Вектор: Жизнь и смерть

ГЛАВА 56

Вагонетка находилась в трубе, как и вся система монорельсов, спрятанная словно в кишке, дабы защитить от внешних воздействий, а то ведь и так персонал Вектора буквально выносят за пределы станции для отправки на другие уровни – не хватало еще, чтобы космические объекты повредили систему передвижения или герметичность самого вагона. Как и предполагалось ею ранее, даже старый и разваливающийся Вектор все же позаботится об изолировании поврежденного сегмента. Вагонетка ведь не успела двинуться с места, так что, когда произошел взрыв прямо посередине, недалеко от центральной двери, он не только изуродовал эти самые двери, но еще и сам пол дал слабину, отчего во всем зале произошла разгерметизация. Двери заблокированы, попасть туда теперь невозможно без специального допуска. Света почти была уверена в том, как разовьется сценарий, и успела занять позицию за окном, в безопасности. Смиренно и довольствуясь, она наблюдала собственную победу, дождаться которой было самое простое после установки мины, которую некогда сам Альберт оставил для нее. На первой подорвался новорожденный, а вот вторую она смогла разминировать и забрать: все же что-что, а это невозможно не уметь при ее работе, во всяком случае, то снаряжение, которое у них было, они знали отлично.

В момент казни Альберта Света даже не дрогнула, даже не моргнула, в каком-то смысле это было словно во сне, чему способствует невероятная усталость. Но все же это не вымысел. Она не знает, кричал ли Альберт, даже не знает, быстро ли наступила его смерть, лишившая его мучений, на которые вроде бы и хотелось рассчитывать, как на некое отмщение, но на деле Света ловит себя на мысли об искреннем желании обрыва его жизни в мгновение. Так будет проще всего, да и он был прав: она не садист. Ей вполне достаточно знать о разгерметизации, которую он бы перенес с трудом, все же кислорода в костюме крайне мало, только вот центральные двери выгнуты наружу, а втрое увеличенная щель между створками обильно окроплена кровью. Ей плохо видны детали, но, кажется, там парит тело, спиной к ней – или же теперь это кусок мяса. Альберт был так уверен в себе, что даже не подумал о том, чем занималась Света, пока кружила вокруг его персональной битвы, – а она просто решила сделать все быстро, взять хитростью, не силой. Опираясь на левую ногу, уткнувшись головой в стекло и совершенно лишив руки работы, видя, как мигающий красный огонек с идеальной периодичностью проскакивает по ее глазам, сообщая всем вокруг о проблеме, Света, словно окаменелость, не способна пошевелиться.

Впервые она абсолютно одна на Векторе, застрявшая в моменте, совершенно спокойная – и это то, из-за чего так трудно даже пошевелиться, ведь все закончилось, остался лишь обратный путь и лишь одно важное дело. Такого умиротворения и баланса она никогда не чувствовала, никогда даже не могла представить, насколько тонко ощущается контроль, придавая всему вокруг несколько иные краски, обесценивая многие проблемы прошлого, позволяя по-иному оценить настоящее. Осознание всего этого как раз и позволило ей смело развернуться и пойти назад, бесстрашно и полностью владея ситуацией, так, будто бы весь мир принадлежит ей, что в какой-то степени было так, ведь смотря что считать миром.

Следуя тому же маршруту, который протоптал сюда ныне погибший по неосторожности Альберт, она мало отвлекалась на окружающее пространство, хотя оно было в некоторой степени осмотрено ею впервые, но все же то были типичные коридоры и прилегающие кабинеты – разного содержания, но все из общего списка декораций Вектора. Блокировка двери, вынудившая ее на рискованный обходной путь, оказалась, как она и ожидала, ручной. Сняв ее, Света встретила тот же перекресток, откуда начался последний забег с огромным монстром, следы присутствия которого вокруг отсутствовали. Впереди красовалась палитра из остатков новорожденного создания Жизни Вектора, неравномерно и хаотично разрисовавшая изуродованные последствия взрыва мины, искривившие вокруг весь металл и почти пробившие пол, откуда все же торчали куски металла. Сейчас это место казалось некоей искусственно созданной композицией, хотя то место, где, казалось, она вот-вот и умрет, почему-то выделялось больше всего, что было странно, ведь металлический пол оставался все таким же.

Аккуратно пройдя вперед, прямо сквозь последствия тяги к жизни преждевременно покинувшего мир существа, Света абсолютно беспрепятственно добралась до серверной, к камерам хранения, прямо перед входом в ту часть Вектора, где погиб последний ее житель. Открыв уже известную ей ячейку, она сразу же достала то, о чем Альберт так и не узнал, и погиб, веря в успешность своей затеи, а именно – лишение человечества возможного лекарства от Жизни. Однако Света позаботилась о запасном плане. Достав три капсулы с кровью Никиты, она внимательно осмотрела их, прочувствовав, как, попав в нужные руки, они изменят все. Но оставалось одно дело, ради которого сюда и пришли все они, – подключить удаленный доступ к системам Вектора, взяв станцию под полный контроль, разблокировав как связь, так и управление. На удивление, она сделала это со спокойствием, просто подойдя к компьютеру и наконец подключив небольшое устройство, которое само все сделает и которое смогло уцелеть у нее в кармане за весь долгий и ужасный путь сюда. Это придало ей еще сил и веры в то, что все правильно, что все так и должно быть. Процесс подключения пошел, и ей более не хочется тут находиться, все уже работает.

Вокруг было тихо и мирно, словно Вектор никогда и населяли монстры и безумцы, а если они и ходили по этим коридорам, то так давно, как это вообще возможно. Станция казалась пустой, отчего ей всерьез стало интересно, влияет на это заключение ее полное владение над собой и, следовательно, над любой возможной преградой – или же все вокруг разбежались, позволяя ей в безопасности уйти? Точного ответа она не находила, да и не хотелось – приятнее было думать, что оба варианта в ходу.

Она не стала идти туда, где закончилась жизнь Оса: незачем, это уже старая история, вспоминать которую хочется в последнюю очередь. Прямой путь привел ее к медцентру, где и случился самый переломный момент – смерть Питера. Глядя на двери, через которые она попала в медцентр, она увидела замороженного Питера, напротив которого стоит расстрелянный вдалеке столб. Света все же не решилась идти вовнутрь, все по той же причине, что и игнорирование места погребения Остина. Все это было в прошлом, почему-то настолько отталкивающем и по понятным причинам неприятном, словно малейший шаг пробудит те эмоции и чувства, столкновение с которыми будет напоминать настоящую войну за власть, проиграв в которой Света сожрет себя заживо, отдав себя чувству вины и топящему сожалению. Разве может она игнорировать происходящие тут ужасы? Разве может вообще человек, видевший то, что видела она, стоять тут и не задаться вопросом: а можно ли было предотвратить случившееся?

Если сама перед собой Света еще сможет избежать этого вопроса или как минимум найти удобоваримый ответ, возможно, даже компромисс – то уйти от ответа перед руководителем у нее не получится. Даже и пытаться не стоит, тут она уверена наверняка, да и вряд ли сама захочет умалчивать. Куда проще будет отстреляться – и будь что будет. Все должно быть правильно, справедливо и честно – твердо поддерживала она эти заключения, пока медленно двигалась все дальше от медцентра.

Не будет истории о том, как лидер группы возжелал умереть человеком, а врач помешался на идее спасти его любой ценой, пытаясь не только оправдать случившуюся трагедию личной жизни, но и доказать, что его работа может приносить больше добра, нежели разочарования. Как никто и не узнает, насколько далеко может завести хорошего человека желание спасти чужую жизнь ценой собственной совести и будущего, совершенно игнорируя побочный ущерб, что, несомненно, выставит Оса безумцем, если об этом кто-то узнает. Не говоря уже про то, насколько негативно подобное откровение может повлиять как на отношение к ней самой, так и на будущие вылазки. А ведь причиной случившихся событий послужил не вирус, не бактерия – а всего лишь человеческий фактор в крайне критических условиях. Вектор не виноват – виноваты люди, что не может ее не забавлять: ведь в том месте, где одни превращаются в изуродованных монстров, а другие сходят с ума, видя галлюцинации и теряя связь с реальностью, среди всех них не было ни одного заболевшего или заразившегося.

С троицей все понятно, в принципе, как и с Альбертом, хотя объяснить причину его подрыва на мине в вагонетке будет не просто, но вполне терпимо. На крайний случай, всегда можно отмазаться простым незнанием: все же большую часть пути они были вдали друг от друга, а когда Света наконец добралась до него, то увидела известную вскоре всем картину. Остается главный вопрос: что делать с последним человеком Вектора?

Забавно, думает Света: не успела она даже толком нащупать правильный путь к ответу на вопрос о Никите, как не заметила даже, насколько близко она уже подошла к выходу с Вектора. Остановившись у перекрестка – того самого, недалеко от которого они нашли тело Тони, – Света оглядывалась и, немного потерявшись во времени и даже в пространстве, не заметила того, насколько быстро оказалась в этом месте. Причем, пытаясь вспомнить маршрут, она словно упиралась в стену, оставаясь с пустыми фрагментами памяти. Неужели Вектор стал обыденностью, естеством окружения, где из-за привычки и освоения в декорациях попросту не замечаешь смены окружения, двигаясь чуть ли не по инерции, избавляя мозг от необходимости отдавать отчет в угоду проверенным привычкам? Почему-то Света не может не воспринимать подобное явление никак иначе, чем тревожный сигнал, игнорирование которого недопустимо, ибо означать это может не что иное, как начало конца. Возможно, именно это и случилось с Осом, ведь он забыл время, забыл сон и потерял контроль над собой – а подобное не происходит разом. Это процесс плавный, по чуть-чуть, так, чтобы если и спохватиться, то уже опоздав.

Главное – не останавливаться: важнейшее правило Светы все же актуально, пусть и не всегда, но применение найти можно. Как раз следуя правилу, она оказалась уже у так называемой могилки Тони. Некогда она обвиняла Оса в убийстве, а на деле оказалось, что тело друга просто перенесли в безопасное место, насколько это возможно: не оставлять же его в луже крови.

Тони лежит все так же, как и в тот единственный раз, когда Света видела его на этой станции. Смиренно и тихо, словно не желавший никого трогать и просто отошедший в сторону, он обрел покой, получив на самом деле выигрышный билет. Умирая в бою, он верил и знал, что его жертва спасет его сослуживцев и друзей. На первый взгляд мрачный человек, он всегда был добрейшим в душе и простым, а исполнительности можно было позавидовать. Уж что-что, а не доверять ему было бы глупостью, потому что он был в какой-то мере заботливым, большим плюшевым медведем, наверняка не жалеющим ни секунды о принятии удара на себя, спасая других.

Интересно, думает Света, если бы он знал, чем все обернется, как бы поступил? Зная то, что знает она, заключение тут может быть лишь одно, самое честное и в то же время самое несправедливое, а именно: его смерть была напрасной – но он не единственный, чья жизнь оборвалась по совершенно неправильной причине. И, несмотря на то, как она избегала главной неразрешенной темы, словно сам Вектор подкидывал ей намеки, дабы она все же решила, как поступить с Никитой.

А ведь она сейчас была совсем недалеко от его убежища, где он провел долгие годы в одиночестве, взяв имя единственного человека, пожертвовавшего собой ради него, ставшего наставником, ставшего даже примером. Одинокий и потерянный в этом мире, Никита рос сиротой, не знавшим нормальной человеческой жизни и не видевшим ничего, кроме стен Вектора. И, вопреки всем факторам, он оставался хорошим человеком, пытался им быть даже в самые трудные минуты – только вот Света подвела его, не справилась с задачей и не спасла друга, буквально сама приведя его к смерти. И тут встает вопрос: а чего бы хотел он после смерти? Стать феноменом Вектора, чью историю Света поведает, приправив сожалением? Все же не зря он прошел весь свой путь, став единственным человеком с иммунитетом, – нельзя же такое забывать, разве это будет справедливо?.. Если и так, стоит ли тогда умалчивать об остальных, чьи решения привели к последствиям, в итоге выразившимся в гибели Никиты? Разве не следует рассказывать либо ничего, либо уж тогда все, со всеми причинами и следствиями, мотивами и жертвами? Наверное, стоило бы не скрывать всю историю – но разве кому-то от этого станет лучше, разве правда не осквернит то лучшее, чем каждый из них был до Вектора?

Все это так сложно для нее, не в последнюю очередь из-за усталости – как физической, так и моральной. Света в последний раз посмотрела на Тони и перед уходом произнесла: «Хорошо, что ты не видел того, что происходило после твоей смерти…»

ГЛАВА 57

Каждый шаг давался все тяжелее и тяжелее – не только из-за усталости и изнеможения: куда важнее было то, насколько отчетливо Света ощущает эмоциональный груз, тащить который ей приходится в одиночку. И, не способная ни с кем поделиться или высказаться тому, кто поймет хотя бы частично произошедшие события, она постепенно находит ответ на мучающий вопрос: скрыть ли события на Векторе?

Задача выполнена: связь подключена, во всяком случае, передача данных началась, к тому же в придачу Света собственноручно отдаст кровь с антителами, обязательно упомянув о том, с каким трудом удалось ее добыть, но большего получить невозможно… Что еще может быть нужно людям, отправившим их сюда незаконно? Все же и так было понятно с самого начала: что в случае неудачи никого из них тут официально и не было. Но к такому она уже давно привыкла – и сейчас понимает, почему это ранее лишь подбадривало, ведь именно так она избавлялась от груза ее прошлого. Но теперь все иначе. Свете плевать на похвалы и гордость перед всеми за выполненную работу, плевать на будущую карьеру. Единственное, подталкивающее ее сильнее всего, – уже не желание выполнить приказ, а возможность связаться с единственным человеком, который был и остается любим.

И вот она у дверей, открыв которые часы назад они с Альбертом отправились на поиски пропавшей команды. Почему-то сейчас это место кажется ей совсем не похожим на то, каким оно было в предыдущий раз, хотя прошло… она и не знает сколько: встроенный компьютер в костюме толком ничего не показывает. Даже не кидая последний взгляд по сторонам, она открыла двери и оказалась в зоне посадки. Там, у центрального отсека, куда стыкуются корабли, стоит квадратная и массивная камера дезинфекции. Совершенно не похожая по стилю и конструкции на Вектор, она выделялась буквально всем, что, разумеется, было не просто так, все же ее поместили сюда еще до того, как Света и Альберт попали на станцию. Прямо над железными дверьми этой «будки», как некогда она окрестила двух с половиной метровое строение в два метра шириной и длиной, находятся скрытые видеокамеры, а сенсорная сетка покрывает все пространство вокруг дверей. Ее сразу же просканировали голубоватой сеткой, для того чтобы убедиться в том, что она или тот, кто появится, является человеком, а не монстром или существом неизвестного вида. В ином случае у нее есть система защиты, так что любое нападение спровоцирует полную блокировку и нехилый электрический разряд, но Свету подобное не касалось. Вторым делом ей пришлось сообщить вслух о повреждении костюма, а значит, синхронизироваться они не могут, отчего проверка голоса и обычное сканирование стали единственным доказательством ее личности. Во всяком случае, те, кто были по другую сторону камер и динамиков, получили достаточное подтверждение для открытия дверей, пройти за которые невозможно, не имея либо специального электронного ключа, либо доступа к системе. Двери открылись, она вошла и сразу же оказалась в тесном квадрате, где, приказав ей стоять на месте, сразу же включилась вторая система сканирования, дабы убедиться в целостности костюма, а после и дезинфекция в виде сильных напоров белого раствора, полностью очищающего ее костюм. На все ушло где-то двадцать минут.

В любое другое время открывшиеся перед ней двери незамедлительно отправили бы ее в открытый космос – конечно, если бы ни один из кораблей не был пристыкован. Но сейчас произошло другое: вместо звезд и черноты перед ней был длинный коридор, внутри которого к ней крайне быстро подъезжал горизонтальный лифт размером метра четыре на четыре. Кабина остановилась перед ней, двери открылись – и Света зашла внутрь, чуть ли не упав на противоположную от нее скамейку. Глядя через окошко посереди на то, как за закрытыми дверьми Вектор удаляется все дальше и дальше, она заплакала.

ГЛАВА 58

Все кончилось. Сейчас она едет на базу, существование которой оставалось для Никиты тайной. Это знание изменило бы его понимание собственной жизни, потому что он был всего лишь одним человеком на огромной космической станции – настолько огромной, что для ее контроля последние пять лет строилась сфера. Непроницаемая с обеих сторон, она создавалась не только ради удержания кого-то или чего-то, могущих покинуть станцию из-за возможной разгерметизации, но и ради сокрытия от лишних глаз. Хотя сам Вектор и так был крайне далеко от маршрутов кораблей, но все же вопрос стоял настолько важный, насколько это вообще было возможно. Никита не знал этого – что уже пять лет Вектор не является брошенной и потерянной космической станцией с ужасающей историей, как и не знал, что все эти годы никто не посещал ее из-за опасности заражения и большого риска смерти из-за ужасающих и жестоких существ, наполнивших коридоры. Этот объект был никем не тронут ровно до момента создания плацдарма для работы над изучением того, чем стало это место. Никто даже и не думал, что там могли остаться живые люди, да и если могли, то велик ли был шанс сохранения интеллекта и рассудка… Огромное сооружение просто оставалось нетронутым, пока создавалась система для работы с ним.

Их отправили подключиться к базе станции тогда, когда Сфера была почти уже готова, но, не желая дальше ждать, руководитель всего этого проекта решила рискнуть и сделать то, чего все хотели, но боялись оплошать из-за спешки, а именно: взять Вектор под удаленный контроль для управления всеми системами и скачивания всех данных станции.

Размещенная полностью вокруг Вектора, Сфера является сложнейшим защитным механизмом с кучей датчиков и довольно легкой блочной системой передвижения, контролируют которую через отдельную систему. Снаружи Сферы ради удобства расположена научная космическая база под названием «Улей», разделенная на несколько самостоятельных секторов, каждый из которых может отделяться и направляться к нужной части Вектора. Все уже почти готово для того, чтобы, наконец, разобрать по кусочкам страшнейшую тайну научного мира, дабы изучить и понять оставленное наследие, вынуждающее застыть кровь в жилах.

Никита не знал этого, как минимум из-за того, что ради безопасности у каждого окна и иллюминатора была закреплена бронированная пленка с виртуальным экраном, идеально синхронизированным с тем, что должно быть видно человеку изнутри Вектора. Света не знала, зачем такие сложности: видимо, были причины, а может быть, все же кто-то предполагал наличие кое-как, но мыслящих организмов, и, чтобы не спровоцировать какие-либо неугодные и опасные действия, надо было сохранять в тайне судьбу станции по обе ее стороны.

Света сняла шлем, с трудом отцепив его от костюма, который, казалось, не позволял ей этого специально, словно знал, насколько она привыкла к этой защите и боится оголить себя. Ведь вместе с этим будто исчезает сама ее броня, вынуждая по-иному ощутить происходящие на Векторе события, где она всегда была в тяжелом панцире, всегда в броне, почти скрывающей ее лицо, а следовательно, не трудно было порой представлять, что на самом деле там была не совсем она. Тяжелый шлем, находящийся на грани поломки, был откинут ею вперед и, упав на пол набок, частично показывал ей правую сторону. Ощущение пространства вокруг так сильно изменилось, что не прошло и минуты, как вдруг на нее накатила вторая волна слез и даже истерики. Скинув уплотнение вокруг головы, оголив свои светлые, коротко подстриженные волосы, она будто бы проснулась. Трясущимися руками Света достала из кармана предмет, настолько трепетно сохраняемый Никитой, что просто так игнорировать его было уже невозможно. Включив его, она запустила единственную аудиозапись: голос мужской, взрослый, несколько уставший, но за явным нежеланием казаться чрезмерно сентиментальным все равно явственно ощущались любовь и забота:

«Занятно – я написал множество статей, но не нашел и слова, с какого бы смог начать… Сначала я хотел написать, но понял, что лучше будет голос оставить, но и тут я четвертый раз как начинаю, хотя ведь не раз брал интервью, умело жонглируя словами… Пожалуй, осознание того, что я уже далеко не тот человек, которым был, и дает мне силы сказать то, что я хочу сказать, как другой человек, достигший определенного этапа, после которого… Я пытаюсь сказать, что не жалею о том, о чем я тебя попрошу, и надеюсь, что ты все же исполнил мою просьбу.

Я не боюсь смерти – как раз наоборот, знаешь, это как ощущение судьбы, наверное. Словно сейчас – то самое время, когда мне пора, наконец, уйти, пусть это и ужасно грустно и больно, особенно из-за того, что ты останешься один… Но почему-то все вокруг словно кричит мне, что время мое пришло. Я вряд ли смогу дальше протянуть: заражение все же взяло свое. Может, это принятие смерти такое, но все же хочется верить, что дело в том, что лучшее, что мог, я уже сделал, – и, говоря про это, я имею в виду тебя.

Я горжусь тобой, пацан, ты стал мне лучшим другом, которого никогда и не было, ты стал мне сыном, которого уже никогда не будет… Возможно, как раз из-за того, каким хорошим ты стал человеком, я смиренно принимаю участь, зная, что, несмотря на все ошибки в моей жизни, я сделал что-то хорошее. Надеюсь, со временем ты простишь меня за то, что я пробудил тебя, лишив смерти во сне, как лучший и безболезненный исход, нежели тот, что ныне у тебя остается, —сидеть на Векторе и ждать, когда придут люди. Ты явно желал не такой жизни и явно не заслуживал ее.

Но простить меня я прошу не ради самого себя. Я прекрасно понимаю твои чувства и надеюсь искренне и честно, что ты простишь меня ради себя самого, потому что, поверь мне, гнев не даст тебе мира, а месть – это удел глупых. Ты стал хорошим человеком, и пусть тебя впереди ожидает неизвестность, но я почему-то свято верю, что все будет хорошо, должно быть, обязано. Словно моя смерть на самом деле – важный этап твоего будущего, после которого ты поймешь, насколько даже та жизнь, которая есть у тебя сейчас, лучше ее отсутствия вовсе. Все не должно быть просто так. Ты знаешь историю Харви Росса и как его решения повлияли на меня, вследствие чего ты сам смог обрести новую жизнь. И это одна из причин, почему я свято верю, что ты также изменишь многое, также совершишь поступки, которые изменят все. Ты – особенный мальчик, ты выживешь и сможешь все преодолеть, потому что мы с Харви были такими.

Я тебе не рассказывал, но твое освобождение далось мне с трудом: ведь на тот момент я был сильно подвержен галлюцинациям, а мутация уже тогда брала свое. То, что у тебя в крови, в тот момент было важнее тебя самого. Тогда я почти сломался, желая лишь излечиться и быть тем, кем я был всегда, – плохим человеком: в этом месте подобное ценится, а галлюцинации напоминали мне о тех грехах, в которых я виновен. Я и так ненавидел себя, полный уверенности в том, что получил заслуженное, даже гордясь этим, – представляешь, упрямый же я был ублюдок.

Но почему-то именно в момент твоего пробуждения, когда я уже собирался забрать всю твою кровь, спасаясь от кошмарной участи, – именно тогда я не смог этого сделать. Почему-то галлюцинации пропали – на время, но пропали, а мир вокруг стал несколько иным, и даже допуск мысли, что я сломаю и твою жизнь, делал мне невыносимо больно. Ты был тогда совсем ребенком и, сам того даже не зная, смог подарить мне надежду на искупление, надежду на нечто лучшее в нас самих. Я помню это чувство, как любая цена была бы принесена мною в жертву, лишь бы ты был жив и невредим, словно я должен тебе это, словно ты важнее меня самого… Так оно и оказалось. И вот сейчас я говорю тебе спасибо, так честно, как только могу: спасибо! Твоя жизнь, скорее всего, будет невероятно сложной, именно поэтому я надеюсь, что, когда настанет труднейший момент, ты вспомнишь, как поступил я наперекор всему. Я просто поступил правильно, потому что зла и так много, порой даже слишком. Мысль о том, что я покидаю тебя, оставляя одного в этом страшном и одиноком мире, делает мне невероятно больно, так же как и любому родителю больно расставаться со своим ребенком… Но мы оба знаем: я при всем желании не протяну даже пары недель. А значит, ты должен помнить, что, когда появятся люди, ты исполнишь наш с тобой план, станешь мной – и начнешь новую жизнь, которую заслужил. Как бы тебе ни было одиноко, помни, почему я спас тебя и почему меня не стало. Будет трудно, но ты должен помнить.

Я ни о чем не жалею – даже больше скажу, я рад умереть так, потому что мне было ради кого жить. Последние годы, вопреки всему, оказались самыми яркими и преисполнеными надежды. И все благодаря тебе, потому что ты – мое наследие, которое рано или поздно оставит свое… свой след в мире, далеком от совершенства, но который станет лучше, если станем лучше мы. Надеюсь, ты будешь лучшим человеком, чем я, и будешь тем, кто не сдается. Мне еще так много хочется сказать – но надо знать меру. Я люблю тебя и всегда гордился тобой – и ты гордись собой. Помни: труднее всего принимать именно верные решения – это и будет для тебя ориентиром и маяком в жизни, которая у тебя еще вся впереди».