Внезапно неподалёку распахнулась калитка. У ворот показался староста села. Он пристально взглянул на Анвара, нахмурился и взмахом руки безмолвно подозвал плачущего ребёнка к себе.

– Прекрати ходить по дворам и попрошайничать, – вдруг строго начал отчитывать его мужчина. – Урожай был слишком плохим, чтобы подавать. Самим бы выжить.

– Прошу, моей маме… – начал Анвар, желая пояснить причину своего поступка, но староста резко оборвал его:

– Отца своего проси – это ему надлежит заботиться и о тебе, и о твоей матери, – сердито бросил он, вошёл во двор, прикрыл за собой дверь и негромко добавил: – Сам сбежал, а ублюдка своего оставил и теперь нет никому покоя.

Ребёнок подавленно опустил голову и медленно побрёл прочь. Единственную тлевшую глубоко в душе надежду безжалостно погасили. Уныние постепенно заполняло сердце, гася в нём искру интереса к жизни.

Анвар подошёл к покосившемуся дому, в котором уже давно ютились они с матерью. Его взгляд скользнул по подгнившим брёвнам. В душе разлилась липкая горечь. Она поглотила все положительные эмоции и выплеснулась наружу бессильной яростью.

– Я – жалкий червяк, не смог найти денег даже на лекарства, – сдавлено прошептал Анвар и резко стукнул кулаком об стену, вызывая у здания жалобный скрип. – А ещё обещал заработать на врача.

Его длительное самокопание неожиданно прервала мысль о неестественной тишине, разлившейся в доме. Это настораживало. Анвар поспешил войти, молниеносно направляясь в комнату матери. На пороге ребёнок от оцепенел от страха. Побледневшая мать с трудом дышала. Ноги сами понесли к её кровати. Он в отчаянии порывисто склонился к ней. Безудержные слёзы вновь потекли по лицу.

– Мама, мамочка, прошу тебя, потерпи, я найду денег, куплю лекарство и тебе станет лучше, – задыхаясь от ужаса, умолял он.

– Не плач, сыночек, Лучик мой, – обескровленными губами чуть слышно выдавила она. – Ты прости меня, что не смогла ничем помочь, а теперь ещё оставляю совсем одного. – Тонкая ладонь невесомо коснулась его лица. – Знаю, как тяжело тебе приходится, Анвар, но я всё-таки надеюсь, что ты не пустишь в свою душу тьму. – Её взгляд на миг просветлел, словно боль отступила. – Твой удел – свет, родной мой.

– Нет, мамочка, нет, – громко рыдал ребёнок. – Не уходи!

– Уверена, ты станешь очень светлым человеком, – прошелестела она, поморщилась и выдохнула: – Я люблю тебя, сыно…

Звук оборвавшейся фразы поглотила оглушающая могильная тишина. Серые глаза женщины внезапно укрыл бесстрастный лёд смерти, придавая взгляду жуткую пустоту. Ласковая материнская ладонь, ещё мгновение назад гладившая щёку, безжизненно упала на постель.

– Мама, мамочка!!! – истошный детский вопль разорвал безмолвие смерти. – Только не уходи! Не покидай меня!

***

Морозный ветер тоскливо завывал, поднимая с детских плеч тусклые волосы, и безжалостно спутывал их. Мелкий колючий снег неспешно ложился на мёрзлую землю, укрывая её тонким грязно-белым саваном.

Анвар, казалось, не замечал ни промозглого ветра, ни разгулявшейся непогоды. Он с присущим ему упорством остервенело рыл камнем яму, изредка отбрасывая длинные пряди за спину, чтобы не лезли в глаза.

На детском лице застыло напряжённое выражение и бессильная мука. Грязные от почвы руки испещрили кровоточащие раны, но Анвар не останавливался, чтобы передохнуть или обработать ссадины.