… а между тем слухи о них росли, покрывались всё большим слоем лжи – и это не вело ни к чему хорошему.

О том, что кто-то подозревает в нём демона, Ареллаган узнал незадолго до четырнадцатого дня рождения Нёрста, когда он сам, Нёрст, Фриэль, Джолли и Ольванс находились на большой охоте, организованной Королём. Король травил вепря в глубине Арденнских лесов, и бешеный лай псов и крики охотников добирались до них, шестнадцати юношей, которых к этому делу не подпустили. Им дозволялось стрелять птиц и мелкую дичь, от большего венценосная чета со смешным усердием оберегала своих детей.

Ольванс сощурился и сдвинул назад шляпу; ветер взметнул вверх его волосы, сбившиеся в шар.

– Ну, кажется, они сюда едут, – сообщил он, поигрывая поводьями от глубоко и гневно дышащей лошади. – Слышите звуки?

Ареллаган давно уже учуял кабана, бегущего прямо на них. У полукровок обоняние было намного острее, чем у духов и многих животных (эту особенность он считал едва ли не единственным плюсом своего неопределённого происхождения), и запах пота, крови и напряжения витал повсюду, особенно резко доносясь из узкого просвета меж высоких тонких деревьев. Он слышал крики, топот, визг так же отчётливо, как их слышал бы человек, будь источник звука ближе. Он не собирался никуда уводить Принцев: его желанием было завалить кабана самому с помощью магии и унизить этим дона де Марийо так же, как дон унизил его самого, якобы «случайно» проведя толпу придворных дам мимо того места, где Ареллаган и Ингельд тренировались на мечах. Это случилось три месяца назад, и с тех пор дон не подстраивал гадостей: его приструнил полный ненависти взгляд Мередит и, неожиданно, заступничество чахлой Маргарет, что теперь цеплялась за сестру изо всех сил и трепетно относилась к её шаткому здоровью.

Кабан бежал, с треском ломая ветки. Теперь и Принцы, и свита увидели его смутные громоздкие очертания; кто-то из изнеженных графов закричал в ужасе. Король возглавлял лавину охотников, возбуждённо травящую животное; он размахивал плетью над головой у взмыленного коня и кричал оцепеневшим юношам: «Бегите отсюда!»

– Огонь! – завопил Ольванс и первым прицелился в кабана. Просвистела стрела – она прошла мимо цели.

– ВОН!! – кричал, надрываясь, Король, но его голос тонул в сотне других голосов, требовавших совсем иного, просивших о помощи, грохотавших…

Следом, опомнившись от шока, начали стрелять младшие Принцы и свита. Кабан с удивительным изяществом миновал все стрелы; не сворачивая, он нёсся прямо на Ареллагана, которого боялся куда больше, чем всех окружающих и даже собственной близкой смерти. Ареллаган вытянул навстречу кабану руку и легко выловил из свиты Короля лицо дона де Марийо. Дон, безоружный, еле поспевал за охотниками на своей дряхлой кляче: его взяли в лес лишь по его настоятельной просьбе: когда-то дон превосходно охотился и даже сейчас чувствовал особенное волнение крови перед добычей…

Над ладонью Ареллагана разгорелся оранжевый шар. Массивные клыки кабана были нацелены прямо на него. Ольванс, успевший спешиться, стоял рядом и старательно прицеливался в массивную храпящую тушу, бегущую к ним. Свита дрожала от страха, у Джолли побледнели даже веснушки на щеках. Ареллаган поднял светящийся шар выше над своей головой – и точно метнул его в зверя. Свита Короля начала стрельбу. Глаза Ольванса в ужасе расширились.

– Ареллаган, ложись!

Принц бросился на него, сбив с ног и погребя под собой. Ареллаган не видел, как падает убитый кабан, но чувствовал вытекающую из его вен кровь и слышал короткий тонкий визг. Копыта животного ещё слабо облизывало оранжевое пламя.

Тяжело дыша, Ольванс скатился с друга и поднялся вначале на колени. Его лицо было бледным и страшным, в руках он мял шляпу Ареллагана – шляпу, чуть выше уровня лба в которой было хорошо заметно отверстие с обугленными краями.

– В тебя стреляли, – пробормотал Ольванс, – тебя хотели убить.

Охотники зашумели, столпившись вокруг туши распростёртого по серой земле кабана. Даже Принцы и молодые свитские поторопились к зверю. Ольванс протянул Ареллагану его продырявленную шляпу и раскрыл ладонь свободной руки. На грязной замшевой перчатке лежал небольшой серебряный наконечник стрелы.

С трудом владея собой, Ареллаган поднял на Ольванса изумлённый взгляд и довольно спокойно промолвил:

– Ты меня спас…

– Я просто вдруг почувствовал неладное, – Ольванс недобро сощурился и подкинул наконечник на ладони. – Оказалось, что это было не так уж и странно. Но, Ареллаган, я одного не понимаю… – он на мгновение сильно стиснул кулак, а потом снова его разжал и впился взглядом в наконечник. – Почему… серебро?.. Ведь его выпускают только в оборотней и…

– И в духов, – мрачно добавил Ареллаган, решаясь. – Послушай, Ольванс, не надо выяснять, кто это сделал.

– Тебя пытались убить, идиот! – в сердцах воскликнул Ольванс, взмахивая простреленной шляпой. – Если не выяснить…

– Не нужно, – жёстко повторил Ареллаган. – Я объясню это тебе… объясню потом. Приходи ко мне, как только все утихомирятся.

Ольванс сдержанно кивнул и закусил губу. К ним спешил, грузно приминая к земле былинки и сухие ветки, сам Король в сопровождении всё так же ухмыляющегося дона.

– Я благодарен Вам, Ваше Сиятельство, – издевательским тоном сообщил Король. – Видимо, Ваши занятия с дядей приносят плоды.

– Это очевидно, Ваше Величество, – нагло поправил его Ареллаган. – Дон, наверное, был слишком слаб для того, чтобы сразу Вам помочь, – и он скосил на старика злорадный взгляд.

Соединяя чуть подрагивающие пальцы, дон с достоинством отметил:

– Ваше Сиятельство, будь оно чуть более искушено в настоящей охоте, сразу бы сообразило, что охотник должен сам завалить добычу.

– Если добыча завалит перед этим другого человека, хотите Вы сказать, – фыркнул Ареллаган, – это будет великолепным оправданием её убийству.

– Довольно, господа, – мягко вмешался Король, – этот трофей принадлежит всем нам! Уверен, что матушка, – он подмигнул Ольвансу, – немало обрадуется, когда увидит этого великана…

Ольванс отвернулся и хмуро промолчал. Король участливо поинтересовался:

– Что-то не так, сын мой? Вы выглядите встревоженным. Кого-то из Ваших приближённых ранило на охоте?

Ареллаган хмыкнул, пристально глядя в лишённые стыда глаза Короля и спрашивая себя, сколь долго он ещё собирается так плохо играть невинного перед собственным сыном. Король, очевидно, намеревался это делать ещё неограниченное количество времени. Конечно, он рад был бы сбросить маски, как только уничтожит дэ Сэдрихабу, но дэ Сэдрихабу поклялся себе, что переживёт не только этого ничтожного человечка, но и всё его потомство вплоть до двенадцатого колена.

Ольванс на расспросы отца всё-таки не ответил, за что Ареллаган уже был ему благодарен. В пылу охоты было покалечено два королевских выездных, но их даже не брали в счёт: люди столь низкого положения тут считались десятками или охапками, будто пуки хвороста. Огромный кабан попал во дворец, вызвав восторженное восхищение у Королевы, её фрейлин и поваров, которым предстояло разделать внушительную тушу и состряпать из неё столь же внушительное блюдо. Охотники рассыпались по своим комнатам и бесконечным дворцовым галереям, снова становясь галантными кавалерами, быстрыми на распространение сплетен и слухов; Король опять укоренился в своём кабинете, где он, по разумению Ареллагана, не занимался ничем полезным и лишь притворялся, будто работает. Но вот Ольванс никуда не делся, он маячил у Ареллагана за спиной и всё ждал, когда ему дадут объяснение сегодняшним странностям. Ареллаган хотел бы сказать ему правду, но… но зная, во что эта правда может вылиться, он предпочитал молчать и судорожно сочинять какую-нибудь ложь. Сейчас он впервые пожалел искренне, что рядом нет Ингельда (тот ненадолго отбыл в земли духов) и ему не у кого попросить совета. Мать была чересчур слаба, а Бэарсэй никогда не отличалась умом, становясь хитрой и изворотливой только тогда, когда речь заходила о спасении её собственной шкуры. Ареллаган мог бы солгать и сам, но не Ольвансу, не своему другу. Эти годы не прошли зря: смертный слабый человек, наследник престола, к которому он, могущественный полукровка, по праву рождения столь долго стремился, стал ему дорог и важен. Обмануть его Ареллаган не мог – не поворачивался язык. Вот уже несколько лет он вообще не лгал ни Ольвансу, ни другим Принцам и Принцессам, предпочитая уходить от ответа, если его спрашивали об его необычных способностях, каких не было даже у могущественных магов. Однако, сказав правду, он подставил бы под удар и свою мать, и Ингельда, и Бэарсэй… ему было очень трудно решиться. Целый день Ольванс не напоминал ему о данном обещании; а на закате этого дня сам Ареллаган пришёл к нему, пробравшись через окно в саду, чтобы не быть замеченным. Ольванс, приготовлявший уроки за столом, немало удивился, обнаружив друга сидящим у себя на подоконнике в самой беззаботной позе.

– Э-э… Ареллаган, можно вопрос? – с трудом сохраняя спокойствие, спросил Ольванс.

– Да? – Ареллаган взглянул на него с обречённой решимостью.

Если Ольванс спросит сейчас, глядя в глаза, в упор: «Ты демон?» – он, не раздумывая, ответит: «Да!» – потому что ему надоело притворяться и лгать даже близкому другу.

Однако Ольванс спросил вначале совсем иное. Крепко сжимая в кулаке серебряный наконечник, вынутый из простреленной шляпы Ареллагана, он подошёл ближе, замер напротив и натянутым голосом осведомился:

– Как ты сюда смог забраться без верёвки?

– Перескочил, – обречённо ответил Ареллаган. – Я могу.

– Почему? – настырно спросил Ольванс и подкинул наконечник на ладони. Его глаза понимающе сверкнули, и он шёпотом спросил: – Ты отверженный, да? Оборотень?

– Я не оборотень и не отверженный! – надменно воскликнул дэ Сэдрихабу, отшатываясь от Ольванса с независимым видом. – Меня зовут Ареллаган, и я сын главы Верховного Совета духов, а моя мать – Принцесса Мередит, наследница трона Авалории! Я будущий Король, я сильнее многих сущностей, и я уж точно не отверженный!

Лицо Ольванса чуть дрогнуло, и он с пониманием стиснул в ладони серебряный наконечник.

– Теперь понятно, откуда это взялось, – промолвил Ольванс, видимо, ничуть не удивившись тому, что Ареллаган назвал себя полукровным духом и претендентом на престол. – Так ты мне солгал?

– Ну да, – просто признался Ареллаган. – Разве ты на моём месте поступил бы иначе, не зная, к кому едешь?

– Понятия не имею, – Ольванс пожал плечами, – я не могу представить себя в такой дурацкой ситуации.

– Дурацкой?! – тотчас возмутился Ареллаган. – Что именно ты считаешь дурацким в моём положении?

– Ты не дух и не человек, – объяснил Ольванс, морща лоб от усердия, – ты вроде бы наследник трона и мой конкурент, но ты мой друг, и я не хочу делить с тобой эту страну в войнах. Ты вроде бы и близок ко мне, я тебя полжизни знаю, но, если бы не эта охота, ты мне никогда не рассказал бы, кто ты на самом деле, ведь так?