Преданность

– Люди жалуются на тебя.

– Начальник, я тихонько буду, обещаю, – говорит Женя заплетающимся языком.

– Товарищ милиционер, он врёт, выведите его, пожалуйста.

Продавщица умоляюще смотрит на меня. И может быть Женя и вправду бы тихонечко сидел со своими друзьями и продолжал пить свой шмурдяк, но просьба, есть просьба. Под неодобрительный бубнёж его собутыльников, пришлось Женечку взять под локоток и вывести на улицу. Стоять нормально он не мог, и мне пришлось дотащить его до ближайшей скамейки, где аккуратно складировать. К моей радости вёл он себя агрессивно пассивно. Драться не лез, пытался упираться, но сил в нём, несмотря на рост, было мало, а алкоголя много, и попытки упирания его провалились. Очутившись на лавке, Женя пробормотал что-то бессвязное, после чего забылся своим беспокойным алкоголическим сном. А я с чувством выполненного долга и молоком под мышкой отправился в свой пикет. Стараясь не оборачиваться, дабы не прилетело ещё просьб. И тут я увидел то, о чем собственно и хотел рассказать с самого начала. А именно: пса, обычного пса, среднего размера. Когда-то он, наверное, был настоящим красавцем, поджарым, похожим чем-то на волка. Серый с подпалинами. С сильными лапами, пушистым хвостом и стоячими ушами. Такой пёс мог бы запросто стать отличным охотником или сторожем. Но сейчас, сейчас он выглядел просто жалко. Его серая шкура обрела грязный свалявшийся вид, лапы скривились и опухли, хвост облинял и был опущен, а уши, которые когда-то стояли торчком, сейчас вяло колыхались на ветру. Он стоял неподвижно и смотрел на дверь в рюмочную. Смотрел напряжённо, с надеждой, что вот-вот хозяин выйдет оттуда и заберёт его. Глаза этого пса – большие и жёлтые – смотрели с такой тоской и надеждой, что мне стало даже не по себе, мне вдруг показалось, что он плачет. Я отломил кусочек пирожка, который был у меня в кармане и предложил псу. Он на пару секунд отвлёкся на меня, оглядел, и, не приняв угощение, занял свой прежний пост. Я положил кусочек пирожка рядом на асфальт и ушел. Прошло, наверное, часов пять, и я решил выйти из каменного мешка на свежий воздух. И сразу увидел пса. Он всё так же стоял там, не отойдя ни на шаг, кусочек пирожка лежал рядом, он его даже не взял. Я стоял и глядел на него. На душе стало как-то тоскливо и горестно. Погода стояла мерзкая, было холодно, и моросил дождик. Пёс весь вымок, но ждал своего хозяина, ждал так, что даже писал под себя. Тут из «разливухи» вышел тот самый мужик в военной куртке. Тот самый, от которого дурно пахло смесью мочи и спирта. Он вывалился из дверей, и, не обращая внимания на пса, побрёл к вокзалу. Пёс радостно кинулся к нему, он буквально трясся от радости и тыкал в мужика своей мордой. Он радовался так искренне, что даже изменился внешне, он как будто бы ожил. Он радовался так, словно не видел хозяина несколько лет. Мужик же не обращал на него никакого внимания. А пёс любил его, любил просто за то, что он есть в его собачьей жизни. Он любил этого грязного опустившегося мужика, которому и руки бы никто не подал. Но псу было плевать на это. Это был человек, с которым он был связан невидимой нитью. Той самой волшебной силой, которой обладают далеко не многие. Той силой, которой человеку понять не суждено, а понять бы стоило. Стоило бы хотя бы задуматься об этом. Хотя бы иногда, о том, что мы не венец природы. Мы люди – самые главные лицемеры и трусы. Мы лицемерим сами себе, прикрываясь, кто интеллектом, а кто силой, и постоянно боимся. Боимся всего подряд, но больше всего мы боимся не соответствовать своему лицемерию.