Москва. Полная история города

Конец династии

Иван Грозный умер весной 1584 года, оставив единственного наследника – слабоумного Федора Иоанновича.

Иван женил его на Ирине Федоровне Годуновой, вследствие этого брака был приближен к царю и получил боярство Борис Федорович Годунов, который фактически управлял страной – это знали все и на Руси, и за границей.

Федор Иоаннович был крайне набожен, любил церковное пение и колокольный звон, за это отец упрекал его, называя не царским, а пономарским сыном, а придворным льстецам это дало повод считать его блаженным, почти святым. Богомолец Федор основал Донской монастырь.

Был этот царь не только слаб разумом, но и здоровьем не слишком крепок. Прожил он недолго, а выживших детей у него не было. С его смертью московская линия династии Рюриковичей пресеклась.

Московский патриархат

При царе Федоре Иоанновиче был учрежден Московский патриархат. Первым московским патриархом в 1589 году стал Иов – близкий друг и сподвижник Бориса Годунова. Он был возведен в патриаршее достоинство гостившим в Москве константинопольским патриархом.

Смутное время

Борис Федорович Годунов

Рюриковичи правили Россией почти восемьсот лет, и вот их не стало. Царя пришлось избирать. Выбрали опытного царедворца, царского шурина Бориса Федоровича Годунова, который, несмотря на свой ум и зрелую политику, был крайне непопулярен в народе.

При Борисе Годунове развернулось небывалое строительство городов и крепостей. На Красной площади было перестроено в камне Лобное место – круглый каменный помост с парапетом. Казни там проводились крайне редко, с Лобного места зачитывали народу царские указы.

В Кремле был сооружен водопровод, оснащенный насосами, по которому вода поднималась из Москвы-реки на Конюшенный двор. Годунов стал приглашать иноземцев на службу. В Москву ехали купцы, врачи, военные, ученые люди. Они получали должности, хорошее жалование, земли с крестьянами. Было намерение у царя Бориса открыть в Москве университет, но тому помешало духовенство, опасавшееся ересей.

Белый город

Белым городом называли местность между Кремлем и Китай-городом с одной стороны и Бульварным кольцом – с другой. Заселяли ее выходцы из других городов, селившиеся компактными поселениями – слободами. Иногда слободы создавались людьми одной профессии. Об этом до сих пор напоминают названия улиц и переулков: Трубниковский переулок говорит о том, что тут жили «трубники» – печники и трубочисты. Мясницкая улица намекает, что там прежде жили царские мясники. Дегтярный переулок – воспоминание о том, что тут жили и работали люди, изготавливавшие деготь, употреблявшийся для пропитывания кожи и смазки колёс, а также в медицинских целях.

Каждая слобода обыкновенно состояла из одной главной улицы, от которой в обе стороны отходили переулки. Во дворах домов гуляли куры и утки, мычали коровы. В центре слободы обычно стояла церковь. Между слободами шумели рощи, куда девушки ходили по грибы и по ягоды.

Слободы бывали дворцовые, монастырские, стрелецкие… Они могли быть «белыми» – необлагаемыми налогом и «черными» – заселенными простым, «черным» людом, вынужденным платить многочисленные подати.

Начиная с XV века, Белый город активно застраивался загородными боярскими и дворянскими усадьбами. Их охраняли «объезжие головы», наблюдавшие за могущими возникнуть пожарами и за лихими людьми. Усадьбы эти были просторны и комфортны, их окружали плодоносящие сады, но на улицы выходили лишь глухие высокие заборы.

Главные улицы Белого города были замощены бревнами, досками или «фашинами» – плотно уложенными связками хвороста. Через многочисленные речки и ручьи были перекинуты мостки. Никакого освещения на улицах не было, и в темное время суток пешеходы ходили с ручными фонарями.

Полагают, что название Белый город местность получила от того, что в этом городе жили главным образом бояре и дворяне, находившиеся на постоянной царской службе, почему земля, занятая их дворами называлась «белой» – то есть была освобождена от земельных налогов, которыми облагались «чёрные» земли ремесленников, торговцев и землепашцев. Но есть и другая версия: кирпичная крепостная стена этого города, которую приказал возвести Борис Годунов, была выбелена известью.

Е.Д. Шеко. Вид части Гостиного двора с Варварской улицы. XVII век

Строителем этой стены был русский мастер Федор Савельевич Конь. Стена представляла собой полукольцо. С одной стороны она начиналась от Водовзводной башни Кремля, а другой ее конец примыкал к угловой башне Китай-города. По периметру стены стояло 17 глухих башен и 10 проездных, то есть с воротами. Названия московских площадей и улиц до сих пор сохранили о них память: Пречистенские Ворота, Арбатские Ворота, Никитские Ворота, Сретенские Ворота, Мясницкие Ворота, Покровские Ворота, Яузские Ворота… Нынешняя Пушкинская площадь долгое время именовалась площадью Тверских ворот.

Когда летом 1591 года крымский хан с стопятидесятитысячным войском подошёл к Москве, то, увидев новые мощные укрепления, так и не решился на штурм и отступил.

Эти стены простояли долго и были снесены лишь в XVIII веке при Елизавете Петровне и Екатерине Второй, а на их месте были разбиты бульвары.

Бульварное кольцо стало одним из самым любимых мест прогулок состоятельных москвичей. Там гуляли Пушкин, Герцен… Гоголь последние четыре года жизни провел неподалеку, в пристройке к усадьбе графа Александра Толстого на Никитском бульваре. Там в камине он сжег второй том своей удивительной поэмы в прозе «Мертвые души».

В переулке неподалеку от Гоголевского бульвара располагается деревянный особняк с мезонином – мемориальный дом, в которой несколько лет прожил Александр Иванович Герцен. Там в 1840-е году были написаны повести «Сорока-воровка», «Доктор Крупов» и роман «Кто виноват?».

Земляной город

Земляным городом называли часть Москвы между Бульварным и Садовым кольцом, а также Заяузье и Замоскворечье.

Название свое Земляной город получил от построенного все тем же Борисом Годуновым земляного вала с деревянной стеной и рвом, который называли также Деревянным городом и Скородомом. В стене находились 34 башни с воротами и около сотни глухих башен-стрельниц. По тем временам это было довольно мощное крепостное сооружение.

Деревянные укрепления сгорели в 1612 году во время польской интервенции, но вал оставался и поддерживался, подсыпался вплоть до XVIII века. Он более не играл роль военного укрепления, но служил административной границей: тут взимались пошлины за ввоз в город дров, сена и других товаров. В некоторых местах за ненадобностью вал ровняли с землей, засыпали ров, ставя на этом месте деревянные и каменные строения – лавки, кузницы, кабаки, бани… Вал со рвом был в ширину около 60-ти метров, а это немало дефицитной земли!

После пожара 1812 года Земляной Вал было решено вовсе снести. Примерно половина ширины снесенного вала была отдана под мостовую и тротуары, а остальная часть – прирезана к прилежащим домам с условием, что жители разобьют там красивые палисадники. Так образовалось Садовое Кольцо. Замоскворецкие купцы, однако, не пожелали тратить землю на ненужные им цветники и откупились от этих начинаний деньгами. Потому в той части Москвы улица называется по-старому – Земляной Вал.

«…Они ж меня, беснуясь, проклинали…»^[6]

Но несмотря на все эти полезные для страны дела, Годунов не мог не чувствовать шаткость своего положения. Он не был «природным царем», он не был Рюриковичем, его род был недостаточно знатен. Поэтому, взойдя на престол, он принялся сводить личные счёты с князьями и боярами: тем из них, которые по знатности рода могли иметь притязания на престол, Борис не позволял жениться. Пострадали и бояре Романовы. Старший из братьев Романовых Федор был пострижен под именем Филарета, его жена – стала инокиней Марфой, а малолетнего сына Михаила отправили в ссылку на Белоозеро.

Царствование Бориса Федоровича было омрачено сильнейшим недородом и, как следствие, голодом, длившимся три года. Цена хлеба выросла в сто раз. Борис предпринимал все возможное: запрещал продавать хлеб дороже определённого предела, преследовал спекулянтов, но успеха не добился. Стремясь помочь голодающим, он раздавал беднякам деньги. Но хлеб дорожал, а деньги теряли цену. Тогда Борис приказал открыть для голодающих царские амбары. Узнав об этом, люди со всех концов страны потянулись в Москву, бросив свои дома, – а царского хлеба на всех не хватило. Люди принялись роптать на Бориса. По стране прокатились народные бунты. У самой Москвы орудовала банда Хлопка Косолапого. Царь отправил окольничего Ивана Басманова и сотню стрельцов, истребить разбойников – Хлопка поймали, да только и сам царский воевода погиб, и шайку не всю выловили.

Были под Москвой и целые деревни, все мужики которых промышляли грабежами. Вот Красково – название произошло от старинного клича: «Красть кого!?». А Малаховка? То была Малая Аховка: охали и ахали незадачливые купцы, проезжая через те места, боялись разбойников.

Неспокойно было в Московском царстве! От переживаний у далеко еще не старого Бориса Годунова стало портиться здоровье. Он скоропостижно умер весной 1605 года. Престол унаследовал его сын – пятнадцатилетний Федор, который в силу возраста не обладал достаточным авторитетом и знаниями. Он процарствовал всего лишь 49 дней.

Воскресший Димитрий

Еще при жизни Годунова в Польше объявился самозванец, называвший себя чудесно спасшимся царевичем Димитрием – сыном наложницы Ивана Грозного Марии Нагой. Традиционно принято считать, что самозванцем был монах Киево-Печерского монастыря Григорий Отрепьев, а настоящий Димитрий еще ребенком погиб в Угличе: он был застигнут эпилептическим припадком во время игры в ножички и напоролся на острие. Обвиняли в его убийстве и Бориса Годунова – но голословно.

Однако полякам было безразлично, настоящий их «царевич Димитрий» или нет. Главное было – иметь предлог для вторжения в Россию. Под знамена самозванца собрались польские войска и предприняли поход на Москву, якобы для того, чтобы восстановить законную власть.

Предатели бояре Гаврила Пушкин и Наум Плещеев с выстроенного Борисом Годуновым Лобного места зачитали обращение самозванца (впоследствии прозванного Лжедмитрием). Он обвинял Бориса Годунова в незаконном захвате власти и в покушении на младенца-Димитрия, которое, по его словам, обернулось неудачей: убили другого мальчика. Перешедшим на его сторону москвичам Лжедмитрий обещал золотые горы. Взбудораженная толпа кинулась в Кремль, Федор Годунов и его мать были заколоты.

Убийцы объявили народу, что царь и вдовствующая царица покончили с собой, приняв яд, хотя на телах были заметны явные следы насилия. Годуновых похоронили в Варсонофьевском монастыре без отпевания, как самоубийц.

Дочь Бориса Годунова царевна Ксения стала любовницей самозванца, а потом ушла в монастырь. Народная песня описывает ее горькую судьбу:

 
Сплачется мала птичка,
белая перепелка «Ох-те мне молоды горевати!
Хотят сырой дуб зазжигати,
мое гнездышко разорити,
мои малый дети побити,
меня пелепелку поимати».
Сплачется на Москве царевна
«Ox-те мне молоды горевати,
что едет к Москве изменник,
ино Гриша Отрепьев растрига,
что хочет меня полонити,
а полонив меня, хочет постритчи,
чернеческой чин наложити!
 

Лжедмитрий в Москве

В июне 1605 года через Серпуховские ворота поляки вошли в Москву. Никакого сопротивления москвичи им не оказали, напротив, встретили новоявленного «царя» радостно и торжественно.

Москвичи с интересом рассматривали внезапно объявившегося наследника Рюриковичей: он был хорошо сложен, хоть и некрасив лицом, платье его было отделано золотом, на коне – драгоценная сбруя. Его окружали нарядные бояре и другие знатные люди. На Красной площади все они по очереди поднимались на Лобное место, обращались к народу, убеждая, что вот он – настоящий царь, что справедливость восторжествовала…

Затем в Москву, в Вознесенский монастырь прибыла инокиня Марфа – в миру Мария Нагая. Она громко и ясно назвала самозванца своим сыном, оба зарыдали.

Спустя месяц Дмитрий венчался на царство. Церемония была тройной. Сначала в Успенском соборе патриарх возложил на него шапку Мономаха и бармы. Затем он же – возложил на голову новому царю корону, присланную Ивану Грозному австрийским императором, вручил державу и скипетр. И наконец, в Архангельском соборе в приделе Иоанна Лествичника возле гробов Ивана Грозного и Фёдора Ивановича патриарх вновь возложил на самозванца еще одну царскую корону – шапку Казанскую.

Роскошь, с которой была проведена коронация, поражала воображение, убеждала присутствующих, что перед ними – настоящий царь, наследник древней династии. Его признали бояре, иностранные послы обращались к нему как к законному самодержцу, народ относился к нему с симпатией.

Лжедмитрий активно принялся за дела: каждый день присутствовал в Думе, лично принимал челобитные. В Кремле на южном склоне Боровицкого холма ему выстроили новый дворец, фундаментом для которого послужил каменный запасный^[7] дворец Бориса Годунова.

Гибель самозванца

Весной 1606 года в Москву прибыла невеста царя – польская красавица Марина Юрьевна Мнишек в сопровождении знатных панов. Начались роскошные обеды, балы, празднества… Поляки из свиты Марины много пили и вели себя крайне нагло: грабили, нападали на женщин… Вскоре состоялась свадьба, проведенная в соответствии со старинными обычаями, и Марина была коронована как царица. Это должно было упрочить ее права на московский престол и затушевать тот факт, что Марина – католичка. Ради этой же цели Марина согласилась принять причастие из рук православного митрополита и отстоять православную литургию.

После венчания начался пир, длившийся несколько дней. Именно на этом пиру впервые в России была использована вилка. Сей предмет, напоминавший вилы, используемые чертями в аду, удивил и даже напугал москвичей.^[8]

А московские бояре между тем готовили заговор против Лжедмитрия! Во главе его стоял потомок удельных князей Василий Шуйский. Накануне запланированного выступления он значительно уменьшил число охранников дворца, приказал отворить тюрьмы, выпустить преступников и раздать им топоры и мечи. На рассвете ударили в набат на Ильинке, а потом стали бить в колокола во всех других московских церквах. Взволнованные москвичи собрались на Красной площади. Бояре объявили, что поляки собираются убить царя, и призвали народ бить поляков. Москвичи с яростными криками бросились выполнять приказ, а тем временем люди Шуйского перебили во дворце немногочисленную охрану и вломились в царскую опочивальню. Лжедмитрий пытался выбраться через окно, но упал на землю с большой высоты, сломав ребра и вывихнув ногу. Его окружили бунтовщики и зарубили.

Мертвое тело обвязали веревками и некоторое время таскали по городу. Затем труп бросили на Красной площади – на Лобном месте. На грудь мертвому Дмитрию положили маску, а в рот воткнули дудку. Народу объявили, что он был самозванцем. Спустя два дня тело бросили в яму, куда складывали замерзших и опившихся. Туда же сваливали и тела его убитых приближенных… Потом тело царя все же закопали на «убогом кладбище» у Серпуховских ворот. Но пошли слухи, что дело тут нечисто, что мертвец ходит по ночам, а над могилой носятся огни. В конце концов останки самозванца выкопали, предали огню, и, смешав с порохом, пальнули ими из пушки в сторону Польши – туда, откуда он пришёл.

Новый царь и новый самозванец

И вновь москвичи приступили к избранию нового царя из самых знатных родов. Выбор пал на Василия Шуйского. Как и его предшественники, он тоже обратился к москвичам с Лобного места с речью. А поговорить с народом было о чем!

Положение было серьезным: польский король считал Россию своей завоеванной территорией и желал, чтобы новый царь присягнул ему. Сигизмунд открыто говорил, что у него в запасе есть еще много «Димитриев», каждый из которых может объявить себя законным наследником престола. В таких обстоятельствах Шуйскому необходимо было убедить народ в смерти настоящего царевича Дмитрия Ивановича – отрока из Углича. Поэтому тело царевича было перевезено в Москву. Гроб вскрыли и к нему подвели инокиню Марфу, которая от ужаса и переживаний потеряла сознание. Это было объявлено официальным опознанием останков сына, и после необходимых церемоний царевича Димитрия похоронили в Архангельском соборе и спешно причислили к лику святых.

В руки нового царя попали откровенные письма Лжедмитрия на польском языке. Их перевели на русский язык, а затем публично зачитали народу с Лобного места. Так москвичей убедили в том, что польский ставленник был фальшивым «царевичем Димитрием».

Но ни дипломатические уловки, ни канонизация не помогли Шуйскому. Сигизмунд исполнил свою угрозу, и вскоре в одном белорусском местечке объявился новый Лжедмитрий. Настоящее имя его неизвестно. Поляки объявили, что мол, царя не убили, а он снова чудесно спасся: ведь труп, выставленный на площади, был сильно изуродован. Несмотря на то, что никто этому не верил, и авторитета новый самозванец не имел никакого, почти сразу же под его знамена стеклось до трех тысяч человек – в основном то были воры и бандиты. Войско это двинулось на Москву, разоряя города и деревни, грабя и убивая. Страшная память осталась в народе об этом сброде.

Весной самозванец беспрепятственно дошел почти до самой Москвы, остановившись в восьми верстах – в Тушине^[9]. Из-за этого его прозвали Тушинским вором, и это имя осталось за ним в истории.

ЭТО ИНТЕРЕСНО

Одна из легенд об ужасах смуты возникла в московском районе Кунцево.

В XIII – XVI веках на холме древнего Кунцевского городища стояла церковь Покрова Богородицы что на Городище, окруженная кладбищем. Ее построили на месте языческого жертвенника – так поступали со времен Крещения Руси. Войска польского гетмана Станислава Жолкевского разграбили церковь, уничтожили ее. Но легенда говорит иное: мол, церковь эта, окруженная врагами, в одну ночь ушла под землю. Считается, что до сих пор тут порой ночами слышится колокольный звон. С тех пор тот холм получил название проклятого места. Запечатлел его на картине Алексей Саврасов, мастерски передав зловещую атмосферу этого загадочного места.

Такая же легенда известна и в Новокосине. Там есть три озера – Черное, Белое и Святое. В Черном вода темного цвета, этот оттенок ей придает торф. Белое озеро – очень чистое, с песчаным дном. А вот со Святым озером связана легенда: на том месте некогда находился храм, который в одну ночь ушел под воду. И геологи легенду подтверждают: круглое озеро действительно образовалось в результате провала почвы.

Самозванный «царь» выстроил себе и дворец. Сразу за МКАДом есть Цариков переулок – его название напоминает, что именно на этом месте и стоял дворец самопровозглашенного царька.

Лжедмитрий Второй пытался взять Москву штурмом. Страшная битва разыгралась в районе Ходынского поля – здесь полегли около 14 тысяч человек. Но в тот раз удача была на стороне войска Василия Шуйского.

Тушинский лагерь беспрестанно наполнялся новыми людьми, но по большей части это был самый откровенный сброд. Бандиты из тушинского лагеря грабили окрестные селенья, они хватали там жен и девиц, привозили их в лагерь и отпускали не иначе, как за деньги. Азартные игры, драки и убийства были здесь обычным времяпровождением. Дразня православных, поляки развлекались и тем, что загоняли в церкви скот, кормили собак в алтарях и шили себе штаны из священнических риз. Боеспособность этой оравы вызывала серьезные сомнения, а ее поведение отвращало людей от Лжедмитрия. Часто города, присягнув Тушинцу, уже через пару месяцев закрывали от него ворота и вновь присягали Шуйскому. Стремительно теряющий популярность Лжедмитрий Второй бежал в Коломну.

Гораздо большую опасность представлял для Москвы и всей России польский король Сигизмунд, который прямо заявлял о своем намерении овладеть Московским государством. Он нанес Шуйскому сокрушительное поражение. Предали царя и московские бояре. С Лобного места обращались они к народу, обвиняя Шуйского в тяжких грехах. У народа на царя обид всегда много, москвичи поверили обещанным золотым горам и отрешили от власти Шуйского. Тот был «сведен с престола». Его насильно постригли в кремлевском Чудовом монастыре, а после и вовсе передали полякам, которые продержали бывшего царя в заключении до самой его смерти.

В сентябре 1610 года из Москвы к польскому королю Сигизмунду отправилось посольство, предложившее царскую корону его сыну. Так Москва была сдана врагу. После этого Сигизмунд решил, что Лжедмитрий ему больше не нужен даже в качестве марионетки, и Тушинский вор был убит.