Планета Афон. Крестный Ход

«Не надо думать – с нами тот, кто всё за нас решит», – это слова из песни величайшего из бардов. Вот только поётся в песне о солдатах группы «Центр», которые шли завоёвывать на востоке жизненное пространство. Так чем же – получается – такие как Семёныч, лучше, чем фашистские захватчики? Если он, что ни прикажет родная комунизтическая партия, кинется исполнять с тем же рвением? И жечь будет, и вешать, и стрелять… И старого и малого…

– Ты говоришь Гитлер! – мой визави раскраснелся, как после литра выпитой, хотя выпил, по большому счёту, стакан чаю. – Мой отец всю войну прошёл, дошёл до Будапешта, трижды ранен был! У него восемь орденов и медалей и наградное оружие!

– Поздравляю! И тебя и батю твоего особо. Мой отец тоже всю войну прошёл, дошёл до Кёнигсберга, правда ранен ни разу не был и орден у него один, не считая медали за Победу. Ему повезло меньше – за Ржевскую битву орденов не давали. И медалей тоже. Просто не было такой битвы – и вся недолга!

Миллион солдат и офицеров в землю уложили, полтора искалечили, а герой только один – Александр Матросов. Остальные так, погулять вышли… Только в толк никак не возьму, какое это имеет отношение к нашему разговору?

Можно подумать, если наши отцы воевали за Сталина, то сталинский режим сразу вдруг стал белым и пушистым? Или немцы все как один кричали «Хайль Гитлер!»? После такого унижения, что пережила Германия после Первой мiровой войны, поневоле кричать начнёшь.

К тому же Гитлер абсолютно законным демократическим путём к власти пришёл, через выборы. А вот Сталина никто не выбирал. Уркой был, уркой и остался, и место ему на каторге.

– Но Сталин всю Европу спас от коричневой чумы! – не унимался Алексей Семёнович.

– А что принёс взамен? Красную холеру? – при этих словах лицо моего оппонента стало слегка прямоугольно-выпуклым, щёки приобрели яично-мучнистый оттенок, а глаза налились кровью как у севильского быка. С таким выражением, надо полагать, ходил в атаку его отец во время Второй мiровой, когда приняв «наркомовские сто грамм», боец становился пушечным мясом, а через пару минут «грузом 200». Только если ранили – либо плен, либо медсанбат. И вот тогда у него уже просыпались и начинали работать извилины мозга: а дальше что?

– Вот скажи, почему в Западной Европе к России отношение лучше, чем к Америке, хотя мы их, как ты говоришь, не «освобождали»? А наши бывшие «братушки» по Варшавскому Договору готовы нас вешать на фонарях, даже могилам советских солдат войну объявили…

– Так пропаганда американская мозги им промыла, вот они и бесятся! – Семёныч произнёс эту фразу примерно так, как великий Ленин знаменитую фразу об электрификации всея Руси.

– То есть в Западной Европе американская пропаганда играет в молчанку, так? Там нет ни радио, ни телевидения, ни газет, ни интернета, короче, первобытнообщинный строй! Все люди ходят в шкурах, охотятся на мамонтов и передвигаются при помощи птеродактилей, верно?

– Зачем утрировать? – Семёныч не нашёлся что ответить, и я решил не сбавлять обороты.

– Пойми, наконец: сколь ни говори «халва», во рту слаще не станет! Сколько ни говори людям о загнивающем капитализме, всё равно пойдут покупать фирменные шмотки и тачки, а советское барахло им силком не впихнёшь. Это у нас было нормой торговать «с нагрузкой» и мы считали это в порядке вещей! Вот до чего озверели! Только уже забыли, как стояли целую ночь за дефицитом, отмечались по номерам; как дрались в очередях; ветеранов, что лезли без очереди, избивали. Вспомнил? Или в военных городках было другое снабжение и подобных проблем не существовало? – похоже, азъ недостойный надавил ему на больную мозоль.

– Зато справедливость была! – этим аргументом Алексей Семёнович, видимо, рассчитывал положить меня на обе лопатки. Надо признать, на одну положил, а на вторую силёнок не хватило. И мой ответ добил его окончательно и бесповоротно.

– Обострённое чувство справедливости – не что иное, как зависть. Согласен, уравниловка была. Если у меня сдохла корова, то и у соседа должна подохнуть, верно?

То есть мы своим греховным умишком будем рассуждать о высшей справедливости? Пойми: одинаково можно быть только нищими! Сделать всех одинаково богатыми невозможно! Только отмороженные могут думать иначе. Это аксиома!

Поэтому комунизм – утопия! И вовсе не потому, что невозможно создать для него материальную базу. Просто потому, что жизнь человеческая в этом случае теряет всяческий смысл.

Возьми элементарно спорт: зачем спринтер выходит на старт, если не стремится прийти к финишу первым? Если ему всё равно, какой флаг будут поднимать, и под чей гимн будут вручать награды? И так в любом деле, прежде всего в любви. Если бы все женщины, как одна, были бы одинаковые, возникла бы любовь? А ведь Бог есть любовь! Но она может возникнуть лишь к одной, единственной и неповторимой. Или к одному единственному и неповторимому!

Семёныч опять ненадолго замолчал. Видимо, за последние лет эдак …дцать у него не было серьёзных оппонентов в споре. В армии он привык безраздельно командовать подчинёнными а вышестоящим беспрекословно подчиняться. Без базара.

И вдруг приходится опровергать сталактитовые глыбы устоявшихся убеждений! Как всё складно преподали ему в академии, как всё чётко отбарабанил он на экзаменах, получил заветный диплом и вечерком, собравшись тёплой компашкой таких же оболваненных, уже обмывал очередную звёздочку.

В един миг устоявшийся каркас «победоносного учения» рухнул, как в сентябре 2001 года небоскрёбы Всемiрного Торгового Центра в Нью-Йорке, тоже казавшиеся монументально незыблемыми…

Заоконный пейзаж также не придал моему собеседнику словоохотливости. Поспевающий подсолнечник, выкрасивший пространство до горизонта в ярко-золотистый цвет, и который, казалось бы, должен был радовать глаз, скорее вышибал слезу, напоминая стихотворение Н.А.Некрасова «Несжатая полоса».

Хотя «моченьки» у гарнiх хлопцiв и дiвчин хоть отбавляй, но им более по душеньке скакать на Майдане, чем заниматься душеполезным трудом.

А иначе зачем красны дiвчины заполонили притоны всего свiту, як не от нежелания трудиться на рiдной землице? Как всё-таки верна пословица, что запорожское яблочко от яблоньки недалеко упало. То бишь нынешнее поколение запорожцев продвинулось от своих предков не шибко далече.

– Вот смотри, – вновь подал голос Алексей Семёнович, – раньше как было? В колхозах все работали, всё вовремя убирали, а теперь? Никому ничего не нужно! – и он махнул рукой с досады, будто отгонял от себя рой назойливых мух, мешавших течению его глубокой мысли.

– Правильно, работали все. А ты знаешь, какой самый страшный вид безработицы? Это неработающая голова!

Почему после коллективизации повсюду начался голодомор? Десятки миллионов умерли с голоду, а виноват не тот, кто всё это придумал и затеял, а русский народ! Столетиями люди работали на земле, Россия всю Европу хлебом снабжала и не только хлебом. Даже в наше время зерна производит больше, чем при СССР, урожаи на Кубани превосходят рекордные советские в разы, но всё равно виноваты проклятые капиталисты. Просто потому, что на яхтах и на крутых иномарках катаются, во дворцах живут и с бездельниками делиться не хотят.

– Это кто бездельник!? – Семёныча опять понесло вдоль по Питерской. – Моя мать сорок лет в колхозе отработала, спины не разгибала, а ей пенсию выделили – курам на смех!

Енти прибрали к рукам всю собственность, сами любовниц в шампанском купают, а людям на самое необходимое не хватает! Это в какой же стране такое видано?

– Как в какой? В СССР. Забыл, что в совдепии колхозникам вообще пенсию не платили, а на трудодень давали пук соломы? Люди лишь подсобными хозяйствами с голодухи не мёрли. Семёныч, или у тебя память в полтора вершка с гаком, или вообще амнезия. Тебе надо срочно к врачу обратиться, знаешь, есть такой, ухо-глаз. Он поможет, пропишет снадобье.

– Мне не нужно к врачу, я здоров, – мой оппонент выставил грудь колесом, как Ленин на броневике. – Просто я вижу, в какое болото завела страну нынешняя власть.

– Хочешь сказать, завела комунизтическая власть, а нынешняя пытается вывести, так оно будет вернее. Вот ты – военный человек, в начале 90-х ещё служил, и хотя бы в курсе, за что отстранили начальника Генштаба маршала Ахромеева? А позже и повесили, хотя официальная версия – самоубийство? Знаю, ты будешь утверждать, что он патриот, был против развала страны, хотя прекрасно понимал, что она уже развалилась.

Но это всё эмоции. Он закончил Бронетанковую академию и не мог не понимать, что, производя в двадцать раз больше танков, чем США и Европа, Советский Союз семимильными шагами приближается к своему окончательному краху!

На вопрос: «Зачем нужно столько?» он ответил: «Потому что ценой огромных жертв мы создали первоклассные заводы, не хуже, чем у соединённоштатников. Вы что, прикажете им прекратить работу и производить кастрюли?» Комментариев, как говорится, не требуется.

– А что же, по-твоему, нужно было прекратить? Это только предатель Горбачёв мог такое приказать! – Семёныч уставил на меня указательный палец, будто дуло пистолета.

– Понятно, как всегда Горбачёв во всём виноват.

Тогда скажи мне, сколько нужно персонала для того, чтобы эти танки только охранять!? И всем платить жалование, причём такое, чтобы было не повадно их «украсть». А сколько потребуется человек, чтобы их не просто обслуживать, а постоянно поддерживать в боевом состоянии: периодически заводить, выезжать на них, чистить, смазывать? В противном случае они уже через год-два станут металлоломом. И при этом сколько нужно построить ангаров, сколько сжечь ГСМ, и сколько построить военных городков для, скажем так, этих дармоедов?

И это только вершина айсберга!

А сколько нужно выплавить первоклассной стали, привезти её, а перед этим добыть руду, обогатить. Ведь в броневой стали несколько компонентов, таки все их тоже нужно добыть за Полярным кругом. Посчитай, сколько люди недополучили элементарных ножей, минитракторов, инвентаря, тех же кастрюль, которые по сей день покупаем в Китае и Корее за валюту?

А кто её зарабатывал? Ахромеев или интердевочки в «Метрополе»? И всё только потому, что миллионы тонн первоклассной стали, меди, молибдена и алюминия ушли в металлолом!

Вот и посчитай, что выгоднее? Заниматься Сизифовым трудом или, скажем, платить тем же рабочим половину их заработка, но чтобы они не работали, а занимались полезным делом? Шли на стройки, водителями, в ЖКХ, в фермеры, наконец…

Но у населения на генном уровне выхолостили всякое желание заниматься предпринимательством! Поколения должны смениться, чтобы у русского человека исчез страх потерять в один миг всё, нажитое неимоверными усилиями. И всё благодаря твоей родной комунизтической партии и её вождям.

Алексей Семёнович сходу так и не нашёл, чем мне возразить. Самое неблагодарное дело – скрепя сердце, вытаскивать себя из-под обломков собственных иллюзий.

Правда – странная штука. Сначала тратишь кучу времени, чтобы её узнать, потом всю оставшуюся жизнь, чтобы забыть.

Казалось бы, зачем военному человеку вникать в тонкости экономики, если он на всём готовом? Посему в финансовых вопросах ветеран был подкован лишь на полтора копыта и то халтурно. Сразу видно, что в жизни своей он не сталкивался с этими проблемами, всё поручал помощникам, а в семье всем заправляла жена. И напрасно!

Потому что никогда не станешь настоящим хозяином не только своей земли, но и даже своего собственнго дома, если в экономике разбираешься не намного лучше, чем последняя дворняга в колбасных обрезках.

Потому и семьи в нашей стране не намного качественнее, чем советские автомобили по сравнению с теми же немецкими или японскими. А нет крепкой семьи – нет и крепкой державы! Тут и доказывать ничего не нужно. Это аксиома…

За окном начали понемногу мелькать признаки цивилизации, и поезд стал слегка замедлять ход, что могло означать лишь приближение к крупной станции. В Северной Таврии таковой являлся, пожалуй, только Мелитополь, остальное пространство занимал природный заповедник Аскания Нова.

Кто уж там водился в этих заповедных краях, знает исключительно Красная Книга, написанная на україньской мове.

Но это не для меня. Если соединится когда-нибудь Новороссия со своей Альма-матер, то Красную Книгу перепишут по-русски, нет – тема закрыта. Медведь свинье не товарищ!

Вот уже наша красавица-проводница Светлана прошелестела идеальными формами в направлении отхожего места, стало быть, стоянка ожидается не шуточная. Продолжительная.

Несколько особо нетерпеливых громадян Незалэжной, подхватив баулы и тюки, неспешно потянулись к выходу. Света тщательнейшим образом стала собирать казённый инвентарь, даря направо и налево свою мраморно-ослепительную улыбку.

Зацепив взглядом наш отсек, она стрельнула очами по моей фиксе, которая блеснула в лучах солнца как маяк на мысе Доброй Надежды. Ответив улыбкой на мой оскал, Света подхватила наши подстаканники, при этом не забыв поинтересоваться о нашем желании повторить.

– Обязательно! – ваш покорный не мог отказать такой очаровашке. – Только гульнём малость и что-нибудь прикупим. Стоянка долгая в Мелитополе?

– Да, больше получаса. Так что успеете проветриться, – и Света снова подарила улыбку.

Вот уже нарисовалась вереница станционных построек, колёса заскрежетали на стрелках, и нашему любопытному взору предстало невысокое, до зѣла уютное здание вокзала.

Отъезжающие пассажиры скучковались возле нашего вагона, значит, контингент поменяется минимум вполовину. Действительно, очередь к выходу выстроилась во весь проход. Нам с Семёнычем спешить было некуда, и мы спокойно оставались на своих местах до полной выгрузки местного электората.

Светлана бойко пробилась к выходу, и когда скрип тормозов обозначил прибытие на станцию Мелитополь, в не по уставу короткой форменной юбчонке грациозно спустилась на перрон, оголив по самые 90-60-90 свои точёные нижние конечности.

Белоснежная, хрустяще накрахмаленная форменная блузка, приталенная слишком по уставу; залихватская пилотка и босоножки Papillon, подчёркивающие изящный педикюр, приковали к ней взгляды мужской половины пассажиропотока всерьёз и надолго.

Стремясь как можно дольше задержать восторженный взгляд на очаровательной проводнице, мужчины сделались галантными как никогда и всех женщин пропустили вперёд.

Мы же с Семёнычем, сойдя в хвосте прибывших, от нечего делать стали любоваться достопримечательностями, из коих главную представлял из себя паровоз на вечном приколе.

Несмотря на молодость, Света довольно быстро справилась со своими обязанностями и на минут эдак двадцать откровенно заскучала. Мне сразу же пришла идея распросить её о Крыме, и выяснить какую-никакую полезную информацию.

Девчушка, скорее всего, живёт в Керчи, если этот поезд тамошнего формирования, стало быть, обо всём осведомлена на пять баллов. Поскольку мы прибудем на конечную станцию в половине десятого, то либо придётся добираться до места своим ходом, либо дождаться утра, значит искать ночлег. В отель, скорее всего, не пробиться – сезон, а ловить удачу в частном секторе – можно поймать огромный букет приключений.

Интуиция меня не подвела и на этот раз, поэтому информацию мне удалось получить исчерпывающую. Светлана оказалась довольно словоохотливой, а парочка пикантных анекдотов приподняли её настроение на пару сотен децибел.

Семёныч тем временем приценялся у какой-то прокурено-голосистой торговки возможности позавтракать по-домашнему, а заодно выведывал и курс местной валюты по отношению к деревянному. Курс его немного опечалил, видимо в родной его сердцу Ярославской губернии горячий завтрак на провинциальном вокзале стоил копеек на …дцать дешевле.

Тем не менее, негоже забывать, что жизнь даётся один раз, а удаётся и того реже. И если хочешь сохранить организм здоровым как можно дольше, торг не уместен, бери – не думай.

Время, однако, не резиновое, и на месте не стоит. Вскоре своим серебристым голосочком наша амазонка скомандовала «по вагонам», и спустя шесть минут славный город Мелитополь помахал нам на прощание своей скучающе-гостеприимной десницею. Стук колёс смешался со стуком шанцевого инструмента о днище походной посуды, а также стуком челюстей друг об друга. Пассажиропланктон самым серьёзным образом принялся за трапезу, а у проводницы Светы наступил аврал, связанный со сбором проездных билетов и выдачей постельного белья.

Когда в иллюминаторе прорезались очертания Азовского моря, затрапезный аврал потихоньку перешёл в стадию пассивного отдыха, а наше желание повторить чаепитие за раз всколыхнуло клетки памяти. Светлана уже была тут как здесь, поэтому отмерять расстояние до титана оказалось лишним.

Прокурено-голосистая всё же раскрутила Семёныча на куриный окорочок с горячим картофелем, да и возобновлять нашу дискуссию он был абсолютно не расположен. К тому же разговор на эту тему портит нервную систему и отбивает аппетит.

Видимо окорочок был до того соблазнительный, что променять его поедание на пустопорожние разговоры представлялось более тяжким преступлением, чем подписание Беловежских соглашений. Под такую закусь он бы даже с видимым удовольствием выпил «наркомовские сто грамм» с участниками того преступного сговора, если бы они позвали его четвёртым.

А что? Подарили бы ему какую-нибудь Молдавию или, на худой конец, Приднестровье. И от Крыма он бы не отказался. Это он только с голодухи был злой на нынешнюю власть…

Меж тем, наше путешествие приближалось к удачному завершению. Поезд благополучно преодолел Перекопский перешеек и отстукивал вёрсты по направлению к станции Джанкой.

Оттуда составы отправляются на просторы Тавриды по трём направлениям. Нам предстояло осваивать восточное, где на мысе самой что ни на есть доброй надежды раскинулся по берегу пролива древнейший на полуострове город-герой Керчь, когда-то очень давно именовавшийся Пантикапеем.

Ваш Покорный Слуга отнюдь не оговорился, назвав мыс таким макаром. Вот уже более полувека крымчане зачарованно взирают на противоположный – российский – берег и ждут не дождутся, когда воссоединятся с ним в единую державу. В эпоху волюнтаризма, как советский народ окрестил годы правления дорогого Н.С.Хрущёва, Таврия перешла под власть жёвто-блакитного прапора, и до сих пор мается под этим игом…

Мои размышления нарушил розовощёкий, гарно сбитый хлопец, явно бывший кавалерист. Не скажу, что ноги у него кривые, но морда точно лошадиная. С малороссийским акцентом, к тому же путая числительные, холопчик предлагал обменять российскую валюту на україньску. Поинтересовавшись обменным курсом, Семёныч не стал прерывать трапезу, а мне до зѣла захотелось лошадиную морду превратить в бульдожью.

Но всплыли в памяти пророческие слова отче Серафима, Саровского чудотворца: «Стяжай дух мiрен, и тысячи вокруг тебя спасутся». Поэтому лишь проводил незалэжного финансиста фиксатой улыбкой, от которой, порой и лошади шарахались. А уж лошадиное личико, что просит кирпичика, покинуло наш отсек быстрее, чем перепуганный конь горящую конюшню.

Коню понятно, что одним хлопчиком дело не ограничится. Похоже, за время незалэжности Мелитополь стал в один ряд с Wall-стритом, Piccadilli & другими крупнейшими финансовыми центрами планеты Земля. Переместив вектор на европейскую интеграцию, вiльна Україна уже не заинтересована в промышленном производстве, аще убо западные «други» не спешат приобретать продукцию Незалэжной ввиду отставания её от мiровых стандартов примерно так на полвека. А жрать-то хочется!

Причём от горiлки з салом молодёжь уже воротит нос, им подай ананасов с рябчиками и артишоков с анчоусами. На заводе таких грошiв не зробiть, вот и подались гарнi хлопцi в финансисты, а гарнi дiвчины в притоны всея планеты Земля.

Как в воду глядел! Не прошло и десяти хвылын, яко слiдом за лошадиной, нарисовалась в нашем отсеке миловидная мордочка хомячка. Курс обмена был прежний, но «хомячок» уже не хамил, готов был скинуть несколько копеек, но не более того.

Видимо, ему тоже претил сам факт работы у станка, а вкушать хотелось тоже не поляницу, а супчик из акульих плавников.

Третьим по счёту был уже ярко выраженный запорожский казачишка, вот только хохолок на макушке был сбрит вместе со всей остальной шевелюрой. Сдаётся мне, что холопчiк смог бы заработать гораздо больше, если бы пускал своей лысиной солнечные зайчики, но до этого его слишком витиеватые извилины не дотумкали.

Безнадёжно поуговаривав некую пожилую дамочку поиметь карбованцiв, «колобок» покатился за удачей в соседний вагон.

Покой нам только снится! Хотя на незалэжной залiзнице толком не поспишь, но, тем не менее, усталость своё берёт.

Следом за финансистами вагон начали атаковать продавщицы ширпотреба. Кто поспел обменять свои деревянные на гривны, начали бойко торговаться с дородными товарками. Тем же, кто не успел или не посчитал нужным, мешочницы с радостью старались втюхать своё барахло за «деревянные».

Неумолчный гвалт продолжался до самого Джанкоя. По вышеназванной причине книжечку почитать не было никакой возможности, а вот кроссворд в подобных случаях – просто палочка-выручалочка с заглавной буквы, написанной вязью.

Алексей Семёнович после сытной трапезы заметно подобрел и уже без непарламентских выражений мог говорить о представителях малого бизнеса, которых его до селезёнки родная советская власть именовала упрощённым термином «спекулянт». А для особо злостных даже придумала «страшную» уголовную статью. Но от этого их количество на одной шестой части суши с каждой новой пятилеткой только возрастало.

Перестройка присвоила этому планктону нерусское наименование – кооператор, а в лихие девяностые их опустили до прозвища «челноки». Так, ведь, и правда, мотаются туда-сюда, но пользу какую-никакую всё же приносят. Не все же «дарагие расеяне» могут позволить себе одеваться в бутиках, кто-то и ширпотребом, и сэконд-хэндом вполне удовлетворяется.

А вот и Джанкой! Без особых прелюдий.

Городок затерялся в крымских степях, но станция, пожалуй, самая крупная на полуострове, то бишь узловая. Конечно, могу и ошибиться, но уж точно, что ни один поезд, следующий из Северной Таврии в Южную или обратно, её не минует.

Поэтому всё, что ещё производится или выращивается на полуострове, здесь сконцентрировано в полном ассортименте.

Вдоль всего перрона выстроились сухопарые бабульки, загорелые тётки и даже юное поколение проявило разумную инициативу срубить деньжат перед началом учебного года.

Время стоянки здесь такое же, как и в Мелитополе, а пассажирообмен на порядок меньше, поэтому разношёрстные представители малого, а порой и зѣло преступного бизнеса принялись атаковать как пассажиров, так и проводников.

Что удивительно, україньску мову здесь невозможно было уловить даже с помощью слухового аппарата. Как ни пытались большие дяди с Банковой навязать крымчанам українизацию, они как были, так и остались россиянами под оккупантами.

Первое, что меня поразило по сошествии на пыльный перрон, это пекло в сравнении с прошлой стоянкой в Мелитополе.

Казалось бы, каких-то полторы сотни вёрст и несколько часов езды, а такая резкая перемена! Солнце палило немилосердно, ветра не чувствовалось вовсе, а зелени практически уже не было – ветки растений торчали почти голые, лишь кое-где проглядывался сиротливо сморщенный буро-коричневый листочек. Может, потому что самый разгар дня? Непонятно.

– У нас с мая месяца ни капли дождя не выпало, – объяснила мне бойкого вида моложавая женщина, торгующая абрикосами. – Ты откуда будешь-то, красивый такой?

Поначалу я не понял, вроде к дорожной полиции тётя отношения не имеет, а с ходу такие вопросы. Внезапно попавшие под солнечный пресс мозги тоже не сразу смякинили, что таким нехитрым образом товарки сразу отсекали граждан России от громадян Незалэжной. Ибо те мало того, что, как правило, неимущие, таки ещё и жадные непомерно. Только нервы с такими портить, а навару с них, что с рыбы шерсти.

То ли дело россияне! И улыбнутся, и комплимент услышишь через раз, да и торговаться считают ниже своего достоинства…

– Ты уж, мать, захвалишь нас непомерно, гляди зазнаемся, а кто грехи замаливать будет?

– Бери абрикосы, золотой, смотри какие. А грехи твои я за тебя отмолю, – тётка три раза перекрестилась и продолжала делать рекламу своему товару. – У меня никаких нитратов, всё натуральное, корову держу, надысь молочком пассажиров баловала, но нынче пост, поэтому в грех вводить не хочу. У меня и огурчики есть свежие, и яблочки. Бери, хороший!

– Огурчики запивать нужно, а яблоки вкушать не благословляют до Спаса, – пытался азъ грешный отвязаться от навязчивой торговки, но не тут-то было! У тётки глаз был намётан на москвичей не хуже, чем у «Железного Феликса» Дзержинского на врагов революции. Отпустить такую жертву без товара, было для неё сродни сделать аборт. Взяв меня за руку и отведя немного в сторонку, она тихонько прошептала:

– Ты не переживай, хороший, у меня и горилочка имеется. Своя. Бери, недорого отдам.

– Горилку салом заедают, а сейчас пост, – мой довод был достаточно убедительный, чтобы отвязаться, но только не от бабы Мани. По всем вероятиям выходило, что чадо у неё не одно, да и внуки, скорее всего, имеются. А мужик или помер или к другой ушёл. Заработать же она может только на отдыхающих. Но я-то еду не отдыхать, а работать, какой с меня навар?

– Так у меня и винишко есть, тоже своё, домашнее. И сухое, и креплёное, какого хочешь?

– От пивка бы не отказался, да с рыбкой люблю, с вяленой. С абрикосами не потянет, – мой аргумент явно достиг цели, потому что по лицу бабы Мани пробежала тень разочарования, и она уже готова была расплакаться, что потеряла на меня столько драгоценного времени и всё без толку.

Но, обретя «лавровый венец победителя», не худо было и в поддавки сыграть.

– Ладно, почём твои абрикосы? – азъ милосердный оттянул боковой карман жилетки.

Баба Маня назвала две цены, но удивительно, что сначала в рублях.

Прикинув разницу в курсе валют, мне показалось, что грiвны она не очень-то жалует.

Странно. Таврида пока ещё не освободилась от українской оккупации, поэтому дензнаки оккупантов никто не отменил. С чего бы ей пренебрегать ими? Или мы стоим на пороге грандиозного шухера, только он пока в кокон спрятался?

– У меня рубли, я на карбованцi не менял, – моя заява не произвела на неё абсолютно никакого впечатления, скорее даже обрадовала, что выразилось в разглаженных морщинах.

– Да на шута они мне? Нехай эти дармоеды ими подавятся, – последний аргумент добил меня окончательно.

Баба Маня с радостью запихнула «билеты в Большой театр» в подсумок, висевший у неё на поясе, и протянула мне пакет с абрикосами, предварительно взвесив его на безмене. Я даже, будто невзначай, посмотрел в противоположную сторону, где Семёныч имел примерно такой же диалог с другой торговкой, только у него в руках после этого появился кукурузный початок.

Пусть кто-то считает меня лохом, но в этом есть свой резон.

Обычно, по возвращении в родные пенаты, перевешиваю товар на личном безмене, который всегда вожу с собой, будучи активным авиапутешественником. В самолётах за перегруз приходится платить, а распаковывать багаж при регистрации и выкладывать лишнее – признак дурачины, гораздо легче взвесить заранее. Поэтому весы всегда под рукой: взвесил – и сразу понятно качество товара. Если тебя не обманули и отпустили «с походом», то и отравиться мало шансов. Закон!

Я отнёс абрикосы в вагон и снова вышел подышать.

Баба Маня не теряла времени даром и уже «окучивала» очередного клиента. Меня же взял на мушку молодой детина и предложил свежее пиво. Но этого добра не только в Златоглавой, но и по всей России, и в Европе с избытком. В Крым люди едут дегустировать лучшие в мiре вина местного производства.

С тех пор, как Таврия стала для россиян заграницей, вывоз качественного вина был сопряжён с определёнными трудностями. К тому же антиалкогольная кампания, затеянная маразматиками-диабетиками в начале перестройки, нанесла неимоверный урон крымским виноградникам, а выращивать новые оккупационные власти почему-то не торопились.

Не успел отойти детина, как с другой стороны на мои уши обрушился призыв охладить пыл мороженым местного производства. В такую жару у девахи с клиентом проблем не было, зато горячие завтраки пассажиры приобретать не торопились.

Тётенька в цветастой косыночке уже битых четверть часа пыталась сбагрить хоть один окорочок, но, по всем вероятиям, это был не её день. Или не её час. Более ранние поезда, скорее всего, значительно пополнили её бюджет, но сейчас уже пассажирам было не до горячего завтрака. Скорее до холодного ужина. С ещё более прохладненьким пивком.

А почему бы и нет? В конце-то концов, янтарный напиток в поездах пить не запрещают, да и жажду он утоляет раз и навсегда, не то, что чай. Винишком ещё успею побаловаться, месяц впереди, а оценить местное пивко не помешает.

К тому же у меня всегда с собой солёненькая рыбка имеется, ачеть авва – й, помнится, не благословлял вкушать на голодный желудок солёную рыбу. Так ведь на голодный, а я уже вкусил чаю с НЗ, значит можно и расслабиться.

Бугай уже подался в конец платформы. Тем лучше, после третьего свистка, глядишь, можно будет и немного поторговаться. Не потому, что мне жалко денег и не за ради спортивного интереса. Просто если этого бугая-перекупщика запрячь вместо трактора в плуг, так он весь Крымский полуостров перепахал бы за одну страду. А то ишь, пристроился, а пашет пусть трактор – он железный.

С одной стороны бугай прав – на то и существует научно-технический прогресс, чтобы людям оставалось больше времени и сил для молитвы. Но у меня возникли сомнения на этот счёт: неужели детина свободное время проводит в храме? На нем, поди, и креста-то не одето, если он вообще крещёный…

Третьего свистка я так и не услышал, но Света знала своё дело назубок. Вот-вот светофор подарит нам надежду на продолжение вояжа, поэтому все пассажиры должны быть на местах.

По старой профессиональной привычке предпочитаю заходить в вагон последним, и на этот раз решил ей не изменять.

Через минуту перрон опустел, только последние коммерсанты ещё продолжали мельтешить в надежде на проблеск удачи. Бугай также оставался на боевом посту, видимо не уложился в отведённое время, но и не терял последней надежды.

Поравнявшись с нашим вагоном, он обратил свой взор на мою персону, одиноко торчащую в дверном проёме. Света уже порывалась захлопнуть дверь, но ради меня решилась нарушить инструкцию. Азъ терпеливый окликнул амбала и поинтересовался количеством нераспроданного товара. Он растопырил пятерню, и меня это подвигло проверить его скаредность.