Читать книгу: «Месть за измену. Парижский роман»

Глава 1

Я стояла в дверях спальни, в одной руке сжимая карту-ключ выданный услужливой девушкой на ресепшене отеля, другой дверную ручку так крепко, что побелели костяшки.

Казалось, передо мной пошлая сцена из дешевого сериала, только… это была моя жизнь. Их голоса – приглушенный смех, шепот, стон – разносились по комнате, эхом ударяя меня в грудь.

Михаил, мой муж – человек, с которым я делила постель, мечты, боли и страхи да и вообще, каждый момент своей жизни последние шесть лет, – сейчас был в этой самой постели с другой женщиной. Не с кем-то случайным. С ней. С Ольгой, его секретаршей. Стало ясно откуда у меня появилось загадочное приглашение и оплаченный рейс. “Романтический уикэнд, который изменит твою жизнь навсегда”.

Что ж. Как много смыслов она умудрилась вложить в эту простую фразу.

Её длинные ноги, обтянутые прозрачным чулком, обнимали его бока, а его руки уверенно скользили по её телу. Как будто это было естественно, как будто он делал это каждый день. И, может быть, делал. Я не знала. Я ничего больше не знала.

Я замерла, как статуя, не в силах двинуться. Мой разум пытался осознать происходящее, но, казалось, время застыло. Я смотрела, как он целует её шею, обхватывает губами торчащий сосок и как она выгибается ему навстречу, и чувствовала, как моё сердце медленно разрывается, на мелкие, острые осколки.

Это не могло быть правдой. Какой-то кошмар…

Я должна была проснуться!

Зажмуриться, потрясти головой – и всё исчезнет. Но ничто не исчезало. Эта сцена продолжала разворачиваться передо мной в ужасающих деталях. Дыхание стало тяжёлым. Грудь сдавило так сильно, что я чуть не задохнулась.

Уйти…

Надо бы уйти, но закрыть эту дверь, не видеть больше этого ужаса, я не могла. Стояла как вкопанная, пока моё сознание пыталось цепляться за ту Аню, которая верила в своего мужа, в брак, в любовь.

Эта наивная дурочка, милая Анечка умирала здесь и сейчас. В проеме двери. В этом шикарном номере отеля, который он, вероятно, выбрал специально для неё. Не для меня.

Слеза скатилась по щеке, но я её даже не почувствовала. Она падала беззвучно, как и всё остальное во мне.

Ольга заметила меня первой. Её глаза расширились, как у ребёнка, пойманного на месте преступления, но она молчала. Пихнув мужа в плечо, махнула головой в мою сторону, села на кровать, подтянув простыню к груди, и сжала губы, будто боялась, что любое слово сделает всё ещё хуже.

Он же… Он замер, обернулся ко мне с выражением лица, которое я никогда раньше не видела. Смесь страха, стыда и – как ни странно – раздражения.

– Аня, – его голос дрогнул, как будто имя само по себе могло всё исправить. – Это не то, что ты подумала.

Господи! Ну точно, дешевая мыльная опера! Я горько усмехнулась, чувствуя, как внутри нарастает тошнотворный ком.

– Правда? – мой голос был тихим, но полным сарказма. – Может быть, ты просто… упал и, как удачно, членом в ее дырку? Как долго ты как приятно для себя спотыкаешься, м?

Его лицо дёрнулось.

– Я могу всё объяснить. Ты не должна была… как ты здесь оказалась?!

Его фраза словно подожгла меня изнутри.

– Серьезно?! Как я здесь оказалась? – повторила, чувствуя, как голос начинает срываться. – Представляешь, хотела сделать тебе сюрприз, Миша! Заказала ужин в номер, вино. Хотела поддержать перед важной сделкой! А потом и отпраздновать!

– Давай поговорим, не здесь? – он шагнул ко мне, заматываясь на ходу полотенцем. Внушительный стояк все продолжал таранить ткань. Меня начало мутить.

– Не сейчас, – выдала сдавленно, резко вскинув руку, чтобы он даже не пытался подойти ближе. – Просто… не сейчас.

Не дожидаясь ответа, я развернулась и вышла из номера, чувствуя, как горячие слёзы обжигают мои щеки.

Глава 2

Ночная улица Парижа встретила меня холодным воздухом, заставляя намотать скомканный в руках шарф.

Я шла куда-то, не разбирая дороги, но через несколько некоторое время поняла, что оказалась на одной из центральных улиц. Город встречал весну, всячески поддерживая настроение жителей и туристов: флористические зоны у входов в кофейни, шикарно оформленные витрины, гирлянды, мерцающие огоньки, рассыпающиеся на тротуарах, словно звёздная пыль.

На каждом углу цветочные магазинчики, где продавались букеты роз – алых, белых, розовых. Влюбленные на улицах шли рука об руку, смеясь, как будто весь мир принадлежал только им.

Мужчина в элегантном пальто дарил своей спутнице охапку воздушных шаров, и она захлопала в ладоши, как ребёнок. Мне захотелось расплакаться. Тоже как ребенку. И чтоб кто-то обязательно меня пожалел.

Всё это казалось издёвкой. Париж – город любви, как его называют, – этой ночью превратился для меня в театр, где каждый был счастлив, кроме меня.

Слёзы застилали глаза, и я быстро уткнулась в плечо какого-то прохожего, извиняясь на автомате. Он улыбнулся, но я даже не посмотрела ему в лицо. Я просто продолжила идти, не разбирая дороги, пока ноги не привели меня на мост Александра III.

Я остановилась у перил, чувствуя, как ветер треплет мои волосы. Вода Сены тихо плескалась внизу, и её спокойствие было настолько противоположно хаосу внутри меня, что стало невыносимо больно.

Мой взгляд блуждал по воде, но мысли были далеко.

Там, где всё было проще, ярче, светлее. Где я была беззаботной девчонкой, которая жила на катке. Восемь утра – первый лёд, с которого ещё не стёрли ночной иней. Падения, синяки, но и чувство свободы…

Я так любила это. Любила до тех пор, пока не встретила Мишу.

Тогда он был совсем другим. Весёлым, жадным до жизни и побед. Молодой хоккеист, случайно оказавшийся на тренировке в нашем комплексе. Его громкий смех разносился по раздевалке, его уверенность была заразительной. Он поскользнулся прямо у меня на глазах в первый день тренировки, а я протянула ему руку.

– Каток для фигуристов, а не для медведей, – поддела я его тогда, но он только засмеялся.

Так всё началось. Тренировки, бесконечные разговоры за чашкой какао в кафе возле катка, прогулки после поздних занятий. Он был моим миром. Я даже не заметила, как фигурное катание стало уходить на второй план, а потом и вовсе исчезло из моей жизни…

И вдруг меня осенило.

Я вспомнила, как перед вылетом, сидя в аэропорту, листала в телефоне афиши и наткнулась на фото огромного крытого катка в центральном парке. Хотела предложить мужу пойти туда вместе. Ну и что весна и о снеге все забыли? Мы бы могли посмеяться, вспомнить, как познакомились, подурачиться на льду… Но теперь всё это было неважно. Единственное, чего хотела – снова почувствовать твердый лёд под ногами. Не для него. Для себя.

Я открыла карту на телефоне и быстро вбила название катка. До парка было чуть больше двух километров. Плевать. Ноги донесут. Меня гнало какое-то дикое, необъяснимое желание попасть на лёд. И когда я его наконец увидела, жгучее облегчение и ядовитая печаль разлились по нутру.

Лёд искрился тысячей звёзд, а над катком играла тихая мелодия какого-то французского шансонье.

Было многолюдно. Кто-то неуклюжий, кто-то уверенный. Молодые пары держались за руки, дети с визгом катались вокруг своих родителей, а в дальнем углу мужчина скользил так ловко, что я невольно замерла, наблюдая за его движениями. Воспоминания нахлынули, обрушившись тяжелой волной. Сердце болезненно сжалось, но вместе с болью пришло и что-то другое – решимость.

Я прошла к будке проката, взяла коньки, такие же как носила раньше. Надела их, привстав на носочки, чтобы проверить шнуровку, и отправилась к выходу на лёд… Сделала ещё несколько шагов, а потом оттолкнулась сильнее, набирая скорость. Воздух обжигал кожу, но я только улыбнулась.

Вот оно.

Избавление. Освобождение. Свобода.

Глава 3

Олег.

Бизнес-завтрак с японцами. За несколько часов до событий с Аней…

– Господин Зимин, а вы женаты?

– Разведен.

Японец изменился в лице, даже не скрывая неодобрения. Слышал для этих мы все “тупые иностранцы”, чего перед нами стесняться.

– Развод нехорошо.

А я прям тебя спрашивал, немчура. Очень плохо жил без твоей экспертной оценки. Только ради нее сюда и прилетел.

– Мы собрались здесь обсудить мою личную жизнь?

Я чувствовал, что закипаю. Спасала только рожа кирпичом. Она всегда такой была. И часто этим меня подводила, а тут вдруг пришла на выручку.

– Наша культура очень ценит институт брака, – певуче сообщил японец.

Да хорош заливать, знаем мы ваши институты.

– Господин Воронцов?

– Я женат, Танка сан. Мы с женой со школьной скамьи рука в руке, душа в душу, – Воронцов протянул свою лапищу, будто на ней отпечатался след жены в доказательство.

Ненавижу.

– Очень хорошо, господин Воронцов.

С делового завтрака я ушел голодный как волк и такой же злой. Японцы четко дали понять, что при выборе отдадут предпочтение человеку надёжному в семейных вопросах. Пришлось сообщить, что развод не означает, будто у меня нет постоянной женщины. Спутницы.

Врал, конечно.

Зачем?

Да даже не ради контракта, что самое обидное. Перед Воронцовым врал.

Не было у меня никого постоянного.

По его, в том числе вине.

Много лет назад

– Наташ… – я постучал в комнату сестры. Нас трудно было назвать друзьями, близки мы не были, секретами не делились, но я уже дошел до той степени отчаяния, когда был готов на крайние меры. – Я спросить хотел.

Сестра расчесывала у зеркала свои длинные темные волосы.

Такие же темные как у НЕЕ.

– Валяй, – щедро позволила она, даже не взглянув в мою сторону. Я помялся в дверях.

– Я войду? – мне не хотелось, чтобы услышала мать или, ещё хуже, отец.

– Недолго только. Я занята.

Я кивнул, прикрыл дверь и замер у порога.

– Слушай… я это…– я не знал как заговорить о главном и откровенно боялся насмешек. Наташка была колючей и злой. Считалась красивой и даже бедность не портила ее красоты в глазах одноклассников.

В школе ее любили.

Характер ее это, увы, не улучшило. Ну или просто я в ее глазах не заслуживал ни любви, ни уважения.

Может тогда так и было.

Я не был из тех, кем она восхищалась. Ни грубым, ни тупым не был. Любил хоккей, но так до сих пор и не вошёл в основной состав, так что даже ходить ко мне на матчи и гордо всех оповещать, что брат звезда не получалось. Бесполезный.

– Ну? – Натаха крутанулась на стуле. Я поморщился от противного звука. – Чего надо?

– Я спросить хотел, может сходишь со мной в магазин? Я хочу выбрать что-то, ну… что девушкам нравится.

Брови Натахи поползли вверх. Глаза округлились как шайба примерно. А потом она заржала, как лошадь у бабкиного соседа по даче.

– Ты чо Олежик, втрескался что ли? – Натаха стукнула ладонями по коленям и замотала головой. – Фига се… кто эта несчастная.

Мне было до того мерзко. Хотелось уйти, но я вспомнил Анину руку в лапе Воронцова и заставил себя стойко выдержать насмешки сестры. Я должен был попробовать. Должен был хотя бы попытаться.

– Просто хочу измениться.

Черта с два я сдам ей имя. Ещё не хватало чтобы они потом вместе мне кости мыли на какой-то вечеринке, куда меня не пригласят.

– Для начала рожу исправь свою кирпичную. Улыбнись что ли?

Я послушно растянул губы. У меня всегда были с этим проблемы. С проявлением эмоций. Мама говорит какой-то врождённый дефект нерва. Я даже плакал в детстве молча, одними глазами, а не как нормальные дети. Я был ненормальным. И все думали, что раз по мне не видно и не слышно, то я ничего не чувствую. А я… Да кто ж его знает, что со мной не так.

– Ой все, – Натаха замотала руками. – Нет, это лучше не надо. Ты на маньяка похож сразу. На серийного убийцу с шизофренией. Не улыбайся. Никогда.

А я и так никогда практически.

Меня в классе так и дразнили скала.

Высокий, мощный. И ноль эмоций.

Скала.

– Тебя, Зимин чо заморозило от фамилии? Ты теперь как Кай?

Ага… где б взять такую Герду, чтоб пришла и отогрела…

– Слушай, Олеж, выкинь из головы. Ну приодену я тебя. Откуда, кстати, бабло? А толку… встречают по одёжке, а провожают то, – Натаха постучала по своей макушке, – так что шансов у тебя нет. Ты лучше свободные бабки сестре пожертвуй. А я подружку, так и быть, уговорю на один поцелуй. Чтоб хоть не помер нецелованным девственником, да? Но только на поцелуй. Остальное извини. У меня подружки высший сорт. Они не по твоей части.

Я молча вышел.

Подружки мне не надо и задаром, не то что за деньги. Мне была нужна Аня. Но у нее был Воронцов. Улыбчивый, весёлый, богатый. Одетый с иголочки, звезда клуба и школы.

3.1

– Где же ты, Герда?

Я смотрел в свои пустые глаза в зеркале и искал ответов.

Где мне взять эту красавицу, согласную сыграть роль влюбленной и очень счастливой. Тем более во Франции. Я тут не знаю никого толком. Да и времени в обрез.

Дёрнул же черт за язык.

Дурак, ты Олежка.

Дурак.

Мотнул головой и плеснул себе в рожу холодной воды. Надо сходить куда-то. Подышать что ли. Подумать. Я взял телефон и стал гуглить ближайший каток. Лёд всегда помогал. Пусть он не стал моей путёвкой в счастливую жизнь, но был мне верным другом. Много лет.

Я скопировал адрес в строку вызова такси и пошел одеваться.

Когда-то я проводил на катке по четыре – пять часов в день. Без праздников и выходных. Выкладывался, не жалея себя. Все мечтал войти в основной, потом в сборную. Но…

Завязывая хоккейные коньки на низенькой скамейке, я продолжал вспоминать юность. Как впервые пришел на лёд. Как познакомился с командой. Как однажды увидел фигуристок. Аню увидел. И пропал. Шесть лет моей школьной-тренировочной жизни, а помню только ее. Их. Счастливых до тошноты.

Аня и Воронцов.

Первая любовь и главный враг. Золотая пара нашего катка.

Я вышел на лёд и сразу взял большую скорость. Навернул два круга, выбивая ритмом из головы дурь.

Нужно что-то придумать. Нашей компании нужен этот контракт. Прошлый вышел не слишком удачным и сейчас нам весьма нужны новые инвестиции. Прямо очень нужны.

А инвесторам нужно, чтобы я был счастливо женат. Или хотя бы помолвлен.

Твою мать.

Я развернулся и со всей дури чуть не улетел в какую-то девушку. Уворачиваясь не удержался и рухнул ей в ноги.

Не зря меня, видать в основной не брали. Или это старость пришла? Пора уж. Ещё пара десяточку и пенсия. А я все один. Как бобыль. Ни жены. Ни детей. Ни даже собаки.

– Вы не ушиблись?

Я встретился с ней взглядом и улетел в прошлое.

Аня. Воронцова.

Ну да.

Счастливо женатый привез жену показать японцам.

Естественно.

– Гордостью разве что, – протянутую руку игнорировать я не стал. Столько лет в школе мечтал хоть за ручку подержаться и вот. Через все эти годы.

Насмешка судьбы.

– Почему гордостью? Вы невероятно красиво катаете. Сразу видно – профи. Приятно слышать родной язык, кстати! Я как-то машинально спросила. – Она не спешила вытянуть ладонь из моей и хотя говорила открыто, с улыбкой, глаза не светились, как раньше. Я же помнил до сих пор, как ярче софитов сияли, когда, она катала. Я ходил на все ее отборочные. Один раз с температурой пришел 38.6. Влюбленный дурак. Где мои мозги были? В заднице?

– Я на лёд не становилась со школы, – внезапно призналась Аня. – Дурочка. Вот, даже вас сшибла. Извините…

– Это я вас сшиб. Виноват.

Ну да по моей роже, небось, кажется, что я злой небритый Бармалей.

Аня-то и не узнала меня.

С чего бы ей, Зимин, тебя узнавать.

Она меня и не замечала никогда. Она кроме Миши своего вообще никого не замечала.

– Давайте сделаем круг почета вместе?

И не дожидаясь ответа, я толкнулся коньком, продолжая держать ее руку. Ладошка у нее была некрупная. Сама она тоже всегда была миниатюрной. Пальцы теплые, даром, что лёд вокруг. Когда-то я б умер, только чтоб коснуться ее вот так открыто. И что б она руки не забрала.

Как я ненавидел Воронцова в те годы, что он мог перед тренькой вот так с ней кататься. Мы тренили после фигуристов. Аня всегда задерживалась на льду. Ждала его.

– Меня Олег зовут.

Совсем не помнишь, да?

– Аня. Приятно познакомиться. – Она сжала мою ладонь сильнее. А у меня вдруг ни с чего тахикардия. Вроде всю жизнь на спорте, сердце как мотор истребителя, а тут вдруг.

– Вы давно катаетесь?

Я слушал ее и как будто в школьные годы вернулся. Туда, где у меня была мечта. Недостижимая. И вот мы здесь. Катаемся вместе, держась за руки и Аня даже не пытается отстраниться.

– Со школы вот и катаюсь.

Я все прислушивался к себе. Не думал, что через столько лет, увидев ее буду так странно себя ощущать.

Школьником.

Растерянным и неловким, как когда-то. Ведь сколько воды утекло с тех пор. И уверенности в себе куда больше. И возможностей. Я теперь уж не Скала – запасной вариант, а директор крупной компании. Сотни подчинённых. Все считают меня суровым, расчётливым и хватким. Больше, наверное, за каменную рожу, чем за дело.

И вот.

Увидел девочку из прошлого и как не было всех этих лет.

Как в кино прямо. Папе снова семнадцать.

– В Париже по делам или как? Мне кажется, я вас как будто где-то видела. Но, скорее всего, таких совпадений не бывает, чтоб мы ещё и из одного города оказались.

Бывает, Аня. В жизни и не такое бывает.

Я вот, например, думал, что прошлое в прошлом. А рука твоя покоя мне не даёт. Ни душе не телу. Вот так сразу. А ты говоришь не бывает.

– Почему не бывает?

Глава 4

Сказать ей? Или не стоит?

Я крутанул ее вокруг себя волчком. Знал, что она справится. Верил.

Она ахнула, сделав неловкий разворот, смазанный на троечку, все же потеряла равновесие, и буквально влетела мне в грудь. Я рефлекторно схватил её за талию, крепко прижал к себе, чтобы не упала. И задохнулся. От нее веяло чем-то сладковато-весенним. Манящим таким.

Аня вскинула голову.

Все такая же красивая. Глаза большие, чистые-чистые. Как горное озеро, нетронутое человеком. Только грустные почему-то.

Что тебя тревожит, Аня?

Счастлива ли ты с ним?

Я, вот, не был.

Развелся.

Вернее, жена со мной развелась.

– Ты холодный, Зимин, бесчувственный как самая суровая зима.

И ушла.

Не моя, видно, Герда.

– Ой… – растерянно выдохнула Аня, цепляясь за мои плечи. – К таким маневрам я давно не готова. Но мне, – она поспешно облизнула губы и улыбнулась, – понравилось. Как будто в прошлое вернулась.

Я тоже, Ань.

Я тоже.

Мои ладони всё ещё сжимали её тонкую талию. Мы замерли: лед под коньками едва поскрипывал, а я вдруг понял, насколько близко её лицо. И губы. И взгляд оторвать не мог от них.

Не пялься ты так открыто, Олег!

Заметит же. Для нее вы часу не знакомы. Это у тебя целая эпоха перед глазами.

– Правда, повторить, прямо сейчас, я точно не готова. Я несколько не в том состоянии… – она мотнула головой, – в смысле не в физическом, морально не готова.

И ведь не вырывается. Не отталкивает меня. Даже отстраниться не пытается.

Я тоже не наглею. Поддерживаю только. Хотя она давно уже твердо стоит на ногах и мне очень внезапно хочется понаглеть.

Ты что ж, Зимин, после всех этих лет?

В голове, мутной и какой-то хмельной не находится разумного ответа. Только глаза ее как фары. И сердце стучит, как мотор гоночной. И губы эти. Так и не довелось мне их попробовать.

А теперь она замужем. Не просто чужая девушка. Жена.

Только вот счастливо замужняя дама не обнимается прилюдно с чужим мужиком на катке. Не позволяет ему вот так себя прижимать.

Или я чего-то не понимаю в счастье? И в браке. Хотя, в браке точно не понимаю.

Понимал бы, может свой бы не просрал.

Жалею ли?

Вообще нет.

Я когда развелся, как гора с плеч.

– Могу я тебе, Аня, кофе предложить?

А ты мне расскажешь, что там с твоим моральным не стоянием. Говорят, посторонним легко выговориться.

Синдром попутчика или как-то так.

Я ж вечно в твоей жизни попутчик. Мимо крокодил.

Сейчас вот тоже.

– Я бы чаю выпила, с облепихой!

А раньше какао любила с зефирками. Тренер тебя всегда ругал. Я помню. А ты потом передразнивала ее, кривляясь в беседе с Воронцовым. И брала в буфете двойной горячий шоколад.

Она отстранилась, повертела головой, явно всматриваясь в витрины ближайших кофеен.

– Интересно, подают у них такой? Я впервые во Франции, а вы? Обычно по морям в отпуск ездила…

– А я уже бывал. Уверен, что чай найдется. Ну не может быть, чтоб во всем Париже не было чаю с облепихой, да?

Я для тебе хоть весь город объеду, хочешь?

Пришлось выпустить ее из объятий.

Не хотелось.

Странное дело. Давно уже забылось, отболело. Перешагнул я уже тот рубеж,страниц сколько перелистнуть в своей книге жизни. И вдруг не хочу ее из рук выпускать.

Мы вышли к раздевалке, сели на скамью.

– Давай номерок, схожу получу вещи нам.

Как-то само собой перескочилось на “ты”, пока была в моих руках. Аня не возражала вроде и я не стал исправляться. Возвращаться теперь к “вы” было уже глупо.

Я протянул руку, ожидая ключ от шкафчика.

– Обещаю не сбегать с твоими вещами. – Я стукнул мыском своего ботинка от коньков об ее изящные фигурные. – Да и не мой размерчик. Маловато будет.

– Вот, – Аня протянула кругляш и рассмеялась. А мне от ее открытого смеха так почему-то тепло внутри стало. Сказал бы кто, чего вдруг. – Твои часы стоят больше всех моих пожиток. Это я чтоб риски сразу определили. Невыгодное я дело.

Это кто же тебе такое сказал, что ценность женщины измеряется ценностью ее шмоток, Аня? Не муж твой распрекрасный случайно? У этого-то со школы все только толщиной кошелька и мерилось.

Наверное надо бы улыбнуться в ответ, но я так и не научился нормально. Чтоб не казаться маньяком-шизофреником.

– Это всего лишь часы, Аня. Я не привык мерить людей деньгами.

Звучало как-то странно. Я поморщился сам себе и ретировался по-быстрому, махнув ключом, мол сейчас туда-обратно.

Да что ты, Зимин. С людьми разучился разговаривать?

С людьми, может, и нет. А с ней…

С ней как будто все заново. Как будто тот, прежний Олежка не остался в далёком прошлом.

Я вернулся с вещами, поставил ее ботильоны на пол, положил на скамью пальто. Присел на корточки рядом:

– Позволишь помочь? – пальцами уже за шнуровку коньков взялся, а коленями ботинок сжал, чтоб не елозил туда-сюда.

– Оу, – она дернула ногой, но ретироваться было поздно. – Это очень… неловко. Спасибо… – я взглянул на нее снизу вверх и заметил, с какой тоской, болью даже она наблюдала за моими руками и неожиданно совершенно выдала: – Надо же, мне муж за все время как встречались, ни разу коньки не шнуровал. А потом я бросила.

– Мужа?

И какая-то странная надежда в душе. Ну вот откуда она вообще? И мысли эти дикие. Да быть не может.

И с чего ты вообще об этом думаешь, Зимин? Просто доказать себе, что смог? Или Воронцова носом ткнуть в дерьмо?

Ты же не такой, Олег. Ты ж любил ее до трясучки. Помнишь?

И ведь помнил. И чем больше с ней сейчас говорил, тем ярче помнил.

Я ж знаю, что замужем она. Воронцов с его фирмой мне уж сколько лет глаза мозолит с ленты новостей. А теперь, вот, напрямую закусились. Я ж потому и уехал в другой город, чтоб подальше. Не видеть чтоб.

И вот. Свела судьба.

Я расшнуровал один ботинок и принялся за второй. Потом взялся за пятку и потянул на себя, помогая Ане вызволить ногу.

– Коньки. Катание. А мужа… это вот сейчас. Брошу. Вернее, в процессе как раз.

– О как…

Я помог Ане стянуть второй ботинок.

В процессе, значит…

В голове завертелись мысли. Воронцов-то ещё утром рассказывал, что живут они душа в душу. А тут совсем другая версия. Ане врать смысла нет. Я для нее незнакомец. Выходит, врёт Воронцов.

Ах, ты, сука. Прижать бы тебя за яйца. Прямо перед япошками.

– Ладно мужа. Коньки-то за что?

– Коньки по дурости, – вздохнула она, наблюдая за моими манёврами. – А вот мужа в здравом уме и памяти, если что.

– Ясно.

Ни хрена мне не было ясно.

Но я кивнул, избавил Аню от неловкости, позволив самой обуться. Сел рядом и стал переобуваться в свои ботинки.

– Коней я сам сдам, ты сиди.

Впихнув коньки в руки приемщицы, я успел вернуться к Ане и подать ей пальто.

– Теперь можно и меню в округе поизучать.

Я зачем-то подставил ей локоть. Потом опомнился, мысленно выругался, но отступать было некуда.

– Позвольте вас сопроводить?

– Оу, спасибо, – Аня, едва касаясь, примостила свою ладонь. А меня через рукав пальто ошпарило. – Так как же вы оказались в Париже, Олег? По делам или личный интерес какой-то?

– Мы вроде как на ты перешли. Или это только на льду?

Вечерний Париж подмигивал нам огнями.

Охренеть. Самый романтичный по версии всех СМИ город мира. И я иду в сумерках под руку со своей первой любовью.

Только она меня не помнит.

Может, все же стоило сказать?

А если обидится? Взбрыкнет и уйдет прямо тут же. Ни тебе чаю. Ни беседы.

И где-то внутри я понимал, что не хочу. Не хочу, чтобы вот так все кончилось. Отпускать так быстро не хочу.

– По делам. Я, если честно, не очень этот город люблю. Витрина у него престижная, как бутики, а реальное лицо… очень контрастное. Но бизнес есть бизнес.

Мы подошли к одному из кафе. У входа на подставке вроде пюпитра красовалось меню.

– Так… кофе такой, кофе сякой, вино, пиво…. Чай есть. Облепихи нет. Пошли дальше счастья искать, значит.

Мы свернули за угол. Здесь начинался широкий проспект. Впереди зазывно мигали огнями окон ещё несколько общепитов.

– А ты на шоппинг? Говорят весной сезон.

Ляпнул сначала, потом снова поморщился и признался:

– Если честно, понятия не имею, когда тут сезон шоппингов. И не тут тоже.

Аня рассмеялась.

Ее смех, девичий, как будто совсем не изменился. Аня да. Голос немного. А смех нет. Все такой же мягкий и заразительный. Мне захотелось улыбнуться ей, но…

Но мне нельзя.

– Скажу страшный секрет! – Она округлила глаза, оглянулась, встала на носочки и прошептала мне на ухо, – я тоже не знаю, когда здесь сезон шоппинга! Я здесь по дурости и наивности, – она нахмурилась. – Хотела мужу сюрприз сделать, вышло не очень.

А у меня волосы дыбом на загривке от этого шёпота.

И не только на загривке, кстати.

Слава Богу, что каменная рожа. Хоть тут кстати. Или наоборот не очень?

Я прочистил горло, удивляясь сам себе и своим реакциям. Ну подумаешь девушка на ухо “секрет” прошептала…

Тебе что шестнадцать, Олег Николаевич? Ты ж взрослый мужик.

И Аня уже не имеет над тобой прежней власти.

Отомри.

– Сюрпризы такая штука. Не всегда к месту…

Значит, напортачил Воронцов. Проштрафился?

Как будто в первый раз. Он на сборах кого только не катал на своем коне. Пока Аня на других сборах лутцы крутила.

Вряд ли что изменилось. Разве что скрывать стал хуже, видимо.

Что ты в нем нашла, Ань?

Вот что вам бабам надо?

Кошелька?

Правильно, у меня тогда не было. А теперь есть.

Ты что же тоже такая?

Ты ж не такая, Аня?

Я знал, что будет дальше. Воронцов придет с повинной. Полебезит чуток, подарками завалит и она простит. И поверит, что это “все не то, что ты подумала”.

– Смотри-ка, тут обещают облепиху. Зайдём?

Я взялся за кованую ручку и открыл двери, пропуская Аню вперёд.

– Здравствуйте, нам столик на двоих, поближе к окну, если есть. – На французском я не говорил, а на английском вполне неплохо. Парень на ресепшене приветливо кивнул, жестом приглашая пройти.

Я встал у Ани за спиной:

– Позволь твое пальто?

– Ну-у, я по себе судила. – Она повела плечами, освобождаясь от теплого кашемира. – Мне нравятся сюрпризы. Тем более… – Аня не договорила, только раздосадован, но мотнула головой – …проехали.

Я повесил ее пальто на плечики, рядом примостил свое. Странно смотрятся друг с другом.

В раздевалке они с Воронцовым всегда на один крючок куртки вешали…

Я отодвинул Ане стул, потом сел сам.

Значит, любишь сюрпризы, Аня?

А глаза опять на мокром месте. Видно, сильно проштрафился козлина муж.

Официант принес нам меню, первой подал даме.

– Так что, надолго в Париже? Где кататься научился? – Аня снова прищурилась, с подозрением меня изучая. А меня аж в жар от ее взгляда. Как будто годами женщины не видел. – Все же очень знакомое лицо. Мы точно раньше не встречались нигде?

Скажи ей, Зимин. Самое время признаться. Чего кота за яйца тянуть.

– Занимался хоккеем в юности. Бросил.