Сказки дикой женщины. Целительные истории первозданной силы

Буйная, неподвластная, раскатистая, пляшущая с черных глубин до пенистых поцелуев неприкрытой чувственностью многоликой жизни…

Вся она,

Вся Женщина,

Разливающаяся где-то меж выдохом и вдохом бесконечным морем.

Скачет остроносой лисицей, огненной стрелой петляя меж хребтов заснеженных гор, меж спящих дубов, по чащобам да ельникам, тропы которых устланы бурыми мхами…

Прячется в скальниках, мигая зеленым глазом, хохоча и плутая злобным эхом меж льдистых расщелин, пронзающих бесконечность молчаливых озер…

Крутится непоседливой егозой в норах, шмыгая в лютые беспросветные пещеры…

Распутывая узлы, качаясь на лунных лучах, прыгая до созвездия Гончих Псов, задирая, хихикая над этими глупыми звездными собаками…

Заметает следы хвостом, играет с папоротниковым цветом, ловко сбивая путеводные клубки с широких листьев золотника.

Клубки разбредаются немыслимыми тропками, теряясь и находясь, цепляясь за коряжки, сворачиваясь в сказки, закручиваясь в узоры…

А потом лисица прыгает в приоткрытое окно, меняет цвет шкурки на серебро да и сворачивается клубком на женском животе.

Сквозь сон женщина гладит ее по шерстке, улыбается, поворачивается на бок. И вновь снится, как интуиция ее оборачивается лисицею и огненной стрелой петляет меж хребтов…

Все начинается там, где волосы распускаются волнами, лучами да нитями, рассыпаются, убегая в глубины земли, к жар-сердцу.

Все начинается там, где распускается шатер из папоротников, манящий каждую деву крутить спирали эпох и мгновений.

Все начинается там, где пламень охоч и бесстыден, невинен, как дитя, и оглушен жаждою, где пламень ласкает землю изнутри, обещая каждому ростку встречу с солнечным дождем.

Все начинается там, где ступает Она зыбким шелестом, юной пряностью, закатом, увидевшим нежный рассвет…

Там, где Она запускает пальцы в черную как смоль землю и прижимается щекой к плодородной гуще…

Там, где Она и дитя, и дева, и мать, и женщина, единая и иная, новорожденная и испещренная опытом, полная чувствительности, как августовский колодец – звезд…

Все начинается там, где Она прорастает своею природою, каждым ростком и семенем, каждой мандалой папоротниковой спирали,

Дикою своей породою,

Безграничьем и зачинанием,

Простой девичьей магией,

Творящей где-то в папоротниковом шатре солнечный дождь да мелодии жар-сердца…

Она мнет табак, раскуривает трубку, толкает тебя морщинистой рукой на пустошь многоликой тьмы.

Пеленает молчанием.

Накрывает тишиной.

Сворачивает, точно паучиха, в белоснежный саван собственных иллюзий… Стой.

Будь здесь, коль сдюжишь.

Коль не сбежишь, не отринешь…

Будь.

Говори, что принесла в недрах заплутавшей души.

Не юли, здесь не перед кем.

Клубы дыма обволакивают зияющую бесконечность…

Руки ее морщинисты и сухи, испещрены мольбами да заветами тех женщин, что дерзнули спуститься в самую глушь оголившимися и пустыми, молчаливыми и темными, подобными Вселенной…

Будь здесь.

Плачь. Вой. Молчи.

Вспоминай себя. Гляди в себя. Чувствуй.

И Она отбрасывает капюшон, открывая все то, за чем приходит сюда каждая…

Сухие корни уходят в землю, спешат проститься с солнечными объятиями и прильнуть к груди земляной колыбели.

Свет истончается до невидимой легкости соколиного пера и до последней капли, проникающей из звенящего ручья в засыпающую землю.

И вот там, у краев зимнего натиска и колыбели всех неведомых сновидений,

Я стою босая и одинокая,

Прижимая к груди

Свою птицу.

Отогревая и баюкая,

Бережно да ласково,