Призрак

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Лицо стоявшего напротив Леи воина исказилось от улыбки – зловещей, разоблачительной. Его губы – резко очерченные, словно у мраморной статуи, что-то произнесли, на неведомом для девушки языке. Затем, внезапно, чудовище, с лица, волос и тела которого стала стекать черная краска, рассмеялось – грубо, приглушенно. Он потянул Лею за мокрые, посветлевшие волосы, запрокидывая ее голову так, чтобы лицо девушки обратилось к нему. Она тот час, вновь прикрыла глаза, напуганная, ошеломленная и уязвленная. Леа сильнее сжала веки, вся напрягаясь, когда ладонь врага спустилась с волос на ее лицо, вцепляясь в щеку. Он сжал ее своими пальцами сильнее, и девушке пришлось вновь посмотреть на своего мучителя.

Янтарные глаза смотрели бесстыдно, оценивающе. Стоящий напротив враг, видимо, решал – стоит ли пленница того, чтобы обратить на нее внимание. Краска, что стекала с него грязными потоками, обнажила лицо призрака.

Леа нервно сглотнула, впившись взглядом в воина. Ее испуганным глазам предстало лицо со смуглой кожей, густой, черной бородой, которая была распределена на две косички. Но даже они выглядели крайне мужественно на враге. Прямой, чуть заостренный нос – словно у хищной птицы, но не крючковатый. Темные, широкие брови нависали над пронзительными, янтарного оттенка глазами. Черные волосы, мокрые, блестящие, доходили почти до плеч мужчины, облепляя его мускулистую шею. Он выглядел диким, устрашающим и жестоким.

Внезапно, молчаливое знакомство закончилось – кто-то окликнул воина, и тот, резко отпустив Лею, да так, что она с трудом устояла, оставил ее, направляясь к группе других призраков. Девушка смотрела вслед уходящему врагу – он был высок, с ярко обозначенными, широкими плечами и достаточно узкой талией. Темная кольчуга идеально сидела на нем, подчеркивая совершенное тело воина – сильное, выносливое. Его ноги – длинные, мускулистые, передвигались очень быстро, но в тоже время мягко – и Леа невольно удивилась, как при таком росте можно было столь грациозно двигаться.

Стоящие рядом женщины окинули Лею осуждающе – обреченным взглядом и демонстративно отодвинулись от нее, перешептываясь меж собой. Она непонимающе посмотрела на своих сестер по несчастью, молчаливо вопрошая – «за что»? Но ответа не последовало – вместо него к пленницам подошло трое воинов – тоже высоких, крепких. Но теперь, с частично смытой краской, они не выглядели, как выходцы из преисподни. Они были людьми, но оставались врагами.

Леа вся сжалась, когда воины начали беседовать о чем-то. Их язык – грубый, гортанный, звучал не музыкой, а рычаньем, и непонятно было – ругаются ли они, или же мирно беседуют. Меж тем, дождь усиливался, превращаясь в полноценный ливень. Леа задрожала – усталость, страх и прохладный утренний воздух сделали свое дело. Мысль о том, что им еще предстояло идти куда-то вот так, под потоками воды, показалась девушке ужасающей. Вряд ли она осилит этот путь. Упадет где-нибудь по дороге, и просто-напросто захлебнется в луже: Леа не ощущала ни физических, ни духовных сил, чтобы бороться.

Но в этот раз опасения ее не осуществились. Послышалось ржание лошадей, и вот уже из-за поворота на лесную тропу выехало несколько телег. Как оказалось, они были предназначены для пленниц. Под крики мужчин несчастные взобрались на них, обреченно глядя на корабли, что стояли у берега. Не было им пути назад. Вся их прежняя жизнь сгорела – вместе с замком этой страшной ночью.

Леа забилась в самый угол. Спина тут же заболела, напоминая о ночном падении девушки. Боль была такая сильная, что Леа едва не плакала. Она, обхватив колени руками, с горечью смотрела на свои стопы – ее красивые туфельки так и остались валяться в траве. Отчего-то это стало последней каплей, добившей Лею. Девушка уткнулась лицом в свои холодные ладони, плача. У нее больше не было сил сдерживаться.

Утро было наполнено туманом, прохладой и печалью. Леа, откинув голову, невидящим взором смотрела на пейзажи, открывающиеся ее глазам – лесная тропа сменилась холмами, а после – лугами, поросшими ромашками. За ними показался мост – узкий, высеченный из скалы, он расположился надо рвом, заполненным темной водой.

Грубое, лишенное всякого изящества и красоты, каменное строение, именуемое замком, мрачно выглядывало из густого тумана. Высокие, крепостные стены, обступившие его со всех сторон, были такого же цвета. На них – на определенном расстоянии, стояли дозорные. Тут же один из них подал сигнал, и огромные ворота-великаны с глухим шумом отворились, впуская воинов и пленниц внутрь.

Внутри было мрачно и тихо. Жил ли здесь кто-нибудь? Или это была обитель мертвых? Леа поежилась от подобных мыслей. Она зашептала молитву, не выученную наизусть, нет, это были просто слова – обращение к Богу. Девушка так нуждалась в Его поддержке. Как жаль, что о Нем она вспоминала не так часто, а самую искреннюю мольбу произнесла лишь теперь, лишенная всех благ и всего того, что так любила. Размышляя над этим, Леа устыдилась себя. Она тяжело вздохнула, ощущая скованность в груди.

Тем временем, телеги продолжали двигаться через территорию замка, и вскоре, миновав его мощеные улочки, выехали на тропу, с обеих сторон от которой расположились зеленеющие луга. А затем, показались домики – одноэтажные, с соломенной крышей на них. Вокруг них расположился невысокий забор. Наконец, телеги остановились. Пленниц тут же стали доставать оттуда – словно мешки, по – прежнему грубо, резко. И ту же, следом, женщинам начали перерезать веревки на запястьях. Леа не сдержала облегченного вздоха, когда ее руки, наконец, освободились. Кожа под веревками сильно покраснела и болела, выглядя некрасиво, но это сейчас мало волновало девушку.

Один из воинов что-то крикнул, да так громко, что Лее показалось, что она оглохла. На его крик из одного из домиков вышла высокая, крупная женщина. Ее седые волосы, заплетенные в две тугие косы, были прикрыты чем-то наподобие платка – он был закреплен сверху костяными заколками. Окинув пленниц внимательным взглядом серых глаз, женщина на ломаном, но все же, знакомом языке, произнесла:

– Я – Бренда. Вас пощадили, и не убили. Теперь каждая из вас будет служить нашему народу. Отныне, ваша работа будет в том, чтобы шить вещи и чинить их. Если вы будете делать это на совесть, то не останетесь без крова и хлеба, если же вздумаете бунтовать, то вас уже не пощадят. Вам понятно?

Пленницы кивнули головами, со страхом и интересом глядя на Бренду. Та, кивнув им в ответ, указала рукой в сторону домов.

– Размещайтесь. Отныне, вы всего лишь слуги.

Леа задрожала, услышав эти слова. Все же, она была дочерью Фредека, правителя. Ей был непросто принять изменения, однако здравый смысл победил – быть прислугой, все же, значительно лучше, чем рабыней одной из этих чудовищей. Тут же, в памяти Леи всплыло лицо того воина, она будто снова ощутила его грубые прикосновения. Под ложечкой тот час засосало от страха. Девушка сжала кулаки – ну уж нет! Прислуга – так прислуга, она с честью примет свою судьбу!

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Леа потерла уставшие глаза – маленькая лампадка, что стояла на широком столе, скудно освещала рубаху, которую девушка зашивала. Царившая кругом полутьма, желание спать – и вот уже пальцы Леи, некогда ловкие, но не этим поздним вечером, уже несколько раз поранились об иглу. Девушка, сделав последний стежок, убрала швейные принадлежности в незатейливую шкатулку. Затем медленно опустилась на узкую кровать, размещенную возле дальней от стола стены. Прямо напротив на стене находилось небольшое окно. Ласковый ветерок колыхал полупрозрачные занавеси, донося до Леи аромат цветов, свежескошенной травы и недавно испеченного хлеба.

Желудок девушки болезненно сжался – нет, она была неголодна, и поела достаточно – чечевичную похлебку. Но, привычная к более изысканной пищи, даже к тому же пшеничному хлебу, Леа испытывала некое желание вновь поесть его. Она грустно улыбнулась своему ходу мыслей – об этом ли стоит думать? Она жива, не изнасилована – и – слава Богу.

Уставшая, девушка снова прокрутила в голове события уходящего дня – их приезд в замок, знакомство с Брендой, купание в чане с водой, переодевание в платье из грубой, гречишного оттенка, ткани. После – обед, а затем работа до самого вечера, ужин и снова работа.

Бренда обладала спокойствием довольной жизнью медведицы. Все приказы-просьбы она раздавала четко, без каких-либо эмоций, относясь к прибывшим тридцати пленницам ровно, не выделяя никого из них. Высокая, крупная, Бренда, подобно скале, возвышалась над женщинами, когда те уселись за столы, дабы приступить к работе. Она молчаливо наблюдала за их действиями, но если что-то не нравилось ей, возвещала об этом довольно грубым голосом.

Леа каждый раз вздрагивала, стоило Бренде что-либо сказать. Она не привыкла, чтобы женщины так говорили, и приспосабливаться к этому оказалось не столь просто. К тому же, девушке казалось, что если разозлить Бренду, та сможет и ударить. Но пока женщина лишь громогласно командовала – и каждая пленница сразу же, слушалась ее, стараясь выполнить то, что говорила великанша. Именно так ее мысленно прозвала Леа за высокий рост и крупную фигуру.

Девушка устало закрыла глаза, положив под щеку руку. Стоило ей только сомкнуть веки, как другие воспоминания – об отце, жестоко сжали ее нежное сердечко. Леа всхлипнула, сдерживая рвущиеся наружу рыдания. Она шепотом помолилась, прося Создателя облегчения для себя и покоя для Фредека. Затем, перевернувшись на спину и уставившись в открытое окно, пообещала себе приспособиться к жизни с врагами. До поры до времени. В груди Леи теплилась надежда, что за ней придут – Джерго или Эрно. Если только они уцелели в той бойне…

Дни потянулись друг за другом, и Леа стала по – тихоньку привыкать к жизни во вражеском замке. Нет, девушка по-прежнему побаивалась великаншу, но теперь знала, что та не склонна к насилию и неоправданной жестокости. Бренда была все так же громогласна, но еще и заботлива – она тщательным образом следила, чтобы каждая из пленниц была накормлена. Если вдруг возникали какие-то непонятные ситуации, или же конфликт, великанша сразу обращала на это внимание, пресекая подобное на корню.

Леа старательно выполняла свою работу – хотя, правда, она не привыкла иметь дело с одеждой, и уж тем более одеждой таких огромных размеров. Все навыки девушки в отцовском доме заключались в вышивке гладью. Но Леа приноровилась. Пальцы ее все так же получали ранки от иглы, однако девушка была полна решимости делать свое дело хорошо, на совесть. И спустя пять дней Леа честно думала, что у нее это начало получаться. До тех пор, пока утром шестого дня к ней не подошла Бренда.

Леа как раз дошивала мужскую тунику, и появление великанши вынудило девушку немного, но понервничать. Бренда окинула внимательным взглядом ее работу. Затем с некой теплотой, не свойственной ей ранее, посмотрела на Лею. Девушка встретилась взглядом с серыми глазами великанши.

– Долго здесь ты не продержишься, – чуть коверкая слова, но все же понятно, произнесла Бренда.

– Почему? – удивилась Леа, и в голосе ее зазвучало отчаяние и непонимание.

Великанша покачала головой и ушла, так и не ответив.

Остаток дня Леа провела в работе и раздумьях над словами Бренды. Духота, царившая с утра, не ушла с приближением вечера. Уставшим, утомленным женщинам было позволено искупаться на местном озере. Естественно, в сопровождении бдительной великанши.

Вечер только начинался, и сумерки, подступившие со всех сторон, делали раскинувшийся пейзаж загадочным. Пленницы, миновав луг с колокольчиками, по широкой тропе добрались до водоема. Он находился в низине, скрытый от любопытных глаз зарослями камыша. Ровная поверхность озера, отражая темнеющее небо, манила, обещая прохладу и чистоту.

Скинув верхние платья, пленницы прямо в нижних нарядах ринулись в воду, заверещав от радости. Лишь Леа, замешкавшись, стояла на берегу. Затем, наконец, она отошла, чтобы быть чуть подальше от всеобщего веселья, и, сняв верхнее одеяние, медленно шагнула в воду. Приятная прохлада с нежностью приняла ее усталое тело. Девушка прикрыла глаза, наслаждаясь ощущениями. Где-то вдалеке раздавался хохот, но Леа не слышала его сейчас. Погруженная в возникшее спокойствие, она впитывала его в себя.

Нехотя покинув воду, девушка, дрожа от прохладного воздуха, стала торопливо одеваться. Она уже заканчивала завязывать пояс, когда послышалось громкое цоканье копыт и мужские голоса. Бренда тут же вышла вперед, готовая встретиться с непрошенными гостями. Глядя сейчас на ее воинственную позу, Леа испытала некое чувство облегчения, уверенная в том, что великанша их защитит.

Голоса мужчин становились все громче, и вот, наконец, глазам женщин предстала группа всадников. Мужчины, сидя верхом на крупных конях, окинули пленниц оценивающими взглядами, и все, как один, остановили его на Лее. Девушка нервно сглотнула, ощущая себя жертвой среди голодных хищников. Она попятилась назад, чем вызвала оглушающий смех среди воинов. Их было семь человек, каждый из них выглядел, как настоящий дикарь.

Воины, перекидываясь меж собой словечками, одновременно, быстро, спешились. Бренда тут же что проревела – этакая настоящая медведица, однако мужчины проигнорировали ее и стали медленно, наслаждаясь процессом, приближаться к Лее. Тогда великанша выступила вперед, крича на них, но один из них отодвинул ее – и дочь Фредека с горечью осознала, что даже сил Бренды не хватило на то, чтобы остановить этих воинов. Леа шагнула назад, в воду, испуганным взором взирая на приближающихся врагов.

Внезапно, между двумя воинами возник конфликт, и они тут же, вытащив мечи, сошлись в смертельной схватке. Другие, встав так, что девушке невозможно было убежать, со смехом наблюдали за битвой своих соплеменников. Леа истошно закричала, когда один из воинов нанес своему сопернику смертельный удар в шею. Победитель, довольно улыбаясь, двинулся в сторону Леи, намереваясь, видимо, забрать ее. Другие мужчины не отошли в сторону. Напротив, каждый из них готов был побороться сейчас за прекрасную чужестранку. И они, бесспорно, сделали это, если бы не появление всадника на вороном коне.

Воины тут же разошлись по сторонам.

Лунная дорожка на гладкой поверхности озера. Убитый воин, распластавшийся на берегу. Светлокожая, с волосами, подобным светлому, золотистому шелку, девушка. Вот что увидел Айомхар, стоило его коню приблизиться к тому месту, откуда воин услышал женский крик. Спешившись, уверенной походкой он подошел к поверженному воину. Янтарные глаза Айомхара сузились, когда он перевел свой взор на стоявшую неподалеку девушку. Воин шагнул к ней, грубо хватая за волосы, и вопрошая зловещим тоном своих соплеменников:

– Из-за нее?

Мужчины начали что-то говорить, Бренда так же попыталась донести до Айомхара свои мысли, но тот уже не слушал. Глядя на возбужденные лица воинов, тот быстро сделал нужные выводы. Сверлящим взглядом он посмотрел на побелевшее от страха лицо Леи. Воин помнил ее. Это была та самая девушка, подавшая ему воды. Но это не меняло ровным счетом ничего. Резким движением Айомхар намотал на кулак длинные волосы Леи, прижимая ее затылком к своей груди.

– Из-за женщины боя не будет. Отныне она – моя рабыня, – холодно процедил он.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Леа попыталась отпрянуть назад, но властная рука, удерживающая ее волосы, не позволила девушке это сделать. Стон застрял в горле пленницы, так и не вырвавшись наружу. Стоявшие неподалеку воины ухмыльнулись, переглядываясь меж собой и наслаждаясь действием. Женщины же все, кроме Бренды, испуганно пялились на развернувшуюся перед их глазами картину. Несмотря на то, что Леа была с их земель, ни одна из пленниц не собиралась за нее заступиться – не только словом, но даже мыслью. Потому что этот дикарь был слишком страшен, чтобы даже подумать о том, чтобы сказать ему что-то против. Высокий, широкоплечий и с еле удерживаемой агрессией, этот воин из призраков был тем, с кем непременно считались.

Леа с ужасом в широко распахнутых глазах смотрела на довольное лицо воина, державшего ее столь грубо за волосы. Она вскрикнула, когда он, наконец, отпустив ее, тут же вцепился пальцами в нежные скулы девушки, сжимая их. Девушка закрыла глаза, не желая показывать врагу свой страх. Но тот, встряхнув пленницу за плечи, холодно процедил на ее родном языке:

– Что это? Где благодарность? Или это высокомерная кровь Фредека в тебе дает о себе знать?

Стоило ему упомянуть имя отца, как слезы подступили к глазам Леи. Она, собрав всю свою храбрость, посмотрела на мужчину и ответила ему голосом, полным горечи:

– Мой отец был достойным человеком, и для меня будет честью, если я буду похожа на него.

Он рассмеялся – зло, сверкнув янтарными глазами – зловеще, предостерегающе. Стоявшие подальше воины уже знали – этот смех не предвещал ничего хорошего.

– Что же, сейчас мы узнаем, насколько ты смела.

С последним словом Айомхар подтянул девушку к себе, загораживая ее своим крупным телом от посторонних глаз и одновременно рывком разрывая на ней одежду. Леа даже не поняла, что случилось, когда воин, полуобернувшись, прорычал, оглушая своим властным голосом:

– Вон!

Айомхару не нужно было повторять дважды. Все – воины, женщины – поспешили скрыться, оставив хищника наедине со своей добычей. Это произошло так быстро, что Лее показалось, что она находится в страшном сне. Однако крепкие руки, сжавшие ее обнаженную спину, напомнили девушке, что происходящее – реальность, и все это – лишь начало.

– Отпусти меня, – прошептала Леа, когда Айомхар, приподняв ее, прижал к себе.

Янтарные глаза вспыхнули темным пламенем – завораживающе страшным и притягательным.

– Нет, – коротко ответил воин, изучающее глядя на свою пленницу. Он видел ее страх, а так же уловил и борьбу с этим разрушающим чувством. Взгляд Айомхара переместился на сочные, словно спелая ягода, губы девушки. Не видя причин, чтобы сдерживаться, воин припал к ним в диком, необузданном поцелуе. Он целовал эгоистично, забывая о том, что пленница, что была в его жестких руках, вряд ли могла иметь такой опыт. Мужчина даже не думал об этом. Ему было плевать. Все, что Айомхар хотел сейчас – для начала завладеть ее ртом, а после – и телом, прямо здесь.

Леа не успевала полноценно дышать и уж тем более, разумно мыслить. Твердые губы воина сминали ее рот, язык нагло ворвался, дразня, приводя в стыд и оцепенение. Девушка была столь обескуражена и ошеломлена, что лишилась вмиг каких-либо сил, чтобы бороться. Подобное поведение Айомхар оценил по своему, расценивая как согласие. Он с еще большим усилием начал действовать – толкая девушку чуть назад, в воду, и устремляясь к ней.

Леа, вновь оказавшись в воде, задрожала – от прохлады и страха. Мужчина дернул рукой, срывая остатки одежды с пленницы и швыряя их на берег. Девушка вскрикнула, прикрывая обнаженную грудь руками. Леа попыталась отойти подальше от воина, но куда там – он тут же перехватил ее, притягивая за плечи к себе.

– Не бойся, куколка Леа, я не обижу тебя, – обдавая шею девушки жарким дыханием, начал Айомхар, – весь север и запад знает, что с тобой любили поиграть твой кузен и еще один воин. Теперь – мой черед. Лишь за твою доброту – кувшин с водой, я сделал исключение и взял к себе.

Леа замерла, потрясенно глядя на воина и пытаясь вырваться из его объятий. Он усмехнулся, не обращая внимания на выражение лица девушки. В конце концов, все женщины – великие актрисы, и не такое могут сыграть.

– Это – ложь, – прошептала Леа, прикрывая глаза. Слезы потекли по ее щекам.

– Нет ничего слаще, чем обладать женщиной врага – женой ли, дочерью, – не слыша пленницу, зло процедил Айомхар, впиваясь властным поцелуем в ее губы. Подступившая темнота укрыла его действия ото всех…

Айомхар посмотрел на бледное лицо девушки, что была в его руках. Завернутая в плащ, изнуренная, заплаканная, его пленница спала. Она дышала беспокойно, прерывисто, вздрагивая и всхлипывая. Мужчина поплотнее укутал ее в свой плащ, широкими шагами направляясь в сторону дома.

Слухи о дочери Фредека оказались ложными.

Она была невинна.

До тех пор, пока он, Айомхар, не взял ее – как и подобает завоевателю. Движимый собственными страстями и вожделением, он, наконец, смог овладеть телом пленницы. Однако, после наслаждения в его грудь, на миг, закралась горечь. Вот так он отплатил Лее за чистую воду. Воин тут же отогнал от себя это чувство – это было необходимо сделать. Теперь дочь Фредека стала его, он вступил в свои права, и не один из рода не посмеет более посягнуть на нее. Он даст ей защиту – это ли не благодарность?

Эта мысль понравилась Айомхару, и горечь, окончательно отступив, заменилась чисто мужским самодовольством. Всегда приятно быть первым. И, пожалуй, последним тоже. Губы воина растянулись в издевательской улыбке. Да, все будет именно так. Леа была хороша собой, свежа и невероятно привлекала его. С того самого первого дня, когда, встав перед ним на колени, протянула ему воду. Именно тогда решилась ее судьба.