Золотой медальон

6

Ночью Витьке посчастливилось увидеть продолжение сна. Сны уж больно хороши тем, что в них без всякой связи можно очутиться в любом месте. Если в прошлый раз Витька расстался с Лучезаром на берегу реки, то теперь он почему-то оказался на конюшне.

Солнечного света, скупо проникавшего сюда сквозь узкие оконца, хватало лишь на то, чтобы убираться по хозяйству. Душистый аромат сухого разнотравья перемешивался с терпким запахом конского пота. На стенах висели наборные уздечки, лёгкие сёдла. Лоснящиеся от сытости кони били копытами, нервно всхрапывали, настороженно косясь лиловыми глазами на чужака.

Витька несмело протянул руку погладить серого в яблоках коня, как он вдруг ощерил свои жёлтые зубы и с громким ржанием поднялся на дыбы.

Испуганно отпрянув, Витька вскрикнул:

– Тр-р!..

Но боевой конь, видно, не приученный к фамильярному обращению со стороны незнакомых людей, задними ногами лягнул так, что чуть не разнёс в щепки загородку. Взволновались и другие кони.

Внезапно распахнулись ворота, и вместе с хлынувшим в конюшню светом вошёл здоровенный рябой парень. Одет он был в холщовую до колен рубаху с разрезанным впереди воротом и в шерстяные домотканые порты. Ноги обмотаны узкими и длинными кусками ткани – онучами, на которые были надеты лапти. Единственным украшением этой незамысловатой одежды был пояс, в свою очередь украшенный фигурными металлическими бляшками.

– Тю, малохольные! – прикрикнул он на коней басом.

Потом парень разглядел Витьку и остолбенело на него уставился.

Придав лицу самое невинное выражение, Витька помахал ладонью:

– Привет!

Вскоре парень пришёл в чувство и немедля ухватился своими ручищами за длинную оглоблю, которая без дела стояла, прислонённая к стене.

– Да вы что здесь, сговорились что ль все? – торопливо проговорил Витька, уклоняясь от удара.

Драчливый парень, по всему видно, очень расстроился, что не поразил с первого раза чужака, и заревел медведем:

– Басурманин!

В замкнутом пространстве его голос произвёл на Витьку устрашающее впечатление.

Затем он половчее перехватил оглоблю и принялся с неутомимой настойчивостью гоняться за Витькой по всей конюшне, стараясь загнать его в угол. После продолжительной погони (когда запалившаяся жертва готова была отдать Богу душу), Витька всё же улучил момент и выскочил наружу, распугав каких-то девок в длинных холщовых рубашках, поверх которых были надеты понёвы – домотканые шерстяные юбки с набивными рисунками. Побросав наземь кухонную утварь, княжеская прислуга в панике разбежалась. Спрятавшись в разных местах, девки с боязливым любопытством стали наблюдать за дальнейшими событиями.

А дела виновника всего этого переполоха Витьки складывались для него не самым лучшим образом, потому что двор оказался огорожен высоким тыном из врытых в землю заострённых брёвен. Не соображая, что в этом случае можно предпринять, Витька заметался по двору, словно загнанный заяц.

А тут опять вмешался рябой парень со своей оглоблей. Выбежав следом за Витькой из конюшни, он заполошно кричал, будто ему больше всех надо:

– Басурманин! На княжеском дворе басурманин!

Со всех сторон на шум сбежались другие слуги, все как на подбор здоровенные, словно родные братья рябого, и Витька оказался в окружении.

Самое обидное было пострадать от своих, которые, не разобравшись, могли и до смерти забить. Вон они как разволновались!

В общем, худо бы пришлось Витьке, если бы не властный голос, который раздался откуда-то сверху:

– Не троньте его!

Из хором по крутым ступенькам сбегал Лучезар с обнажённым мечом в руке.

Обрадованный Витька было подался ему навстречу, но стоявшие начеку слуги тотчас схватили за плечи:

– Куда?

– Да свой я, – с досадой выкрикнул Витька. – Свой. Русич я!

Рябой парень, который всё никак не мог расстаться со своей оглоблей, окинул его недобрым взглядом:

– Русичи в таких одеждах не ходят.

– Что б ты понимал в одеждах, – буркнул Витька, оглядев свои шорты. – Когда у нас на дворе двадцать первый век.

Лучезар спрятал меч в ножны и распорядился:

– Отпустите его.

Когда слуги с неохотой повиновались своему господину и отошли, не спуская глаз со странного мальчишки, Витька сказал, чтобы их поддобрить:

– Преданные у тебя люди. Вон они как за тебя заступаются.

Похвала холопов, видно, пришлась не по душе молодому хозяину. Поморщившись, он перевёл разговор на другое:

– Ты зачем прятался в конюшне?

– Я не прятался, – соврал Витька, посчитав бессмысленным распространяться на счёт сна, чтобы не запутать ещё больше древних необразованных русичей. – Я твоими конями любовался.

– Серого в яблоках видел? – оживился Лучезар.

Ещё бы Витьке его не видеть, если из-за него, собственно, весь этот сыр-бор и вышел.

– Ви-идел, – протянул он.

– Ну и как он тебе глянется?

– Впечатляет.

– Как ты сказал?

– Добрый конь, – поправился Витька, вовремя догадавшись, что многие слова им ещё неведомы. – Прямо конь-огонь!

– Уменье коня узнаётся на войне, – нравоучительно проговорил Лучезар, – а верный друг – в беде.

– Дух братства сближает сердца, – в тон ему ответил Витька, чтобы молодой княжич знал, что Витька хоть и из двадцать первого века, но ему тоже кое-что известно об истории Древней Руси.

– Верно, – улыбнулся Лучезар.

– А ещё: лучше малое имущество, добытое правдой, чем многое богатство – без правды, – сказал Витька.

– Не место может красить добродетель, но добродетель место, – подхватил Лучезар.

– Завидуй не тому, кто добился большой власти, а тому, кто хорошо, с похвалой покинул её, – произнёс Витька очередное изречение, которое придумали древние русичи, опираясь на жизненный опыт своих предков.

– Учи поступками, – а не словами, – ответил Лучезар.

Витька блеснул на него лукавыми глазами и отчётливо проговорил, припомнив одно из замечательных поучений великого князя Владимира Мономаха, составленных им для своих детей:

– Куда же пойдёте и где остановитесь, напоите и накормите нищего, белее же всего чтите гостя, откуда бы к вам ни пришёл, простолюдин ли, или знатный…

Лучезар засмеялся и дружески хлопнул Витьку по плечу:

– Принимающему большую власть подобает иметь большой ум. Я всё понял. Идём в хоромы, где много яств и одежды…

От яств Витька категорически отказался, потому что привык обходиться самой простой едой, чтобы всегда чувствовать себя в тонусе, а не раскармливаться, как обжора Пельмень, который скоро без посторонней помощи не сможет завязать шнурки. А вот кое-чем из одежды следовало временно обзавестись, чтобы лишний раз не злить своим современным видом древних русичей, которые ещё не привыкли к тому, что у них гостит человек из двадцать первого века.

– Быть тому, – сказал Лучезар и распорядился, обратившись к рябому парню: – Эй, Еремей, приготовь нам двух коней.

– Каких, княжич?

– Серого в яблоках и… вороного.

– Зачем это? – спросил Витька.

– Поедем на прогулку, – ответил Лучезар. – Ознакомлю тебя с нашим городищем.

У Витьки захватило дух: давно он втайне мечтал научиться ездить верхом на лошади. А тут такое везение! И не на какой-то там кляче он будет учиться, а на самом настоящем боевом коне, которому, видно, не раз приходилось участвовать в сраженьях.

Но виду Витька не подал, что не умеет ездить верхом, а только быстро спросил:

– А как называется ваше городище?

– Заречье.

– Вот так новость! – воскликнул Витька.– Почти так же город называется и в наше время! Зареченск!

7

Еремей рысью припустился исполнять распоряжение своего господина, а Витька с Лучезаром пошли в хоромы.

Из учебника истории Древней Руси Витька знал, что так называются жилища князей и бояр, которые состояли из нескольких соединённых между собой переходов – сеней – строений. В центре находился терем – высокое деревянное здание-башня, где размещалось отапливаемое помещение – изба, а также холодные горницы-повалуши, летние спальни-клети. В княжеских хоромах была ещё и гридница – большая парадная горница, где хозяин пировал со своей дружиной.

Здесь, как правило, столы были уставлены дорогой посудой – не только кубки, но и ложки были серебряными. Рекой текли заморские вина и русский мёд – так назывался хмельной напиток, приготовленный из мёда. Большие чаши, рога с вином ходили по кругу. Слуги разносили огромные блюда с мясом и дичью. Гостей на пирах развлекали скоморохи и гусляры.

Теперь Витька самолично убедился: всё так оно и было. Только гридница пустовала, потому что князь со своей дружиной в это время находился на поле брани.

Мальчишки вошли в покои. Здесь стояли деревянная кровать, скамья, стол, ларь для одежды. Стены украшали восточные ковры да дорогие греческие ткани. На полу валялись медвежьи шкуры, а на скамье – рысьи.

Лучезар, открыв обитый железом ларь, великодушно предложил:

– Выбирай!

Ларь, доверху наполненный ценными одеждами всевозможных расцветок, произвёл на Витьку сильное впечатление: ходить в нарядах с вышитыми золотыми нитями узорами, украшенных драгоценными каменьями и самоцветами, Витьке ещё не доводилось. Но в силу скромного характера он не позарился на все эти богатства, а выбрал самый простенький по виду красный плащ, который накидывался на левое плечо, а на правом застёгивался пряжкой.

Однако Витька распорядился по-своему, запахнув полы так, чтобы не видно было шорт, и сразу приобрёл вид благородного мужа. А когда Лучезар невзначай обмолвился, что плащ хоть и выглядит небогато, носить его имеет право только сам князь, Витька был сражён наповал: согласитесь, что вырядиться в княжеское одеяние – это будет покруче, чем даже щеголять увешанным с ног до головы драгоценными побрякушками. Только вот самозванцев на Руси издревле не почитали и при удобном случае всегда расправлялись с ними без всякого сожаления.

– А это ничего, что без спросу? – обеспокоился Витька.

– Не пугайся, – утешил его Лучезар. – Князь Мстислав об этом не узнает.

– А дядя твой? – напомнил Витька, не забыв, как он свирепо расправился с канарейкой на глазах молодого княжича.

– Дядя поутру уехал осматривать свою вотчину, – не сразу ответил помрачневший Лучезар.

– Не нравится он мне, – честно признался Витька. – Какой-то он… злобный.

– Не тебе осуждать княжеского сродника, – грубо оборвал его Лучезар.

Витька пожал плечами:

– Мне-то что…

Со двора донёсся басистый голос Еремея:

– Княжич, кони готовы!

Лучезар поторопил:

– Пошли.

Пока спускались по крутым ступенькам, Витька с тихим ужасом разглядывал двух осёдланных коней, которых Еремей держал за поводья, упираясь ногами в землю.

Застоявшиеся в конюшне кони бесновались, перебирая ногами и грызя удила, чувствуя близкую свободу.

– Ты верхом ездил? – вдруг в самый последний момент поинтересовался Лучезар.

Витька замотал головой.

– А пошто так? – удивился Лучезар. – Аль при твоём дворе кони не имеются?

– Не только при моём дворе, – ответил Витька, – но и во всём нашем государстве кони на пересчёт… Считай, что совсем не имеются.

Лучезар замер посреди высокого порога, с недоумением воззрившись на Витьку:

– А на чём же вы ездите?

– На машинах, – ответил Витька и, видя, что это название Лучезару ни о чём не говорит, пояснил: – Машины, они наподобие самодвижущейся телеги.

– Что-то я не слыхал, чтоб телеги сами по себе передвигались, – глубокомысленно покачал головой Лучезар.

– Это что! – похвастался Витька. – Ещё у нас по небу летают железные птицы… Садишься внутрь неё и летишь… Хоть на край света…

– Брешешь! – не поверил дремучий княжич.

– Только это будет всё через тысячу лет, – сказал Витька, тем самым подтверждая истинную правоту своих слов.

Видя такое превосходство, Лучезар больше не стал расспрашивать Витьку о его житье-бытье, надолго замолчав.

Чтобы он окончательно не впал в уныние, Витька напомнил:

– А вот верхом я так ни разу и не ездил. Научишь?

Лучезар слегка оживился:

– Нет ничего проще.

Следуя его указаниям, что на коня садятся с левой стороны, Витька сунул левую ногу в стремя и, держась за луку, проворно закинул своё сухощавое тело в седло. Витькина ловкость получила полное одобрение Лучезара, но не коня, который тут же начал проявлять своё недовольство тем, что ему достался неумелый седок: пятиться, вскидывать задом и проделывать другие вредные для Витькиного здоровья вещи.

– Но! – вскрикивал Витька. – Но!

В конце концов его испуганное понукивание возымело действие, и конь пошёл. Только не так, как положено ходить всем коням, а боком. Да ещё при этом норовил укусить Витьку за коленку жёлтыми зубами, на которые и смотреть-то было страшно, не то, чтобы отведать их крепости.

– Натяни поводья! – крикнул Лучезар. – Дай ему почувствовать своё превосходство над ним!

Откинувшись назад, Витька с такой силой натянул поводья, что артачившийся конь сразу понял, с кем имеет дело: смирившись со своей участью, он отдался воле отчаянного мальчишки.

Еремей, изумлённый Витькиной джигитовкой, стоял, разинув рот.

Подъехав к нему на гарцевавшем коне, Лучезар слегка огрел слугу плёткой вдоль спины:

– Открывай ворота, болван!

Еремей встрепенулся и спешно распахнул ворота. Когда конники намётом выехали со двора, он уважительно произнёс:

– Ишь ты… болваном обозвал.

И, скособочившись, почесал спину.

Оставив позади городище, мальчишки наперегонки поскакали до леса.

Несмотря на режущий ветер, который выжимал у Витьки из глаз слёзы и свистел в ушах, его ни на миг не покидало восторженное ощущение полёта. До сей поры Витьке ничего подобного испытывать не приходилось, если не считать кратковременной скачки на козе Фроське, что, конечно, ни в какое сравнение не идёт.

Поддавшись новым чувствам, Витька оглушающе вопил на всю округу всякую ерунду:

– А-а! Ура-а! Вперё-ёд!

Но вперёд вскоре вырвался Лучезар, как более опытный наездник, с каждой секундой отдаляясь всё дальше и дальше.

– Врёшь, не возьмёшь! – весело заорал Витька и почти слёг над лукой, подбодрив коня стременами.

В азарте мальчишки не заметили, как достигли леса, и теперь скакали вдоль него. Подкованные копыта взрывали ямки, разбрызгивая по сторонам кусочки зелёного дёрна с вкраплёнными в них ромашками и васильками.

Однако догнать Лучезара Витьке было не суждено. Всё расстроил медведь, неожиданно высунувший из орешника огромную бурую голову с разинутой пастью.

Если уж у бесстрашного Витьки от его рёва кровь застыла в жилах, что уж говорить про коня, который с перепугу на всём скаку шарахнулся в сторону. Это только в бою кони ничуть не уступают людям, зверея вместе с ними от криков, боли и запахов крови. Но здесь был случай особый: скакал себе конь на вольном просторе, чтобы как следует размяться, ни о чём таком не думал, а тут откуда ни возьмись – медведь, который летом вряд ли страдал от голода, но тем не менее решивший: чего б ему не полакомиться кониной, коли она сама скачет в его лапы.

Одним словом, Витька в седле не удержался и полетел вверх тормашками в траву, а конь поскакал дальше. Скорее всего он даже не заметил потери невесомого наездника.

Витька и опомниться не успел, а уж человек в маске навалился на застигнутого врасплох мальчишку так, что он чуть не задохнулся в его живописных лохмотьях. Пока Витька приходил в себя и готовился оказать ему достойное сопротивление, на подмогу обманному медведю подскочили ещё три человека, правда, без масок, но с густо заросшими волосами, будто лешие. Догадываясь, что они так просто от него не отстанут, Витька принялся отчаянно драться и отбиваться, пинаясь ногами с таким расчётом, чтобы угодить каблуком в глаз или в какое другое болезненное место нападавшим.

– Ты, княжич, особо не трепыхайся, – рычали разбойники. – Не то тебе худо будет.

– Вон оно в чём дело, – смекнул Витька. – Из-за плаща они приняли меня за княжича.

Худой и увёртливый Витька доставил немало хлопот шайке взрослых мужиков, пока они хоть как-то сумели его утихомирить.

– Усё, княжич, – многозначительно проговорил разбойник, скрывавшийся под медвежьей маской. – Кончилась ваша княжеская воля.

– Не иначе они задумали устроить переворот в княжестве, – опалила Витьку мысль. – И выбрали для этого самое удобное время… Ведь князь Мстислав на войне… Осталось только устранить молодого княжича, как законного наследника…

И как бы в подтверждение его догадки один из нападавших, у которого на глазу виднелось бельмо размером с горошину, добавил, зловеще чиркнув большим пальцем себя по горлу:

– А тебя, княжич, надобно безо всякой волокиты к праотцам отправить.

8

Витька, который лежал, уткнувшись носом в траву, расслышал далёкий лошадиный топот. По всему видно, это возвращался Лучезар, наконец спохватившийся о своём госте, непонятно куда запропастившемся.

– Сейчас эти головорезы осознают свою ошибку, – подумал сокрушённо Витька, – и пленят уже настоящего княжича.

Чтобы не случилось непоправимое, следовало срочно вмешаться. Покумекав самую малость, Витька применил военную смекалку: высвободив голову, укусил за волосатую вонючую руку одного из разбойников, который держал его за плечо.

От боли тот заревел так, что переполошились остальные. Этого умудрённому жизненным опытом Витьке оказалось вполне достаточно, чтобы вырваться и отбежать на безопасное расстояние.

– Что, съели? – злорадно крикнул он.

Разбойники вскочили и рванули к нему, но просчитались.

Осенённый новой идеей, Витька торопливо сорвал с себя плащ, оставшись в одних шортах и рубахе с короткими рукавами, что неоднократно уже поражало древних русичей своей странностью.

Увидев такие чудеса, разбойники остолбенело замерли в самых замысловатых позах.

Чтобы не дать им времени прийти в себя, Витька дополнительно оглушающе громко заорал:

– Попались!.. Которые кусались!..

– Демон! – в страхе закричали в один голос суеверные разбойники и побежали к лесу, поминутно оглядываясь.

В это время на взмыленном коне подскакал Лучезар. Прислушиваясь к удалявшимся крикам в лесу, он с тревогой спросил:

– Что случилось?

Витька безо всякого объяснения, как птица, даже не коснувшись руками, взлетел на коня позади Лучезара и во весь голос завопил:

– Гони!

Таким злым и опасным Лучезар его никогда не видел, поэтому без разговора рванул поводья и поскакал, нахлёстывая коня по бокам плёткой. Они неслись быстрее лани, если бы она вдруг вздумала с ними тягаться, и вскоре очутились у городища. Только на виду у стражников мальчишки осмелились перевести дух сами и дали передохнуть коню, который от такой бешеной скачки едва держался на ногах, будто он проскакал не одну сотню вёрст.

– Так что же всё-таки произошло? – спросил Лучезар.

Оглянувшись на всякий случай на далёкий лес, Витька немедля ввёл его в курс дела, спешно рассказав о том, какое несчастье с ним приключилось. Которое, впрочем, не совсем несчастье: вот если бы в руки злодеев попался настоящий молодой княжич, тогда было бы, несомненно, несчастье. А судя по их решительному настрою, скорее всего, даже невосполнимая утрата.

– Говоришь, специально подстерегали? – переспросил задумчиво Лучезар.

– Специально, – подтвердил Витька. – К бабке не надо ходить.

– К какой бабке? – не понял Лучезар.

– К колдунье… То есть к вещунье, – поправился Витька, – которая может подтвердить каждое сказанное мной слово.

О вещуньях, невылазно проживающих в дремучих лесах, Лучезару в малолетстве рассказывала няня, что будто бы они предвидят будущее.

– Когда это они были, – ответил Лучезар. – У нас теперь православная вера, как в Византийской империи.

Витька хотел было с ним поспорить, потому что даже у них в двадцать первом веке находятся отсталые люди, которые обращаются к расплодившимся, как саранча в засушливую погоду, многочисленным хиромантам, гадалкам, экстрасенсам, колдуньям в каком-то там поколении, но передумал, чтобы не выставить себя на посмешище перед древним русичем, который и то в такую ерунду не верит. Вот вам и технический прогресс! Оказывается, в этом деле сравнение совсем не в пользу современного человека.

И Витька быстро обмолвился:

– Про бабку я почему вспомнил? Это такая поговорка имеется… А ты думал, что я в это верю?.. Нет, конечно!.. – и он искусственно посмеялся: – Ха-ха-ха!

Но по всему видно, Лучезару не было дела до какой-то там вымышленной старухи и думать об опасных лихих людишках он не перестал, потому что вдруг решил:

– Надо обо всём рассказать дяде.

Тем временем его дядя боярин Блуд проезжал во главе своего малочисленного отряда теми местами, где и произошла битва. Углядев возле кромки леса в траве красное расплывчатое пятно, он поднял руку, что на языке жестов означало остановиться. Сбившись в кучу, дружинники напряжённо уставились в ту сторону.

– Лют, – позвал боярин одного из своих сопровождающих, – выясни, что там такое.

Дружинник взмахнул плёткой, и конь, взвившись на дыбы, галопом поскакал к лесу. Скоро всадник вернулся, держа на вытянутой руке развивающийся, как знамя, красный плащ.

– Плащ князя Мстислава! – сообщил он.

Дружинники, взволнованно загалдев, стали кружиться на конях, оглядывая местность, будто следом за плащом должен был появиться и его хозяин.

– Разве наш великий князь не на поле брани? – гневным голосом обратился боярин к своим людям. – Или вы признали великого князя за отступника, трусливо сбежавшего от своего войска? Что ж вы ищете его там, где не должно быть?

И сказал один из дружинников именем Савва, винясь за всю младшую дружину:

– Грех попутал, боярин.

– А коль прознает великий князь о ваших тайных умыслах, – гнул своё боярин Блуд, – быть вам битыми от рук его.

– Не губи, боярин, – взмолился Лют, у которого на попечении были престарелые отец, да мать, да куча сопливых ребятишек, а жена была взята в полон ещё три лета назад половцами.

И сменил тогда боярин Блуд свой гнев на милость, сказав:

– Не видели мои очи ваших гнусных поступков… Не слышали мои уши ваших дерзких речей… Только и вы служите мне впредь не на живот, а на смерть…

– Быть тому, – решили дружинники, в одночасье угодив в зависимость к хитрому и коварному боярину.

– А уж я вас не обижу, – пообещал боярин Блуд, умело скрывая за бесстрастным выражением лица своё удовлетворение.

– Уж не обидь, – загалдели дружинники, – благодетель ты наш.

И боярин снизошёл до того, что поделился соображениями по поводу плаща, тем самым как бы подчёркивая своё особое расположение к ним:

– Наследник балует… В княжеские одежды рядится от недостатка ума… Видно, власть будущую примеряет на себя… Мал, да скор… – и он так взмордовал коня, что тот от боли, которую причинили ему металлические удила, аж присел на задние ноги. Потом боярин зло огрел его плёткой, и конь, сиганув с места по-заячьи, понёсся с развевающейся гривой к городищу.

– Что это сопляк о себе возомнил! – выкрикивал на ходу боярин, не переставая безжалостно нахлёстывать коня.

А плётка у него была не простая: в охвостье были предусмотрительно вплетены железные окатыши для устрашения холопов, которым часто доставалось, будто бы за их нерадивость… Понятное дело: когда человек бесправен, о нём можно выдумать всё, что угодно. Видно, мало было боярину Блуду того, что ребёнок, родившийся от холопки, также был холопом. Холопами становились и не выполнившие обязательства закупы (разорившиеся свободные земледельцы, пошедшие в долговую кабалу за ссуду), и рядовичи (люди, которые заключили договор (ряд), согласившись жить и работать у господина на определённых условиях). Единственным благом для закупа и рядовича было то, что зависимое положение не передавалось по наследству и не распространялось на членов их семей.

С криками и свистами дружинники поскакали за своим благодетелем.

Услышав за спиной шум, Витька быстро оглянулся.

– Кто-то скачет, – сказал он с тревогой.

Лучезар развернул коня, который потихоньку двигался в сторону городища, щипля луговую сочную траву, и вгляделся в приближающихся всадников:

– Это дядя.

– Я так и знал! – воскликнул с досадой Витька.

Скоро стало возможным разглядеть дядино лицо, угрюмое выражение которого не предвещало ничего хорошего.

Только Витька успел спрятаться за спиной Лучезара, втянув голову в плечи, как разъярённый дядя начал орать, ничуть не стесняясь своей дружины:

– Ты почто княжеский плащ взял? Своей одежды мало? Или при живом родителе надумал присвоить княжескую власть?

Витька услышал, как Лучезар изменившимся голосом глухо произнёс:

– Ты, боярин, не забывайся. А то недолго и язык твой укоротить…

Боярин Блуд задохнулся от возмущения:

– Ты… щенок… на родного дядю… и такие речи?.. Вернётся великий князь Мстислав, будешь перед ним ответ держать… Вместо того, чтобы набираться ума-разума володеть обширными землями после кончины благочинного князя Мстислава, он по округе раскатывается да княжеское одеяние раскидывает… Не будет от такого князя пользы земли зареченской… А я разве не о ней пекусь?

– А если печёшься о будущем земли моей, – ответил сухо Лучезар, – выслушай, что скажу я, – и он рассказал дяде о нападении неизвестных. – Оттого и плащ остался на том месте.

Боярин Блуд подозрительно пригляделся к своему царственному племяннику:

– И ты один сумел отбиться?

Лучезар многозначительно обнажил наполовину меч и тут же со звоном вложил его обратно в ножны.

Совсем уж поверил было дядя в эту запутанную историю, но тут, к разочарованию Витьки, а более самого Лучезара, появился из-за холма конь без всадника. По его амуниции без всякого труда было можно догадаться о принадлежности коня к великокняжеской конюшне.

Боярин Блуд даже приподнялся на стременах, изумлённый столь неожиданным явлением.

– Значит, говоришь, один?.. – зловещим голосом проговорил он, сверкнув глазами на Лучезара.

Поняв, что разоблачён, Лучезару ничего не оставалось делать, как промолчать да независимо поднять повыше голову.

– А я тебе сейчас скажу, кто с тобой был… – издевательским тоном продолжил боярин, – коли тебе память изменяет…

Витька навострил уши.

– … А был тот самый смерд, который сопровождал тебя в прошлый раз у реки… Хорош же у нас будет князь, если водит дружбу со смердом… Чуешь?..

– Он свободный человек! – горячо заступился за своего друга Лучезар.

– Дитя ты неразумное, – ухмыльнулся боярин Блуд, – коли доверился его поганым речам…

Никому не понравится, когда о тебе при всех говорят неприятные вещи. Витька собрался было поставить зарвавшегося дядю на место, чтобы он или заткнулся, или выбирал выражения, но в этот момент боярин вообще произнёс такое, что Витька посчитал за благоразумие вовремя прикусить язык:

– Скажи, где он скрывается, и мои воины наколют его на копья, как поросёнка…

– Не скажу, – гордо ответил Лучезар и незаметно протянул руку за спину, чтобы подбодрить Витьку, который, по всему видно, от таких речей заскучал, раз помалкивает.

Нащупав позади себя только лошадиный круп, Лучезар встревоженно обернулся, а Витьки, оказывается, давно и след простыл.