Визуализатор или человек – изменяющий реальность

Глава

II

На свободе мудрец,  говорит,  что в  тюрьме.

Учит всех растворяться  в пьянящем вине.

Тот,  кто истинно мудр, и в неволе свободен.

Он силён, как скала,  если он благороден.

Омар Хайям

Кирилл попал в «психушку» несколько лет тому назад. Он уже давно понял, что родился особенным ребёнком, который был, не очень-то похож на своих сверстников. Через некоторое время это заметили и его родители, которые сначала не понимали, почему их сын не любит играть со своими сверстниками, а те от него убегают, как от зачумлённого.

Наверное, это было связано с тем, что Кирилл обладал какой-то врождённой, очень сильной энергетикой, которая влияла на других людей, отдаляя его от окружающих. Может быть, дело было в его характере. Он был единственным ребёнком в семье и воспитывался в самых строгих семейных традициях, а это влияло на психику.

Если ему нужна была чья-то игрушка, он просто подходил к другому ребёнку и просил отдать ему эту вещь. Хотя она ему и не принадлежала. После этого приказа, чужой ребёнок беспрекословно ему подчинялся и отдавал ту игрушку, которая по какой-то причине понравилось Кириллу. Как правило, родители улаживали такие скандалы сразу после того, как они происходили и возвращали родителям ребёнка похищенную безделушку. Но вечно так продолжаться не могло.

По мере роста Кирилла росли и его способности. Оказалось, что он стал обладать врождённым гипнозом и мог влиять даже на взрослых. Однажды, когда он ехал в троллейбусе, к нему подошёл контроллер, проверяющий билеты. Контролёр потребовал показать ему проездной билет. Кирилл полез в карман кожаной куртки. Проездного не было. Наверное, он остался в другой одежде, и искать его было бесполезно. Кирилл подумал и вспомнил о своих скрытых способностях. После этого он решил проверить их на практике.

Он не хотел обманывать кондуктора, но у него не было выхода. Он достал первую попавшуюся бумажку и постарался внушить кондуктору, что это и есть тот проездной билет, который он спрашивал у школьника. Так он поступал с детьми, с которыми играл во дворе, но до этого случая это была лишь игра. Как ни странно, но кондуктор не увидел разницы между этой бумажкой и обычным проездным билетом и отдал её обратно молодому человеку, который её показывал. А сам, при этом, пошёл проверять проездные документы у других пассажиров.

Мальчик улыбнулся. Его способности серьёзно возросли, и они были проверены на практике. Теперь он намеривался этим воспользоваться в собственных интересах. В то время он ещё считался нормальным человеком и на свои способности не обращал никакого особого внимания.

Возможно, что новые способности и помогали бы Кириллу в непростых жизненных ситуациях, став некой «палочкой – выручалочкой», если бы с ним, время от времени, не случались нервные срывы, чем-то похожие на припадки эпилептиков. Чем сильнее становились его способности, тем сильнее и продолжительнее были эти срывы, которые стали напоминать некое серьёзное психологическое или нервное расстройство.

Первый раз это случилось, когда ему исполнилось двенадцать лет. Негативные новости, постоянно передаваемые по основным телевизионным каналам, высокая планка, которую он взял по отношению к собственным результатам в процессе обучения, а также отсутствие близких друзей, привели к глубокому психологическому истощению организма и нервному стрессу.

Он не знал, как его снять и впал в истерику. Однако самочувствие его не улучшилось. Кирилл никак не мог избавиться от головных болей и плохого настроения, которые его постоянно преследовали, не давая учиться и отдыхать. У мальчика развилась бессонница, и он мог целую ночь, без сна, сидеть и играть за персональным компьютером.  Психологический стресс усилился и привёл к следующему приступу и истерике, которые не прекращалась у него несколько дней. Он кричал на отца, плакал и никак не мог успокоиться. Иногда он повышал голос на своих родителей от обиды, и от того, что они его не понимают.

Родители забеспокоились и отвели мальчика к знакомому психологу. Психолог внимательно выслушал родителей и прописал ему дыхательные упражнения и какие-либо действия, связанные с постоянной физической нагрузкой. На какое-то время это действительно помогло. Кирилл стал ходить на секцию большого тенниса, и это на несколько лет приостановило развитие у него стресса и сильных эмоциональных перегрузок. В то время приступы у него практически прекратились, и родители немного успокоились

Однако ему не повезло. Москва стремительно застраивалась, и какой-то инвестор положил глаз на небольшой спортивный комплекс, который находился совсем недалеко от его дома. Строители пытались нажиться за счёт жильцов, прикрываясь программой реновации. В такой ситуации находились многие москвичи и на их жалобу никто не ответил.

Здание сломали, а на его месте, всего за полтора года, вырос крупный жилой массив, занявший всю свободную территорию. Свободного места во дворе его дома практически не осталось. Зелёные насаждения были безжалостно вырублены, а на их месте сделали огромную стоянку для машин, которая заняла всю придомовую территорию. Теперь здесь нельзя было встречаться со своими сверстниками, так как не было свободного места.

Сюда теперь парковались все, кому не лень, от проезжающих таксистов, до жителей близлежащих домов. Появившиеся новые жильцы из рядом стоящей высотки, были грубыми и невоспитанными людьми, попавшими в Москву случайно, благодаря личным связям и большим деньгам. Среди них было много выходцев из стран СНГ и Средней Азии. Кириллу пришлось оставить занятие в секции, которые ему так нравились. И это сказалось на его здоровье.

Кроме того, в их маленькую школу пришли новые ученики, которые сразу обратили внимание на мальчика, который уделял много времени учёбе и ни с кем не разговаривал, стараясь избегать своих одноклассников. Они начали обзываться и травить ребёнка, который отличался от них самих по уровню знаний и воспитанию, и это тоже стало отражаться на его психике.

Он стал очень раздражительным и эта агрессия, в конце концов, привела к развитию шизофрении и мании преследования. Он не переставал драться со своими сверстниками, и иногда ему очень сильно доставалось от них. Эти драки не проходили бесследно для мальчика.

Видимо кто-то сильно ударил его по голове. Так как ему стало казаться, что кто-то специально направляет на него психологические волны, которые ухудшают его самочувствие. Его рассказы испугали родителей и знакомых, и им пришлось снова отвести его в частную психологическую клинику для повторного обследования.

На этот раз врачи прописали Кириллу нейролептики, чтобы скорректировать его поведение, и это окончательно изменило его психику. К нервным срывам, которые никак не прекращались, добавилась заторможенность и невнимательность. И теперь он был не в состоянии сосредоточиться даже при выполнении обычных домашних заданий. Если раньше он на них тратил не более полутора часов, то теперь на это уходило всё свободное время.

Кирилл стал хуже учиться и учителя стали обращать на это внимание. Гонения со стороны сверстников и учителей усиливались, а его состояние стало зависеть от принимаемых лекарств. Если их вовремя не покупали, то он начинал беситься, впадая в глубокую депрессию, которая могла продолжаться несколько дней.

Приступы стали повторяться с определённой периодичностью и его, в конце концов, посадили в психушку, переведя в открытый стационар и надеясь на быстрое излечение. В клинике ему стало чуть лучше. Однако Кирилл не смирился со своим положением и мечтал сбежать из этой частной психологической клиники, так как считал себя абсолютно нормальным человеком, а все свои беды соотносил с желаниями своих родителей, которые пытались, таким образом, от него избавиться.

И если бы объект охранялся чуть слабее, он бы уже давным-давно осуществил свою мечту. Родители были готовы платить за его содержание в этой больнице и врачи не спешили выписывать из неё молодого человека. Родители устали от его постоянных закидонов и нервных приступов. Кроме того, они хотели немного прийти в себя, чтобы принять решение о лечении сына в более спокойной обстановке.

Родители понимали, что только врачи смогут вытащить его из этого сложного психологического состояния, скорректировав, с помощью лекарств, или каких-то других способов, его поведение и отношение: к жизни, к своим сверстникам и родителям.

Глава

III

Достойней, чем весь мир возделать, заселить,

В одной душе людской печали утолить,

И лаской одного в неволю заковать,

Чем тысяче рабов свободу даровать!

Омар Хайям

Пройдя по длинному коридору, соединяющему первый и второй корпуса поликлиники, Вера Ивановна и Исаак Моисеевич прошли во второе (следующее) отделение больницы, которое находилось во втором здании. В этом помещении содержались больные, находящиеся в «открытом» стационаре.

Как объяснил директор клиники, «закрытый» стационар располагался в третьем, самом крайнем корпусе больницы и охранялся ещё строже, нежили это здание. Кроме того, в третьем – последнем корпусе, находились также кабинеты руководства – директора и главного врача поликлиники. И ей тоже предстояло там поработать.

Связано это было с тем, что только они могли прописывать сильнодействующие психотропные и наркологические препараты, которые требовались больным людям – пациентам этой крупной районной поликлиники. Все эти лекарства были на учёте, а их не правильное использование могло привести к крупным административным штрафам и уголовным наказаниям.

Исаак Моисеевич рассказывал, что однажды наказали за такой административный поступок даже его самого, хотя он был ни в чём не виноват. Штраф, наложенный на клинику – был весьма ощутимым, и он ударил по заработным платам его сотрудников. Некоторые из них не получили премию по итогам года и уволились. Найти новых людей – было не просто.

Больные, принимающие сильнодействующие препараты, находились в третьем – самом последнем корпусе поликлиники. Это здание находилось под круглосуточной охранной частного охранного агентства.

Разница между первым и вторым корпусами больницы – была разительной. Если в первом корпусе принимали пациентов, которые приходили, в основном, за справками, то во втором корпусе содержались настоящие психически больные люди, страдающие лёгкими формами душевных расстройств и шизофрении. Как правило, такие больные находились в стационаре недолго и быстро шли на поправку.

Её удивило то, что в палатах, в которых содержались больные – не было дверей. Окна были пластиковыми и прикрывались с помощью специальных, антивандальных решёток, закрытых на обычный дверной замок. Исаак Моисеевич объяснил ей это тем, что такие строгие меры позволяли оставаться пациентам на виду. Кроме того, они не могли совершить нападение или суицид на себя, или на других посетителей больницы или врачей. Теперь же они не могли всего этого сделать, а также осуществить попытку суицида, выбросившись прямо из окна больницы.

У больных иногда случались обострения, и это могло привести к чему угодно, в том числе и к суициду. Врачи и санитары должны были мгновенно отреагировать на инцидент или нестандартную ситуацию в помещении клиники и немедленно оказать помощь больным людям, которые находились в это время на лечении в больнице. Этого требовали также нормативно-правовые акты и требования российского законодательства.

Кроме того, здесь практически везде были установлены видеокамеры и все действия пациентов и врачей записывались на видеорегистратор, который располагался в небольшом помещении охраны. Большинство пациентов были одеты в одинаковые больничные халаты, и бесцельно слонялись по длинному коридору больницы, время от времени общаясь с врачами и санитарами.

Заняться им особо было нечем, и Вера Ивановна обратила на это внимание. Ей хотелось нововведений, и она знала, чем будет заниматься в первую очередь. Некоторые из больных смотрели в холле телевизор, сидя на кожаных диванах. Как объяснил Вере Ивановне директор клиники – это были те больные, у которых болезнь протекала в лёгкой форме и им даже разрешались прогулки по парку, который находился рядом со вторым корпусом больницы, в специальной охраняемой зоне. Прогулки осуществлялись в одно и то же время, после обеда. В конце коридора располагалась столовая. Исаак Моисеевич предложил Вере Ивановне в ней пообедать, но она отказалась, так как недавно завтракала.

Проходя по длинному коридору, они встретили нескольких санитарных сестёр и врача. Все были заняты своими делами и уделили им всего несколько свободных минут. Исаак Моисеевич представил им Веру Ивановну, как будущего главного врача поликлиники и их начальника. Он был уверен в том, что она станет сотрудником его медучреждения, заняв открытую вакансию одного из руководителей больницы.

Молодого врача, которого они встретили на этом этаже, звали его Борис Александрович Смирнов. Он тоже был психологом, и долгое время занимался запущенными формами излечения различных психических заболеваний.

Врач помогал пациентам, которые страдали лёгкой формой шизофрении и деменции. Исаак Моисеевич был о нём очень высокого мнения и лично представил его Вере Ивановне, говоря о том, что Борису Александровичу есть чем гордиться. Однако, по какой-то причине, он не продвигал его по служебной лестнице. Видимо, Борис Александрович был ещё слишком молод. Возможно, что имелись и другие, более серьёзные причины.

После того, как они прошли этот корпус насквозь, они подошли к следующему сквозному коридору, который соединял второе и третье здания между собой. Здесь охрана была ещё строже, чем в предыдущем корпусе.

Такого сложного досмотрового оборудования Вера Ивановна ещё никогда не видела и нигде не встречала. В самом начале коридора была установлена прозрачная шлюзовая кабинка системы контроля и управления доступом. Эта кабинка закрывалась с двух сторон, образуя шлюз, и поэтому покинуть хорошо охраняемое помещение можно было только через него. Как объяснил ей Исаак Моисеевич – такие же кабинки были установлены лишь в самых охраняемых правительственных медицинских учреждениях и стоили каких-то немыслимых денег.

Пациенты, которые находились в третьем корпусе больницы, страдали серьёзными психическими расстройствами и некоторые из них могли представлять реальную опасность для окружающих. Если пациенты, которые находились во втором корпусе этого учреждения, через месяц-другой могли быть выпущены на свободу. То пациентов третьего корпуса содержали в стационаре практически постоянно, и лишь некоторым из них можно было рассчитывать на перевод обратно во второй корпус больницы и то после продолжительного лечения.

Решение о таком переводе принимала специальная врачебная комиссия, которая констатировала либо их полное выздоровление, либо прогресс в лечении. Только из второго корпуса открытого стационара они могли попасть на волю. Это было сделано неслучайно, так как некоторые пациенты раздумывали по поводу своего побега из стен этой больницы, несмотря на беспрецедентные меры безопасности. Члены комиссии выбирались из числа опытных врачей, так как некоторые пациенты пытались выдать себя за здоровых людей.

Врачи прошли через шлюзовую камеру в следующий корпус больницы и направились к кабинету директора, который был расположен в самом начале коридора. Прямо возле дверей этого кабинета стоял ещё один охранник, в руках которого находился электрошокер. Исаак Моисеевич хотел чувствовать себя в полной безопасности и поэтому передал охране широкие полномочия. Во время его пребывания в этом корпусе, охранник следовал за ним по пятам, напоминая телохранителя из американского шпионского боевика.

– К сожалению, приходится находиться под охраной все двадцать четыре часа в сутки, – пожаловался директор больницы и кивнул в сторону охранника.

– Кстати, Ваш кабинет находится напротив моего. «И оба этих кабинета соединены между собой вот этой металлической дверью», – сказал он, повернувшись лицом к своей собеседнице и указывая рукой на дверь. Так что вы можете не волноваться за свою безопасность. Охранник проследит за тем, чтобы вас никто ни беспокоил, пока вы будете здесь находиться, и тем более не обидел.

Вера Ивановна прошла в кабинет директора. Прямо в посередине комнаты располагался большой вытянутый стол. Он образовывал со столом директора единую объемную конструкцию, напоминающую букву Т. С правой стороны от стола находился шкаф, в котором располагалась небольшая личная картотека с делами пациентов. Вся мебель была очень качественной, выполненной из ценных пород дерева.

Как объяснил Исаак Моисеевич, в картотеке содержались дела наиболее сложных и запущенных больных, которым требовалась профессиональная помощь либо его самого, либо специалиста – нейропсихолога. Это были дубликаты личных дел, оригиналы которых были сложены в аккуратные папочки в помещении регистратуры.

Регистратура располагалась на первом этаже первого корпуса этой больницы. А пожилая сотрудница, которая в ней работала, могла служить примером того, как нужно было относиться к своим непосредственным обязанностям. Все дела тут содержались в полном порядке и были разложены по именам и фамилиям, представляя некую единую медицинскую систему хранения личных дел. Директор хотел держать руку на пульсе и иногда просматривал эти дела, размышляя над современными формами лечения различных форм отклонений в поведении людей.

Прямо над столом висел портрет Президента Российской Федерации. Такие портреты всегда располагались в кабинетах больших начальников, и Исаак Моисеевич хотел им соответствовать. Время от времени, больницу посещали чиновники различных уровней и рангов, у которых болели близкие родственники. Их сразу же проводили к директору, в его просторный кабинет, который был больше похож на кабинеты работников министерств и ведомств, чем кабинет типичного руководителя психиатрической лечебницы.

После проделанной экскурсии, Исаак Моисеевич примостился на своё выдвижное начальственно кресло и предложил Вере Ивановне присесть на деревянный стул, который был, придвинут к его столу, и располагался прямо напротив него.

– Хочу, чтобы вы рассказали мне о себе и своей предыдущей работе. Меня интересует всё. Где вы раньше работали. Каких успехов достигли. Чем любите заниматься в свободное время, почему ищите новую работу, – попросил он рассказать о себе будущего главного врача этого закрытого медучреждения.

После этой тирады он внимательно посмотрел на Веру Ивановну Маслову. И она приступила к рассказу. При этом она старалась говорить только правду, так как ей нечего было скрывать от своего будущего начальника, который произвёл на молодую женщину благоприятное впечатление. У неё никогда не было скелетов в собственном шкафу. Так как её поведение было безукоризненным.

Глава

IV

Мы пьем не потому, что тянемся к веселью,

И не разнузданность себе мы ставим целью.

Мы от самих себя хотим на миг уйти

И потому к хмельному склонны зелью.

Омар Хайям

Джон встречался с Уинстоном в небольшом ирландском пабе на окраине города. Когда-то давно они вместе работали в независимой организации – Тавистокском институте человеческих отношений. Оба они были психологами и поддерживали хорошие отношения, несмотря на то, что Джон уже пять лет, как покинул стены института и занялся частной практикой.

Те, кто покидал стены этого неординарного заведения, подписывал заявление о неразглашении полученной ранее коммерческой и иной конфиденциальной информации и поэтому поговорить по душам они могли лишь с теми, кто продолжал работать в этом достаточно закрытом и охраняемом учреждении Великобритании. Связи с журналистами или людьми творческих профессий – не приветствовались. И, наверное, поэтому они встречались в одном и том же ирландском пабе на окраине города.

Тавистокский институт человеческих отношений – по праву являлся одной из самых модных и влиятельных групп учёных, проводящих исследования в области государственного управления, социологии и влиянии различных психологических воздействий на большие массы населения.

Прикрываясь статусом некоммерческой организации, это учреждение давно стало фабрикой по «промывке мозгов» и организаций всевозможных цветных революций и диверсий в различных регионах мира, иногда весьма удалённых от доминиона, которым по-прежнему являлась Великобритания.

Различным психофизическим и психотронным воздействиям подвергались, как собственные граждане, так и представители других государств, которые попадали в стены этого учреждения. Наверное, поэтому, оно стало напоминать современную медицинскую клинику. Клиентами Тавистокского института были, как крупные частные коммерческие организации и фонды, так и государственные регуляторы, в том числе и внешняя разведка Великобритании.

В своё время Джону предлагалось возглавить секретную лабораторию по исследованиям в области влияния сильных спиновых и торсионных воздействий на человеческий мозг. Предложение было заманчивым. Учёный мог получить в своё распоряжение хорошо оснащённую лабораторию и целый штат всевозможных вспомогательных сотрудников.

Однако ознакомившись с «портфелем заказов», Джон был вынужден отказаться от этого достаточно соблазнительного предложения. Он не хотел проводить сомнительные эксперименты над людьми, ради каких–то непонятных государственных программ.

Пришлось уволиться из института. Долгое время он не мог найти работу, так как не получил никаких официальных рекомендательных писем после своего увольнения. Слава богу, что небольшой нефтегазовой компании потребовался человек с его уровнем квалификации и большим опытом работы. И поэтому его взяли в штат в качестве полевого психолога на испытательный срок, который составлял один календарный месяц. Джон с честью выдержал это испытание и был зачислен в штат.

Нефтяники работали в самых разных регионах планеты. Они могли попасть на работу, которая осуществлялась в весьма беспокойных регионах мира, а также могла проводиться в сложных природных условиях – в пустынях, в условиях вечной мерзлоты, на обособленных морских или океанических платформах, добывающих нефть. Работа была грязной и физически сложной. Это сказывалось на психике людей, которые ей занимались, и Джону постоянно приходилось выводить истощённых людей из стрессового состояния, в которые их загнал собственный прижимистый работодатель.

У работников могли развиться тяжёлые формы фобий и биполярных расстройств. А работодатель не хотел, чтобы на него подали в суд и обязали заботиться о тех тяжелобольных сотрудниках, которые попадали в больницу с такими сложными диагнозами. Ценник в психиатрических лечебницах был запредельным. Все знали о том, что оплата услуг врачей в этих закрытых медицинских учреждениях была намного больше, чем заработная плата обычного кабинетного психолога.

В отличие от Джона, Уинстон продолжил работать в институте и стал заниматься теми исследованиями, которыми должен был, в своё время, заниматься его приятель. Время от времени, друзья встречались в этом баре, чтобы расслабиться и обменяться текущими новостями. Однако в прошлый раз они расстались на довольно длительный период времени. У обоих накопились срочные дела, и встреча всё время откладывалась. Это бы продолжалось бесконечно долго, если бы Уинстон не позвонил своему другу и не настоял на срочной встрече в этом баре на окраине города.

Джон посмотрел на старого друга. Они не виделись около двух лет. За это время Уинстон очень сильно изменился. Джону показалось, что он достаточно сильно постарел и облысел.

Казалось, что что-то гнетёт его друга, влияя на его здоровье и внешние данные. В отличие от Уинстона, Джон практически не изменился. Работа ему нравилось, а начальство его ценило. Риск был минимальным. Даже если случались непредвиденные инциденты, они решались незамедлительно, в рабочем порядке и никак не сказывались на его отношении к жизни и тем более на самочувствие. Что так сильно повлияло на здоровье этого человека, сказать было сложно.

– Давно не виделись, – сказал Джон и похлопал своего приятеля по плечу. Он был рад поговорить на некоторые темы, которые волновали обоих психологов и отвлекали его от повседневности и личной жизни.

– Я хочу заказать нам по два тёмных пива и швейцарские поджаренные колбаски. Надеюсь, что ты не откажешься от этого угощения, – отметил он.

В кафе играла тихая и приятная музыка. Между столиками сновали проворные и симпатичные официантки, которые разносили посетителям огромные пивные кружки, наполненные шипучим напитком и подносы, на которых располагались тарелки с ароматными закусками.

Джон подозвал ближайшую к нему девушку, чтобы сделать заказ. Уинстон молчал, как будто был погружён в медитацию. Он был уверен в том, что Джон закажет именно то, что сейчас ему было нужно больше всего. Он жадно смотрел на пиво, которое официантки наливали из краника, который был установлен на высокой барной стойке в конце зала.

Уинстон хотел расслабиться и забыть о тех экспериментах, которые проводились в его секретной лаборатории на протяжении последних двух лет. И Джон понял своего приятеля. Они так давно работали, что стали понимать друг друга без слов.

– Ты выглядишь усталым, – отметил Джон. Много работы?

– Да, сейчас мы разрабатываем мощный генератор торсионных полей, который сможет воздействовать на большие группы людей, – ответил Уинстон.

– Кстати, я принёс прямо сюда небольшой прототип этого устройства и готов тебе продемонстрировать, как он работает. Думаю, что смогу тебя удивить…

Джон не успел ответить. К их столику подошла симпатичная официантка и принесла тот заказ, который они сделали несколько минут назад. Этот бар был весьма многолюдным, но девушки обслуживали посетителей оперативно и в меру вежливо. Психолог пододвинул две кружки пива своему приятелю и предложил посидеть и немного выпить. Джон никуда не спешил, а поговорить можно было и потом. Уинстону пришлось с ним согласиться. Он посмотрел на своего приятеля, извинился и проговорил:

– Давай выпьем за встречу, мы действительно давно не виделись и нам есть, что обсудить и рассказать друг другу. А прибор я тебе покажу чуть позже, и он похлопал усталой рукой по коричневому дипломату, который в настоящее время лежал на его коленях. И, который он по какой-то причине, взял сегодня с собой на их дружескую встречу.

После этого Уинстон пригубил пинту тёмного пива, надеясь забыть и свою работу, и те сложности своей личной жизни, которые его также очень сильно беспокоили, не давая расслабиться ни на минуту.

Чтобы вырваться на эту встречу, ему пришлось обмануть своё начальство, проинформировав его о том, что он идёт на встречу с одним из заказчиков. Но он не сожалел о содеянном поступке. Каждому человеку иногда требовалось выговориться. Именно поэтому, в кругу психологов было принято заводить близких друзей. А Джону он всецело доверял, так как они давно были знакомы, и это знакомство продолжалось уже целую вечность. Джон никогда не стучал на тех людей с кем был хорошо знаком и, кроме того, он был прекрасным специалистом, который неплохо разбирался в различных аспектах научной деятельности.