12
– Что ты здесь забыла, Агаш?
Аглая поморщилась. Дурацкое имя. Надо же, вспомнил, как звал ее. Знал, что не нравится, что бесится она от старорусского звучания, и упорно называл…
– А ты еще не все про меня вычислил?
Она рассмеялась, отстранено отмечая, что Савин, утолив первый телесный голод, опять стал самим собой. То есть, хитрым и въедливым засранцем, очень себе на уме, несмотря на раздолбайство. Всегда это в нем сидело, сочеталось причудливым образом… И вот, с возрастом, наконец-то вылезло. Победило.
– Я вообще про тебя ничего не знал, – спокойно ответил Савин, откинулся на подушку, поискал взглядом воду.
Аглая, мягко перевалившись через крепкий сухой торс своего первого мужчины, потянулась под кровать, где, как она точно помнила, валялась бутылка с водой.
Толстопуз накануне развлекаться изволили и закатили ее туда.
Ожидаемо бутылки не нащупывалось, а вот увесистая лапа с пока еще втянутыми когтями по тыльной стороне ладони хлопнула.
Аглая, припомнив, как совсем недавно скрипела и раскачивалась кровать, от души постыдилась перед Толстопузом. Неправильно место дислокации он выбрал. Хотя, с другой стороны… Сам виноват, нечего теперь дуться.
Кстати, надо будет проследить, чтоб жывотное (строго через Ы, чтоб вы понимали) не увлеклось и не начало творить свою мстю в ботинки Савина.
Такие конфузы уже случались прежде, Толстопуз категорически не одобрял всех представителей противоположного пола, которые переступали порог комнаты Аглаи. Даже Васе-дурасе брюки как-то попортил. В наглую встав к нему спиной и по-боевому оттопырив хвост.
Савин, судя по уже вовсю гулявшим по ее талии и спине лапам, запросто собирался и по третьему кругу утолять телесный голод, причем, в этот раз, похоже, ей светило медленное и сладкое смакование. Возможно, десерт… М-м-м… И чего ж мы такие голодные?
Никто не кормит славных генералов? А как же наши жены?
– Ты женат, Савин?
Ладони на мгновение замерли на пересчете острых позвонков, затем опять мягко продолжили подготовку к десерту.
– Был. Валя умерла, давно.
Голос у него был спокойный, обыденный такой. Но Аглае почему-то не хотелось поворачиваться и смотреть в глаза своей первой любви.
Шлепнув для острастки по мощной пушистой лапе Толстопуза, она все-таки отрыла бутылку с водой и извлекла ее на свет.
– И дети есть? – передала свой трофей Савину.
– Да.
– Дочка?
– Да.
Он не спросил, откуда она знает, а она не стала раскрывать тему. Просто припомнила, как, двадцать лет назад, стоя у окна и глядя на удаляющуюся фигуру своего первого мужчины, она искренне, от всей души, пожелала ему успехов во всем, к чему он так сильно стремился. И чтоб не вставали на пути невыполнимые задачи, и чтоб семья была полная. И дочка. Красивая и чуть-чуть взбалмошная. Такая, какая могла бы быть у них.
Сбылось.
Ну, кто бы сомневался.
– Ну так давай, Савин, рассказывай, зачем ты здесь? Сотрудников своих ищешь?
А вот теперь в глаза ему стоило посмотреть.
Ух, тяжелый же взгляд ты приобрел, Савин! Пронизывающий.
Как твои подчиненные такое выдерживают, а, генерал?
Аглая улыбнулась, села на кровати по-турецки, ловко завертела на голове волосы в большую шишку, обмоталась простыней, изящно задрапировав все стратегически важные места.
Сейчас надо поговорить.
Как раз, когда мужчина настроился на сладкое, имеет смысл его чуть-чуть устаканить. И расспросить… Слишком много сладкого, опять же, вредно.
Переесть можно. Несварение будет, ай-ай…
– А ты, я смотрю, в курсе, да? – прищурился Савин, закончив прожигать ее испытующим взглядом и решив все-таки провести опрос по всем правилам.
– Ну не то, чтобы… Ходили тут всякие… Искали…
– А как ты поняла, что… От меня? Может, я вообще ни при чем?
– Савин, – Аглая наклонилась к нему, доверительно прошлась пальчиком по голой груди генерала, – ты, похоже, совсем меня забыл… Я же ведьма. А это – моя вотчина. Я тут все вижу. А уж конторских на раз вынюхиваю.
– Может, хватит чушь нести? – Савин тоже сел, отпил воды прямо из горла бутылки, глянул жестко, – ты меня, похоже, тоже совсем забыла. Я не верю в ведьм. И в чертей. И в привидений.
– А зря… – Аглая проницательно осмотрела его, а затем сказала то, что первое пришло в голову, не задумываясь. – Черти вокруг тебя, Савин. Ты их просто пока не видишь. И близко подпускаешь. А, когда в себя придешь, поздно будет.
– Чего несешь? – Савин, который как раз в этот момент опять пил из бутылки, поперхнулся и закашлялся, – какие черти? Мои сотрудники, что ли, черти?
– Нет, – покачала головой Аглая, – твои сотрудники… Просто люди. Зря сюда полезли. Тут уже чисто. Никто ничего отсюда больше не возьмет чужого.
– А кто брал? Ты знаешь?
– Ох… Сразу видно, ищейка конторская, – расхохоталась Аглая собачьей стойке Савина, – знаю. И говорю – больше никто ничего не возьмет. А люди твои пусть тут не ходят. А то, знаешь, место тут нехорошее. Галлюцинации всякие могут начаться…
Тут сбоку от них что-то громыхнуло, Савин подпрыгнул на кровати, моментально устремив в сторону шума небольшой карманный пистолет. И, пока Аглая гадала, откуда он его вытащил, учитывая, что в постели-то голый сидел, Толстопуз, растопырившись больше обычного, встал в боевую стойку.
А это, надо сказать, зрелище не для слабонервных.
Хорошо, что Савин к тому моменту уже опознал в рыжем шаре жывотное, а не неизвестную науке хрень (хотя, насчет последнего даже сама Аглая была не до конца уверена), и опустил свою игрушку.
Убрал матово блеснувший пистолет, задумчиво оценил размеры Толстопуза, перевел взгляд на Аглаю, молча сидящую и не мешавшую мужчинам знакомиться.
– Это, я надеюсь, не галлюцинация? – мотнул он подбородком в сторону рыжего шара.
– Я тоже надеюсь, – пробормотала Аглая, наблюдая, как Толстопуз перекатывается в сторону входной двери, туда, где стояла обувь генерала, – хотя, иногда сомневаюсь…
Савин проследил, как Толстопуз, сдувшись наполовину, вдумчиво обнюхивает его обувь и громко сказал:
– Нассышь – пристрелю нахрен.
Толстопуз оторвал розовый нос от ботинка и коротко мрявкнул.
А затем молча отошел в сторону и с достоинством уселся возле своей миски, для верности поблямкав по ней лапой.
– Ого… – оценила Аглая, – пойду-ка я ублажу жывотное.
– Ага, – согласился Савин, – а потом сразу назад. Он тут не первый в очереди. И вообще, без очереди пролез…
Аглая, хихикнув, словно девчонка, торопливо потопала кормить кота, думая про себя, что, пожалуй, Савин – первый мужик, нашедший подход к ее коту. Толстопуз терпеть не мог сюсюканье и попытки подружиться. Ненавидел взятки и тайные пихания ногами.
Зато спокойное заявление своих прав воспринял нормально. Вот и пойми этих жывотных.
Покормив кота, Аглая забралась обратно в кровать и сунула Савину свои ступни на колени.
Генерал совершенно спокойно подхватил их и начал разминать умелыми движениями.
– О-о-о-о… – застонала Аглая, – ты помнишь… О-о-о-о…
– Конечно, – усмехнулся он, – сколько я тебе их наминал после твоих танцев идиотских… Почему ты, кстати, не в Мариинке?
– Не срослось, – Аглая улеглась на спину, нежась от опытных сильных пальцев, – просто не срослось… Вышла замуж, уехала в Таджикистан…
– Почему туда?
– Муж был военный. Не спрашивали нас, куда.
– И где муж?
Пальцы скользили ласково и сильно, воскрешая в памяти те моменты, когда они вот так, вдвоем сидели, и Толик мягко гладил ее натруженные ступни, снимая усталость и боль. А потом этот сладкий массаж перетекал в нежность и страсть… Ох…
– Муж… Объелся груш-ш-ш-ш… Ох, еще…
– Развелась? А дети?
– Слушай, Савин, ну хватит уже! – Аглая высвободила одну ногу и мягко пнула генерала пяткой в живот, – ты у нас разведчик или где? Сделай запрос, выясни. Не хочу я про это!
– Хорошо… Давай про того, кто сливал информацию по переводчикам… Кто это?
– Так, Савин, ты сейчас уйдешь отсюда.
– Агаш, – неожиданно пальцы перестали быть ласковыми, ухватили жестко и грубо, Аглая открыла глаза и замерла от серьезного злого взгляда Савина, – давай ты не будешь сейчас юлить? У меня проблемы из-за этого. Мне нужны результаты, а самое главное, мне нужны доказательства. Я не могу прийти к начальству и начать рапорт со слов: «Одна ведьма сказала…»
– Савин, – Аглая опасно сузила глаза, улыбнулась, вернее, хотела улыбнуться, а получился оскал, – поверь мне, никто с тебя ничего не спросит. Пока я здесь работаю, никто посторонний сюда больше не зайдет. А ты лучше вокруг себя глянь.
– Агаша…
– Тоша… – с удовольствием отомстила генералу Аглая, зная, как он не любит этот вариант своего имени, – еще раз такое себе позволишь… Сам сюда дорогу забудешь.
– Вот уж тут перебьешься, – зарычал Савин, дергая Аглаю к себе под бок и наваливаясь на нее всем телом, – я теперь тебя не оставлю. И не забуду.
Он поцеловал ее улыбающиеся губы и закончил фразу серьёзно и жестко:
– Я и не забывал. А ты?
– И я, Савин, – прошептала Аглая, – дурак ты. Зачем ушел тогда? Зачем оставил? Столько лет, Савин, столько лет…
– Наверстаем, – в голосе генерала звучала невыносимо упёртая, свойственная всем властным му… жчинам нота, которой почему-то хотелось подчиняться. Очень хотелось.
И Аглая запросто подчинилась бы. Если б была просто женщиной.
Но она была не просто женщиной. Она была потомственной ведьмой, когда-то, по глупости, раскрывшей дневник бабушки не там, где надо, и, практически, сделавшей то, чего делать нельзя. А за намерение наказание тоже жестокое. Не настолько, как за исполненное, но обратка Аглае прилетела хорошая.
А все потому, что не удосужилась прочитать предостережение, написанное на полях карандашом.
Лишь много позже, сидя в жарком Душанбе и ожидая нелюбимого мужа со службы, она еще раз перелистала записи и наткнулась на то, что должна была бы прочитать сразу…
Ведьме, посмевшей влюбиться и посмевшей делать на любимого приворот, потом двадцать лет искупать свою вину.
«Нельзя неволить того, кого любишь, глупая ты ведьма!» – вот что надо было написать бабушке в своем дневнике! И не на полях, а крупно, очень крупно!
Но, что сделано, то сделано.
В конце концов, у ее любимого все сложилось, как надо.
И дальше сложится.
Особенно, если ее, Аглаи не будет рядом.
Потому что двадцать лет искупления еще не прошли.
Аглая целовала своего генерала и ощущала, как горчат его губы.
К скорой разлуке.
И будет ли за ней встреча? Только если Савин разгонит всех своих чертей…
И не забудет ее, Аглаю.
Эта и ещё 2 книги за 399 ₽