Блуждание. Сага «Исповедь». Книга шестая

ЧАСТЬ 1. ГЛАВА 5

Теперь они не могли спокойно пройти мимо друг друга, искра вспыхивала и моментально превращалась в пламя.

Катарин вскоре всё поняла, но у неё отнялась речь, и теперь она только мычала, качая головой… Страх за своих сыновей не давал покоя материнскому сердцу, и её самочувствие резко ухудшилось. А когда она увидела, что Реми ночью влез не на свою полку и дверцы кровати тихонечко задвинулись, утонула в слезах. Она до последнего отказывалась верить, но от очевидного не уйти, слишком пылкими стали взгляды, слишком нежными прикосновения. Прикованная к постели женщина с ужасом ждала возвращения мужа и Адриана, уже объявившего о своих чувствах к Жюзьен.

«Неужели на беду приютили мы эту сиротку? Что будет, когда Ронан узнает?..» Всем этим она не могла поделиться ни с кем, переживания переполнили душу, а всё, на что она была способна, это только мычать, словно старая корова, которой давно пора на бойню.

«Господи, забери меня, чтобы не видеть мне, как сыновья поубивают друг друга!» – отчаянно молилась Катарин, призывая смерть, и к утру отошла.

В эту ночь между Жюзьен и Реми ничего постыдного не было, они, прижавшись друг к дружке, сладко спали, словно два утомлённых счастливых ребёнка. Они и понятия не имели о муках матери, и в неведении своём были безмятежны.

Крик петуха прозвучал, чуть заря коснулась небосвода. Реми проснулся, наполненный силами, впервые так крепко и полноценно отдохнув. Бессонница, мучившая его столько долгих ночей, испарилась в объятиях любимой. Расцеловав прекрасное лицо ещё дремавшей Жюзьен, нежно погладив её упругий стан на прощание, он тихо, чтобы не разбудить мать, приоткрыл дверцы кровати и вылез.

В комнате ещё был полумрак и полная тишина. Ничего не заметив, он отправился выгонять скотину на пастбище. Всё так же пели птицы, жужжали мухи, мычали коровы, кудахтали куры… Заперев калитку загона, он уже собирался идти, как услышал крик. Жюзьен бежала к нему со всех ног с растрёпанными волосами, содрогаясь от рыданий.

«Отец вернулся!» – подумал он, и сердце ёкнуло в груди.

– Мама, мамочка… – задыхаясь от бега, вся в слезах, повторяла Жюзьен, – она…

– Да, что с ней? Ты можешь сказать?!

– Она – холодная.

– Что? – его разум отказывался принимать очевидное. Реми встряхнул Жюзьен, – она замёрзла, ей холодно?

– Умерла.

– Нет. Не может быть! Я вставал утром, она спала, я видел…

– Ты её трогал?

– Нет, зачем? Я тихо ушёл, не хотел тревожить.

– Горе-то какое! – Жюзьен вновь захлебнулась слезами, прижавшись к его груди.

Реми застыл, словно камень, не в силах произнести хоть слово. Осознание случившегося поразило его, как молнией. Катрин, любившая его больше всех своих сыновей, умерла.

ЧАСТЬ 1. ГЛАВА 6

Из деревни послали гонца за Ронаном и его старшими сыновьями. Женщины помогли Жюзьен в последний раз омыть приёмную мать, красиво её одели. Катарин лежала, словно помолодевшая и сбросившая с себя груз забот и волнений, казалось, она вот-вот сейчас улыбнётся и, проснувшись, побежит хлопотать о своём любимом семействе, только нет лекарства от смерти и от этого сна никак не разбудить. Женщины плакали и причитали, церковный прислужник читал молитвы и псалмы. Пахло воском свечей, и горьковатый аромат букетов, принесенных соседями, привносил в печальную картину траура особенную торжественность. В других домах и на улице готовились поминки, люди несли, что имели. В похоронах, как и на свадьбах, участвовали все жители деревни, и это было делом чести. Мужчины готовили столы и скамьи, тут же на месте распиливая и сколачивая доски.

В доме и во дворе всё время кто-то был, даже ночью. Не было ни малейшей возможности поговорить с Реми, решить, как действовать дальше. Жюзьен участвовала во всех приготовлениях и лишь на ходу, мимолётно встречалась с возлюбленным глазами. Он не просто потерял мать, он не знал, что делать и как поступить. Тёмные круги легли под глазами, горе обрушилось на его плечи тогда, когда он этого не ждал и, придавленный его тяжестью, парень совсем растерялся. Пламя любви не погасло совсем, но с трудом тлело в его измученной сомнениями, ревностью и чувством вины душе.

К вечеру приехали старшие сыновья с жёнами и детьми на своих телегах, запряжённых лошадьми, жили они в соседних деревнях. Оба крупные, широкоплечие, с тёмными, как и у остальных братьев, волосами и карими, в отца, глазами. У одного жена была светленькая и голубоглазая, у другого шатенка. Детишки, как на подбор, мал мала меньше от грудничков до подростков. На Жюзьен никто особого внимания не обращал, знали, что есть приживалка, но она же не член семьи, а значит, и не разделяет их общего горя. Младшенького братишку любили, Реми был всегда ласков и добр со всеми, потому пользовался всеобщей симпатией и одобрением. Дом заполнился до отказа, но никто из соседей не позвал к себе на ночь сироту. Никто и не гнал Жюзьен, но она почувствовала себя лишней. Взобравшись в стог сена на краю поля, она долго плакала и горевала не только по усопшей, которая любила её, как родную, но и по своей, как ей казалось, утраченной любви.

«Сама всё испортила! Это я во всём виновата! Мало одного брата, теперь ещё и другой… Выгонят меня из дома, как паршивую собаку, и правильно сделают, так мне и надо!»

Тихий голос в глубине души упрашивал её успокоиться и говорил о вечной, безусловной любви, но она не хотела его слушать. Сама мысль о том, что отец Эдуард мог быть свидетелем всего произошедшего с нею – ввергала в ужас.

Нет, это только иллюзия, что он рядом и не оставил её. Нужен же хоть кто-то, в чьей любви она может быть уверена, вот и придумала себе некий призрак, что оберегает и хранит в трудный час…

Уже темнело, когда Ронан и Адриан подошли к дому, в окнах мелькали чьи-то тени, и всё показалось иным. Во дворе нагромождение столов, стульев, скамей, пахнет свежими досками и коптильней. В доме окна завешены тёмными тканями, прямо на семейном столе возвышается гроб, и везде люди, люди… их так много, что и слезы не пролить. А ведь всё, что хотелось сейчас вдовцу, – это остаться с женой наедине, дабы дать волю чувствам, проститься. Но не выгонишь детей и внуков, не отправишь по чужим домам. Соседи успели помянуть усопшую, и их раскрасневшиеся лица хоть и сочувствуют его утрате, но уже навеселе…

Словно в тумане, Ронан подошёл к умершей, взглянул на её другое незнакомое лицо, потрогал сомкнутые холодные руки. Девятерых сыновей родила ему Катарин, да ещё и дочку прижила, на беду свою.

«Где эта чертовка? – Ронан обвёл глазами комнату и не нашёл ярко-красных волос. – Почему она не позаботилась о своей благодетельнице? Почему не спасла? Где бродит сейчас негодница, почему не рыдает у гроба? Адриан только о ней и думает, да и младший, похоже, тоже… Катарин, Катарин, на кого же ты меня оставила? Пятерых сыночков мы схоронили с тобой, ты за ними ушла! Горе мне, горе старому, без тебя свои дни доживать!..» – сердце болело, душа надрывалась, не было больше утешения и заботливой руки женской рядом. Все беды до этого они переживали вместе, а теперь, как жить одному?

Монотонный голос церковного прислужника-чтеца, приглушённый говор соседей, обсуждающих случившееся, духота вперемешку с запахом цветов, смерти, перегара и табака, – всё смешалось и поплыло, стало невыносимым. Сыновья помогли отцу выйти на свежий воздух, усадили, подали колодезной воды, все они готовы были подставить своё плечо овдовевшему родителю и сами глубоко скорбели о матери. Горе сближает. Забылись все разногласия, Адриан уже не смотрит озлобленно и Реми рядом с ним. Одно присутствие их уже даёт силы пережить беду.

«Старшие – совсем взрослые мужчины, отцы семейств, а эти, поздние – радость на старость… и те скоро улетят свои гнёзда вить. А мне одному, горемыке, маяться! С кем свой век доживать?! Почему ты меня покинула, Катарин?..» – скупые мужские слёзы стояли в глазах внезапно постаревшего Ронана, белая седина на висках стала ещё заметней, огрубевшие от тяжёлого труда руки безвольно повисли. Никто из них и не знал, что душа матери рядом ходит да пытается их утешить, никто и не заметил отсутствия Жюзьен, забывшейся в стогу глубоким тревожным сном. А жизнь несмотря ни на что продолжалась, и утром, как обычно, взошло солнце, запели петухи, замычали коровы в ожидании дойки, захрюкали поросята, заблеяли козы… Деревня ожила и засуетилась, ведь кроме ежедневных забот все ещё спешили на похороны доброй и благочестивой женщины, без которой этот мир всё же немного осиротел.

ЧАСТЬ 1. ГЛАВА 7

Ни свет ни заря Жюзьен уже доила корову, молоко струйками звенящими ударялось об металлическое ведро, куда падали и девичьи слёзы:

– Давай, милая, давай! Пусть знают, сколько ты у меня даёшь молока. А то вчера, видишь ли, и половины не надоили! Уметь надо к животине подходить! Что им скотина? Им и люди-то неважны! Скажи, милая, хоть кто-то заметил моё отсутствие? Брось, никому я не нужна, никто и слезы не прольёт, если сгину. Даже братья родные, и те уже обо мне позабыли наверняка!.. Только ты, душенька, и любишь! – ещё одна крупная слеза капнула в ведро, смешавшись с пенящимся молоком. И тут на сене кто-то зашевелился, Жюзьен вздрогнула и даже перестала доить. Настолько не ожидала она, что слова её кто-нибудь может услышать. Все гости спали в сарае на заготовленном свежем сене, а здесь его было не так уж и много – в основном для нужд коровки.

У Адриана из волос торчали соломинки, и вид был измученный дорогой и переживаниями.

– Что ты тут рыдаешь с утра пораньше?

– Вы вернулись?!

– Ещё вчера, где тебя носило?

Жюзьен вытерла рукавом мокрые дорожки на щеках и шмыгнула носом, ну, точно как в детстве, отчего названный брат невольно улыбнулся.

– Ну, что ты, что ты, глупышка! Все тебя здесь любят, а я так пуще других. И нашёл бы тебя, как пить дать, нашёл бы, если бы отцу не было так плохо. Боялись мы от него отойти, чуть не помер у гроба.

– Горе-то какое, Адриан! Покинула нас Катарин! – уже было высохшие слёзы с новой силой полились. Адриан обнял её, прижал к груди, и рубашка, помятая со сна, стала влажной. Сердце громко застучало, наполненное горячим чувством доверху, как ведро молоком.

– Горлинка моя, как истосковался я по тебе! Как умолял всё это время отца, чтобы разрешил он нам быть вместе!

Эти слова заставили её опомниться, и Жюзьен оттолкнула его.

– Не быть тому! Так и запомни, Адриан! Ты мне только брат!

– Что говоришь ты такое? Кто ж возьмёт тебя теперь?..

– А то не твоя забота! Я слово дала усопшей и буду его держать! Не смей больше даже приближаться ко мне!

Молодой человек, широко раскрыв глаза, оторопел:

– А как же наша любовь?

– Какая любовь? Тебе показалось, ошибку мы с тобой совершили тогда, страшную ошибку… Вот мама и заболела!

– Не смей так думать! Причём здесь это?

– А удар когда её хватил, помнишь? Когда ты с отцом из-за меня спорил. Женись на своей суженной, а про меня и думать позабудь! – схватив ведро, она выскочила из хлева, словно ужаленная. В доме уже все проснулись, кроме той, что лежала в гробу. Столкнувшись с Реми у порога, Жюзьен отпрянула от него, как чёрт от ладана. Поставила ведро с молоком возле очага и унесла ноги не оглядываясь, но парень её догнал за углом дома.

– Где ты была? Все думали, ты ушла, бросила нас.

– Кто думал? Ты?! Небось, даже не заметил моего отсутствия!

– Глупышка, я не мог подойти к тебе, был слишком занят…

– Хватит меня глупой называть! – Жюзьен даже топнула ногой от злости.

В этот момент Реми обнял её и, прижав к стене дома, страстно поцеловал. Кровь ударила в голову, не смогла его отвергнуть, слишком сильны были чувства и горячо желание.

С трудом оторвавшись от нежных губ её, Реми произнес:

– Делай вид, что ничего не случилось, пусть гости разъедутся, незачем им о наших делах знать да сплетни разносить. Я сам потом с отцом поговорю и с братом объяснюсь… Не время сейчас.

– Хорошо, – Жюзьен с трудом дышала, она всё больше и больше влюблялась, и горячее сердце пылало в груди.

Реми это видел и боялся, что девушка выдаст его раньше времени, а этого нельзя было допустить, только не сейчас, не в день похорон, когда отец и так убит горем… Он прикоснулся к её горячему лбу и подумал о том, что у Жюзьен, должно быть, высокая температура.

– Обещай мне!

– Обещаю… – безропотно произнесла она, тая в его руках.

Он слегка встряхнул её вернув на землю, а затем быстро ушёл.

Отпевание длилось около часа, а после гроб с телом повезли на телеге к деревенскому кладбищу. Лысоватый священник не вызывал у Жюзьен особой симпатии, слишком уж вялый и безразличный, бубнит что-то себе под нос. Она вспомнила отца Эдуарда, его звучный голос и проникновенные речи, когда каждое слово люди ловили с жадностью, как пищу голодные птенцы.

«Таких священников – один на миллион! – подумала она и робко взглянула на Реми, стоявшего рядом с братьями. – Интересно, одобрил бы отец мой выбор?»

И тут же пришёл ответ:

«Береги себя!»

«Что это значит? Не быть нам вместе?»

Но больше она ничего не услышала.

– Родные могут проститься с усопшей и окропить могилу святой водой, – священник отошёл в сторону, предлагая людям подойти ближе. В этот момент начался дождь, капли покрывали лицо умершей, скатываясь с него, словно слёзы. Целуя в последний раз мокрые губы своей жены, Ронан покачнулся, крепкие руки сыновей поддержали его, не дав упасть.

Адриана сотрясали рыдания, Реми стоял, как окаменевший, два старших брата горевали безмолвно. После всех близких подошла Жюзьен и, поцеловав сложенные на груди персты, прошептала:

«Прости меня, родная!» – и тут у неё началась истерика. Она стала обнимать покойницу и тормошить, словно, пыталась разбудить её. Люди опешили.

– Уведите её отсюда! – священник обратился к братьям, первым бросился Адриан и оттащил её подальше. Стали заколачивать гроб. С каждым ударом Жюзьен вскрикивала, словно гвозди вонзали ей в сердце.

– Пойдём, пойдём, тебе лучше уйти! Не надо, не смотри, – его крепкие руки отворачивали её лицо, но она вновь и вновь порывалась вернуться.

– Да что с тобой! Словно черти вселились! – заорал брат и даже несколько раз шлёпнул её по щекам, дабы опомнилась.

– Никогда больше так не делай! – придя в себя, ответила Жюзьен, и глаза её сверкнули, как два изумруда.

– Надо же было как-то привести тебя в чувство, ведёшь себя, аки сумасшедшая!

– Прости, мне очень стыдно, сама не знаю, как это вышло…

– Пойдём в дом, воды попьёшь, успокоишься, – Адриан заботливо приобнял её за плечи. Это видели все, в том числе и суженая, обещанная ему в жёны, и младший брат…

– Вот, ведьма! – скрипя зубами, произнесла Барба, дочь Гийома.

Реми посмотрел на неё тяжёлым взглядом и отвернулся.

– Эта чертовка всех с ума сводит! – прошипела её подружка.

– Гнать её отсюда поганой метлой, пока бед не понаделала!

– Так кому гнать? Оба брата по ней сохнут…

ЧАСТЬ 1. ГЛАВА 8

Дом был пуст, все от мала до велика ещё находились на кладбище. Тяжёлый воздух ударил в нос. Жюзьен открыла окна, убрала со стола чёрное покрывало и аккуратно его сложила, подмела с земляного пола цветочные лепестки. Адриан сел на стул и наблюдал за ней, не проронив ни слова. «О чём он думает? – спросила саму себя девушка и с тревогой взглянула на названного брата.

– Ты хочешь, чтобы я молчал о том, что было между нами? – его взгляд не сулил ничего доброго.

– Да, Адриан.

– Тогда ты придёшь на то же место ещё раз, и мы простимся.

– Нет. Так нельзя! Это будет ещё большим грехом!

– С каких пор ты, Жюзьен, начала заботиться о своей душе?

– С тех самых, когда умерла матушка, – она подняла на него взгляд, полный решимости. – Мы все тоже умрём.

– Одна мысль о том, что я больше никогда не прикоснусь к тебе, – убивает меня! – он резко вскочил, в мгновение преодолев расстояние между ними, схватил её и со всей страстью прижал к себе. Жюзьен пыталась избежать его поцелуев, но Адриан был настойчив, его руки сильны и безжалостны.

– Нет! – вскрикнула она и отшвырнула его от себя, да так, что парень не удержался на ногах и оказался на полу. – Не бывать больше этому. Иди, рассказывай всем! Чего ты добьёшься? Выгонят меня? Так я и сама уйду, если приставать будешь!

– Неужели я тебе настолько противен?! Мне так не показалось тогда…

– Тогда… было ошибкой! Забудь об этом! – Жюзьен подошла к нему и, наклонившись лицом к лицу, испепелила одними глазами. Парень схватился за голову и заорал:

– Ты делаешь мне больно!

– А ты мне – нет?

– Прекрати! Я не выдержу!

– Запомни, Адриан, если ты ещё раз прикоснёшься ко мне или станешь докучать, если кто-нибудь узнает о том, что было, я вскипячу твой мозг, как воду на огне, понял? – у неё даже голос поменялся и стал каким-то низким, незнакомым и очень страшным, настолько, что мурашки покрыли тело корчащегося на полу Адриана.

– Понял! Я всё понял, прекрати, умоляю!

Жюзьен отпустила его и вышла из дома.

– Ведьма! – долетело ей вслед.

– Я не была такой, это вы меня заставляете быть жестокой.

«Только ты, отец, меня понимал! Твоя чистая любовь пробуждала во мне ангела, но мир жесток, и я буду играть по его правилам. Больше никто не посмеет принуждать меня делать то, чего я не хочу! Хватит! Я всем покажу на что способна! Если люди не приняли моей доброты, они узнают другую Жюзьен! – она сорвала с головы куафф, и огненные волосы рассыпались по плечам. Её глаза горели, и поднявшаяся в душе злоба заклокотала в груди. – Ну, что ты молчишь, Вечный дух?!

«А что ты желаешь услышать? Думаешь, я доволен и горжусь тобой?»

– Ну, хотя бы то, что ты меня понимаешь!

«Жюзьен, ещё никому никогда зло не приносило счастья! Ты сейчас черна, как сама тьма, и едва не погубила человека.»

– Ты защищаешь его?

«Он не желал тебе зла, просто слаб в своей страсти…»

– Так что же мне нужно было пожалеть его?!

«Нет. Но не так… ты причинила ему боль, поселила в нём страх и ужас».

– Пусть боятся! Пусть лучше ненавидят меня!

«И Реми?»

– Он – единственное, что меня здесь держит… – Жюзьен села, прижавшись спиной к яблоньке, и закрыла глаза. – Ты ещё здесь?! Тебе не противно находиться рядом со мной?

«Нет. Всё, что я испытываю к тебе, – это любовь».

– Ты – всего лишь плод моего воображения, моя единственная и последняя надежда. Я придумала тебя, чтобы никогда не оставаться одной. Ты – моя совесть, моя вера. Ты не существуешь, поэтому никто не сможет тебя отнять… – слёзы появились на глазах и потушили лаву. Истерзанная душа её наполнилась животворящим светом, но как же больно было впускать его в обугленное сердце! Как мучительно и тяжело осознавать свою вину!

«Думай, как пожелаешь, я на всё согласен. И пусть я только воображение твоё, но я не дам тебе забыть о том, кто ты, моя маленькая, пламенная Жюзьен, умеющая любить!»

ЧАСТЬ 1. ГЛАВА 9

Прошло время, но ни Адриан, ни Жюзьен не вернулись. Оставив отца на попечение старших братьев, Реми почти бегом направился к дому и за считанные минуты преодолел всю деревню, предчувствуя неладное. Уже у порога, его сердце словно оборвалось, но потом забилось ещё сильнее прежнего. Отворив дверь, он влетел в комнату. Каково же было его удивление, когда он нашёл брата лежащим на полу.

– Что с тобой, Адриан? Где Жюзьен?

– Чёрт её знает, – выругался брат, с трудом поднимаясь и держась обеими руками за голову.

– Она тебя ударила? – Реми не верил своим глазам.

– Лучше бы ударила! – простонал он. – Надо же, я ещё и жалел эту тварь!

– Не говори так! Ты что, головой стукнулся? Что здесь, в конце-концов, случилось?

Адриан вспомнил предостережения Жюзьен и не стал рисковать.

– Ничего. Не твоего ума дело.

– Расскажи мне, что происходит между вами!

– Сейчас, только разбегусь… Мал ты ещё, оттого и любопытен!

– Между нами всего год разницы, – парировал Реми.

– Вот и проживи его для начала, а потом поговорим, – обрубил его Адриан. – Иди лучше полей мне на голову, может полегчает…

Несколько вёдер студёной колодезной воды вылил на него Реми прежде, чем боль стала утихать.

– Сроду такой муки не испытывал, – вытираясь, признался брат. – Ты поаккуратней с ней…

– О чём ты?

– Да так, ни о чём… Сама тебе расскажет, если пожелает. Беги ты от неё, Реми, бедовая она, может, и мать не просто так померла, кто её знает?!

– Что ты всё загадками говоришь?! – взорвался Реми, но Адриан продолжал несвязно что-то бубнить себе под нос, то и дело ругаясь.

Вернулись родственники и деревенские, начали накрывать столы, Жюзьен всё не было, и Реми отправился на её поиски, долго искать не пришлось. Девушка сидела под любимой яблоней с распущенными волосами и следами недавних слёз.

– Бог мой! Что между вами случилось? Ты можешь объяснить! – Реми присел на корточки рядом с ней и заглянул в любимые глаза, то что он увидел в них, показалось ему незнакомым. – Жюзьен, с тобой всё хорошо?

– Да, – ответила она без проявления эмоций, глаза при этом были какие-то неестественно зелёные.

– Я нашёл Адриана на полу, чувство такое, что с ним случился удар. Возможно, ты знаешь, что произошло?

– Это от переживаний, милый, такое бывает. Ты не сердишься на меня? – она заглянула в его добрые и заботливые глаза, и ей почему-то стало его жаль.

– Я? За что?

– Ну, у меня был нервный срыв на кладбище, и вообще, я последнее время плохо справляюсь со своими чувствами…

– Просто у тебя нежное сердце, – Реми притянул её к себе без всяких посягательств на любовь, просто обнял, и девушке стало тепло и спокойно, как в те дни, которые они провели вместе.

– Так бы всегда! – Жюзьен прикрыла глаза и, тяжело вздохнув, теснее к нему прижалась.

– Я скоро попрошу твоей руки, пусть хотя бы сорок дней пройдёт… Отец смирится, я знаю, куда ж он денется?! Ты теперь одна у нас кормилица осталась! А других мне не надо. Судьба Адриана решена, о моей же речи пока не было, слава Богу!

– Не спеши, Реми. Нужно выбрать правильный момент.

– Я и не спешу, буду ждать, лишь бы ты была рядом! Одного боюсь, аж сердце ноет…

– Чего же?

– Что ты уйдёшь так же внезапно, как появилась, а я жить без тебя не смогу… – он поцеловал её в макушку и провёл нежной рукой по волосам.

– Не бойся, обещаю, что не уйду, не попрощавшись с тобой!

– Спасибо, успокоила! Значит, всё же думаешь уйти…

– Жизнь она такая, никогда не знаешь, что будет дальше.

В этот момент из-за кустов появился деревенский мальчишка и, увидев влюблённых, закричал:

– Жених и невеста, жених и невеста!

Реми вскочил и, догнав его, поймал.

– Что хочешь за молчание?

– Твой перочинный ножик, я видел его, ни у кого из мальчишек такого нет!

– И что ты будешь с ним делать?

– Свистульки вырезать, – мальчишка с веснушками на носу задорно улыбнулся.

– Хорошо, бери, только запомни, ты дал слово молчать, а иначе – нож мой!

– Да, понял, понял я, никому не скажу, сами всё узнают! – он расхохотался и убежал со своей добычей.

Реми подал Жюзьен руку и помог подняться.

– Чем мы теперь гусиные перья будем точить?

– Не беда, что-нибудь придумаем!.. Пойдём, нас уже заждались.