Костер в ночи. Мой брат Майкл. Башня из слоновой кости (сборник)

Глава 17
Лес тьмы

Долго тянущийся вечер закончился, и наступила ночь. Я клевала носом у камина над «Ламмермурской невестой», борясь с безнадежной усталостью, грозившей завладеть мной. Нейл сидел спиной ко мне у кровати Роберты, его длинное тело, неподвижное и расслабленное, покоилось на плетеном стуле.

Роберта дважды шевельнулась, дыхание ее с каждой минутой становилось ровнее, а цвет лица улучшился, поэтому я совершенно спокойно отложила книгу и решила попытаться заснуть.

Я тихо подошла к своей кровати.

– Спокойной ночи, Нейл.

– Спокойной ночи, мисс, – ответил он, не повернув головы.

От этого тихого ответа я почему-то почувствовала облегчение, будто одна из неподвижных теней в комнате предложила мне поддержку. Пришлось признаться себе, что, несмотря на все предосторожности, несмотря на присутствие Нейла, я все-таки нервничаю. Я сильно ругала себя за это, заводя будильник и скидывая шлепанцы. Комната заперта, и окно и дверь; Нейл, сильный, надежный Нейл, со мной; и тут же на расстоянии руки, на другом конце телефона, инспектор Маккензи.

Откинув стеганое пуховое одеяло, я залезла под него, завернувшись в халат. Все тело у меня болело от усталости, но я не боялась заснуть так крепко, что не смогу услышать Роберту. Страх иного толка удержит меня на грани сознания…

Я оказалась права. Я дремала и просыпалась, снова дремала – спала урывками длиной в минуту на протяжении часа. Дважды Роберта шевелилась и стонала, и я мгновенно приподнималась на локте, но каждый раз она снова засыпала. Один раз, примерно сразу после полуночи, она почти проснулась, тогда я встала и подогрела бульон, и мы с Нейлом заставили ее глотать его с чайной ложки, пока она незаметным капризным движением не отвернула голову и снова не провалилась в сон. В другой раз я помню, как кипятила воду для бутылок; еще я смутно помню тихую смену часовых: Гектор Мунро сменил Нейла в два часа; вспоминаю, как за дверью во время моего прерывистого сна звучал голос инспектора, интересующегося, как у нас идут дела. Несколько раз поздно ночью Геки подавал мне чашку крепкого чая, и я пила его, свернувшись под теплым пуховым одеялом, потом я вставала и наливала в бутылки горячую воду.

Я знаю, что выполняла свою работу расторопно, но, должно быть, двигалась как в бреду, находясь между бодрствованием и сном, и теперь, вспоминая об этом, я не в состоянии определить, где кончалась реальность, а где начинался кошмар. На самом деле я вспоминаю ту ночь как бесконечный кошмар, в котором, даже несмотря на то что я выполняла довольно заурядную работу, меня пугали призраки, обитавшие в углах освещенной огнем комнаты. Тиканье часов, будничное мурлыканье поющего чайника – все эти обыденные звуки в те медленно ползущие часы мешались в моем сне и искажались, становясь сутью кошмара; они казались жуткими и страшными – будто тени над головой что-то невнятно бормочут в отблесках пламени.

Тени и огонь… тени на фоне яркого зарева… они сливались, и передо мной на фоне пламени возникал убийца, жестикулирующий и исполняющий сумасшедший танец вокруг костра, который все рос и ширился и превращался в огромные клубы дыма. Огненно-красный, подобный Паракутину^[9] костер – воистину дьявольская гора…

А потом надо мной грозно навис сам Блейвен, весь объятый пламенем. И одинокий безликий альпинист перешагивал через это чертово ущелье, таща за собой обрывок перерезанной веревки. Где-то блеснул нож, и я услышала тихое бормотание двух голосов, слившихся контрапунктом. Они пробивались сквозь шум водопада: «Ты была моей женой… Вы вычислили его?.. Перед тобой стоит отвратительная проблема… Вы вычислили его?.. Вычислили?..»

Наконец мой собственный крик «Нет!» разбудил меня, и при этом я так сильно вздрогнула, что испугалась, не кричала ли я наяву. Я прислушалась к собственному голосу среди теней. Может, это Геки говорит? Или Роберта? Опершись на локоть, я посмотрела на нее. Она ворочалась, тихонько поскуливая от боли, но не от этого сердце екнуло у меня в груди и все тело напряглось. Геки не было в кресле.

Хотя моя реакция на его отсутствие свидетельствовала о том, в каком плачевном состоянии находятся мои нервы, я все же повернула голову и увидела его у камина. Он стоял там, словно призрак моих кошмаров. Но наводящие страх тени от мерцающего огня исчезли, и по ужасной причине. Огонь почти потух.

Взглянув на часы, я обнаружила, что уже четверть пятого. Я спала недолго, а Геки, по-видимому, вообще не спал, но, несмотря на это, горящий торф, неумело собранный в кучу, потухал и превращался в инертную массу черной земли.

Надо заметить, что человеку незнающему трудно уследить за костром из торфа. Если он уложен правильно, то горит превосходно – красным сверкающим огнем, словно в домне. Миссис Персимон сложила его профессионально, Нейл тоже умел с ним обращаться, но Геки был городским человеком, а я – самым беспомощным из новичков. Наверное, мы обращались с торфом грубо, потому что он почти весь выгорел, а когда Геки поворошил его, он рассыпался на кусочки, которые стали быстро чернеть.

Вскочив с кровати и сунув ноги в шлепанцы, я тихо подошла к камину.

– Он совсем потух, сержант?

– Нет.

– А есть еще торф?

– Да, сколько угодно. Просто трудно заставить его гореть. Вы умеете с ним обращаться, мисс?

– Совершенно не умею, но могу попробовать.

Маленькая кучка свежего торфа лежала в очаге. Я встала на колени рядом с Геки, и мы вместе стали сгребать его в кучу поверх тлеющих угольков, пытаясь раздуть огонь. Но все было бесполезно, красный пепел гаснул и темнел, а черный торф упрямо дымился, не реагируя на все наши старания. В комнате становилось холодно.

– Ничего не получается, – сказала я. – Он тухнет.

Мы в смятении посмотрели друг на друга, затем я встала, кусая губы. Мне было необходимо положить Роберте в постель новые бутылки с горячей водой, приготовить ей горячее питье. В комнате должно быть тепло в холодные предрассветные часы.

– Простите, – извинился Геки. – Я…

– Это и моя вина. Вообще-то, нас нельзя винить за то, что мы не в состоянии справиться с этим чертовым торфом. Надо было попросить у миссис Персимон дров. Жаль, что до меня сразу это не дошло.

Он поднялся, отряхивая руки.

– Тогда давайте я пойду и принесу дров.

– Должны же они где-то быть, – задумчиво сказала я. – Насколько я помню, камин в гостиной отапливается дровами. Может быть…

– Я отлично знаю, где они лежат. Ведь мы уже не раз осматривали этот дом. Дрова хранятся в задней части дома.

Я засомневалась:

– Думаете, вам стоит идти?

– Но ведь нужно, чтобы огонь горел?

– Да. Да, вы правы.

– Тогда я лучше пойду. А если вы не станете открывать дверь до моего прихода, ничего страшного не произойдет.

– Наверное. Но как я узнаю, что это вы?

– Я постучу вот так.

Он подошел ко мне и постучал по каминной полке согнутым пальцем. Раздалось еле слышное постукивание, вроде того, что производит кузнечик, когда неуклюже приземляется на лист травы: тук, тук-тук, тук-тук-тук, тук… Никто, кроме меня, чьи уши находились на расстоянии девяти сантиметров от камина, не смог бы расслышать его.

– Хорошо, – согласилась я. – Только, ради бога, поскорее. И, сержант…

– Что, мисс?

– Если на плите есть горячий чайник, принесите его. Это сэкономит время.

– Ладно, мисс.

– А вы… с вами все будет в порядке?

Он ухмыльнулся:

– Обо мне не беспокойтесь. Я готов отдать годовой заработок за встречу в дровяном сарае с этим типом, кем бы он ни был! Вернусь через пять минут, мисс, и если наткнусь на инспектора Маккензи, то пошлю его к вам.

Он вышел, и я закрыла за ним дверь. Мне было слышно, как он тихо идет по коридору. Потом наступила тишина.

У меня сильно застучало сердце, и я твердо решила найти себе какое-нибудь занятие. Быстро отойдя от двери, я пошла посмотреть на Роберту. Она немножко расслабилась и не так часто дышала, но время от времени у нее дрожали ресницы, словно ей мешал свет. Я вынула из комода зеленый шелковый шарф и повесила на лампу на ее тумбочке, а потом отправилась пестовать остатки огня.

Геки вернулся на удивление быстро. Я только-только успела вырвать несколько страниц из «Автомобиля» и, соединив их с остатками торфа, добиться появления маленького язычка пламени, как услышала тихий стук в дверь.

Я была уже на полпути к двери, когда поняла, что это не тот стук кузнечика, о котором мы договаривались с Геки.

Снова раздался тихий стук: тук-тук-тук.

Я остановилась в трех футах от двери, прижав к телу стиснутые кулаки. Сердце забилось гулко и медленно. Я обратилась в мраморное изваяние, устремив глаза на дверь. Сумасшедше тикал будильник.

Тихо-тихо повернулась ручка. Тихо-тихо дрогнула дверь, словно кто-то попытался открыть ее.

Если я закричу, все проснутся и поймают его… убийцу, пытающегося добраться до Роберты.

Но если я закричу, может проснуться Роберта, и вдруг ей станет от этого хуже? Я не могу рисковать.

Тогда я подошла к двери.

– Да? – Я сама удивилась своему спокойному тону. – Это вы, сержант?

Естественно, это был не он, но если он скажет, что…

– Нет. – Решительный шепот явно принадлежал не Геки. – Это инспектор Маккензи. Я хочу посмотреть на нее. Откройте, пожалуйста, дверь, девочка.

Несмотря на то что я приняла это заявление с огромным облегчением, я снова удивила саму себя, услышав свой спокойный ответ:

– Одну минуту, инспектор. Только надену халат.

Тремя шагами я преодолела расстояние до телефона и подняла трубку. Часы безумно стучали, отсчитывая секунды… две, четыре, семь секунд; прошло семь лет, прежде чем я услышала щелчок поднимаемой трубки и тихий, но настороженный голос инспектора Маккензи, который резко произнес:

– Маккензи слушает. Кто говорит?

Прикрыв рукой рот, я прошептала в трубку:

– Быстрее! Быстрее! Он у двери!

Линия заглохла.

У меня тряслись колени, и я медленно села на кровать, продолжая сжимать в руке трубку. Моя голова рывком, словно у куклы-марионетки, повернулась к двери.

Ни звука, ни содрогания двери, ни поворота ручки. Дверь стояла слепая, спокойная, ровно покрытая белой краской, ничего не говоря.

В коридоре раздался топот ног. Прозвучал голос:

– Инспектор? Что-нибудь случилось?

– Где это вы шлялись, Гектор Мунро?

– Ходил за дровами. Простите, сэр. Что-нибудь не так?

Стали открываться двери. Я услышала нервный крик Хартли Корригана:

– Какого черта? Что здесь происходит?

Потом раздался испуганный шепот его жены:

– Что-нибудь случилось?

– Ничего, мадам. Пожалуйста, идите спать.

Голос инспектора понизился до убеждающего шепота, и, поскольку теперь я слышала в коридоре три или четыре бормочущих голоса, я открыла дверь.

Корриганы как раз удалялись к себе в комнату, которая находилась прямо напротив моей. Проснулись и полковник Каудрей-Симпсон, и Хьюберт Хэй, чьи комнаты находились прямо за углом, в главном коридоре. Когда я открыла дверь, Геки с пристыженным видом стоял перед инспектором с дровами под мышкой и с дымящимся чайником в руке. Увидев меня, он с явным облегчением бросился ко мне.

Инспектор Маккензи последовал за ним. Он заговорил негромко, но отчетливо и решительно:

– Геки! Не прикасайся к дверной ручке! Мисс Брук, пожалуйста, отойдите от двери.

– Послушайте, инспектор… – начал полковник Каудрей-Симпсон, на удивление властный в потрепанном халате и без зубов. – Что происходит?

– Пожалуйста, сэр, поверьте, ничего страшного не случилось. Можете успокоить миссис Каудрей-Симпсон. И вы, мистер Хэй. Обещаю вам, что, если мне понадобится ваша помощь, я к вам обращусь, но сию минуту…

– Ладно. Я ухожу.

И Хьюберт Хэй, сверкая пейслийским шелком, неохотно удалился.

Инспектор быстро подошел ко мне.

– Ну, из-за чего весь этот сыр-бор?

Он начал разговор тоном, настолько свойственным полицейскому, что у меня возникло идиотское желание рассмеяться. Я ответила дрожащим голосом:

– Он… он был у двери. Убийца. Он сказал… он сказал…

Взяв меня за руку, он осторожно отвел меня к кровати.

– Сядьте и помолчите. – Бросив быстрый взгляд на Роберту, он успокоился. – Геки, зажги огонь… Нет, лучше я сам. А ты пойди в мою комнату и принеси мою сумку, мы проверим эту дверь. – Он обратился ко мне: – Вы сказали, он был у двери. Он коснулся ее?

– Да. Он толкнул ее и повернул ручку.

Инспектор удовлетворенно хмыкнул:

– Ручка, Геки. Вот что, оставь ее открытой. До твоего возвращения ни единое привидение не сможет вытереть ее. Ага!

Удовлетворенный возглас раздался в ту минуту, когда сухие ветки загорелись и вспыхнул огонь, наполнив комнату треском.

– А что, никого уже не было, когда вы пришли? – спросила я.

– Нет, – ответил инспектор, умело сгребая торф.

– Вероятно, он услышал, как я вам звоню. Простите.

– Напротив, вы поступили совершенно правильно.

– Тогда я прошу прощения за то, что отправила Геки вниз. Это я виновата в том, что огонь погас, но мне надо было его зажечь.

Инспектор поставил чайник на разгоревшийся торф.

– Нам бы очень повезло, – проговорил он, – если бы мы увидели убийцу. Ну а теперь расскажите мне все по порядку.

Я все ему рассказала, пока Геки возился с дверью, а освещенная зеленым светом лампы Роберта тихо лежала, завернутая в одеяла.

Он слушал молча, устремив взгляд на мое лицо.

– Хм, – наконец произнес он. – Должно быть, преступник услышал, как Геки уходит, или увидел, как он идет через двор. Из всего этого можно сделать лишь один вывод.

– Какой?

– Это доказывает, что мисс Саймс может уличить его. Он и есть наш третий альпинист, и он обрезал веревку.

Я прямо спросила:

– Инспектор, вам известно, кто убийца?

– Геки, ты закончил?

– Да, сэр. Как раз заканчиваю.

– Инспектор, пожалуйста…

– Что-нибудь есть, Геки?

Геки выпрямился. Вид у него был удрученный:

– Нет, сэр. Ее вытерли.

– Что?!

В три шага преодолев комнату, инспектор стал изучать дверь. Его губы сжались в тонкую линию.

– Черт! – взорвался он и добавил: – Ладно, Геки. Закрой дверь и возвращайся в свое кресло.

В комнату инспектор вернулся довольно сердитый.

– Это доказывает мою правоту, – горько заключил он.

– Правоту? – переспросила я. – Значит, вы знаете, кто это сделал?

– Знаю? Едва ли. Называйте это догадкой. Но догадки следствию не годятся, а доказательств нет никаких, ни малейших, и если эта девчушка на кровати не откроет рот в ближайшее время, то я боюсь того, что может произойти. Взять, к примеру, сегодняшнюю ночь. Посмотрите, как он рисковал, и ведь у него вполне могло получиться, господи помилуй, потому что никому из нормальных людей даже и в голову не пришло бы, что он способен на такой риск.

– Он слишком часто полагается на свою удачу, – заметила я.

– Удачу! – снова взорвался инспектор. – Он убивает Хизер Макри на костре в двадцать футов вышиной на открытом склоне Блейвена. Он убивает мисс Брэдфорд среди бела дня на виду у всей долины Камасунари. Он перерезает горло Биглу в нескольких метрах – метрах! – от свидетелей. И теперь это! – Он посмотрел на меня и тихо добавил: – Я торчал в коридоре всю ночь. Спустился вниз всего двадцать минут назад. И тогда – именно тогда – у вас гаснет огонь, и он видит, как Геки Мунро уходит и оставляет вас одну.

– П-простите, – пробормотала я.

Он улыбнулся:

– Не говорите так, девочка, я же сказал, вы ни в чем не виноваты. Из вас получился прекрасный новобранец… Чайник кипит. Налить воду?

– Спасибо, я сама.

И я стала наливать воду в бутылки.

Инспектор стоял у кровати Роберты, внимательно разглядывая ее лицо, словно пытаясь разгадать секрет, таившийся за бледной линией ее бровей. У него был наморщен лоб, волосы взъерошены, а подбородок покрылся щетиной. Он засунул кулаки глубоко в карманы и ссутулился. В общем, он походил на обычного обеспокоенного мужчину средних лет, которого разбудил плач ребенка. Потом инспектор повернул голову, и взгляд его спокойных умных глаз разрушил сложившееся впечатление.

– Вы в состоянии продолжать дежурство?

– Да.

– Больше не отсылайте Геки.

– Ни за что!

– Я не буду отвечать на звонки. Мне необходимо… кое-что сделать. Но не волнуйтесь. Кто знает, может, все кончится гораздо быстрее, чем вы думаете. Мы поймаем его. Да, мы поймаем его.

Его глаза перестали быть добрыми и стали холодными и грозными.

Глава 18
Пограничная страна

Снова закрыв за ним дверь, я занялась Робертой, после чего у меня пропало всякое желание спать.

Отдернув занавеску, я выглянула в окно. Все еще стоял туман. Сквозь перламутровую пелену еле проникал ранний серый утренний свет. Снаружи было сыро и холодно, поэтому я с удовольствием повернулась к освещенной огнем комнате.

Геки приготовил чай, и я, взяв чашку, легла в кровать, мечтая об интересной книге. «Ламмермурскую невесту» читать не хотелось, а большая часть «Автомобиля» пошла на растопку. Оставалась «Золотая ветвь» – странно, что такая книга оказалась в далеком шотландском отеле. Название мне понравилось, но я думала, что книга скучная, наподобие «Ламмермурской невесты». Что-то о примитивных религиозных представлениях… вряд ли годится для чтения в кровати и вряд ли, думала я, равнодушно перелистывая страницы, годится для чтения даже в самый дождливый день на Скае. Разве только в воскресенье, когда нельзя пойти на рыбалку.

Но кто-то ее уже читал. В ней лежала закладка – старый конверт, засунутый между страницами, и тяжелая книга сама собой раскрылась на заложенной странице, словно именно ее все время читали.

С легким любопытством я взглянула на нее и прочитала:

«Бельтановы огни. На Северо-Шотландском нагорье некогда зажигались первомайские огни, известные под названием огней Бельтана. Их зажжение сопровождалось пышной церемонией, в которой без труда можно было разглядеть следы человеческих жертвоприношений…»

Я села, не веря своим глазам, у меня закружилась голова. Мне казалось, что эти слова взорвались в тихой комнате, и я взглянула на широкую спину Геки Мунро, удивляясь, что он их не слышит. Мои глаза заскользили по холодному аккуратному шрифту. Слова и фразы слепили меня, словно написанные люминесцентной краской.

«Поэтому жертвы приносились на открытом воздухе, часто на вершинах холмов… хворост или другое топливо… жители островов Скай, Мулл и Тири… появлялся огонь, к нему подносили растущий на березах легко воспламеняющийся пластинчатый гриб…»

Как вспышка меня озарило воспоминание: березовая роща, серебряная позолота и летнее кружево, на мокрой земле меж гладкоствольных деревьев разбросаны куски древесных грибов. И шляпки коричневых пластинчатых грибов, торчащие веером из глянцевитых пней. Легко воспламеняющиеся…

Я продолжала читать, отдельные равнодушные строки вызывали в моем взбудораженном мозгу картину за картиной.

«…На Гебридах, в Уэльсе, в Ирландии – в загадочных уголках кельтской земли зажигались такие костры и исполнялись ритуалы, гротескно, хотя и невинно, напоминавшие суровые и кровавые ритуалы старых времен. Первомайские огни, огни летнего солнцестояния, огни кануна Дня Всех Святых – бесконечное количество лет ими освящали землю, прогоняли сквозь них скот, чтобы защитить от чумы, сжигали на них ведьм…»

Сжигали ведьм… Тут в моем воображении возникли другие образы: девушка с перерезанным горлом лежит на углях, голос Хьюберта Хэя рассказывает о магии, о фольклоре и о писателях, которые расспрашивали Хизер Макри о старинных суевериях.

У меня вспотели руки, строчки прыгали перед глазами. Это абсурд. Абсурд.

Ни одну современную девушку восемнадцати лет, даже если она проживает в глухом углу, не принесут в жертву, как ведьму. Это какая-то ерунда. Но тогда почему ее убили явно ритуальным способом? Вряд ли для того, чтобы защитить урожай. Даже Джеймси Фарлейн, рожденный и вскормленный в горах, никогда в это не поверит…

Я продолжала читать. Прочитала о том, как складывался священный костер: он зажигался не от «обычного» огня, а от нового, «добытого с помощью трения», живой огонь топился сухими дубовыми ветками и древесными грибами. Прочитала о том, что те, кто зажигал костер, «выворачивали свои карманы наизнанку, чтобы там не осталось ни одной монеты, ни одного кусочка металла». Прочитала о том, что в некоторых местностях тот, кто отвечал за костер, должен был быть молодым и девственным.

В конце концов строчки заплясали передо мной в сумасшедшем танце. Закрыв руками лицо, я медленно и мучительно размышляла о Хизер Макри, которая была юной и девственной и которая сама сняла с себя свои трогательные украшения, чтобы разжечь костер для своего убийцы. Наверняка это приключение казалось ей полным безумием, с горечью думала я, но она решила, что это будет весело, это сильно отличалось от ее жизни, напоминало романтические безумства, которыми увлекался умный, начитанный джентльмен из Лондона.

Мои мысли переключились с этого умного джентльмена из Лондона на безуспешные попытки подогнать другие убийства к схеме примитивного ритуала. Каким образом убийство Бигла отвечает первобытным атавистическим воззрениям убийцы? А перерезанная веревка Мэрион Брэдфорд? А студенты из Оксфорда и Кембриджа? А кукла Марши Малинг?

Текст книги неопровержимо доказывал, что единственная логика, которая способна объединить столь разные убийства, – это изломанная логика сумасшедшего. А что книга являлась доказательством, сомневаться не приходилось. Слишком много параллелей существовало между ее спокойными сообщениями и безумным ритуальным убийством на горе Блейвен. И эта книга оказалась здесь, в этом отеле, совсем не случайно. Можно было предположить, что она принадлежала самому убийце, человеку, по роду занятий знакомому с этими ритуалами и обычаями, человеку с неустойчивой психикой, который, окончательно свихнувшись, дошел до совершения столь абсурдно искаженного ритуала, каким было убийство Хизер. Или же…

Я все еще сжимала в руке смятый конверт. У меня слегка дрожали руки, когда я расправляла его.

Я долго не могла оторвать от него глаз.

На конверте был почерк моего отца. Марка отсутствовала, но имя и адрес были написаны его четким красивым почерком:

Николасу Друри, эск.

Отель «Камас-Фхионнаридх»,

остров Скай,

Инвернессшир