В деревне случается всякое

Часть 5

К своему дому Мишка подходил с опаской. А вдруг его там поджидает Эльза? Он открыл дверь и, стараясь неслышно ступать по половицам, чтобы они не скрипели, вошёл в комнату. Там никого не было. Мишка выдохнул с облегчением – значит, вся эта чушь с Эльзой приснилась.

Он довольный опустился на диван и тут его, как током стукнуло. Диван был собран и застелен покрывалом. Он снова вскочил и уставился в изумлении на диван – как такое могло быть? Он чётко помнил, как проснулся среди ночи, увидел рядом с собой Эльзу, в ужасе вскочил и выбежал на улицу. И он диван в тот момент точно не складывал и не застилал.

Сердце неприятно заныло. Он прислушался. Кто-то гремел посудой в кухне. «Да что же это происходит в моём доме?» – тоскливо подумал Михаил, готовый вновь бежать на улицу. Он уже собрался осуществить свою задумку, как чётко услыхал у себя за спиной голос матери:

– Миша! Это ты? Пришёл?

Он обернулся. Мать стояла в проёме двери кухни с полотенцем в руках и удивлённо смотрела на сына:

– Ты чего это в таком виде? Что за штаны на тебе? И куртка? С чужого плеча. И где ты был? Я приехала утром. Диван не застелен. Вещи разбросаны. Окно нараспашку. Что случилось?

Мишка провёл рукой по лицу, снова посмотрел на мать и обессилено опустился на диван.

– Мама… – тихо сказал он, – слава богу, это ты.

– Я, конечно же! – воскликнула, ничего не понимая, она. – Кто же ещё?

Мишка неопределённо пожал плечами и махнул рукой.

– Да так… Вдруг, батя?

Мать вскинулась на него:

– Этого ещё не хватало! Чтоб он сюда притащился! Мало нам с ним проблем было? Нет уж, уволь меня, сынок, от таких посещений, – она возмущённо посмотрела на сына и скрылась в кухне. Уже оттуда крикнула:

– Голодный? Омлет приготовить?

– Да, приготовь, – отозвался Михаил и попытался отогнать от себя дурные мысли. Но они почему-то не отгонялись. Ночные события, связанные с диваном, без конца лезли в голову.

Он встал, выругался сам на себя за слабовольность, и стал переодеваться. Натянул джинсы и футболку, потом подошёл к ведру с родниковой водой, что стояло на лавке при входе в дом, зачерпнул ладонями прохладную воду и плеснул себе в лицо, пытаясь очухаться, потом пригладил рукой всклокоченные волосы. После всех этих процедур глянул на себя в зеркало. Волосы всё равно торчали в разные стороны, как попало, а лицо было осунувшимся. Он плюнул на ладошку и попытался ещё раз пригладить волосы.

Позади раздался голос матери:

– А расчёску взять не дано?

Мишка обернулся. Мать улыбалась и протягивала ему расчёску: – Какой же ты у меня ещё мальчишка! Стоит матери в командировку уехать, и всё. В доме полный кавардак.

– Да не кавардак вовсе, – возразил он, беря расчёску и проведя ей по волосам. Он понемногу приходил в себя. Потом взял треники участкового и стал засовывать их в пакет.

Мать кивнула на пакет.

– Что за штаны у тебя? Явно, не твои.

– Не мои, – подтвердил Мишка, – участковый одолжил. Верну при случае.

Мать удивлённо вскинула брови:

– Участковый? Ты натворил что-то?

Мишка поспешил её успокоить:

– Ничего не натворил. Просто было холодно на улице, вот он и дал мне свои треники.

– Холодно на улице? – ещё больше удивилась и уже не на шутку разволновалась женщина. – А ты что ли без штанов на улице был? Миша, ты меня пугаешь. Говори, что случилось?

Мишка совсем не хотел рассказывать матери про свои ночные приключения, но и придумать какую правдоподобную историю, взамен того, что было, тоже не мог.

Она смотрела на него в ожидании. Мишка подумал ещё какое-то время, почесал в затылке и решил всё рассказать. Всё, как было. Начиная с Фёдора и Кольки, его пропажи, и заканчивая Эльзой. Хотя, какая связь между всеми этими событиями, он понять не мог, но чувствовал теперь, так же, как и Фёдор, что связь эта всё же есть.

Мать выслушала его очень внимательно, а потом задумчиво сказала:

– Я тоже замечала, что эта девушка, Эльза, весьма странная. Живёт одна. Где её родители? Ну, или родственники какие-нибудь? Никто толком не знает. Всех сторонится… – она помолчала немного, хмыкнула, а потом продолжила:

– Но вот, чтобы так, взять, ночью, залезть к парню в постель?.. Такого я и представить не могла. На потаскушку она не похожа. И при чём здесь она, и исчезновение Коли? – она непонимающе посмотрела на сына. – С чего Фёдор это взял?

– Да не знаю я, мама! – воскликнул Мишка. – Что-то непонятное стало твориться у нас тут. Это факт, – и вдруг без паузы, с досадой, сказал:

– Ну вот… Омлет остыл совсем, – он поковырял в тарелке вилкой и отложил её в сторону.

– Сейчас разогрею, – мать быстро встала и сунула тарелку в микроволновку, – Но история, действительно, странная, – продолжила она, – Не только сама эта девушка. Всё странно. Надо бы понаблюдать за ней…

Микроволновка пикнула и мать снова поставила тарелку перед Мишкой:

– Давай, ешь. Не болтай.

Мишка, обжигаясь, стал уписывать омлет за обе щёки, прикусывая хлебом и, прихлёбывая кофе с молоком.

С набитым ртом спросил:

– А она давно у нас тут поселилась? Не помнишь? Я чего-то не обратил внимания, когда?

Мать улыбнулась, глядя на сына:

– Ты прожуй, а потом уже разговаривай, – как в детстве пожурила она его. – А, когда она поселилась у нас? Я тоже не помню. Раньше в этом доме баба Маша жила. Знахарка. А местные её все колдуньей считали. Помнишь её? – Мишка кивнул, – Ну вот… А, когда её не стало, дом долго пустовал. Никто почему-то его покупать не хотел. Как узнавали, что колдунья жила, так сразу отворот-поворот. А потом вот эта Эльза поселилась. А, как и что? Кто её знает? Не пойдёшь же вот так, напролом, выспрашивать. Участковый же должен знать, кто она такая.

Мишка доел омлет, допил кофе, сладко потянулся, и осоловело от сытости, сказал:

– Должен. Да не обязан. Я его попросил зайти к ней. Проверить. Так он только посмеялся и заявил, что нет никаких оснований на такую проверку. Она живёт тихо. Никому не мешает. Ничего не нарушает. Так что вот, – подытожил Мишка и встал, а потом зевнул и добавил:

– Пойду покимарю ещё малёхо. У Сергеича что-то плохо спалось.

– Иди, сынок, отдыхай, – сказала мать, о чём-то сосредоточенно размышляя.

Когда он ушёл, она подошла к окну, которое выходило на дом Эльзы, и стала наблюдать, чуть отодвинув занавеску.

Вскоре появилась Эльза. Как обычно, в длинном платье, со струящимися по спине светлыми волосами. Её тонкая талия была несколько раз опоясана кожаным узким ремешком, подчёркивая стройность фигуры. Она быстро вошла в калитку и исчезла в зарослях буйно растущих кустов. А вскоре, следом за ней, проследовал странный человек, в чёрном плаще с капюшоном. Он так же быстро вошёл в калитку, оглянулся, будто проверяя, не следит ли кто за ним, и исчез.

Мать резко задёрнула занавеску и отошла от окна.

– Интересно… – вслух, медленно, проговорила она. – Кто это к ней наведался? Дождя, вроде, нет, а он в плаще… Или… она? Да уж, очень странная соседка… – она села и снова задумалась.

Часть 6

Мишкина мать сидела на кухне у подруги, с которой дружила с детских лет. Звали подругу Елизавета.

– Наташа, ну что ты к девке этой привязалась!? – эмоционально вопрошала Елизавета, – Ну, не общается ни с кем из наших, и что? Сразу всех собак на неё навешивать? – она махнула рукой. – Да и живёт она здесь – без году неделя! Не успела ещё ни с кем подружиться.

Наталья покачала головой:

– Не «не успела», а не хочет. Чувствуешь разницу?

– Ай, ну тебя! – снова махнула рукой Елизавета. – Откуда ты знаешь, что она хочет, а что нет? А, коли тебе так нужно общение с ней, взяла б сама и наведалась в гости. Тортик купила бы и пошла. Мне вот совершенно всё равно, общается она со мной или нет. Живёт и живёт. Её право на то.

– А вот и наведаюсь, – вдруг твёрдо заявила Наталья, – Только не с тортиком, а с дрыном хорошим. Нечего к моему сыну по ночам в кровать прыгать!

Елизавета рассмеялась и обняла подругу за плечи. Смешная. Столько времени не замечала ничего такого странного за соседкой, а тут, вдруг, сын открыл ей глаза на бедную девушку, что она какая-то не такая, какая должна быть. А какая она не такая? Тихая, скромная, не общительная. И что с того? Живёт себе, никому не мешает. Ну, говорит с акцентом, и что с того? Вон, дед Иван, Вано, сколько лет живёт в их деревне, а всё никак от грузинского акцента не избавился. А что к ней кто-то в плаще приходил в солнечный день, так это, вообще, глупость. Каждый человек может ходить в том, в чём ему нравится.

– Давай, лучше чайку попьём, – предложила Елизавета и полезла в шкафчик за чашками. – А ты вспомни, – вдруг сказала она, – как сама по молодости к своему Димке бегала по ночам, – она обернулась и хитро улыбнулась. – А? Чего руками машешь? Не помнишь? А я вот помню, как его мать тебя гоняла, – она засмеялась.

Наталья вспыхнула:

– Ну, знаешь, Лиза… Не ожидала от тебя такого. Себя лучше вспомни.

– Ну ладно, ладно. Не буду. Я просто к тому это, что чего мы только не вытворяли в юности. Шальные были. Дурные… – она, с ностальгической улыбкой на губах, замолчала, уйдя на мгновение в себя, видимо вспоминая ту самую шальную юность. Потом очнулась, поставила чашки на стол, разлила чай, пододвинула ближе к Наталье вазочку с конфетами и сказала:

– Так что, если твоему Мишке не приснилось всё это, что Эльза к нему ночью приходила… Так не огорчаться надо, а радоваться. Значит, нравится он ей. Вот и всё.

– Да ведьма она! —воскликнула Наталья и отхлебнула чай, – Чует моё сердце. Околдовать его решила. Морок навести. И, вообще, дом этот нехороший. Сначала баба Маша жила. Знахарка, типа. А вот мне ещё бабушка говорила, что колдунья она, а вовсе не знахарка. Точнее – ведьма, – она развернула конфету, положила в рот и снова звучно хлебнула из чашки, – А теперь вот эта, молодая… Поселилась. С чего это вдруг? Все шарахались от дома этого, а эта нет. Стала там жить. Потому что сама – ведьма.

Елизавета схватилась за голову:

– На-та-ша… – протянула она по слогам, – Ну, что ты городишь? Какая ведьма? Очнись…

Наталья встала:

– Всё, – резко сказала она, – спасибо тебе за чай. Пойду. Я думала, поддержку у тебя найду. А ты… – она не договорила, что «ты», и решительно направилась к выходу. У двери обернулась:

– К участковому, пожалуй, схожу.

– Ну, сходи, сходи… – вздохнула Елизавета и покачала головой, – Только я бы на месте участкового… – она понизила голос и подытожила: – Скорую бы тебе вызвала. Спецбригаду. Психиатрическую.

Наталья заключительных слов и пожеланий подруги не расслышала. Она вышла из дома и решительно направилась в сторону полицейского опорного пункта.

Часть 7

Опорный пункт оказался закрыт. На двери красовалась табличка – «Закрыто», а ниже прилеплена бумажка: "По срочным вопросам обращаться по телефону…", и был указан номер, по которому надо звонить.

Наталья достала телефон и сфотографировала номер.

Мимо проходил Пётр, бывший одноклассник Натальи, он давно уже не жил в деревне, а бывал здесь только наездами, навещал родителей. Он окликнул её, назвав по девичьей фамилии:

– Смирнова, привет! Случилось что? Что к участковому прибежала? Димка что ли наведался снова? Права качает?

Она обернулась, поздоровалась недовольно. Как же они все надоели с этим Димкой! Давно уже развелись, а всё забыть не могут его кулачные бои и разборки. Будто нельзя к участковому зайти и по другому вопросу.

Он подошёл ближе:

– Чего смурная такая? Димка шалит? – снова поинтересовался он.

– Да как же вы все мне с этим Димкой надоели! – в сердцах сказала она. – Не появлялся он уже давным-давно. Слава Богу! Будто я не могу сходить к участковому просто так.

– Просто так? – удивился Пётр, а потом хохотнул, и многозначительно брякнул: – Ты смотри, Смирнова… Наш участковый примерный семьянин. Светка для него – свет в оконце…

Наталья резко оборвала его:

– Ты куда-то шёл? Вот и иди. А Антон для меня слишком молод. Когда я замуж выходила, он ещё пешком под стол ходил. И я с такими юнцами предпочитаю дела не иметь. В том смысле, на что ты намекаешь, – она сверкнула злобно глазами, развернулась и быстро зашагала прочь, а Пётр так и остался стоять, с открытым ртом и застывшей дурацкой улыбкой.

– Что? Отбрила тебя Натаха? – услыхал Пётр голос за спиной. Он оглянулся. Рядом притормозил на велике Андрей Иванович, муж местной старостихи, – Здорово! – он протянул Петру руку, – Когда приехал?

Пётр пожал протянутую ему руку, оглянулся ещё раз назад, заметил, как за поворотом скрылась фигура Натальи в развевающемся от ветра и быстрой ходьбы платье, хмыкнул, а потом снова повернулся к односельчанину:

– Да утром сегодня. Батя попросил картошку помочь выкопать.

– Картошку это хорошо, – сказал Андрей Иванович. Потом чуть прищурился и спросил: – Что? Старая любовь не ржавеет? – он кивнул в сторону удалившейся Натальи.

Пётр усмехнулся и немного смутился:

– А шут её знает, может, и не ржавеет…

Андрей Иванович оживился:

– Ну, так давай, действуй! Она Димку выгнала. Ты в разводе. Мишка ейный большой парняга уже. Могу подсобить. Со сватовством, – он лукаво подмигнул Петру.

– Да староват я уже для сватовства-то, – поддержал неожиданно этот разговор Пётр.

– Тю! – воскликнул Андрей, – Староват? Сколько тебе? Сорок?

– Сорок пять, – поправил его Пётр.

– Ну, сорок пять! Это тьфу, – он сплюнул в сторону, – это не возраст по нынешним временам, – мальчишка ещё! Мне вот семьдесят пять, а я себя ещё о-го-го, каким ощущаю, – он довольно засмеялся, – всех бы наших бабёшек полюбил! Да жена не позволяет.

Пётр тоже невольно улыбнулся. Андрей Иванович всё такой же, каким знал его Пётр, ещё с детских лет, – весёлый, бесшабашный балагур. И, действительно, ему его возраст ни за что не дашь. Максимум пятьдесят, ну, пятьдесят пять, не больше.

– Ну так что? Подсобить? – уже серьёзно спросил он.

– Да не надо, – махнул рукой Пётр, – я уж сам как-нибудь. Ты лучше скажи, как у вас тут дела в деревне? Что новенького?

– А что новенького? – Андрей Иванович пожал плечами, – Да ничего, вроде. Живём помаленьку, – он задумался ненадолго, а потом, почесав затылок, сказал: – Разве что… Колька, говорят, пропал. Помнишь, сын Авдотьи. Она ещё в прошлом году померла. Помнишь? Колька Симагин. Ну, парень такой, лет двадцати пяти, – и видя, как Пётр пытается вспомнить, кто такой Колька, добавил: – С ним Наташкин сын, Мишка, дружбу водит. И Федька Спиридонов ещё. Ну? Вспомнил?

Пётр силился вспомнить, но никак не мог. Да и для него эти ребята – Колька, Мишка, Федька, малолетки совсем, салаги, годящиеся в дети, потому, видимо, их жизнь и дела, ему были не особо известны и интересны, несмотря на то, что Мишка был сыном Натальи, в которую он был влюблён в школьные годы.

Тем не менее, он сказал:

– Да. Что-то припоминаю. Блондинистый такой пацан.

– Во! – обрадовался Андрей Иванович, – Точно, блондинистый. А говоришь – не помнишь. Так вот, сгинул куда-то. Уже два дня ни слуху, ни духу. Федька сказал.

Пётр покачал головой:

– А, может, уехал куда?

– А шут его знает? Может, и уехал. Только… – он чуть замялся, – слухи ходят, что это Эльза его… Того, – он сделал жест возле своего горла, будто перерезает его.

– Убила что ли? – не понял Пётр.

Андрей Иванович пожал плечами и развел руками:

– Не знаю. Но вот говорят.

– Да кто говорит-то? – опять спросил Пётр. – Толком можешь объяснить?

– Люди… – многозначительно сказал Андрей Иванович.

– Люди – на блюди, – сочинил на ходу прибаутку Пётр, – Мало ли что, кто говорит. У нас фантазёров хватает. Надо Антона оповестить по этому поводу.

– Оно, конечно, надо. Но ведь раньше трёх дней не принимают заявления. Если завтра не объявится, тогда точно надо, – многозначительно заключил Андрей Иванович.

Они ещё так постояли немного, перекинулись парой незначительных фраз, и разошлись. Андрей Иванович поехал по своим делам, а Пётр направился к местному магазину, куда он, собственно и шёл.

Часть 8

На третий день Колька так и не объявился. Односельчане, кто знал его, разволновались не на шутку. Выдвигали разные версии, мол, уехал куда на заработки, или к родственникам. Вроде у него были брат двоюродный и сестра. Может, к ним и махнул.

Одно смущало – телефон. Он был всё время выключен или вне зоны доступа, когда ему пытались дозвониться. Могло, конечно, случиться так, что он его потерял, но можно ж найти способ, чтоб сообщить о себе. Позвонить с уличного телефона или купить новый, в конце концов. Хотя бы, своим друзьям, Фёдору и Михаилу, дать знать, что жив-здоров. А так, всё это было весьма странно и тревожно.

О плохом думать никто не хотел, не решался. Оставалось одно – писать заявление и объявлять Николая в розыск. Что Фёдор с Мишкой и сделали, заявившись в участок спозаранку, чем очень удивили Антона.

– Чего это вы в такую рань? – с порога встретил их участковый, – Вспомнили, что, кто рано встаёт, тому бог подаёт? – он улыбнулся.

Мишке с Фёдором было не до шуток. Они топтались у порога, не решаясь войти.

– Ну, что, как неродные стоите? Проходите, коль пришли, – сказал Антон, перекладывая паки на своём столе.

Они вошли, и Михаил протянул Антону заявление, а заодно мешок с трениками, которые он прихватил с собой.

Участковый взял заявление, бросил взгляд на мешок, спросил быстро:

– А это что ещё?

– Так… штаны ж ваши, – смутившись, пояснил Мишка и добавил:

– Спасибо за них.

– Ах да! – вспомнил Антон, быстро пробегая глазами заявление и забирая мешок, – А куртка? – так же, продолжая читать заявление, бросил он.

– Тьфу, ты! – воскликнул Мишка. – Забыл… Повесил у двери, и забыл.

– Ладно, шут с ней, с курткой, – не отвлекаясь от чтения, сказал участковый, – потом как-нибудь…

Он дочитал заявление и задумчиво проговорил:

– Так-так… Значит, Николай так и не появился…

– Нет, – хором ответили Фёдор и Михаил.

– Ну что ж… Будем разбираться, – участковый указал жестом парням на стулья у стены. Те послушно сели, а он уселся за свой стол и о чём-то сосредоточенно размышляя, побарабанил пальцами по столешнице, потом бросил взгляд на притихших молодых людей, сказал, как бы себе самому:

– Ладно, – отодвинул в сторону листок с заявлением, сцепил руки в замок, чуть подавшись вперёд, и уже совершенно другим тоном, по-деловому, сказал:

– А теперь давайте всё по-порядку. Всё, до мелочей. Всё, что помните. Когда вы в последний раз видели своего друга?

Мишка ткнул в бок Фёдора:

– Давай, рассказывай.

И Федор, уже в который раз, начал рассказывать историю про футбол и про молчащий телефон Кольки, и про свои нехорошие предчувствия, и про Эльзу, которая, по его мнению, причастна к исчезновению друга. Мишка только поддакивал и согласно кивал головой.

Участковый слушал, что-то уточнял, даже кое-что записывал в блокнот.

Не успели они закончить разговор, как в дверь кто-то постучал и, не дожидаясь ответа, на пороге возникла мать Мишки.

– О как! И вы тут! – воскликнула она, увидев сына и Фёдора, скромно сидевших у стеночки.

Она без церемоний взяла стул, поставила его возле стола участкового и села. Антон смотрел на неё удивлённо, опешив от такой наглости. Он хотел что-то сказать, но она не позволила ему, вскинула руку ладонью вперёд и уверенно заявила:

– Помолчите, Антон Сергеич. Я по делу.

Антон вскочил, чуть не уронив стул:

– Ну, знаете, Наталья Степановна… – задохнулся он, – Это уже слишком. Хоть вы и дама, но я попрошу вас покинуть кабинет, – он указал рукой на дверь. Парни переглянулись, еле сдерживая смех.

– И не подумаю, – заявила Наталья, – пока не примите заявление, – она полезла в сумку и положила перед участковым листок бумаги, исписанный размашистым почерком. – Я вчера ещё заходила, но участок был закрыт, – раздражённо пояснила она, – Хотя должен работать всегда. Вы обязаны, как скорая помощь, всегда быть на месте.

Мишка не выдержал и тихо сказал:

– Мама… Тебе не стыдно? Ты не на базаре.

Она, не оборачиваясь, бросила:

– Сынок, сиди, помалкивай. Я, между прочим, по твоему делу пришла. А вот, что делаешь тут ты?

Она заметила у стола мешок, из которого чуть торчали треники, которые она видела вчера на сыне, усмехнулась и добавила:

– Всё понятно. Штаны принёс, – она обернулась и строго сказала: – Принёс? Ну так иди теперь.

– Наталья Степановна, – не выдержал участковый, – что вы тут раскомандовались? Ваш сын тоже пришёл по делу. Между прочим, более важному, чем вы, – он уже успел прочесть заявление, которое она принесла, – Вы какие-то сплетни и домыслы тут понаписали, – он потряс заявлением, – а ребята, действительно, по серьёзному делу обратились.

Он отодвинул заявление в сторону и заключил:

– Я не буду принимать эту чушь.

– Чушь?! – возмутилась она, – Какая-то девица ночью залезает в постель к моему сыну! Потом к ней приходит непонятно кто в чёрном плаще. И ты, Антоша, называешь это чушью?! – она неожиданно назвала участкового на «ты» и «Антоша».

Антон опять резко встал и стукнул ладонью по столу:

– Всё! Хватит! Правильно подметил твой сын, – он тоже перешёл на «ты», – ты не на базар пришла. Забирай эту ерунду и уходи, – он подвинул ближе к ней лист с заявлением.

Парни сидели, как пришибленные, наблюдая эту перепалку. Наталья раздражённо схватила своё заявление, встала и быстро направилась к выходу. У двери обернулась, посмотрела на участкового, злобно сверкнув глазами:

– Вы ещё пожалеете, что отказались принять моё заявление, Антон Сергеевич, – нарочито вежливо проговорила она. – Эльза эта… ведьма! Я уверена в этом, – она взялась за ручку двери и снова обернулась: – Ах, да! Совсем забыла. Я ж не на базаре. Надо культурно попрощаться. До свидания, – и она, произнеся «до свидания», чуть склонила голову, и даже попыталась сделать реверанс. После всего этого шоу, она открыла дверь и удалилась, хлопнув дверью.

Антон покачал головой, проводив взглядом Наталью, а потом посмотрел на Мишку, который сидел, втянув голову в плечи, будто пришибленный, и проговорил уже без раздражения, а даже с некоторым восхищением:

– Ну и мамаша у тебя, дружище… Огонь!

– Да это она такая из-за бати… – оправдываясь, сказал Мишка, – Он столько обижал её… Нас… Что вот со всеми мужиками она теперь такая. Невзирая на ранги и должности. Извините её…

– Ты опять ко мне на «вы»? Договаривались же, – пожурил его, уже совсем успокоившись, Антон. – Я и не обижаюсь на неё. С женщинами воевать, это не про меня, – он доброжелательно улыбнулся, – Итак? На чём мы остановились?..

Фёдор, обалдевший от всего только что увиденного и услышанного, не сразу вспомнил, на чём он остановился, повторил сбивчиво всё, что уже успел рассказать, и продолжил.

Когда он закончил, Антон захлопнул блокнот и сказал, что прямо с сегодняшнего дня начнёт работу по поиску Николая, а парней попросил, если что узнают ещё по этому делу, сразу сообщать ему. Даже ночью. Не стесняться. Пообещал, что наведается-таки к Эльзе. Чтоб прекратить дурацкие слухи о её ведьмачестве. Или, наоборот, подтвердить. На этом и разошлись.