Но ведь ничего не было?..

Макс

Я проснулся от бившего мне в глаза через окно солнечного луча и пару секунд не мог сообразить, где нахожусь. Потом до меня дошло, что я лежу на кровати в одной из комнат дома на турбазе, на соседних кроватях спят Вадик и Гриша. Башка дико трещала, во рту была пустыня с привкусом кошачьей мочи. Я кое-как встал и побрел искать воду. На весь дом разносился могучий храп. Нас там семь мужиков спало. Я пришел на кухню на первом этаже, попил воды прямо из под крана и умылся. Нигде не было видно моего телефона. Я подумал, что надо позвонить Ане – наверняка она беспокоится. Может, я звонил ей вчера пьяный? Я не помнил, чем закончился прошлый вечер.

Воспоминания обрывались где-то после разговора с Дианой. Дернул же меня черт подойти к ней! Я ведь не собирался этого делать. Это все бухло виновато, и после такого мне стоило бы уйти в завязку на месяц-другой.

Разговор получился не просто натянутым – это было полное фиаско. Зря, я конечно, ляпнул то, что ляпнул, но я не был агрессивен, не приставал к ней, я просто хотел немного подразнить ее. А она выставила меня полным идиотом.

– Нет, не жалею.

Она смотрела на меня равнодушно и слегка высокомерно, приподняв подбородок.

– Ну, классно. И где теперь работаешь?

– Какая разница. В хорошем месте.

Ей явно не терпелось от меня избавиться. А ведь были времена, когда она не могла от меня оторваться.

– Мутишь там с кем-нибудь? – я ухмыльнулся.

Она мотнула головой и ничего не ответила, но меня это только больше раззадорило.

– Да ладно, наверняка уже кого-нибудь совратила.

– Ты о чем? Я никого не совращала, – свистящим шепотом огрызнулась она и бросила взгляд на людей в беседке. Но музыка там играла громко, и нас точно не было слышно.

– А вот я совсем другое помню. Помню, как ты наклонилась передо мной в подсобке, и у тебя стринги торчали из штанов. И как ты присаживалась на мой рабочий стол, когда заходила ко мне в кабинет. И как ты ко мне пришла в первый раз и сама помогала расстегивать все пуговицы на твоей рубашке… – у меня из уголка рта едва не капнула слюна, я вытер рот.

Она смотрела на меня, не отводя взгляда, в лице не дрогнул ни один мускул. И потом спокойно сказала:

– Ты больной урод. Между нами ничего не было. И быть не могло.

Я замер, пытаясь осмыслить услышанное, и она воспользовалась этим – к нам приближалась Машка, наша молоденькая стажерка, которая уже изрядно накидалась, и, видимо, шла в туалет. Диана дернулась к ней, схватила за руку и притянула ближе к костру.

– Маша, потанцуй с Максимом.

До меня только сейчас дошло, что начался второй медляк.

– Ой, я писать хочу! – хихикнула пьяная Машка.

– Ничего, сначала потанцуете, а потом пописать вместе сходите. А может, и не только пописать. Макс у нас явно соскучился по женскому вниманию, – Диана говорила нарочито громко, и подтолкнула ко мне глупо улыбающуюся Машку. Мне ничего не оставалось делать, кроме как приобнять девчонку и начать медленно топтаться с ней под музыку.

Диана довольно усмехнулась.

– Слышь, вообще-то я женат, – слабо попытался возмутиться я.

– Подумаешь об этом завтра.

Она развернулась и ушла, оставив меня с практически повисшей на мне Машкой. Кажется, я потом все-таки сводил бедолагу в туалет и даже светил ей фонариком на телефоне в щель в двери, чтобы она не свалилась в дырку. Черт, надеюсь, я не потерял там свой телефон. Потом, кажется, я хотел вернуться к Диане и что-то ей сказать, я был очень зол, но сначала отвел Машку в женский домик, увидел там открытую бутылку вина и выпил еще. А дальше не помню. Наверное, я там же и уснул, но раз проснулся в мужском домике, значит, бабы меня выгнали.

Я потер глаза, отгоняя неприятные мысли, и поставил чайник. Чай с сахаром всегда помогает прийти в себя с бодуна. В кухне висели часы – время восемь двадцать утра. Все остальные и не думали вставать, по дому все также раздавался раскатистый храп.

Я решил сходить на речку и окунуться, тем более, вчера я так и не искупался. Я вернулся в комнату, нашел свою до сих пор неразобранную сумку, наконец-то снял с себя одежду, в которой был со вчерашнего вечера, напялил плавки и шорты. Подобрал с пола чистое полотенце, видимо приготовленное горничной и свалившееся с моей кровати.

На улице никого не было, только возле крыльца лежала кучка чьей-то блевоты. Надеюсь, не моей. Я спустился к берегу и вошел в воду. Хотя речка была узкой и мелкой, вода оказалась холоднее, чем я думал. Остатки сна ушли, но голова заныла только сильнее. Я несколько раз быстро окунулся и вышел на берег.

Надо было найти мой телефон. Я осмотрел беседку и место вокруг костра. Прошел по тропинке к туалету. Пусто. Кажется, придется идти в женский домик и спрашивать у них, не видели ли они мой телефон. Может, они еще тоже спят, тогда я тихонько пройдусь внутри и поищу. Я уже двигался вдоль боковой стены дома и хотел повернуть к крыльцу, как вдруг хлопнула входная дверь и раздались голоса. Я замер.

– И не говори, насинячились в хлам. Ну они всегда так, че уж.

– Но от тебя, Машка, мы не ожидали!

Раздались смешки и скрип стульев – видимо, несколько девчонок вышли на открытую террасу домика, где стояли деревянные стол и стулья, и уселись там.

– Ой, ну ладно вам! – взвизгнула Машка. – Мне стыдно теперь! Я же нормально себя вела?

– Да нормально, по сравнению с нашими мужиками так вообще прилично. Когда Вадик начал под музыку стриптиз танцевать, я поняла, что пора расходиться.

– Да, такой компромат на него теперь есть, мы же снимали! Хорошо, что шеф раньше ушел спать и не видел этого безобразия.

– Ага. Кстати Макс тоже готовый был. Вы с ним в одной кондиции были, Маш, и танцевали вместе. Он к тебе клеился, что ли? – это был голос Аллы, девушки, которая работала в отделе, где когда-то и Диана. В принципе, я считал ее приятной особой. До этого момента.

Я понял, что их на веранде трое: Алла, Машка и Диана. Они, видимо, вышли попить чаю или кофе на свежий воздух: мне слышно было легкое стуканье чашек об стол и паузы в их разговоре, когда они прихлебывали. Голоса у всех были бодрые, даже у Машки, а ведь ее должен был мучить бодун не меньше моего. Я всегда знал, что женский организм намного крепче мужского.

– Неет, вообще-то, он к Дианке приставал, а она меня ему быстренько подсунула и сама смылась!

– Вообще-то, он женат, – саркастически заметила Диана, – но в этот момент, видимо, он об этом не помнил.

– Ой, кто из мужиков об этом вспоминает, особенно когда бухой.

– Ну да.

– Но он, кстати, реально пялился на тебя весь вечер, – не отставала Машка, – и как поднабрался, так сразу к тебе подкатил. Мне кажется, ты ему нравишься. Он еще какую-то чушь нес, когда мы вместе в тубзик ходили.

Вот черт! Я реально пялился и это было так заметно? Я думал, что буквально лишь пару раз на нее посмотрел.

– Какую чушь? – голос Дианы стал напряженнее.

– Я плохо помню, мы с ним даже упали один раз, пока до тубзика шли. Кстати, смотрите, какой у меня на локте синяк вылез. Ну он бормотал себе под нос что-то типа "сучка, все бабы сучки". Не знаю, может, не тебя имел в виду. Странный он.

– Да не обращайте внимания вы на него. Он реально себя вчера вел как придурок! – вдруг взорвалась Диана. – Есть такие люди, которым пить нельзя, сразу начинается какая-то дичь. Вот Макс как раз из таких. Он мне втирал, что я с ним якобы заигрывала, когда у вас работала. Не знаю, с чего это ему показалось. Я уже была тогда замужем. Да и если бы я захотела с кем-то пофлиртовать, то уж точно не с ним. Он и тогда был странноватый и выглядел как задрот, и сейчас не лучше.

Девки заржали.

– Да из наших мужиков самый нормальный это сам Алексей Васильич, ну еще Толян ниче, в принципе… – подхватила Алла, и дальше они, посмеиваясь, начали оценивать всю мужскую половину нашего коллектива.

Я уже не слушал. Живот скрутило сильным спазмом, я прислонился к бревенчатой стене дома, сглатывая и стараясь ровно дышать. В голове звенели Дианины слова: "вел себя как придурок", "странноватый", "выглядел как задрот".

И сейчас не лучше.

Я медленно повернулся и как можно тише на полусогнутых пошел обратно. Надо дойти до туалета, а потом вернуться в мужской домик, найти обезболивающее. Вроде там на кухне была аптечка. И обязательно нужно отыскать телефон. Надо позвонить жене.

Мысли крутились как бешеные. Как она могла так сказать обо мне? Как, после всего, что было между нами?!

Она жестко меня подставила, причем ни за что. Что я ей сделал вчера? Не приставал к ней, даже не дотрагивался. Лишь слегка поворошил прошлое, задал пару вопросов. Да, дурацких, неудобных вопросов, которые не стоило задавать. У нее было право разозлиться на меня. Она могла послать меня, могла просто уйти. Я бы понял. Я бы наверняка захотел извиниться наутро. Но она предпочла все отрицать, выставив меня полным лохом, несчастным задротом, которому никто никогда не давал и оставалось только фантазировать. А сегодня она еще раз закрепила свою версию, убедительно преподнеся ее для других баб. Алла и Машка наверняка захотят посплетничать об этом в коллективе.

Я никогда никому ничего не рассказывал, даже своим ближайшим друзьям. Я хранил нашу с ней тайну, как она меня и просила, из уважения к ней.

Лишь в этот момент я осознал, что она меня не то что не уважает, а даже презирает. Вся наша с ней история, все то, во что я верил, воспоминания, которые бережно хранил – все это оказалось пустым звуком для нее. Просто пшик.

Да, я действительно лоханулся. Она оказалась злобной, равнодушной, эгоистичной сукой. Она просто использовала меня, самоутвердилась за мой счет и вернулась к своему рогатому муженьку как ни в чем ни бывало.

Но кое в чем она просчиталась. Она уверена, что у меня нет никаких доказательств нашей связи, поэтому она смело может утверждать, что ничего не было.

Но я ей докажу. Мне есть чем ее прижать. Ей придется умолять меня не разрушать ее милый невинный образ и налаженную жизнь.

Анна

Звонок от Макса меня разбудил. Я сова, и ранние пробуждения терпеть не могу, особенно по выходным. Поэтому, поговорив с ним, я еще повалялась в кровати, хотя слышала, что Ника уже встала и тихонько что-то напевает, играя в своей комнате. Правильно, не стоит мешать маме выспаться, и Макса тоже надо к этому приучить.

По телефону у него был немного виноватый голос. Он сказал, что часам к трем дня они уже вернутся в город (жаль, я думала, только к вечеру). С другой стороны, значит, у него наконец будет время разобрать свой хлам на балконе. А чувство вины за то, что он вчера так напился, дополнительно придаст ему энтузиазма. Я уже не один месяц прошу его наконец освободить балкон, и больше он не сможет отлынивать.

Он совершенно не помнил, что вчера уже звонил мне поздно вечером, вдрызг пьяный. Заплетающимся языком признавался в любви, за что-то благодарил, за что-то извинялся – я не стала слушать эти алко-откровения, велела ему идти спать и положила трубку. Я уже уложила Нику и хотела спокойно посмотреть еще пару серий своего любимого сериала, когда никто не мельтешит перед глазами, не разбрасывает крошки от чипсов и не комментирует действия героев.

Нет, определенно, у моего мужа есть много достоинств. И главное из них – он не просто какой-то сожитель, он мой муж. Он женился на мне, хотя вокруг полно юных свежих худышек без детей и с собственными активами в виде квартир, машин и небедных родителей. Но он легко и доброжелательно принял меня и мою дочь, поселил в своей квартире и сам предложил узаконить наши отношения.

Теперь я просыпаюсь по утрам в его квартире, в которой я чувствую себя хозяйкой, и иду на нашу уютную кухню варить кофе. А когда он освободит балкон, точнее, застекленную просторную лоджию, я поставлю там столик со стульями, чтобы садиться там с чашкой кофе и любоваться видом на город. Я наконец-то обрела свой дом, свою семью. Для меня это многое значит. Буквально все.

Я родилась в очень простой семье в маленьком поселке. Все, что родители могли для нас с братом сделать – это чтобы мы были сытыми и бедненько, но чистенько одетыми. Подарки мы получали строго два раза в год: на Новый год и в день рождения. Никаких карманных денег нам не давали, поэтому с подросткового возраста приходилось подрабатывать. Родители следили, чтобы мы хорошо учились, папа иногда мог всыпать ремня, но в целом они прививали нам самостоятельность с ранних лет. Никто особо не грустил, когда мы подросли и покинули отчий дом – брат ушел в армию, а затем и я уехала учиться в город.

Я поступила в колледж, на специальность "экономика и бухгалтерский учет". Родители не давали мне никаких наставлений по поводу будущей профессии, но сдержанно одобрили мой выбор. Мне нужна была специальность, которая точно меня прокормит, и желательно было потратить на ее приобретение не слишком много времени, так что высшее образование я не рассматривала. Не сказать, чтобы я очень любила математику в школе, но и по гуманитарным предметам тоже не блистала. Но я умела сосредотачиваться и зубрить, когда это было нужно, чтобы сдать контрольные работы и экзамены.

Я поселилась в студенческой общаге – родителям было не по карману оплачивать мне съемное жилье. То время, что я там прожила, было не слишком приятными – на первом курсе мне пришлось делить комнату с двумя шумными неряхами. Эти девахи постоянно где-то шарились, неважно учились, почти не готовили и не убирались. Не знаю, как они собирались потом работать на такой скучной и педантичной работе, как бухгалтер.

Первое время они еще частенько ржали, как лошиди, и веселились до поздней ночи, мешая мне спать, пока я однажды не наехала на них как следует. Я тихая, не умею показать зубы, когда надо. В итоге мы смогли договориться.

Девахи убедились, что со мной выгодно дружить. Еще бы – я поддерживала порядок в комнате, у меня можно было попросить чая, хлеба, крупы или яиц, когда у них на полках в холодильнике было пусто (но готовила я только на себя одну, маленькими порциями, не хватало еще делиться с ними готовой едой). Я могла дать списать что-то по учебе. К началу первой сессии они даже поутихли и стали просить у меня конспекты лекций, чтобы вложить хоть что-то в свои пустые головы перед экзаменами.

Взамен я просила немного: никакой музыки, шума и гостей в нашей комнате после одиннадцати вечера, вовремя выносить мусор, чтобы он не вонял, и иногда брать меня с собой на тусовки.

Я не слишком общительный и легкий на подъем человек, я скорее интроверт. Когда я училась в старших классах школы, то мало с кем общалась, но иногда примазывалась к другим более активным девчонкам, чтобы погулять с ними, сходить на дискотеку или к кому-нибудь в гости. Я старалась держаться нейтрально – не шумная оторва, но и не слишком странная девочка, которую все сторонятся. Иногда я отпрашивалась у родителей, чтобы погулять допоздна. В веселых компаниях я могла немного выпить, но не до такого состояния, чтобы стать посмешищем. Вкус алкоголя никогда мне не нравился, и даже от банки пива или бокала вина у меня утром побаливала голова и во рту стоял мерзкий привкус.

Думаю, люди лишь притворяются, что спиртное – это вкусно, они просто инстинктивно хотят вернуться к своему бездумному животному состоянию, и поэтому нажираются, как скоты. Но это не про меня.

Когда мой класс окончил школу и все мы разъехались, я оказалась одна. Я писала в соцсетях бывшим одноклассницам, которые теперь учились в том же городе, что и я, и предлагала сходить куда-нибудь, но они все время сливались. Видимо, теперь у них были новые, более интересные друзья.

С моими соседками по комнате близкой дружбы у нас быть не могло, слишком мы были разные, но и из этой связи можно было извлечь выгоду. Я немало помогла им с подготовкой к экзаменам перед первой сессией, и за это попросила взять меня с собой в ночной клуб на большую студенческую предновогоднюю вечеринку.

В клубе мне не особо понравилось: как можно долго выдерживать этот дико громкий тыц-тыц, долбящий в уши? Но моим соседкам было весело, они вовсю танцевали и болтали с какими-то парнями. Вскоре те парни подсели к нам за столик. Не особо симпатичные, и к тому же нищие – обычные дохлые студенты, которые даже не предложили угостить нас коктейлем. Напитки здесь оказались очень дорогими, и я взяла коктейль объемом побольше, чтобы цедить его как можно дольше. Мои разукрашенные чувырлы-соседки тоже были небогаты, они брали себе дешевую отвертку и жадно пили ее большими глотками, чтобы накачаться как можно скорей.

Когда мы пробыли там часа три, и я уже хотела вызвать такси и поехать в общагу, потому что мне все это надоело, одна из соседок вдруг подлетела ко мне с горящими глазами:

– На хату зовут к парню с параллельного курса, поедешь?

– Че за парень?

– Миша, на втором курсе учится на программировании. У него хата свободная, нас зовут, там куча народу будет.

Под "нас зовут", она, конечно, имела в виду себя и свою вертлявую подружку, меня-то никто никуда не звал. Но я оценила ее широкий жест – взять меня я собой, хотя они могли бы просто по-тихому свалить вдвоем и оставить свою угрюмую соседку одну скучать за столиком.

Студент третьего курса, будущий айтишник – звучало любопытно и заманчиво. Я кивнула, и мы поехали.

В итоге этот Миша и его хата оказались сплошным разочарованием – он был весь в наколках, блаженно улыбался (явно под чем-то) и пытался включать какую-то странную музыку, хорошо, что его более трезвые приятели делали потише, чтобы не взбесить соседей. Хата – самая обычная двушка, и там было довольно грязно. Мы расселись в большой комнате, кто-то на незаправленном диване, на котором, видимо, спал сам Миша, кому-то хватило табуреток с кухни, а кто-то уселся прямо на полу. Нас было человек десять или двенадцать, из клуба приехали еще несколько девушек и парней.

Я пошла искать туалет и по пути заглянула во вторую комнату – судя по кровати, это была спальня родителей, но там уже кто-то успел поваляться, смяв покрывало, а на полу кучей валялась Мишина одежда. В унитазе остались следы Мишиного ужина. В общем, бедные его родители, представляю, в каком ужасе они были, когда вернулись. Такого сына не стоило оставлять дома без присмотра.

Мне было здесь неуютно, со мной никто не разговаривал. Одна кучка людей курила на балконе, в другой парни окучивали моих хорошеньких соседок, сам Миша вскоре уснул прямо на полу, привалившись к стене, и похрапывал. Я нашла пульт от телека и от скуки перебирала каналы, когда две девахи, пропахшие куревом, вернулись с балкона и плюхнулись на диван рядом со мной, не обращая на меня внимания.

– Этот Дима с Артемом такие придурки, – шепнула одна другой, но мне все было слышно.

– Да здесь все какие-то ни о чем.

Я мысленно согласилась с этим выводом.

– Ну кстати, не скажи. Светленький, который с ними, у него родаки богатые.

– Который щас на кухню ушел?

– Ага.

– Ну он внешне не очень.

– Зато у его мамани своя сеть салонов красоты.

– Да ну? По нему не скажешь.

Они сдавленно похихикали.

– А откуда ты знаешь?

– Оксанка рассказывала, она всех знает. Он вместе с Мишей учится. И у него своя хата, не родительская, а своя.

– О, надо к нему напроситься.

Они опять захихикали, и тут этот светленький вошел в комнату. Он видимо, на кухне налил себе выпить – в руке у него был стакан с чем-то темным, а из кармана джинсов торчал айфон в толстом кожаном чехле.

Он сел ближе к углу комнаты на табуретку, я быстро осмотрела его с ног до головы и отвела взгляд, чтобы не пялиться слишком явно.

Хорошо одет по молодежным меркам: толстовка "Адидас", ярко-голубые свежие джинсы, белоснежные носки "Найк". Из-под рукава толстовки торчали смарт-часы, которые тогда были еще большей редкостью, чем айфон.

Внешность и правда непримечательная: худенький, бледное личико с кулачок, тонкие волосы модно пострижены с выбритым косым пробором (мама постаралась, видать), но сквозь этот пробор просвечивала тонкая белая кожица, что не прибавляло ему брутальности.

Взгляд его прозрачных глаз шнырял туда-сюда, слегка задерживаясь на лицах смеющихся девчонок, но он не решался с ними заговорить.

Представьте себе пару, прожившую вместе много лет. Когда их спрашивают о первых впечатлениях друг о друге при знакомстве, часто у кого-то из них, обычно у женщины, этот вопрос вызывает смех и ответ в духе: "Ой, да я и не думала, что между нами что-то будет, я вообще не обратила на него внимание!". Или "он/она мне вообще сначала не понравился". Такое можно увидеть, например, в ток-шоу о знаменитостях, да и если спросить у своих родителей, они тоже вряд ли скажут, что это была "любовь с первого взгляда". И мысли не было, что они будут вместе, но потом все как-то завертелось.

Но это не про меня, я не люблю, когда со мной что-то внезапно "случается", я предпочитаю планировать свои действия и получать определенный результат. И в тот момент, в течение первых тридцати секунд, разглядывая этого тихого парня, я решила, что он обязательно будет моим.

Правда, в итоге все вышло совсем не так, как я рассчитывала. Его внешнюю пассивность я приняла за робость и неуверенность в себе. Но на самом деле это была осторожность и избирательность.

Передо мной сидел отец моего будущего ребенка.