Тропа тунеядцев. Из жизни контрразведчиков. Книга первая. В августе тридцать четвертого. Часть вторая. Блокада

Машина Скрипака, медленно, избегая колдобин, приближалась к лесу. Вскоре, в неясной фигуре, маячащей возле грузовичка, можно было, со стопроцентной уверенностью, опознать старшего лейтенанта Бондаревича.

Тот, словно, не замечая подъезжающее начальство, озабочено, ходил взад-вперед и вроде, как говорил, сам с собой.

Когда Скрипак вылез, из машины, Бондаревич, только, мельком, взглянул, на него и продолжил свое бестолковое хождение. Он, и в самом деле, бубнил, себе, под нос, что-то непонятное.

Что, Скрипак, не смог разобрать.

– Бондаревич! – окликнул, его подполковник.

– Да! – Отозвался тот, с изумлением глядя, на него; так, словно, только что, его увидел.

– Почему, не отвечаешь, на вызовы? – Грозно, спросил Скрипак.

– Так – телефон разрядился! – Радостно сказал Бондаревич.

Из микроавтобуса, тем временем, выгрузилась капитан Труба и подгруппа Глушени.

Они, молча ждали продолжения разговора.

– Ты, что не мог, подзарядить, от аккумулятора? – Раздражаясь, все больше, повысил голос Скрипак.

– Так, нет аккумулятора! – Развел руками Бондаревич.

– А, как ты приехал?

– Не знаю. Приехал как-то….

Труба решительно направился, к машине. Следом, за ним, потянулся Глушеня. Вдвоем они подняли капот и, заглянув, под него, неподвижно застыли.

– Ну, что – там? – Нетерпеливо, спросил Скрипак.

Труба, повернув голову, только открыл рот, но ничего не сказал.

– Так, тут и двигателя нет! – Озвучил, ситуацию, Глушеня, скорее озабочено, чем растерянно.

– Как – нет!

Скрипак, подскочил, к грузовику и тоже, сунул нос, под капот.

Теперь, уже трое разглядывали зияющее, абсолютной пустотой пространство.

Подошли остальные и, заглядывая, через спины начальства, воочию, убедились, что двигатель отсутствует.

Бондаревич, оживленно потирая руки, маялся в сторонке, время от времени, поглядывая в небо.

– Бондаревич, двигатель – где? – Сбросив оцепенение, ласково спросил Скрипак.

– Не знаю, когда ехал, сюда был. – Задумчиво сказал старший лейтенант и, в свою очередь спросил:

– Товарищ подполковник, вы бы отъехали! А, то прилетят, вы – здесь!

– Кто прилетит?

– Вы, же, сами, знаете!

– Какой сегодня день? – Спросил Труба. – Отвечать! Быстро!

– Воскресенье. – Не моргнув глазом, ответил Бондаревич.

Труба подошел к нему и внимательно, заглянув, в глаза, сказал:

– Все, ясно….

– Что – такое? – Растерянно спросил Скрипак.

– Надышался чего-то. – Мрачно сказал Труба. – Из леса, ветерком потянуло и все!

Все, разом, тревожно взглянули, на лес.

Скрипак бросился, к Бондаревичу. Убедившись, что зрачки, у того расширенны, он стал громко кричать, ему, в лицо:

– Понедельник. Сегодня, понедельник! Быстро вспоминай, что, тут было! Говори, что видел?

– Видел аккумулятора – нет! Больше ничего, подозрительного, не заметил!

– А, то, что двигателя нет – не заметил?

– Двигатель, должен быть, товарищ майор! Без двигателя – нельзя!

Бондаревич решительно, направился, к машине. Милиционеры робко посторонились, и он заглянул, под капот. Он долго смотрел, туда, потом сказал:

– Аккумулятора нет, это – точно!

– В машину, его! – Скомандовал Скрипак, кивнув «дюнавцам», на, кайфующего, Бондаревича.

Сотрудники милиции, подхватив под руки, старшего лейтенанта госбезопасности, поволокли того в микроавтобус, по пути, чисто рефлекторно, несколько раз посчитав ему ребра, застоявшимися кулаками.

– Да, не туда! – Крикнул Скрипак. – В мою сажайте!

– Наручники, ему оденьте! – Крикнул, Труба и тихо сказал, Скрипаку:

– Мало ли, чего! Он, же – под кайфом.

– Правильно. – Согласился Скрипак и тихо шепнул:

– Канистры видел?

Труба, молча кивнул.

– Отвезешь, подальше, и сожжешь.

– Понял.

Труба окликнул Глушеню:

– Прапорщик! Грузите канистры, в автобус!

– Что – дальше? – Спросил он, у Скрипака.

– Надо узнать, был ли вертолет. Если был – надо искать, наших фигуранток. Если – не был, искать, где он делся. Так или иначе, поддержка нам понадобится. Придется обращаться, в лесной департамент – пусть, пришлют лесников. Надо попасть, на место приземления. Без сопровождающих, туда соваться рискованно.

Оба разом взглянули, на, меланхоличного, Бондаревича, выглядывающего, из машины, в приоткрытую дверцу.

– Значит – так! – Решительно сказал Скрипак. – Мне, уже, здесь делать нечего. Поеду, в управление, доложу и займусь, прибытием, сил, поддержки. Ты езжай, в Молочаевку – там, должен быть участковый. Поговоришь, с ним. Побеседуешь, с местным руководством. Жаль, мы, этого, твоего специалиста по контактам, не захватили. Ладно, еще – не вечер! Звони Матюхину. Пусть бросает все, берет своих людей, берет чернявого, и мчится сюда. Народу, у нас, вижу маловато. Глушеня, пусть, куда-нибудь, отъедет и сделает дело. Потом пусть присоединяется, к тебе. Переночевать, найдете, где. Хотя думаю, спать вам, сегодня, не придется.

Скрипак, еще, некоторое время, о чем-то, сосредоточено, думал. Видно, ни до чего не додумался, потому, что молча, пожал Трубе, руку и пошел, к машине.

Отъехав, Скрипак, утешая себя, подумал, что возможно вчера в лесу, произошло, что ни будь, такое, что разом, решило все вопросы.

– Если, Бондаревича, на опушке, так закалбасило, то в лесу, вообще, возможно все окочурились. От передозировки! Конечно! Это самый вероятный вариант!

Он взглянул, на старшего лейтенанта, который сидел, на переднем сидении, пристегнутый наручниками, к дверце.

Тот, целиком, ушел, в себя, что-то внимательно, разглядывая на передней панели. Время, от времени, Бондаревич, ковырял панель пальцем и радостно улыбался, при этом.

Водитель, прапорщик Шимко, после, каждого раза, заботливо протирал, это место тряпочкой и неодобрительно, косился на пассажира. Однако вслух возражать, не решался, видимо опасаясь мести, с его стороны.

На дороге Молочаевка – Погорельцы, к этому времени собралась, уже, довольно, внушительная, группа велосипедистов, в возрасте, от семи до четырнадцати лет.

Машину Скрипака, они, тактично расступившись, пропустили, а затем, снова, сомкнули ряды.

– Мотор искать приехали! – Высказал, свое, предположение, светленький мальчуган, из Погорельцев, внук бабки Леонардовны.

– Они, девок, городских, ищут, что, у Киллерши, остановились! – Возразил, другой постарше, из Молочаевки.

– И, чего, будет?

– А, ничего, не будет! Старшие хлопцы, день и ночь, возле Нинкиной хаты, дежурят. Врасплох, не застанут!

Оставшись, за старшего, капитан Труба, первым делом, отвел прапорщика Глушеню, в сторону и дал строгий наказ, чтобы горючее, погруженное в машину, было уничтожено, во, что бы, то ни стало.

– Отъедешь, подальше и спалишь, где ни будь, в поле! Понял?

– Чего, тут – непонятного?! Конечно, понял.

– Кого, тут, думаешь, оставить?

– Абдулов, пусть, остается. Патронов, все равно, нет. А, он – хлопец здоровый, голыми руками, с любым справится.

– Добро. – Согласился Труба. – Подбросишь меня, к сельсовету, потом, выполнишь, поставленную задачу. Место встречи – сельсовет. Вернешься – стой, там. Матюхин, тоже, туда подъедет. Ждите, меня. Потом, решим, что делать, дальше.

Микроавтобус, тяжело груженный, авиационным топливом и «дюнаитами», оставив, возле, разобранного «Мерседеса», грустного сержанта Абдулова, выехал, на асфальт и двинулся, в Молочаевку.

Вслед, за ним, неистово, крутя педали, ринулся, многочисленный, велосипедный эскорт.

Притормозив у сельсовета, микроавтобус, оставил на пороге учреждения, капитана Трубу и отправился, дальше.

Зайдя в прохладное, помещение, капитан немного постоял, на месте, отходя, от изнуряющей уличной жары.

Потом, шагая, по коридору, стал разглядывать таблички на дверях. Здание, судя по надписям, поровну делили, между собой, сельсовет и правление колхоза. Сельсовет занимал левую, а колхоз правую половины. Капитан остановился, у двери, с табличкой: «Бухгалтерия», по левой стороне.

По опыту, зная, что это – то самое место, где все, про всех известно, он постучал и, после приглашения: «Войдите!», вошел.

Внутри, он обнаружил присутствие двух, необъятных теток и пухленькую молодуху.

– Здравствуйте. – Поздоровался Труба, не очень приветливо.

– Здрасте! По какому – вопросу? – Спросила самая толстая.

– По служебному.

– Вы, не из налоговой, будете?

Труба, молча, достал удостоверение и предъявил, его, любопытствующей особе.

Проявившая, любопытство, Тамара Васильевна, громко прочитала:

– Комитет Государственной Безопасности!

Бухгалтера, все втроем, молча уставились на Трубу, ожидая, что будет дальше.

– Мне, нужно, с вами, побеседовать.

– О, господи! – Схватилась, за сердце, впечатлительная, Лидия Сергеевна.

– Вы, нас, всех, разом, допрашивать, будете или по одному? – Кокетливо, спросила Элеонора.

– Со всеми, вместе, побеседую. – Не поддаваясь, на провокацию, заявил Труба.

Потом, принял, еще, более, серьезный, вид и спросил:

– Ничего необычного, в последнее, время, в населенном пункте, не происходило?

– Упаси, и сохрани, нас, от всего необычного! – Отмахнулась Лидия Сергеевна.

– У, нас, необычного, быть не может! – Сказала Тамара Васильевна.

Однако, потом, засомневавшись, добавила:

– Хотя, кто, его, знает…. Но это, вам, у отца Федора нужно спрашивать. Всякое, необычное это – по его части! Вот, он недавно обнаружил, что, в наших краях, потомок, самого Сергия Радонежского, при советской власти, был священником! Теперь, вместе с пионерами, могилу его ищет!

– Я, не об этом, говорю. Это – не по, моей, части. Меня интересует, может, было, что подозрительное? Скажем, вдруг, пролетало, что ни будь, этакое….

– Так бы, сразу и сказали! – Обрадовалась Тамара Васильевна. – По этому вопросу, вам, к Мирошниченко, надо! У нас, если, что летало, ненароком, то он, точно знать должен. Он – летчик, бывший. Прямо, спасу, от него нет, как любит про все, что летает, рассказывать!

– Спасибо, за информацию! – Сказал Труба, торопливо вставая. – Как, мне, его, найти?

– Да, проще простого! – Сказала Тамара Васильевна. – Из сельсовета, как выйдите – направо. Дойдете до галереи, дом культуры, у нас, так, называется, снова, повернете направо. На доме, у него, сачок полосатый висит – сразу, узнаете.

– Спасибо. – Кивнул Труба. – До свидания.

Когда, он вышел, все, единодушно, решили, что: «Какой-то он – неинтересный».

Оказавшись на свежем воздухе, Труба обнаружил, перед крыльцом, отставший, по дороге, велосипедный эскорт. Ребятишки, во все глаза, смотрели на него, ожидая, какие действия, он, предпримет дальше.

Поразмыслив, немного, капитан решил вступить, в контакт, с молодежью.

– Ребята, вы не покажите, где, у вас, Мирошниченко, живет?

Молодежь начала, озабочено, переглядываться.

– Это, Генка Кукурузник – что ли? – Наконец догадался один, постарше.

– Тот, который летчик. – Сказал Труба.

– Знаем…. Знаем!

– Летчика – знаем!

– Это Генка Кукурузник!

– Проводите, меня, к нему? – Спросил капитан.

– Конечно, проводим!

– Идите, с нами!

Окруженный плотной толпой юных велосипедистов, капитан Труба, тронулся в путь. Сопровождающие, кто ехал, описывая вокруг него замысловатые, круги, кто шел пешком, катя велосипед рядом с собой.

Попытки, Трубы, наладить, диалог, не увенчались успехом, поэтому он сосредоточил свое внимание на местности, фиксируя в памяти расположение строений и, их особенности.

Возле дома, на крыше, которого полоскался полосатый кулек, указывающий направление ветра, велогруппа остановилась.

– Здесь, дяденька!

– Спасибо, ребята!

– Да, не за что….

Когда, капитан Труба, закрыл, за собой калитку, на крыльце показался, седой, давно, не стриженный и не бритый гражданин, в шортах и майке. На голове, у него, покрывая седые космы, красовалась синяя фуражка, с эмблемой гражданской авиации.

– Здравия, желаю! – Сказал гражданин, отсалютовав, по военному.

– Здравствуйте. – Сделав, строгое, лицо, кивнул, Труба и спросил:

– Вы – гражданин Мирошниченко?

– Совершенно, верно!

Труба, молча, предъявил удостоверение.

Прочитав, что, там, было написано, Гена Кукурузник искренне обрадовался, да, так, что на глаза навернулись слезы. Он протянул, капитану, руку и с чувством, пожал, протянутую, в ответ.

– Мирошниченко Геннадий Петрович. Еще раз представился он и добавил:

– Наконец-то!

– Что, вы, имеете, в виду? – Насторожено, спросил Труба.

– Вы, ведь, по поводу, несанкционированных полетов? – Хитро, улыбаясь, спросил Мирошниченко.

– Возможно.

– Не возражаю, против, такого ответа. Понимаю, вы, не можете говорить, прямо – везде, подслушивают.

– Вы, что-то, об этом знаете? – Оглядываясь, по сторонам, ответил капитан.

Возле калитки и за соседними заборами, действительно, торчали головы ребятни, которая, побросав велосипеды, взяла усадьбу Гены Кукурузника в полукольцо.

– Побольше, чем другие. – Таинственно, сказал Мирошниченко. – Впрочем, об этом, знают все! Только, одни предпочитают не замечать происходящего, а другие, попросту, умалчивают факты!

– Очень, интересно. – Сказал Труба, бросая, косые взгляды, на заборы, за которыми, уже стали появляться люди постарше. Все – ребятня и взрослые, вытянув шеи, внимательно прислушивались к разговору и, как показалось, капитану, проявляли признаки тревоги.

– Может, зайдем, в дом? – Спросил Труба.

– Вряд ли, мы сможем, поговорить, в доме, начистоту. – Вздохнул Геннадий Петрович. – Сами, понимаете – деревня! Ребятня, везде, пролезет…. Потом, доложат, о разговоре, взрослым. В итоге, ваш, покорный, слуга будет подвергнут остракизму.

– Что, вы предлагаете? – Спросил Труба, понимая, что Геннадий Петрович, к чему-то, клонит.

– Предлагаю, прогуляться. Вы, ведь, хотите взглянуть, на место, посадки?

– Было бы неплохо. – Тихо сказал капитан.

– Одну минутку!

Геннадий Петрович исчез, в доме и, вскоре, появился, оттуда, сменив фуражку, на широкополую соломенную шляпу. На шее, у него, висел бинокль.

– Ну, что – идем?! – Спросил он, капитана.

– Разумеется, идем! – Ответил Труба.

– Тогда – за мной! – сказал Геннадий Петрович и, круто развернувшись, направился в сад, под сень, одичалых яблонь, с раскидистыми замысловато изогнутыми ветвями.

Когда, они вышли, из сада и миновали огород, Труба оглянулся.

Немногочисленное, население деревни, казалось, в полном составе, высыпало на огороды, наблюдая, за капитаном и его провожатым.

– Ага! Переполошились, гады! – Подумал Труба, злорадствуя. – То ли, еще будет. Я, вам, всем, покажу!

Глава девятнадцатая

В отсутствие высшего начальства, прапорщик Глушеня занял командирское переднее сидение, рядом, с водителем, и, надувшись, как индюк, загадочно молчал, пока, не выехали за деревню.

– Куда, ехать, то? – В очередной раз, спросил Бурачный, поглядывая, то на дорогу, то на прапорщика.

– Остановись. – Скомандовал Глушеня.

Обернувшись к сидящим, в салоне, подчиненным, он долго думал и, наконец, сказал:

– Карамазов и Пацук, останетесь, здесь. Задача, будет несложная – наблюдать, за въездом в деревню.

– И – чего? – Спросил Пацук.

– И – ничего! – Отрезал прапорщик. – Наблюдать и все! Дожидаться моего возвращения.

Когда Карамазов с Пацуком, вылезли на раскаленную дорогу, Глушеня скомандовал, Бурачному:

– Вперед!

Глядя, вслед, удаляющемуся, микроавтобусу, наблюдатели, дружно, матюгнулись, ему вслед.

– Да, угораздило, нас! – Сказал Карамазов.

– Не то – слово! – Согласился Пацук и огляделся, по сторонам:

– Чего, тут, наблюдать?

– Ты, что не понял? – Спросил Карамазов.

– Чего?

– Он, эту, горючку прикарманить или загнать хочет. А, нас оставил, чтобы не делиться.

– Вот – скотина! – Без, особой злости, сказал Пацук. – Подумаешь! Что, он, тут, на районе, за нее, поимеет?! Копейки.

– Этому индюку – все равно. – Сказал Карамазов. – Но, ничего, он, еще узнает, что есть, бог, на свете!

– Так, куда ехать, все-таки? – Раздраженно, спросил Бурачный, отъехав, от Молочаевки, километра, на три.

Глушеня, все это время, внимательно разглядывал карту. Он крутил, ее, так и сяк, что-то бурчал, себе, под нос и хмурился.

Наконец, видимо, обнаружив, искомую, отправную точку, ткнул в карту пальцем и удовлетворенно, хмыкнул.

Бурачный, не выдержав, неопределенности, притормозил.

Глушеня, никак, не реагируя, на остановку, напряженно думал и чертил, пальцем, на карте, загадочные линии. Наконец, приняв решение, он сказал:

– Едем, в Колдуны. Вот – смотри! – Он сунул карту, под нос, Бурачному.

– Чего, мне, смотреть! – Отмахнулся, тот. – Вон – указатель! Читай – «Колдуны, 6 км».

– Чего стоим? Поехали! – Отвалился, на спинку, сидения, Глушеня.

Когда автобус въехал, в Колдуны, Глушеня, озвучил, следующую задачу:

– Ищем участкового. Он, тут, должен быть.

Он, на ходу, приоткрыл дверцу и крикнул, проходящей мимо, женщине:

– Эй, бабка, где, тут, у вас участковый?

Женщина, на вид – лет пятидесяти, приостановилась, взглянула на крикуна и отреагировала на вопрос, молодежным жестом, продемонстрировав, прапорщику, средний палец. После, этого, она, не оборачиваясь, пошла, своим, путем.

– Глухомань! – С презрением, сказал прапорщик. – Никакой цивилизации. Поехали дальше. Здесь есть правление, наверно, там, и – участковый.

В правлении, было тихо.

– Где председатель? – Спросил у секретарши, Глушеня, зайдя, в приемную, и держа автомат наперевес.

Демонстрация, оружия, не произвела, на девушку, никакого, впечатления.

– В поле – председатель. – Сказала, она, всецело, поглощенная, какими-то, мудреными страстями, на экране телевизора.

– А – участковый?

– Четвертая дверь, справа. – Выдала информацию секретарша.

Глушеня, многозначительно хмыкнул и вышел. Однако, через минуту, снова, вернулся в приемную.

– Нет, там, никого!

– Да! Не может быть. Подождите, немного. Я, сейчас, пойду, поищу.

Глушеня, начиная закипать, присел, на стул.

Пять минут, он сидел, молча, потом задал вопрос:

– Девушка, долго, еще ждать?

Секретарша, широко, открыв глаза, взглянула, на него и смотрела долго, долго. Потом спросила:

– У, вас, с головой, все, в порядке? Может – напекло?

– Так, я не понял, в чем дело? Где участковый?

– Четвертая дверь, справа!

– Нет, там, никого!

– Так, что мне делать? Идти, его искать? Вот – я, уже все бросила!

– Почему, его, нет, на месте?

– Как найдете – спросите….

– Где он живет?

– Дальше, по дороге. Второй поворот, направо. Вторая хата, с краю.

Озлобленный, донельзя, прапорщик, вернувшись в машину, смачно и выразительно выругался. Когда полегчало, объяснил Бурачному, кого искать и, каким путем. Миновав, первый поворот, машина выехала, за пределы деревни.

– Вот – чертова, девка! – Выругался Глушеня и велел Бурачному, возвращаться. Вернулись обратно. Свернули. Нашли вторую хату, с краю. Окна в, покинутом, жилище, были забиты досками.

Перешли, на другую сторону. Пацан, лет десяти, презрительно щурясь, сказал, что участковым в этом доме, никогда, даже не пахло.

– Может, надо считать, от перекрестка?! – Высказал предположение Астахов.

Переехали, на другой конец улицы. Стали считать, от перекрестка.

На левой стороне, дом был заперт, изнутри, и во дворе, на веревке, сушились цветастые халаты и тюбетейки.

На настойчивый стук в дверь, никто, не открыл, хотя в доме, явно кто-то был, судя по едва уловимому дыханию.

У дома, напротив, на скамеечке, сидел глухой дед. Тот на все вопросы, которые, ему, прокричали, в ухо, только добродушно кивал головой.

– Может, поворот – не на право, а налево? – Высказал предположение Глушеня.

– Давай, тогда, прочесывать, дом, за домом, всю деревню! – Сказал Астахов. – Нужно, еще, у кого ни будь, спросить.

В одном, из соседних дворов, обнаружили бойкую старушку, которая, прикрываясь, решительно настроенным, козлом, согласилась их выслушать.

– Участковый, в Заболотье, живет. – Сказала бабка. – Это – дальше, по асфальту. Как заедете, в деревню, первый поворот направо, вторая хата, с краю.

– С какого краю, бабушка? – Ласково, спросил Астахов. – Считать, откуда?

– С краю, считай, соколик! Как, край деревни, найдешь – оттуда и считай!

На подъезде, к Заболотью, Астахов сказал:

– Девица, в принципе, правильно, сказала, что второй поворот, направо….

– Дура – она! Сказала бы, что – в соседней деревне и дело, с концом! – Насупившись, сказал Глушеня.

На этот раз, хату участкового, обнаружили быстро. Сам, он, тоже, был на месте – сидя с ноутбуком в тенечке, увлеченно, играл во что-то.

Одет, он был, по-домашнему – в арабские кальсоны и какую-то гималайскую распашонку.

– Прапорщик Глушеня! – Развернул удостоверение руководитель группы.

– Капитан Левандовский. – Представился участковый, не отрываясь, от компьютера.

– Специальная оперативная бригада! – Угрожающе, сказал Глушеня. – Телефонограмму, получали?

– Я, телефонограммы, прапорщик, каждый день, получаю! Ты, про какую, именно, спрашиваешь?

– Телефонограмму, о, всемерном, содействии, группе «Дюна»!

– А, что была, такая телефонограмма? – Удивился участковый. – Нет – раз была, так была!

Он, сохранился, закрыл ноутбук и официально спросил:

– От, меня, то, чего надо? Чем, могу посодействовать?

– Груз, надо, принять на хранение. – Сказал Глушеня. – Запас горючего.

– Надо, так надо! – Не стал возражать Левандовский. – К дому, напротив подъезжайте. Только, до белой черты, перед воротами. У меня, там, огурцы посажены….

– Так – что, что – огурцы? – Пробурчал Глушеня.

Левандовский взглянул, на него, как на слабоумного и покачал головой:

– А, ты попробуй, зайти, во двор, без хозяина – узнаешь!

Бурачный, остановился, намного, поодаль, белой черты.

Когда участковый открывал ворота, Глушеня спросил:

– Этот дом – чей? Кому принадлежит?

– Мой дом. – Сказал участковый. – Моей жене принадлежит.

– Так, это получается, у тебя – два дома? – Подозрительно, щурясь, спросил прапорщик.

Весь его вид говорил, о том, что он сильно подозревает, что, под крылом, Левандовского, процветает, махровая коррупция.

– Почему – два? Семь. – Спокойно, ответил участковый. – Этот конец – весь, мой!

Глушеня выпучил глаза и замолчал. Молчал он, все время, пока Астахов и Бурачный выгружали канистры, а Левандовский, собственноручно, заносил их во двор. Только в самом конце, прапорщик сказал:

– Одну оставьте. Она, нам, понадобится.

После, того, как канистры были сложены, под навесом, где в былые времена, хранились дрова, прапорщик заставил участкового, написать расписку. Забрав расписку, он, хмуро, сказал, на прощание:

– Ну – все! За груз, отвечаешь головой.

Пока не выехали, из Заболотья, Глушеня был угрюмо, сосредоточен. Его сердце сжималось от, тоскливой зависти, к материальному достатку сельских, участковых.

Только, на полпути, между Заболотьем и Колдунами, он пришел в себя. Велев, Бурачному, остановиться, он приступил к инструктажу:

– Слушайте, сюда! Эту, горючку, начальство, велело спалить или вылить. Если будут спрашивать – мы, так и сделали! Понятно?

– Понятно! – Дружно кивнули Бурачный и Астахов.

– Если, загоним, то поделим, так – мне половина, и вам – половина. Это – по честному. Я, за все, отвечаю!

Бурачный и Астахов, согласно, кивнули.

– Сейчас, отъедем и одну канистру спалим, чтоб место обозначить. Будут спрашивать – все спалили!

– Да, ясно, все!

– Понятно! Ну, ты, Глушеня – молодец, здорово, крутанулся!

– А, то! Со мной, не пропадешь! – Самодовольно, расправился, на сидении, прапорщик.

Отъезжая, с базы, капитан Матюхин проинструктировал прапорщика Мелешко:

– Капитан Хоменюк остается, за старшего. Так, что следи, за ним, в оба глаза. Смотри, чтобы его, не потянуло, на подвиги. Румына, я забираю, поэтому, если, Хоменюк, куда сгинет – искать придется самому.

– Может, его приковать, где, в холодке, наручниками? – Поинтересовался Мелешко.

– Я, тебе, дам – приковать! Старшего, по званию?! – Строго сказал Матюхин, хотя, сама, мысль, не показалась, ему абсурдной.

– Ты, лучше, вот – чего! Надо, его, в самом деле, посадить, в засаду! Пошли, я тебе, выдам, бутыль чемергеса, все равно, наши, как приехали, только вискарь пьют. Возьмешь, палатку. Я видел – среди прочего, нам и пару палаток выделили. Найдешь местечко на бережке, неподалеку – такое, чтобы, кустов, поблизости не было. Посадишь его там, пусть бдит!

– Нормально! – Согласился Мелешко. – А, то, в самом, деле – таскаем, старшего по званию, как куль с картошкой! Туда-сюда! Пайку, будем ему доставлять, по мере надобности. А, там – чем черт не шутит, может на него, кто сдуру и выйдет!

– Молодец! Мысль улавливаешь! Только, размести, его, так, что бы с базы видно, не было.

– Это понятно!

Уже, садясь, в машину, Матюхин, на прощание, сказал:

– Особо, не расслабляйтесь, может, еще, какая вводная, последует! Какая-то каша заваривается непонятная.

Подъехав, к Молочаевскому сельсовету, капитан Матюхин, никого, из своих, там не застал.

Солнце, перевалив точку зенита, палило немилосердно.

Не обращая, внимания, на, палящие, лучи, группа Матюхина, в полном составе, выбралась из микроавтобуса.

Милиционеры стали прохаживаться, возле машины, разминая, затекшие члены.

– Чего – теперь? – Спросил, у Матюхина, старший сержант Пинчук.

– Труба, придет – поставит задачу! – Сказал капитан. – Будем ждать!

– Румын, ты – где? – Позвал он.

– Туточки! – Отозвался скаут и выглянул из машины.

– Давай – сюда!

Румын, не спеша, вылез наружу и, остановившись рядом с капитаном, стал крутить носом, по сторонам.

– Ну, что скажешь? – Спросил, его, Матюхин.

– Что сказать?! – Оглядываясь, сказал, тот. – Деревня, небогатая, но – зажиточная.

– В каком смысле?

– С нашей Слободкой, не сравнить, по уровню, доходов, но живут, богато. – Уточнил Румын.

– Ясно. Что, еще, скажешь?

– Так, навскидку – ничего. Требуется, более, детальный анализ.

– Ладно. Прошвырнись, по окрестностям. Глянь, что к чему. – Решил Матюхин.

– Узнай – магазин, тут есть. – Добавил Пинчук.

– И, где воду, можно брать. – Дал, еще одно, трудовое поручение, Качан.

Когда Румын растворился в знойном мареве, Матюхин заметил, одинокого, велосипедиста.

Когда тот подъехал ближе, капитан определил, наметанным, глазом, что это – скорее управленец, чем управляемый.

Подъехав к оперативной группе, велосипедист, бородатый здоровяк, спешился и, окинув всех ее членов, оценивающим взглядом, спросил:

– Вы – по делу или проездом?

Матюхин представился и показал удостоверение.

– Председатель сельсовета – Заслонов Роман Георгиевич. – В, свою, очередь, представился велосипедист. – Так – что? Надолго, к нам?

– Трудно, сказать. – Пожал, плечами, Матюхин. – Будет, зависеть, от вашего, гостеприимства.

– Так, что, же, вы, не заходите? Печетесь, на солнце?! Прошу – проходите!

– Спасибо, конечно, только, в другой раз. Служба!

– Понимаю. – Кивнул Заслонов.

Он, еще раз, окинул взглядом приезжих и, видимо, не обнаружив, в их манере поведения, ничего настораживающего, попрощался:

– Если – что, заходите!

Спасаясь, от повышенной солнечной радиации, милиционеры, расселись, в микроавтобусе. Дверь не закрывали. От жары, это, не спасало, но дышалось легче, чем, в замкнутом, пространстве.

Приезд гостей вначале не вызвал, у работников сельсовета, никакого интереса. Только после того, как какая-то тетенька, заявилась туда, по делу, ситуация переменилась.

Проходя, мимо Матюхина, которому не сиделось в фургоне, она оценивающе взглянула, на заезжего красавца и, замедлив стремительное движение, приветливо поздоровалась.

После, того, как тетенька скрылась в сельсовете, на крыльцо стали выходить его сотрудницы. Видимо им не сиделось в прохладных помещениях, а хотелось погреться на солнышке.

Выйдя на крыльцо, сотрудницы, оценивающе, без стеснения разглядывали капитана. Его попытки, укрыться в микроавтобусе, от назойливых аборигенок, окончились безрезультатно. Стоило истомленному духотой Матюхину, покинуть замкнутое пространство, как на крыльце, появлялась очередная любопытствующая особа.

Все это немного развлекло приехавших. В остальном, все вокруг, словно вымерло. Или испарилось. Потом, приехал Глушеня. Он, коротко, изложил, Матюхину, череду утренних событий. Две группы, объединившись, стали ждать, вместе. Капитан Труба, как, в воду канул.

Когда Матюхин, посовещавшись, с Глушеней, уже готов был организовать, поиски пропавшего, на деревенской улице, со стороны, Заболотья, показалась странная процессия.

По дороге, неуверенным шагом, двигался мужчина, очень, похожий, на капитана Трубу. Но издали, точно определить он – это или не он, было трудно. Человек шел, как пьяный.

За пешеходом, заметно, отставая, следовала многочисленная группа велосипедистов. Некоторые, из них сидели в седле, некоторые катили велосипеды, в руках.

Когда человек приблизился, и его можно было, с уверенностью опознать, как руководителя, оперативной группы, стало видно, что капитан Труба – сильно не в духе.

Глаза, его, были, яростно прищурены, губы сжаты. Да и вся фигура, его была, словно остро отточена. Капитаном, сейчас, можно было, резать сало.

Он зло поглядывал на свой эскорт, едва сдерживая желание, огрызнуться на ребятню, которая, своим постоянным присутствием, доводила его, до белого каления.

Отправившись, с Геннадием Петровичем, к месту, возможной, посадки вертолета, Труба не предполагал, что экскурсия, будет экстремальной.

Выйдя за огороды, добровольный помощник обвел взглядом, однообразно безликие поля ямса и выбрав, какой-то, одному ему известный ориентир, рванул вперед.

Труба, ринулся, следом, за ним.

Несмотря, на возраст, Геннадий Петрович, оказался неутомимым ходоком. Однако видимо, тот, же возраст, ослабил, его, навыки в ориентации на местности.

Километра два, они шли по прямой, среди несжатых ямсовых зарослей.

Посреди поля, Геннадий Петрович, понял, что ориентир был выбран неправильно и пошел наискосок. Труба, стараясь не отставать, следовал за ним.

Когда, они проложили, в ямсовой ботве косую тропу, длинной километра полтора, проводник, наконец, остановился. Он внимательно осмотрелся, потом хлопнул, себя ладонью, по лбу и уверенно сказал:

– Вот, оно, что! Туда!

Мирошниченко ломанулся, обратно, в сторону деревни.

Труба, сжав зубы, шел за ним. После, километровой, пробежки, Геннадий Петрович, удовлетворенно сказал, не снижая, хода:

– Правильно идем!

Еще метров, через пятьсот Мирошниченко, наконец, остановился и, радостно провозгласил:

– Пришли!

При этом он сделал, широкий жест, рукой, приглашая Трубу, полюбоваться, на место посадки.

Капитан недоуменно уставился, на обширную, почти, идеально круглую, проплешину, посреди ботвы.

Видимо, в этом месте, пласт глины выходил, на поверхность, образуя, среди рыхлой почвы, водонепроницаемую линзу. Во время дождей, это место заливало, поэтому, ямс, здесь не родился. Даже сорняки росли, одинокими былинками. Сейчас, во время жары, вода испарилась, земля потрескалась. Трещины, геометрически, правильно пересекаясь, образовывали узор, похожий на пчелиные соты.

Труба напряженно разглядывал земную поверхность, пытаясь разглядеть, хоть, малейшие признаки посадки, в этом месте, винтокрылого аппарата.