Когда цветёт акация

Глава 2

Юля, захлопнув дверь в кладовку, забилась в самый дальний угол и плотно прижала ладони к ушам. Нужно просто перетерпеть, дождаться, пока родители перестанут ссориться и крики матери утихнут. Её громкий, пронзительный голос, казалось, беспрепятственно проникал через тонкую фанерную дверь, через маленькие ладошки шестилетней девочки и вонзался в мозг. Она всё ниже и ниже наклоняла голову, пока та не коснулась коленей, прижатых к груди. Сейчас Юля напоминала эмбрион, старающийся спрятаться от холодного злого мира в свою личную капсулу. В кладовке остро пахло пылью, мышами и кислой капустой. С лета в эту маленькую комнатушку сносились заготовки на зиму: трехлитровые банки с огурцами и помидорами, пол-литровые с вареньем и джемами, сюда же осенью ставилась небольшая бочка с капустой. Запах кладовой стал для девочки знаком беды и опасности. Ощутив, как что- то ползёт по шее, Юля тихо взвизгнула. Смахнув насекомое на пол, она с ужасом уставилась на крупного паука. Тот, перебирая тонкими длинными лапками, ловко взобрался на полку с банками и нырнул в спасительную тень. Юля прислушалась – звуки ссоры стихли, раздавался лишь едва слышный плач матери и успокаивающий чуть рокочущий голос отца. Девочка вздохнула, надо ещё немного подождать: сейчас родители отправятся в спальню и закроют за собой дверь на замок. Почему они ругались открыто, а мириться предпочитали наедине, она не понимала. Раньше Юля не раз бросалась на защиту матери, хватала отца за ноги, плакала, умоляла их не кричать друг на друга. Но в пылу разборок родители не обращали на неё внимания – девочка походила на кеглю, которая перекатываясь по комнате, лишь мешалась под их ногами. Иногда ссоры происходили с битьём посуды, опрокидыванием стульев, разрыванием рубашек на отце и платьев на матери. Однажды Юле осколком тарелки рассекло лоб, испуганные родители бросились к ней, но как только убедились, что не произошло ничего страшного, ссора вспыхнула с новой силой. Юля уселась на диван и посмотрела на себя в зеркало, висящее на противоположной стене комнаты, – со лба на нос и щёки, на белую футболку стекала кровь. Эта картина надолго врезалась девочке в память: вопящие родители и её лицо в алых потёках крови. Прокричавшись, родители скрылись в спальне, а она осталась одна. Время от времени слизывая солоноватую жидкость, попадающую на губы, Юля, не отрываясь, глядела в заворожившее её зеркало. Впервые в своей маленькой жизни она ощутила безмерное одиночество, наполнившее всё её существо неясной тоской. В ушах зазвенело, звуки исчезли, наступила полная тишина, будто Юлю, словно стеклянную ёлочную игрушку, обложили ватой. Когда помирившиеся и довольные собой родители вышли из спальни, они застали дочь, сидящую неподвижно с лицом и грудью, залитыми кровью. Пришлось ехать в больницу, только там врачи смогли остановить кровь из пореза на лбу девочки. Недоумевающим родителям медики посоветовали проверить кровь дочери на свёртываемость. Юля выслушала от родителей огромное количество извинений и уверений в любви, она их простила, но после этого случая стала убегать в кладовую, стоило только их ссоре разгореться. А они происходили регулярно, при каждом возвращении отца из рейса. Дамир Леванович трудился на железной дороге машинистом электровоза, водил поезда по маршруту Краснодар-Лениград и часто отсутствовал дома. Скандал начинался сразу по приезде отца, по любой, даже самой мелкой причине. Юля долго не понимала, что остановить сложившийся ритуал ссоры родителей просто невозможно и по наивности старательно исправляла те недочёты в быту, за которые он мог прицепиться к матери. Она, подставляя стул, вытирала пыль на подоконниках: маме один раз за это попало. Помня об упреках отца за грязную посуду, как умела, мыла её в раковине, пыхтя, расставляла тарелки в сушилке, до которой едва могла дотянуться. Неумело складывала выстиранное белье по шкафам, таскала по комнатам неподъёмный для неё пылесос. На все её уговоры подготовиться к приезду отца, мама со странной улыбкой блаженной дурочки отвечала:

– Не вижу смысла. Всё равно Дамир найдёт, за что придраться. Ему бы только показать, кто вожак в семье и где моё место.

В ожидании мужа она приводила себя в порядок, наносила макияж, делала причёску, надевала красивую одежду. От просьб Юли навести порядок в доме просто отмахивалась. Елена вовсе не была плохой хозяйкой, пока Дамир находился в отъезде, квартира содержалась нормально, и лишь перед его возвращением она немного отстранялась от домашних забот. Совершенно не обращая внимания на потуги маленькой дочери убраться в квартире, она будто специально подготавливала поводы к ссоре. Как ни старалась Юля, отец всегда находил предлог к скандалу, и всё заканчивалось как обычно. Постепенно это вошло в ритуал, расстраивающий её и сбивающий с толку. Сначала отец ласково обнимал и целовал дочь, говорил, как соскучился по своей крошке-принцессе, дарил подарки, коротко рассказывал о поездке. Пока он говорил, то не сводил блестящих чёрных глаз с лица жены, с её порозовевших щёк, алого рта. Как только Юля замечала эти странные переглядывания родителей, в её душе начинала нарастать паника: в этот раз снова не получится остановить скандал. Как сдвинувшиеся с места камни дают начало лавине, так эти взгляды служили искрами к будущей ссоре. Отец снимал Юлю с колен и начинал прохаживаться по комнате. В такие минуты он напоминал опасного хищника, готовящегося наброситься на ничего не подозревающую жертву. Этому впечатлению способствовала и яркая внешность отца: крупный нос с горбинкой, большие тёмно-карие глаза, острые скулы, крепкий подбородок. Мама же, как нельзя лучше подходила на роль добычи для этого хищника: небольшого роста с какой-то приятной, почти детской, полнотой, нежная, белокурая, с беспомощным, чуть лукавым взглядом прозрачных голубых глаз. Начиналось всё неожиданно и без раскачки. Отец тыкал пальцем в найденный им беспорядок и громко вопрошал:

– Я так понимаю, что моей жёнушке, дорогой Елене Николаевне, некогда заниматься домом? А всё почему? Потому, что ты глупая и ленивая идиотка!

У матери мгновенно вскипали слёзы в глазах, она несколько театрально заламывала руки и начинала оправдываться. Юля, ощущая нарастающий звон в ушах, убегала в спасительную темноту кладовой и сидела там, пока за ней не приходил кто-то из родителей. К её удивлению после всех криков, слёз и оскорблений они быстро мирились. Выплеснув всю грязь и недовольство наружу, получали спокойствие и удовлетворение. Они не понимали, почему их дочь молчалива и расстроена, ведь её никто не обижал. Это было правдой, отец ни разу не сказал Юле плохого слова и не поднял на неё руку, но она всё равно чувствовал себя преданной.

Подрастая, она осознала, что не способна изменить или исправить отношения родителей. Все просьбы и уговоры Юли не принимать оскорбления отца покорно, не быть рохлей, мать не принимала и просто начинала плакать.

– Ты такая же жестокая, как отец и совершенно не понимаешь мою тонкую душевную организацию и слабую натуру.

Юля не раз слышала, как после ссор мама звонила по телефону своим подругам, по совместительству матерям Аси и Димы, и долго жаловалась на неблагодарную, безжалостную дочь и сурового мужа.

Взрослея, Юля поняла, что эти нездоровые отношения родителей как раз их вполне устраивают. Как-то она заметила хитрую и довольную улыбку матери, когда та тихим голосом рассказывала тёте Тоне по телефону, как обижал её муж. От слов сочувствия и поддержки на лице матери появилось выражение довольства и блаженства. В тот момент Юля наконец раскусила мать, она с удовольствием изображала жертву, буквально наслаждалась этой ролью. Понаблюдав за отцом, Юля разобралась и в его роли: всемогущего владыки дома. Будучи от природы властным и неуравновешенным человеком, он ощущал себя повелителем своей жены: слабой, не слишком умной, но очень привлекательной женщины. Родителям настолько нравилась эта игра, что они не желали задуматься, как их эгоистичное поведение может повлиять на характер Юли.

Но, даже разобравшись в поведении родителей, Юля не смогла принять их роли. Её напрягали токсичные, ненормальные отношения: трудно привыкнуть к скандалам, ранящим до глубины души.

Со временем она почти свыклась с обстановкой в семье и как только родители начинали ссориться, просто уходила из дому к друзьям. Дима и Ася всегда были готовы выслушать и помочь, с ними она отдыхала душой. Рассудительная и спокойная Ася, весёлый, неунывающий Димка заряжали эмоциональную и чувствительную Юлю энергией. Благодаря друзьям она выросла более или менее выдержанным человеком. Но и повзрослев, Юля плохо переносила звуки скандалов и разборок: у неё сразу начинало звенеть в ушах. Поэтому она избегала ссориться с кем-либо, всегда старалась разрешить конфликт миром.

После одного происшествия в семье Юля перестала есть мороженое. В раннем детстве у неё часто воспалялось горло, и, обычное для большинства детей лакомство, она получала редко, но в ту субботу, запомнившуюся надолго, мама обещала после завтрака отрезать кусочек от большой пачки пломбира. Юля доела рисовую кашу, запила её киселём.

– Мамочка, я всё съела. Можно мне теперь мороженое?

Мать, стоя у окна, говорила с кем-то по телефону. На слова дочери не обратила никакого внимания. Юля позвала её несколько раз, но результат оказался тем же. Тогда она слезла с высокого для семилетней девочки стула и направилась к холодильнику, намериваясь взять немного обещанного лакомства. Она успела лишь открыть морозильную камеру, как позади неё раздался крик возмущения.

– Неправда! Я не верю в это. Дамир никогда так не поступит со мной. Лжёшь. Ты просто завидуешь мне.

Юля испуганно замерла возле холодильника, потом настороженно посмотрела на мать. Она узнала знакомые истеричные нотки в голосе матери. И это было странно, так мама орала лишь в присутствии отца, но сейчас его здесь не имелось.

– Ты зачем открыла морозилку без разрешения и торчишь там? – приблизилась к ней мать.

Юля заметила, что лицо мамы стало злым, покрылось алыми пятнами, а в глазах заблестели слёзы.

– Я хотела взять чуточку мороженого, – пробормотала она.

– А подождать никак! Если пожелала его получить, то надо подать немедленно? Ты такая же, как отец. Эгоистка! Я для вас всего лишь домработница, кухарка и служанка. Никакого ко мне уважения.

Мать схватила дочь за руку и, больно дёрнув, потащила к столу.

– Садись. Сейчас получишь своё мороженое!

Юля влезла на стул и прижала сжатые кулачки к колотящемуся сердцу. Она не понимала, почему так разозлилась мама и уже хотела отказаться от лакомства.

– Я не буду…

– Что!? Издеваешься? Ныла, не давала нормально говорить по телефону, а теперь отказываешься, – мама шлёпнула перед ней тарелку с мороженым, сунула в руку чайную ложку. – Ешь!

Юля, сглотнув слюну, без удовольствия принялась есть. Когда она закончила, мама положила в тарелку ещё кусок пломбира.

– Ешь! Ешь, сколько влезет. В другой раз не будешь мешать, когда взрослый человек занят.

Горло у Юли перехватил спазм, она едва слышно прошептала:

– Мне больше не хочется.

Мать, схватив ложку, зачерпнула мороженое и сунула дочери в рот.

– Я сказала, ешь! Хочу, чтобы ты надолго наелась. Или ты как твой папаша меня ни грамма не уважаешь?

Юля не понимала, как лакомство и уважение связаны между собой. Мама нависла над столом и смотрела на неё яростным взглядом. Давясь, Юля с трудом осилила не успевшее растаять мороженое, оно застревало у неё в горле и камнем падало в желудок. Едва она доела, как мать достала из морозилки остаток пломбира и бросила замороженный кусок на тарелку.

– Сегодня у тебя праздник. Веселись! Доедай всё.

– Я больше не хочу, – воспротивилась Юля, чувствуя, как онемело горло, а желудок сотрясают рвотные позывы.

– Больше я не потерплю непослушания. Хватит того, что перед твоим отцом пресмыкаюсь. Ешь, говорю!

Юля, пересиливая себя, проглотила пару ложек, а потом её резко затошнило, изо рта белым фонтаном полилось съеденное мороженое. Рвотная масса забрызгала стол, платье, попала на пол. Юлю рвало долго. Перепуганная мама отнесла её в ванную, выкупала и, плача, попросила прощения.

– Извини, доченька. Ты не виновата. Я не на тебя разозлилась. Мне знакомая кое-что плохое про папу рассказала. Я сильно расстроилась. Ты же знаешь, я без твоего отца жить не могу. Сама ничего не умею и ни на что не способна. Он для меня всё.

Конечно, Юля простила мать, но с тех пор мороженое не переносила и на дух, при одном виде этого лакомства её начинало подташнивать. Она осознала: даже милый и слабый человек может внезапно стать жестоким. Мама Юли настолько боялась перемен в обеспеченной и полностью устраивающей её жизни, что после анонимного звонка будто обезумела, перестав себя контролировать.

Будучи старше, Юля узнала: мама вышла замуж, когда ей исполнилось восемнадцать лет, а в девятнадцать уже родила. Получается, едва окончив школу, стала мамой. А так как была немного инфантильной, то поплыла по течению жизни, полностью полагаясь на двадцатишестилетнего мужа. Впрочем, её устраивало такое положение, особой тяги к учёбе не имелось, желания работать где-либо тоже. Изредка её томили непонятные желания, появлялось неудовольствие, которое она с успехом выплёскивала в стычках и ссорах.

Удивительно, но у этих двоих, таких разных людей, родился весьма позитивный ребёнок. Юля не держала на сердце обид, быстро приходила в себя после скандалов родителей и, в общем-то, была веселым, светлым ребёнком. Но если бы не дружба с Асей и Димой ей бы пришлось туго.

Глава 3

– Рассказывай, – Тоня, удобнее устроилась на лавочке, на её губах появилась и сразу же исчезла довольная улыбка. Быстро изобразив сочувствие и внимание, она повернулась к Елене. – Неужели наорал на тебя из-за одной нечищеной кастрюли? – Она покосилась на сына, тот спокойно набирал в ведёрко песок.

Елена, шмыгнув носом, всхлипнула и потянулась за платком. Элегантным жестом, чтобы не растереть водостойкий макияж, осторожно промокнула глаза.

– Так и есть. Прямо не знаю, как ему угодить, – она покосилась на дочь, играющую в песочнице с Димой и Асей. Снова её Юлька выглядит замарашкой, волосы растрепались, на щеке грязный пыльный след, а цвет белых носочков, претерпев изменения, стал серым. Интересно, почему дочка Вики Ася, которая так же строит замок из песка, умудряется сохранить себя в чистоте? А ведь Вика давно забросила всякое воспитание, доверив это дело матери, Марии Олеговне.

– Ох, и не говори, мужикам угодить трудно, – кивнула Тоня. Увидев, что сын собирается высыпать ведёрко песка на голову Юли, крикнула: – Димка, перестань сейчас же! Песок попадёт в глаза, и она ослепнет.

Шестилетний Дима испуганно вздрогнул от громкого окрика и уронил ведерко себе на ногу.

Бабушка Маша, сидящая на лавочке чуть поодаль от молодых мам, очнувшись от дремоты, недовольно пробурчала:

– Чего орёшь, как потерпевшая. Подошла бы и объяснила сыну нормально, а то за глупой болтовнёй некогда и к ребёнку приблизиться. Аська полночи не спала: болел зуб. Я только-только прикорнула, а тут ты пожарной сиреной завопила.

Мария Олеговна зевнула.

«Ох, и глупые подруги у Вики. Впрочем, её дочурка ничем не лучше. Повыскакивали замуж рано, родили по одному ребёнку и чуть ли не за подвиг это считают. Белобрысая Ленка вечно на мужа жалуется, а сама холёная, ухоженная, нигде не работает, но постоянно в обновках. А Тоньке не учителем бы начальных классов работать, а репортёром в жёлтой газетёнке промышлять: всё свободное время новости и сплетни собирает».

Мария Олеговна скептически оглядела обеих молодых мам. Она не считала их ровней себе, поэтому редко вступала с ними в беседу. Обычно вязала или читала книгу, нацепив очки с толстыми стёклами. Да и о чём ей говорить с этими балаболками. Она как проклятая пахала на железной дороге в путейной бригаде. А в жару, и в холод по рельсам так находишься, что к вечеру ног под собой не чуешь – не до маникюров и украшений. И замуж поздно вышла, и дочку только в сорок лет родила, и счастьем семейным не успела насладиться. Так о чём ей с этими профурсетками, не знающими бед, разговаривать. Мария Олеговна невидящим взором окинула детскую площадку, единственную на всю тупиковую улочку. Площадкой для игр её можно было назвать с большой натяжкой, на пятачке между домами поставили турник и детские качели. Потом Дамир привёз кучку песка и высыпал между двух лавочек. Вот и вся площадка. Но малышня с удовольствием осваивала гору песка, строя то замки, то дороги для игрушечных машинок.

– Вика опять в рейсе? – поинтересовалась Тоня, не обращая внимания на недовольный вид Марии Олеговны. – У вас, говорят, новый зять появился?

Бабушка Маша тяжело вздохнула.

– Появился. Очередной бесполезный хмырь. Где только Вика их находит? Дурной вкус у доченьки, как идиотка на граблях топчется.

Глаза Тони заблестели от предвкушения: её любимое хобби и развлечение – узнавать новости о друзьях и знакомых. Так она ощущала причастность к судьбе других и мнила себя знатоком жизни.

Вика, оставив дочку на воспитание матери, работала проводницей. Мужчины в её жизни менялись регулярно, но отчего-то все были неустроенными, неухоженными, с заморочками, однако, с большим самомнением. Она их обогревала, одевала, давала кров над головой, вернее подкидывала матери, и делала безуспешные попытки устроить непризнанных гениев на работу. Какое-то время, поставив очередного любезного друга на пьедестал, любовалась им, порхала на крыльях любви, строила планы на будущее. Как только заласканный «гений» отогревался, он начинал вести себя как хозяин, но вот вносить свой материальный вклад в новую семью не собирался. Постепенно у Вики открывались глаза, вместо гения рядом с собой она обнаруживала ленивую посредственность. Самое интересное, что глядя на свеженького кавалера, все это сразу понимали, но только не она. Вика никого не слушала и с упорством асфальтового катка двигалась вперёд, сметая на пути очередной любви все преграды.

– Вдруг на этот раз будет по-другому и моей подруженьке наконец повезёт, – заявила Тоня, совершенно не веря в то, что говорит.

– Повезёт, когда она будет выбирать нормальных мужиков, а не чмошников-лодырей, умеющих только красиво разглагольствовать. Как началось с Асиного папаши неудачника, так и движется до сих пор.

Вика вышла замуж за однокурсника сразу после окончания железнодорожного техникума, но прожив с ним всего год, подала на развод. На память о первом браке осталась дочка Ася, впрочем, двадцатилетняя мать не пожелала ею себя обременять. К счастью, Мария Олеговна на тот момент уже вышла на пенсию и могла посвятить себя внучке. Теперь вместо Вики она выводила Асю к её малолетним друзьям. Елена и Тоня не возражали, они давно заметили, что дети не мешают взрослым общаться и хорошо играют лишь втроём. Как только одного ребёнка не хватало, малыши начинали капризничать. Иногда бабушка Маша оставляла Асю, а сама уходила по делам.

– Очень жаль, что Вике попадаются одни уроды. Трудно в наше время найти хорошего мужчину, – задумчиво произнесла Елена, молча, слушавшая разговор подруги с Марией Олеговной.

Бабушка Маша хмыкнула:

– Особенно если нормальные почему-то не устраивают, а нравятся только придурки.

Тоня ощутила удовлетворение. «Вот у меня-то как раз всё отлично. Нормальный муж, а не злобный придира, как у Ленки, или прилипалы-иждивенцы, как у Вики».

Диме всё-таки удалось осуществить свой план: высыпать ведёрко песка на голову Юли. Елена повела дочь отмывать, остальным тоже пришлось возвращаться в родные пенаты: дети отказывались продолжать игру в неполном составе. Тоня, взяв сына за руку, с неохотой поплелась домой. В квартире она умирала со скуки: всё самое интересное, по её мнению, происходило на улице. А до вечера, когда начнётся любимый сериал или захватывающее ток-шоу, оставалось ещё много времени.

Дима уже жалел, что поддался на уговоры Юли и высыпал на неё песок. Сам бы он никогда так не сделал, но у подружки постоянно возникали невообразимые для него идеи. Ей хотелось узнать, чем отличается падающий песок от льющейся воды: звуком, ощущением или чем-то ещё. Но в результате всем пришлось отправиться по домам, а он этого очень не желал: одному неинтересно. Мама начнёт болтать по телефону или усядется смотреть телевизор. Когда придёт папа, веселее не станет. Он поужинает и монотонным голосом станет задавать ему вопросы о прошедшем дне. Даже совсем маленьким Дима понимал: отец делает так просто по обязанности, на самом деле толком не слушает его. Поговорив немного, отец изрекал прописные истины и, сочтя миссию воспитания выполненной, укладывался на диван отдыхать. Он мог спать по четырнадцать часов, это было его самым любимым занятием. Ему не мешал шум или звук работающего телевизора, скорее всего они его лишь убаюкивали. Дома Диме было невообразимо тоскливо и скучно, мир оживал, наполнялся увлекательными звуками и становился разноцветным, только когда он находился вместе с Юлей и Асей. Сколько себя помнил Дима, девочки всегда были рядом, он не представлял своей жизни без них. В их тройственном союзе Юлька являлась генератором идей, решала, чем будут заниматься, а он находил способ, как её задумку выполнить. Ася, обладая терпением и усидчивостью, показывала, как всё осуществить на деле. Бывало, Юля сообщала: сегодня они будут делать горную дорогу с тоннелями и мостами. Потом она, ловко взобравшись на кучу песка, схематично рисовала прутиком, где пройдёт дорога, где расположится тоннель или мост. Дима сразу прикидывал, откуда принести дощечки, камешки и отправлялся за ними. Втроём они с увлечением начинали стройку. Юля выдыхалась первой, потом сдавался он, Ася же, как обычно, доделывала одна, доводя до совершенства. Иногда Дима удивлялся, откуда у Юли столько задумок, будто в голову ей кто-то встроил неиссякаемый источник идей. Воодушевить её могло что угодно. Они слушали, как растёт трава, чем пахнут лужи, запускали по ручью кораблики из листьев, пытались определить, как далеко летят одуванчики, считали количество чешуек в серёжках берёз, раскрашивали кошек, Дима просто не мог запомнить, всё, что они делали. Если они играли в семью, то Юля, как самая мелкая среди них, всегда была ребёнком, а они её родителями. Дима и Ася настолько привыкли опекать подругу, что став старше невольно продолжили это делать. В школе многое из того, чем они занимались, очень пригодилось. Их трио всегда занимало первые места в конкурсах гербариев и осенних букетов, а также в лепке и рисунке. Только Юля могла для осеннего букета взять колючки гледичии, соединить их, поместив внутрь белую полураспустившуюся розу и назвать композицию «Спасение». На вопрос Аси, почему такое название? Она, пожав плечами, ответила:

– Я так вижу. Чтобы защитить себя, мы выпускаем колючки.

– Но тут колючки внутрь направлены, – удивлялась Ася.

– А разве нам не больно, когда раним других?

Ася вздохнула, иногда она совершенно не понимала подругу, временами Юля казалась незнакомкой: выглядела умнее и мудрее.

Лишь ей могло прийти в голову вырезать из сахарной свеклы – недолговечные скульптуры, а из высушенных лепестков роз шить наряды для кукольной коллекции. В детском садике, а потом и в школе посторонние в их дружную компанию допускались редко, им вполне хватало общения друг с другом. Изменения начались, когда им исполнилось по двенадцать лет. Ася вдруг принялась резво расти, обогнала Диму и Юлю на голову. В отличие от худенькой подруги Ася стала быстро оформляться, выросла пока ещё небольшая грудь, начались месячные. У девочек от Димки появились первые секреты. Но они скрывали их так неумело, что ему приходилось делать вид, будто он ни о чём не догадывается. В пору взросления Ася входила естественно, изменения в себе и своём теле принимала спокойно. Взросление же Юли отставало от Аси на два года, только к четырнадцати годам из девочки она начала превращаться в девушку. Юля то и дело совершала ошибки, заставляя друзей волноваться за неё. Она забывала взять прокладки, выпить обезболивающие таблетки, а это было необходимо, так как месячные проходили у неё очень болезненно и тяжело. Зачастую она стеснялась сообщить учителю физкультуры о своём недомогании. Дима так привык заботиться о Юле, что стал носить в рюкзаке пачку прокладок и таблетки на непредвиденный случай: вечно у неё всё начиналось неожиданно и не в срок. Если Ася оказывалась не способной спасти Юлю при очередном форс-мажоре, он молча отдавал приготовленный пакет. В девятом классе возникли другие проблемы: если Юля выглядела нежно и трогательно, то Ася своими рано созревшими формами буквально завораживала мальчишек, находившихся в опасном пубертатном периоде. Он отчаянно защищал её, вступая в драки, если кто-то отзывался о подруге оскорбительно. Хрупкая Юля тоже отстаивала честь Аси, не позволяя говорить о ней плохо. Впрочем, Ася и сама могла постоять за себя, она так ловко отвергала очередного поклонника, что он на неё не обижался. Однажды Юля поинтересовалась у подруги:

– Тебе кто-нибудь нравится?

Ася усмехнулась, поправила кофточку на пышной груди.

– Если и нравится, я не собираюсь заводить отношения в школе, начну встречаться в институте на последнем курсе. Выберу спутника жизни раз и навсегда. Не желаю как моя мама портить себе жизнь, заводя кучу бессмысленных романов. Ты не представляешь, как мне это надоело. Благодаря мамочке я видела разных по внешности и характеру мужиков, но ни на одного из них нельзя было положиться или хотя бы уважать. Мама вначале обожала каждого, я видела её нежничанье и воркование с ними. Мне же ласкового слова от неё не досталось. Знаешь, Юль, мне неприятно даже думать о поцелуях, не говоря уж об интимной стороне жизни. Я мечтаю встретить надёжного и верного мужчину, который не предаст и не будет бояться трудностей. Зачем мне эти мальчишки одноклассники, я прекрасно знаю, о чём они думают, глядя на меня. От их грязных мыслей только злость и досада берёт. Лучше бы я плоской доской уродилась. Может, тогда бы не только мою внешность замечали. Ты вот своим воздушным видом вызываешь романтические чувства, а я несколько иные. Думаешь, я этого не знаю?

Юля хмыкнула.

– Трудно не знать. Ты у нас секси-бой. Я без смеха не могу смотреть, как у мужчин при виде тебя текут слюни, они даже дар речи теряют. Может, тебя согреет мысль, что большинство девушек и женщин дико завидуют тебе?

Ася отмахнулась.

– Дуры потому что. Не знают, как болит спина от такой груди и как досадно выглядеть старше своих лет. А ещё сильно надоедает глупое, животное выражение на лицах мужчин. Выглядят, прямо как дебилы.

Юлька засмеялась.

– Ты точно подметила, какое впечатление твой видок на них производит.

Ася покосилась на веселящуюся подругу.

– А сама почему не заводишь отношения? Тебе уже третий раз в любви признаются?

– У меня почему-то не получается влюбиться, – развела руками Юля. – Ты же знаешь, я пробовала ходить на свидания. – Она понизила голос и тихо произнесла: – Нет никакого фейерверка или взрыва эмоций, даже когда поцеловались. – Хмыкнув, добавила: – Так тёпленькое касание губами и всё. А один раз: фу, даже неприятно было.

Ася покачала головой.

– С нами явно что-то не так. Слышала, как Соня Егорова взахлёб рассказывала, будто её возбудил простой поцелуй в щёку, а когда парень дотронулся до груди, она и вовсе поплыла.

– Врёт, наверно, – не поверила Юля.

– Не скажи – с нами точно не всё в порядке. Димка тоже не хочет гулять. Говорит, что ему до ломоты в зубах скучно с чужими девчонками. Только с нами и может нормально общаться.

Юлька покраснела, вспомнив, что ответил Дима, когда она усердно допытывалась, почему он отказывает первой красавице школы во взаимности?

– Она непроходимая тупица. С ней гулять – время терять и нервы тратить. А напряжение сбросить, я и самостоятельно умею.

Да уж мог Димка, если его вынудить, вогнать в краску. В школе об их троице ходило много слухов. Мало кто верил в их чистую, незапятнанную дружбу. Парни завидовали Диме: рядом с ним такие разные, но очень привлекательные девушки. Друзей обижали сплетни, но они старались не обращать на это внимания. Их дружба действительно была настоящей. Дима и Ася испытывали к Юле странную гамму чувств: к дружеским и братским примешивалось, что-то похожее на родительские. Они вечно за неё переживали и тревожились. Как-то во время драки в школе, не боясь попасть под раздачу, бросились к замершей в ступоре Юле. Ася обняла подругу, а Дима закрыл ей уши ладонями.

Дима, конечно, видел, что подруги детства превратились в красивых девушек, но для него ничего не поменялось, как и прежде, он испытывал к ним лишь братские чувства. Он как никто знал, насколько интересные и неординарные личности Ася и Юля, поэтому никому не мог позволить отзываться о них неуважительно. В десятом классе Дима влюбился, но его отношения не продлились долго: избранница быстро ему надоела. Дима осознал: он полюбит по-настоящему лишь девушку, сумевшую стать вровень с его подругами.

В одиннадцатом классе друзья стали искать учебное заведение, куда бы могли поступить вместе, пусть и на разные факультеты. Их выбор пал на Кубанский государственный университет. Дима, имея склонность к языкам, предпочёл факультет Романо-германской филологии, он хотел стать переводчиком. Юля и Ася, как натуры творческие, пошли на Художественно-графический факультет. Пока что они не собирались расставаться.