Пепел. Книга первая

Глава третья

Зал был полон, и к спискам я пробиралась почти с боем, пока искала глазами своё имя, на фоне нервозности воздух застрял где-то в горле. Его тут же вышибло ударом объятий, а в лицо прилетело облако рыжих волос.

– Поздравляю! Улыбайся так, как никогда в жизни, Сенатор смотрит прямо на тебя.

Смотрю в лицо девушки с недоумением.

– Спасибо, конечно, но причём здесь Сенатор? – она театрально закатывает глаза.

– Я прекрасно знаю, что ты следующая его жертва. Так сказать “печальная невеста”. Да в принципе все знают это, просто вида не подают. Кому в наше время нужны проблемы с «правителем», и ты видимо не знаешь моего имени. Саманта Келли. Приятно познакомиться.

– Вот черт! Мне жаль твою сестру. – теперь понимаю, почему её лицо показалось мне знакомым.

– Да, мне тоже, она была не виновата, что понравилась уроду со связями и в итоге поплатилась за это. Так же, как и ты… Я понимаю почему ты бежишь из этого места. Он уже говорил о тебе, когда Лия еще была жива. Так что улыбайся, сделай ему больно, пусть видит, что ты утекаешь у него между пальцами и он бессилен… Бессилен что-либо сделать, как и его жены. – в уголках её глаз скапливается влага, но она быстро приходит в себя.

– Что он с ней сделал? – этого не знает никто.

– Лучше спроси, чего он с ней не делал? После её убийства у меня в этом клоповнике никого нет, и находиться здесь я больше не в силах, каждый закуток этого места как будто говорит мне: "ты ее не спасла", и боюсь, если останусь, то сойду с ума и сделаю необдуманный поступок. – зачем она это мне говорит?

На секунду, всего лишь на одно мгновение ее улыбка спала, и я увидела очень уставшую от жизни девушку, возможно, такую же одинокую, как я сама.

– Прости, я не должна была спрашивать тебя. Напоминать тебе о горе.

– Итак, переключимся. Прошло двадцать шесть человек по здоровью, нам с тобой из гонки надо выбить шестерых, и мы будем свободны. – она располагает к себе.

Вот теперь я улыбаюсь искренне, но с небольшим сомнением и в ответ вижу то же самое. Это самая странная беседа за долгое время. Я не знаю её. Она не знает меня. Но у нас есть общая цель. Свобода.

– Да, уже объявили, что будет ещё два этапа, ориентирование на местности по картам и борьба, плюс умение пользоваться оружием. Пойдём отметим, следующий этап завтра с утра.

– Отметим? – не понимаю я.

– Раньше так говорили. – смеётся. – Типа отрывались, тусовались и так далее, но мы можем выпить по стакану воды с запахом плесени. Как тебе?

– Нет, я пойду к маме, хочу побыть с ней, пока есть возможность. Увидимся с утра здесь же.

– Хорошо, если надумаешь, заходи ко мне – третий блок, конура номер триста четыре.

Выхожу из зала и чувствую, как спину мне проживает чей-то взгляд. Хотя я знаю кому он принадлежит и готова поспорить, Сенатор явно не доволен. Ведь я ослушалась. А его указам все должны подчиняться беспрекословно.

Всего у Сенатора было четыре жены, все молоды и привлекательны, ровно до того момента, как он замечал их. Имя первой Элла Фостер, ей было двадцать один год, когда Рональд Эшвуд взял её в жены. В двадцать три она погибла, как говорят: упала с лестничного пролёта и сломала себе обе ноги, руку и шею. Вторую звали Рейна Батт ей едва исполнилось восемнадцать, как она стала миссис Эшвуд. Она была сиротой и вступиться за неё было некому, да и вряд ли появились бы желающие. Ее он мучал дольше всех, она практически не выходила из их отдельного отсека, соединенного с кабинетом. Но туда часто приходил врач. Умерла она в двадцать два, утонула в ванной. Третьей супругой была двадцатилетняя Алисия Бичем, умерла через три месяца после замужества – покончила с собой. Повесилась в тренировочном зале. Нашёл ее тело утром мой нынешний тренер, по его словам он даже её не узнал, все тело было покрыто багровыми синяками, а на правой руке отсутствовал средний палец. Ну и четвёртая жертва – это, как оказывается, сестра Саманты – Лия Келли. Она провела с ним полтора года, ее тоже редко кто видел. Как всегда любит говорить Сенатор: «Институт брака нужно чтить и уважать, жена должна своим видом радовать только мужа». Как она умерла никто не знает, об этом даже не объявили. Все поняли, что он вдовец, когда на собрании он появился в своём чёрном «траурном» костюме в четвёртый раз. Самое обидное в этой истории то, что никому нет дела до того, что этим стадом идиотов управляет неуравновешенный человек с садистскими наклонностями. Они все думают: «вот сегодня день прожили и уже хорошо», а что там с другими? Да плевать. Возможно, я бы тоже так относилась, если честно, просто всё это касается меня напрямую. Мне хочется верить, что если бы мой папа был здесь, то обязательно спас бы меня. Я искренне надеюсь, что он один из лучших людей на этой планете. Он – это единственное, о чем говорит мама, когда более-менее выплывает из дурмана.

После всех этих ужасных смертей я просто боюсь представить, что ожидает меня через полгода. Раньше я недоумевала, почему он ждёт всё это время, следуя пункту договора, но в один из дней я узнала причину. «Ожидание делает мой приз более желанным» – цитата Рональда Эшвуда.

Глава четвертая

Не успеваю дойти до комнаты, как мне преграждает дорогу Люк. Знакомьтесь – это шестерка Сенатора. И его данная перспектива очень даже устраивает. Почти волоком тащит меня в кабинет, хотя у меня и в мыслях не было сопротивляться. Какой в этом резон? В каком-то смысле я даже ждала такого поворота событий. Один тоннель, второй, третий. Дверь. Толчок в спину. Щелчок замка за мной – как выстрел в тишине.

Вдох.

Выдох.

Сенатор сидит за столом и крутит в руках свою любимую перьевую ручку, как он говорил, только ей он подписывает смертельные приговоры. Челюсти сжаты, аж желваки ходят ходуном, боюсь представить, что творится в его больной голове. Ещё страшнее подумать, что он со мной сделает.

Переминаюсь с ноги на ногу, не могу устоять на месте. От него веет чем-то загробным, холодным и затхлым, от этого мне не по себе. Всегда при виде Сенатора Рональда чувствую себя напуганной семилетней девочкой, и каждый раз борюсь с этим чувством. В девяти из десяти случаев я проигрываю. Прекрасно понимаю, если он увидит хотя-бы каплю страха – это доставит ему неимоверное удовольствие, а это последнее чего я хочу. Стараюсь не спускать взгляда с ручки, которая кочует от пальца к пальцу, лишь бы не смотреть на его недовольную физиономию.

– Ты ослушалась. Почему? – приказной тон.

Голос ледяной, но обманчиво спокойный, значит скоро он начнёт метать громы и молнии, и направлены они будут исключительно на меня. Сама напросилась. Я молчу. Он ждет ответа. И дождется, я знаю. Не скажу по-хорошему, будет по-плохому. А моё физическое состояние сейчас важно как никогда. Завтра бой.

– Так нужно было.

Понимаю, звучит по-детски, но что я ещё могу ему сказать? От страха сводит все суставы так, что я и пошевелиться то не могу. От грохота подскакиваю, на пол летит всё, что было на столе: книги, журналы, какая-то статуэтка в форме льва. После он плавно опускает ручку на стол и располагает свои руки по бокам от неё, упираясь пальцами на поверхность, и так давит на столешницу, что она жалобно скрипит. Голова наклонена вниз, что не даёт мне возможность увидеть бурю в его глазах, а я уверена она там присутствует.

– Ты – мелкая тварь, я на протяжении стольких лет заботился о тебе, оберегал! И что же я получаю взамен?! Я тебе отвечу. Непослушание – вот что! Я такого неуважения, не потерплю от своей невесты! – выпрямляется, и теперь я вижу бурю, которая снесет меня.

Огибает свой стол плавно, словно хищник перед броском и резко подлетает ко мне, хватая за шею и медленно сдавливает её, я не шевелюсь, не должна показывать страха перед ним, ни перед ним, ни перед кем-либо. Не убьет. Знаю… надеюсь.

– Я этого никогда не просила. – мой писк.

– Вот как ты заговорила, ну я тебе напомню. Когда тебе было десять лет, ты мне сказала, что не хочешь больше видеть дружка твоей матери. Припоминаешь? – от его криков мурашки пробегают по позвоночнику.

Его пальцы как щупальца ещё сильнее впиваются в кожу, тем самым перекрывая мне кислород, против моей воли руки поднимаются, и я пытаюсь оторвать его от себя, но он не отпускает, а наклоняется ещё ближе к моему лицу и наши носы соприкасаются, орет так, что слюна брызжет. И этот тошнотворный запах трав.

– Я убил его для тебя! Такого прежде даже для своих жён не делал, но сделал для тебя! – сдавливает сильнее.

Уже не отчетливо слышу его голос, как будто издалека, и чувствую, что моё тело летит в стену, ударяюсь затылком о бетон и оседаю на пол, но это все не важно, важно лишь то, что я снова дышу, с хрипом и кашлем, но пытаюсь втянуть в себя воздух полной грудью. Он только что признался в убийстве. Только это ничего не дает. Кто мне поверит?

– Я вас не просила его убивать, просто не хотела, чтобы он и дальше мучил мою маму и пичкал ее наркотой. Но он исчез, что не мало радует меня, но вы продолжаете её травить. Откуда вообще берутся наркотики в Подземелье? Ты испортил мне всю жизнь, так или иначе я выберусь отсюда, и тебе будет меня не удержать. Я просто хочу найти врача для мамы.

Ненавижу эти разговоры с ним, но приходится отвечать. Иначе боль. Он умеет это делать. Мастерски.

– У нас есть врач! – по его лицу видно, он уверен в своей правоте. Власть затмила в нем всё человеческое. Если оно когда-то было.

– Нет. Это у тебя есть врач, который просто приносит ей очередную дозу, когда меня нет рядом. Я просто хочу ее уберечь, чтобы она больше не мучилась! От женщины, которой она когда-то была, осталась только безжизненная оболочка, и во всем виноват ты и только ты…

– Я? Из-за кого она пошла торговать своим телом? Точно не из-за меня. Достаточно, убирайся. Я услышал в нужной мере то, что хотел. Я собирался беречь и боготворить тебя, но ты сама не захотела по-хорошему, я долго ждал, когда ты вырастешь. Ожидание окончено. Ты свободна! Вооон!

Вылетаю из его кабинета, как будто за мной гонится стая голодных псов. Кстати, о псах, Люк стоит на стреме и улыбается. Не понимаю, как человеку может приносить удовольствие боль других людей. Наверное, он просто моральный урод. Двигаюсь по коридорам на автомате, никого не замечая, хочу закрыться в нашей с мамой комнате и забыть обо всём, воображая о жизни, которая не приносила бы столько боли и страданий, где я была бы обычной девушкой и жила с родителями в нашем большом доме с террасой, ходила бы на свидания и в колледж, встречалась с подругами за чашечкой кофе. Я даже не могу до конца нарисовать эту картину в своей голове. Я не помню, как выглядит небо и обычный дом, который стоит на поверхности, а вкус кофе я вообще не представляю. Говорят, раньше его очень любили, наверное, он вкусный. Вместо свиданий мне нужно думать о том, как выбраться отсюда, найти отца, если он жив, конечно, спасти маму и самой не угодить в лапы похотливого тирана. Всего-то.

По возвращению в комнату вижу все ту же унылую картину, что и всегда: шкаф, стол, кровать, чертова лампочка опять мигает. Немного пульсирует затылок и першит в горле, в остальном я в норме. Нужно сегодня лечь спать пораньше, завтра будет сложный день, ещё один этап отбора. Я должна буду выложиться на все тысячу процентов из ста. Но одна мысль не даёт мне долгожданного покоя. Он сказал: «ожидание окончено», что это значит?

Глава пятая

День не задался с самого утра, все началось с того, что я проснулась под рвотные звуки мамы. Ей было очень плохо, я сбегала за врачом, он поставил ей какой-то сомнительный укол. После она уснула примерно минут на тридцать. Я отвела её в душевые. Скажу вам честно, что тащить на себе человека, который тебе практически не помогает – это тяжело, а мыть и подавно. Мне пришлось посадить ее прямо на пол в душевой, когда я пыталась ее намылить, она как маленький ребёнок брыкалась и отталкивала мои руки. Еле-как завернутую в полотенце довела до кровати и уложила. Примерно через пять минут прозвучал гонг, значит время шесть утра, в зале мне нужно быть в восемь.

От нервов сводит зубы, да так, что не могу сосредоточиться ни на чём. Сегодня скорее всего решится наша дальнейшая судьба. Нужно сходить в столовую: забрать еду и покормить маму. Сейчас она спит, немного вздрагивая во сне.

Иногда я завидую Дженни, хотя по мне, зависть – это самое ужасное чувство, но сделать с собой ничего не могу. У неё полноценная семья, конечно, им тоже приходится тяжело. А кому здесь легко? Мне кажется, самое главное – это поддержка. Она знает, что дома ее всегда ждут. К примеру, если в один из дней я не вернусь, то, к моему глубочайшему сожалению, никто и не заметит. Никто не будет бить тревогу. От этого печально. Но факт остаётся фактом: если, я умру, даже некому будет слезу пустить обо мне. Ну да ладно, ведь мне уже будет все равно.

Блин, голова до сих пор немного побаливает и шея тоже, а из новенького – тупая боль в правом бедре, приземлилась на бетон вчера неудачно, это явно мне не поможет в сегодняшнем поединке. После столовой я покормила маму, сама есть не стала, кусок в горло не лезет. Помылась, переоделась и направилась в зал.

На табло написаны имена в две стопки, мой бой третий сегодня. Имя противника мне ни о чем не говорит – Брэдли Рива. Бой Саманты сразу же за мной, ее оппонент Рой Харли, а вот его я знаю. Он, как и я, исправно ходил в зал, является одним из лучших бойцов в Подземелье. Я не представляю, как Саманта его одолеет. Он высоченный, на голову выше ее, да и примерно раза в три больше. Успокаивает одно – он просто её одолеет, а не изобьет до полусмерти. Рой вроде относительно порядочный парень. Сюда его доставили ребёнком. Одного, без семьи, ему выходит было шесть лет, шефство над ним взял тренер и практически заменил ему отца, и как я знаю, Рой очень за это благодарен.

– Да, не очень мне повезло.

Саманта возникает, как всегда, из ниоткуда. Выглядит идеально: на губах легкая улыбка, глаза светятся, волосы собраны в высокий хвост, смотрит на табло, о чем-то раздумывая.

– Хотя тебе повезло не больше. – выгибает бровь.

– Почему? Ты в курсе кто такой, этот Брэдли? – наклоняюсь ближе к ней и говорю тихо.

– Нет, в этом и загвоздка, такого имени не было на первом этапе, но всем конечно же безразлично, так как они понимают чьих это рук дело. Мне интересно, как он попал во второй, минуя медосмотр. И куда делся парень по имени Фредди. Он прошёл медэтап, но в списках на бой его нет.

Переводит взгляд на меня и слегка хмурит брови.

– Как думаешь, это связано с Сенатором? – говорит Саманта.

– Скорее всего да, но как он это сделал? – отвечаю я.

– Я тебя умоляю. Он здесь может сделать всё, что пожелает, если честно, я не знаю, как тебе вообще удалось попасть на отбор.

– Откровенно говоря, я ничего особенного не делала. Просто взяла и пришла. – пожимаю плечами.

– Вот именно. Тебе не кажется это странным? Я думаю, он специально тебе позволил пройти во второй тур.

– Но зачем? Какая ему из этого выгода?

Саманта смотрит на меня печальным взглядом, а я просто нахожусь в недоумении.

– Боюсь, мы скоро узнаем. – Саманта закусывает нижнюю губу и отворачивается от меня.

Холодок пробегает по спине, словно я мокрая стою на ветру. Неизвестность пугает, особенно если она касается Сенатора.

– Тишина! Слушаем меня внимательно! – громкий окрик.

Перевожу взгляд на одного из инструкторов, который стоит по центру ринга и держит в руках бумаги, на лице написано сомнение, но через какую-то секунду он уверен, как никогда. А стоило всего лишь посмотреть на одного из судей.

– Я повторять не буду. Сегодня состоятся все бои, их будет тринадцать. Первый начнётся через час, каждый бой будет длиться девять минут: три раунда по три минуты, перерыв сорок пять секунд. Бои будут проходить здесь же на ринге, присутствовать в зале могут только бойцы, судья, медик и жюри, которое состоит из пяти уважаемых жителей Подземелья – это наш тренер Пол, тренер Престон, господин Сенатор, глава безопасности Карл и глава развития Лидия.

– А Лидия здесь зачем? – недоумевает Саманта.

В ответ пожимаю плечами, откуда мне это знать, да и после слов моей новой знакомой о том, что Сенатор просто позволил мне "зачем-то" пройти во второй этап, становится жутковато, кто знает, что творится у него в голове.

– За этот час до начала первого боя вы можете размяться, либо отдохнуть. Выбирайте сами, после того, как прозвучит гонг на первый бой, тренировки запрещены, как и запрещено покидать зал на протяжении всего этапа, исключение – туалет и медпункт. Всё, расходимся, просьба: все, кого я назвал остаться, остальные же покиньте зал. Удачи вам!

Начинается суматоха, кто-то кому-то желает удачи, наблюдающие выходят, бойцы, наоборот, некоторые идут к грушам, которые вернули на место после медосмотра, кое-кто рассаживается на маты. Саманта тянет меня в сторону от всех, на мат в самом углу зала.

– Нам туда. – указывает Саманта.

В нашу сторону направляется ее будущий противник Рой Харли. Я напрягаюсь.

– Здесь занято.

Голос Саманты звучит весело, я смотрю на неё в недоумении, в это время она смотрит на Роя и светится, как рождественская ёлка. Он тоже смотрит на неё, но по его лицу невозможно ничего прочесть.

– Я в курсе. – опускается рядом с нами.

Голос у него, конечно, завораживающий, это я заметила уже давно. Уверена, не я одна постоянно провожаю его взглядом. Он красив, спортивен и не такой говнюк, как остальные парни. Это нереальная смесь.

Саманта в центре, мы по бокам.

– Не ожидал, что меня поставят против тебя. Я проиграю. – заявляет Рой.

Так, подождите, они знакомы? Ни разу их вместе не видела, хотя, его я не видела ни с одной девушкой, он практически всегда находится в зале: помогает Полу или занимается. Саманта говорит тихо и не смотрит в его сторону, ее взгляд устремлён прямо, на двух парней, боксирующих на ринге.

– Не вздумай. Мы должны вместе пройти второй тур. Ты, я и Джей. Никаких поддавков, они сразу все поймут. Кстати, это Джей, я тебе о ней говорила. А это Рой – мой друг.

– Друг?

Я пропищала это слово, не представляю, как они могут дружить, она взбалмошная и реактивная, а он спокойный и рассудительный. Полные противоположности.

– Да, друг. Чему ты удивляешься? Кстати, драться он меня и учил. Теперь ученик против учителя, да, Рой? – легкая улыбка скользит по лицу Саманты.

– Сэм, ничего смешного нет. Я проиграю, ты пройдёшь дальше, вот и всё. – он непреклонен.

– Нет. – спорит Саманта.

– Да. – отвечает Рой.

– Я сказала нет! – взрывается и делает глубокий вдох успокаивая себя.

Поворачивается лицом к нему, разговаривая на этот раз спокойно. Как с маленьким ребенком, которого пытается успокоить:

– Ты же знаешь, я без тебя там не справлюсь. Хочешь отправить меня одну черт знает куда? В полную неизвестность? Не думала, что так быстро тебе надоем.

Рой бросает на неё красноречивый взгляд, что мне становится не уютно. Кажется, я заглянула туда, где могут быть только двое, во что-то сокровенное и очень личное.

Тем временем, Рой сжимает челюсти и запускает руку себе в волосы, дергая их, словно хочет вырвать клок.

– Твою ж мать… Хорошо… значит мы должны показать максимум, не убить друг друга, и сделать так, чтобы остальные померкли на нашем фоне, и из нашей с тобой пары прошли мы оба. – напряженная пауза. – Но ты должна понимать, если пройдёт кто-то один, он обязан выбраться и вытащить второго. Договорились?

Выжидающе смотрит ей в глаза, Саманта протягивает руку к нему и сжимает его напряженный кулак так, что он его расправляет и берет ее ладонь в свою, очень нежно и трепетно. По-моему, это не просто дружба, а нечто большее, со стороны Роя так точно. Хотя, в отношениях мужчин и женщин я полный профан. К “печальной невесте”, подходить запрещено. Не то чтобы был такой указ. Нет. Его и не нужно, меня и так за километр обходят.

– Да. – согласилась она.

Она забирает свою руку обратно.

– С нами-то все понятно, но что делать с Джей? Ты знаешь её противника? – неуютно не только мне. Саманта переводит тему.

– Нет, видел пару раз, это человек Сенатора и по слухам – он не особо дружит с головой, это всё что мне известно. – пожимает плечами.

– Может, нам тоже стоит потренироваться?

Не хочу конечно прерывать их диалог, за ними интересно наблюдать, но от нервов и страха перед неизвестностью я не могу сидеть на месте, в голове проносятся мысли одна хуже другой, и немного физической нагрузки не повредит, хоть отвлекусь немного.

– Нет, мы будем сидеть и наблюдать. – отвечает Сэм.

Саманта выглядит как «просто само умиротворение». Как ей это удается? Я уже вся издергалась.

– Не думаю, что будет умным показывать на что мы способны до боя, но, возможно, нам пригодится то, что мы видим, наблюдая за другими. Тем более ты хромаешь. – показывает на мою ногу и хмурится. – Если вы не заметили, в зале на данный момент двадцать пять бойцов. – добавляет она.

– Заметил, не хватает одного. И мы все понимаем кого. – переводит взгляд на меня. – Джей, я видел, как ты занимаешься, твои сильные стороны – это скорость и удары ногами, используй это.

– Хорошо, но вся беда в том, что у меня болит бедро. – чертов Сенатор постарался.

– Что случилось? Я хотела спросить, как увидела тебя. И, кажется, у тебя синяк на шее.

Искренний порыв Саманты, как-то странно влияет на меня, я к этому настолько не привыкла, что в определенный момент мне становится неуютно под её пристальным взглядом и искренним переживанием. Искренним ли? Я привыкла сомневаться во всем и во всех. Отделаться от этого будет нелегко.

– Ходила в гости вчера вечером.

– И как результат?

– Как видишь, не в мою пользу. К сожалению.

– Забей на свою ногу, ты должна сконцентрироваться на противнике. Следи за ним во время боя, не только как он бьет, более важно то, что он делает до удара. – поучает меня Рой.

Он показывает на парня с кудряшками, который пытается навалять груше, и я вам скажу, у него неплохо получается.

– Смотри на него. Наблюдай, это может спасти тебе жизнь.

И я слежу за ним, но мне кажется, я не вижу того, что он хочет мне объяснить… хотя…

– Он приставляет ногу. Перед тем как нанести удар. – отвечаю я.

– Да, молодец. Наблюдай за противником, будь сосредоточенной, не позволяй себе отвлечься ни на что, всего секунда твоего внимания может стоить тебе свободы. Кстати, это не твоя подруга? Ее только что ввели в зал.

Поворачиваюсь в сторону входа и вижу Дженни, которая идёт ко мне с нервной улыбкой на лице. Она переживает, но я рада, что она здесь. Это как негласная поддержка.

– Привет, ты заходила к моей маме? – меня мучает совесть, что надолго оставляю её одну.

Я вижу Дженни насквозь, что-то с ней не так, нервничает и сжимает бутылку с водой в руках, а взгляд как у загнанного зверька.

– Да, с ней всё хорошо. Ну относительно – она спит. – даже голос на октаву выше.

Меня не покидает чувство, что Дженни хочет ещё что-то сказать, но ее перебивает звук гонга, и все лица теперь устремлены на площадку, где сейчас состоится первый бой.

На ринг поднимаются два парня, кудрявый – тот, что приставляет ногу за секунду до удара, и брюнет с волосами до плеч, он нагло смотрит на первого и расслабленно забирает свои волосы в хвостик. У него ещё хватает наглости запугивать кудрявого парня, медленно сжимает правую руку в кулак, отодвигает большой палец в сторону и проводит им по своей шее. Тем самым говоря: «мол все парень, конец тебе». Кудрявый нервничает и это очень заметно. Что сказать, брюнет достиг своей цели – напугал противника и выбил тем самым его из колеи. Напротив ринга расставили стол и пять стульев, за которыми расселись жюри, по центру конечно же сидит Сенатор, но удивительно то, что на меня он не смотрит, всё его внимание сосредоточено на ринге, а точнее на наглом брюнете. Все бойцы встали полукругом от ринга, интересно же, как другие будут сражаться и насколько далеко они зайдут. Пока объявляют их имена и правила боя, спрашиваю у Дженни, как она попала сюда.

– Я буду разносить воду бойцам и подавать полотенца, если понадобятся, меня попросили помочь. – избегает моего взгляда.

– Хорошо, может моему противнику подкинешь что-нибудь в воду? – пытаюсь разрядить атмосферу.

Слышу смех подруги, он такой напряженный, как будто ей неуютно рядом со мной, такого никогда не было. Что-то с ней явно не так. Быстро нахожу объяснение её поведению. Это ведь Дженни – она паникер.

– Дженни, всё хорошо? Ты так нервничаешь, будто тебе выходить на бой и получать по голове.

– Я просто очень за тебя переживаю. Может откажешься от этой затеи и останешься здесь со мной и мамой? Так будет лучше…

Не могу больше слушать это и перебиваю ее на полуслове, чувствую, как гнев поднимается по венам и закипает во мне неудержимым потоком слов. Этот спор мы ведем уже пару лет, Дженни не хочет меня терять, и я это понимаю. Но она до конца не осознает последствия “моего” положения.

– Кому будет лучше? Тебе? Твоя мама вообще против того, что мы общаемся. Мне? Когда я буду «супругой» этого монстра и неизвестно, что будет происходить за закрытыми дверями? Через сколько он наденет свой траурный костюм в пятый раз. Что будет с моей мамой, когда я умру. Если я останусь, никакой медицинской помощи она не получит, и сколько, по-твоему, она ещё протянет? Месяц, два, полгода? Да она и сейчас то не живет, а существует.

Чувствую, кто-то тянет меня за руку, но единственное, что могу сделать, это смотреть в растерянное лицо подруги и сжимать руки в кулаки до боли в пальцах. Почему она не может понять меня? Я больше не могу мириться с такой жизнью. А скоро она станет только хуже.

– Ну так скажи мне, кому будет лучше? Ты знаешь, как для меня это важно. Знаешь это лучше всех!

Наконец в мои легкие поступает воздух, во время этой тирады я не дышала даже, а во рту пересохло. Забираю бутылку воды у Дженни и с жадностью выпиваю одну треть. Слышу тихое "прости" от нее и перевожу взгляд на ринг, где бой уже идёт во всю.

Точнее, избиение кудрявого парня, у него уже все лицо в крови, разбита губа и бровь, а ведь ещё первый раунд не закончился. Его противник расхаживает по рингу, словно король, взмахивает руками, подбадривая толпу глупцов, которая ликует. Только и слышно: «врежь ему уже», «добей и дело с концом», «давай с ноги». Он стоит спиной к кудрявому и даже не боится того, что тот нанесёт удар со спины. Кудрявый начинает подходить к нему, и это его фатальная ошибка. Брюнет с разворота бьет его ногой в челюсть, слышен хруст сломанной кости. Кудрявый падает на ринг, и его тело ударяется с глухим звуком, словно бросили мешок с мукой. Смотрю в его глаза и понимаю, что скорее всего он мёртв. Толпа замолкает. Видимо только сейчас до них дошло, что это не игра, а Борьба, которая может привести их не просто к ушибам и ссадинам, а к прощанию с жизнью. Не могу отвести взгляд от кудрявого, его грудная клетка не поднимается и не опадает. Он умер.

В это время брюнет отвесил поклон и удалился с ринга, по пути выхватив полотенце из рук Дженни, которая стоит и трясётся, как осиновый лист, но не спускает с меня щенячьего взгляда. Парень проходит мимо меня, и я сама не понимаю, что делаю, хватаясь за его руку.

– Чего тебе? – он даже не запыхался.

Смотрит сверху вниз и хмурится, словно я надоедливая муха.

– За..зачем ты это сделал? – голос звучит так тихо и неестественно, что ему приходится наклониться, чтобы расслышать меня.

– Сделал, ЧТО? – низким тембром его голоса с небольшой хрипотцой можно заморозить, тогда как кожа на его предплечье горячая, как лава.

– Убил.

Приподнимает бровь, хмыкает и вырывает свою руку у меня.

– Ты дура? Он просто в отключке с переломанной челюстью. Можешь не переживать, он всё ещё дышит.

Смотрит на судей, слегка кивает головой … Сенатору. Очередной прихвостень “его величества”. Идёт дальше на тот мат, где раньше сидели мы. Настолько расслабленной походкой, словно только что не дрался на глазах у всех.

Парня, распростертого на ринге, уносят медики и сообщают, что он жив, но без сознания, и это хорошо, так как челюсть его сломана. Перевожу взгляд на брюнета и ловлю его на том, что он смотрит на меня. Когда наши взгляды пересекаются, он поднимает одну бровь, тем самым объясняя мне, что он был прав, а я полная идиотка. Так я себя и чувствую, зачем вообще лезу туда куда не стоит? Это моя вечная проблема. Делаю, а потом думаю.

На ринге уже следующая пара, но их разглядеть у меня не получается, перед глазами плывёт, а в ушах стоит гул. Начинаю теряться в пространстве. Зрение подводит, всё двоится и пульсирует перед взором. Черт. Что-то мне не хорошо. Закрываю глаза, а открыть не могу. С неимоверным усилием открываю и вижу серый потолок, танцующий в моём сознании. Так, подождите, потолок? А, ну да. Я лежу на спине. Всё нормально. Когда я легла? Зачем я легла? Ничего не понимаю. Мое тело парит в воздухе, словно я птица. Но я не птица. Так, это Рой несёт меня куда-то, сквозь гул слышу голос Саманты, но не могу разобрать слов, ее лицо периодически мелькает перед глазами, но черты я рассмотреть не могу. Понимаю, что это она, только по рыжей шевелюре. Закрываю глаза. Темнота. Мне нравится темнота. Такое умиротворение. Я лечу во мраке, и только гул мешает мне сосредоточиться на важном.

В мой полёт врезается волна, холодная и неприятная. Она заставляет меня открыть глаза и вздохнуть полной грудью. Что за чёрт?

– жей, не крывай аза! Поняла!? – Саманта орет мне в лицо, но я не понимаю, что ей надо, пусть уйдёт и оставит меня в покое. Хочу в темноту, я её сюда не звала.

Опять волна, и удар по лицу. Блин, больно. Или нет.

Теперь мой взгляд утыкается в унитаз, а я сижу на коленях перед ним, с лица стекает вода, гул становится слабее и теперь я чётче слышу.

– Джей, ну давай. Два пальца в рот. Блюй же! Ну! Что ты ей дала!? – Она так орет, что мои перепонки не выдерживают, и я пытаюсь заткнуть уши, но руки не слушают меня, они словно ватные.

– Так, хорошо. Я сама это сделаю, но ты будешь мне должна. Рой, держи ей голову. – решительный голос Саманты долетает до спутанного сознания.

Что она сделает сама? Зачем что-то держать. Она одной рукой хватает меня за челюсть и давит на неё так, что мой рот сам открывается против воли. Зачем она лезет своими пальцами мне в рот. Фу, это отстой какой-то. Мысли путаются, и тут меня выворачивает наизнанку, рвёт так сильно, что воздух не успевает поступать в легкие. Оседаю на пол и наконец вдыхаю, и тут же в лицо летит мокрая тряпка, точнее полотенце, но оно такое ледяное, что я откидываю его в сторону. Где-то на периферии сознания слышу плач. Рыдает Дженни, ее кто-то обидел. Опять. Я всегда за неё заступаюсь. И сейчас должна. Осталось собрать себя по кусочкам, и в бой.