Иероглиф зла

– Теперь составьте рассказ о том, куда вы хотите поехать, скажем, нынешним летом, – велел нам Юрий Алексеевич. – Можете придумать что-нибудь свое, только используйте для сообщений те фразы, которые мы сегодня выучили. Да, это касается в первую очередь Рэны-сан и Димы-сан. Рассказ должен содержать не меньше пяти предложений.

Все студенты, включая меня, принялись за сочинительство. Сэнсэй, как обычно, уткнулся в толстый словарь – может, подыскивал для нас какие-нибудь новые фразы, а может, смотрел значение редкого слова. Я быстро записала очередной опус, достойный руки первоклассника, и принялась наблюдать за остальными учащимися. Маргарита, как всегда, перевыполнила норму – ее сообщение, написанное аккуратными японскими значками, занимало едва ли не целый тетрадный лист. Девушка принялась помогать Диме-сан, который не шибко горел желанием придумывать текст о предстоящих путешествиях. Рэна-сан сосредоточенно искала что-то в телефоне – наверно, у нее имелось нечто вроде приложения, переводящего русский текст на японский, так как девушка время от времени записывала что-то в свою тетрадь. Катя успела справиться с заданием, а чем занимался Арэкс-сан, я не видела – он сидел дальше всех остальных учеников и тоже уткнулся в экран своего мобильника.

– Итак, все готовы? – спросил сэнсэй, когда прошло примерно пятнадцать-двадцать минут. Я взглянула на Маргариту – бедолага из кожи вон лезла, объясняя бестолковому Диме, как правильно составить простейшее предложение. Тот с безучастным видом чертил в тетрадке неведомые закорючки. Сперва я подумала, что это японские знаки, потом до меня дошло, что так он изображает русские буквы. Да, похоже, и с русским языком он не слишком дружит, куда ему еще японский… Общими усилиями они кое-как накорябали две короткие фразы, и Маргарита, устав от подобного неблагодарного дела, утратила весь свой преподавательский энтузиазм. Про себя я порадовалась, что в свое время не стала заниматься репетиторством – а то попался бы мне такой Дима-сан, в которого знания и молотком не вобьешь, вот и думай, что с ним делать. Нет уж, лучше попасть в перестрелку, чем возиться с таким «сокровищем»…

Первой отвечала я – видимо, сэнсэй решил дать Маргарите с Димой еще немного времени, чтобы те осилили хотя бы еще одно предложение. Я быстро пересказала свой текст, практически не заглядывая в записи, и Кузьмин похвалил меня. Рассказ Маргариты оказался раза в три длиннее моего, а предложения девушка составила куда более сложные. Катя продемонстрировала и впрямь великолепное произношение – девушка рассказывала с интонацией, и голос ее походил на тот, которым озвучивают женские роли в популярных анимэ. Вчера я не особо обратила на это внимание, но после слов Маргариты поняла, что Катя и правда каким-то образом натренировала японскую речь. А вот Рэна-сан и Дима-сан по-прежнему не вылезали из своего «болота». Анимэшнице не помог ее телефон – мало того, предложений в тексте оказалось маловато, так еще и составлены они были с огромным количеством грамматических ошибок. Почему-то порядок слов девушка нарушала постоянно, то ли не знала простейших правил, то ли Интернет выдал ей подобный корявый текст. Сэнсэй даже написал на доске схему построения предложения и попросил Лену записать ее в тетрадь. Дима-сан побил все рекорды. Хоть благодаря терпеливой Маргарите в его сообщении не было грамматических ошибок, парень не смог даже прочитать написанное. Кузьмин кое-как заставил Диму прочитать первое предложение, но было видно, что дается сие парню с огромным трудом. Про себя я подумала, что, если смазливый неуч будет участвовать в сценке, лучше ему дать роль без слов. На худой конец, пускай изображает дерево или пенек – с более сложным действом он явно не справится.

Арэкс-сан попросту быстро прочитал свое сообщение – без какого бы то ни было выражения, озвучил несколько фраз и на этом успокоился. Моих скромных познаний японского языка хватило на то, чтобы понять, о чем идет речь в сочинении. Вроде мужчина собирался провести лето в Тарасове и путешествовать по городу на общественном транспорте. Ничего сверхинтересного, зато все новые фразы в рассказе прозвучали. Сэнсэй коротко проговорил «эрай», что означало «хорошо, молодец», и приступил к новому заданию.

Оставшееся время мы тренировались в составлении диалогов, то есть один человек задавал вопрос другому, тот отвечал и по цепочке задавал вопрос следующему ученику. Эта практика благодаря тем же Рэне-сан и Диме-сан затянулась надолго – если остальные студенты соображали быстро, то парочка «незнаек» ничего путного придумать не могла. Время занятия уже закончилось, а в диалоге не успели поучаствовать ни Александр, ни Катя. Сэнсэй заявил, что завтрашнее занятие мы начнем с выполнения этого задания, и сказал, что перед репетицией можно выйти кому куда надо, чтобы приступить к спектаклю.

Когда все собрались в аудитории, Кузьмин предупредил, что сегодня мы будем репетировать постановку практически целиком. Каждому участнику действа сэнсэй раздал по распечатанному сценарию, в котором было написано, кто, что, когда говорит и делает. Я проглядела свой листок – там была прописана даже моя роль. Примерно в середине спектакля появлялась богиня Инари, которую играла Катя. Ее спутница – лисица-оборотень кицунэ – всячески вредила главному герою Сусаноо-но-Микото, к примеру воровала все, что плохо лежит, и один раз даже уговаривала призраков напасть на него. У Инари было больше слов, чем у ее служанки, которую и предстояло мне сыграть. Видимо, сэнсэй решил, что я смогу справиться не только с изображением природной стихии наподобие ветра, но и вполне осилю роль лисицы-оборотня.

– Дима-сан, вам придется играть роль демона, то есть восьмиглавого дракона, которого в конце убивает Арэкс-сан! – довольно объявил Кузьмин. – Для этой роли вы наденете красивое черное кимоно с изображением драконов! Роль несложная, вы вполне с ней справитесь!

– А как я буду изображать восемь голов? – опешил парень. – Вы мне их прикрутите, что ли?

– Нет, зачем же? – улыбнулся сэнсэй своей широкой улыбкой. – Восемь голов – это маски, которые вы будете держать в руках! Просто покажете зрителям их, и это будет символизировать восемь голов дракона! Ничего сложного, слов у вас не будет, просто пройдетесь по кругу, продемонстрируете головы, а потом Арэкс-сан вас убьет!

– Ладно… – протянул Дима-сан нерешительно. – Если слова учить не надо, то хорошо… А сейчас мне нужно репетировать?

– Если успеем, то да, – кивнул Кузьмин. – Пока нужно разобраться с остальными действиями. Актеры, можете подглядывать в свои сценарии, но к фестивалю постарайтесь все-таки выучить свои роли. Больше всего слов у Риты-сан и у Арэкса-сан, но они справятся. Евгени-сан, ваша роль хоть и второстепенная, но там есть немного фраз. Думаю, вы вполне осилите, судя по вашим успехам в разговорном японском. Рэна-сан, с вас красивый танец с веером и игра на флейте. Так, вроде все, с Катей-сан тоже все ясно… Хадзимэмасё, начнем!

Вчерашняя сцена ссоры между Ритой-сан и Арэксом-сан, точнее между их персонажами, повторилась, и было видно, что Маргарита старается, тогда как Александру то ли надоело сие действо, то ли он вообще не горит желанием участвовать в постановке. Он говорил фразы монотонно, без всякого выражения и даже не реагировал на просьбы сэнсэя хоть как-то продемонстрировать свое живое участие в ссоре. В конце концов Кузьмину надоело заставлять мужчину играть по-нормальному, и он попросту отошел в сторону, дабы наблюдать за участниками сценки. Повторять ссору, как вчера, не стали – сэнсэй велел остальным актерам прорепетировать свои роли. Я быстро прочитала свои слова, благо они были с переводом, про себя повторила и решила, что прекрасно запомнила роль. Наверно, со стороны все это действо выглядело комично – хмурый главный герой, который абсолютно одинаково реагирует на все происходящие события, а вокруг него суетятся боги, демоны, оборотни. На месте сэнсэя я бы нашла другого исполнителя Сусаноо-но-Микото, раз Александр так не хочет участвовать в сценке. На худой конец, сам Кузьмин мог бы превосходно сыграть главного персонажа – уж ему актерского мастерства не занимать! Но, наверно, целью постановки было вовлечь в участие как можно больше человек, дабы те проявили интерес к спектаклю. Чем больше я наблюдала за Александром, тем больше подозрений он вызывал. Как бы его разговорить, чтобы допытаться, ради чего он вообще приходит на занятия… Может, это он замыслил против сэнсэя что-то недоброе. Только каковы его мотивы? Чем Кузьмин, такой энергичный, неравнодушный преподаватель, мог насолить мужчине?

Сразу после сцены ссоры богов выступала Рэна-сан со своим танцем. Сэнсэй попросил ее пройти свое показательное выступление без музыки, и девушка, вооружившись большим веером, начала красиво им размахивать и совершать плавные движения. Я воспользовалась моментом, когда практически все наблюдали за Леной, и подошла к Александру.

– Как вам сценка? – шепотом спросила я у мужчины, надеясь разговорить его. Но тот лишь неопределенно пожал плечами. – Красивый танец, – продолжала я. – У вас главная роль, вы сами вызвались или сэнсэй назначил?

– Нет, не сам, – коротко бросил Арэкс-сан. Что ж, уже прогресс, три слова я из него вытянула.

– Вам нравятся фестивали? Вроде того, куда мы поедем в пятницу?

– Когда как, – по-прежнему немногословно ответил тот. Меня это не смутило, я продолжала свои расспросы.

– Я раньше не была на подобных мероприятиях. Можете рассказать, как они проходят?

– Поедете и увидите, – хмуро ответил тот. – Посмотрите расписание на сайте. Там все сказано.

– А вы давно учите японский? – решила я оставить тему предстоящего фестиваля. – Почему выбрали именно этот язык? Скажем, не английский или французский?

– Так получилось, – по-прежнему немногословно пожал тот плечами. – А что?

– Мне интересно, – улыбнулась я, выказывая свое дружелюбие. Увы, Александр на это никак не прореагировал и словоохотливее не стал. – Ведь японский – очень сложный, из-за письменности и иероглифов. Вы ведь на курсы ходили во время учебного года?

– Да, – кивнул тот.

– Вы давно знаете сэнсэя? – подбиралась я все ближе к интересующей меня теме. – Вам нравится, как он преподает?

Однако Александр, видимо, решил, что на сегодня он и так слишком много слов произнес, и никак не ответил на мои вопросы. Я не отчаивалась и предприняла новую попытку разговорить своего молчаливого визави.

– Вы бывали в Японии? Учите язык, чтоб на стажировку поехать?

– Нет, – на сей раз тон, с которым была сказана эта короткая фраза, был несколько раздраженным. Я поняла, что моя навязчивость порядком надоела мужчине и он не прочь от меня отделаться. Но меня по-прежнему это не смутило, и я снова задала вопрос:

– Вы будете ходить на занятия в новом учебном году? Кем вы работаете? Чем занимаетесь помимо посещения курсов?

Однако Александр проигнорировал все три моих вопроса и красноречиво достал мобильный телефон, тем самым показывая мне, что ему есть чем заняться и лучше не мешать, а оставить его в покое. Я сделала вид, что не поняла намека, и открыла рот, дабы снова начать надоедать хмурому исполнителю роли Сусаноо-но-Микото. Однако меня прервали – видимо, сэнсэй увидел, что мы с Арэксом-сан не следим за репетицией, и попросил нас не болтать. Я виновато кивнула – простите, поняла свою ошибку, – и уставилась на Лену, которая, видимо, уже заканчивала свой танец. Александр, воспользовавшись моментом, отошел от меня на значительное расстояние, а мне не оставалось ничего другого, кроме как наблюдать за плавно кружащейся с веером анимэшницей.

Во время сегодняшней репетиции мне так и не удалось снова завести разговор с Александром. Сразу после танца Лены на сцену вышла Катя-сан с ролью богини Инари, потом уже мне пришлось изображать лисицу-оборотня кицунэ. Сэнсэй сказал, что для своей роли я надену маску, одну из тех, что находятся в аудитории. После того как Арэкс-сан со мной расправится – каким образом, пока было неясно, – я должна буду передать маску Диме-сан для роли восьмиглавого дракона. Восьми масок в кабинете не было, но Кузьмина это не смутило. Как он заметил, никто из зрителей не станет пересчитывать количество голов злодея-дракона, да и вряд ли кто из гостей фестиваля вообще знаком с этой японской легендой.

Сцену победы главного героя над драконом мы сегодня пройти не успели – я даже не заметила, как пролетело полтора часа репетиции и сэнсэй объявил, что на сегодня пора заканчивать. Перед тем как отпустить нас по домам, Кузьмин сказал:

– Завтра все по-прежнему, урок в два часа, репетиция в половине четвертого. Да, едва не забыл вас предупредить. Сегодня вечером приезжают гости из Японии – тоже студенты, как и вы. Они поедут на фестиваль в «Японский квартал», а завтра будут присутствовать на занятии. Если вы захотите пообщаться с ними, имейте в виду, русский язык никто из них не знает, зато они говорят на японском и немного – по-английски. Но думаю, вы поймете друг друга, Рита-сан ведь знает, как проходят встречи с японцами? Помните, в начале второго семестра приезжал студент из Японии?

– Да, было интересно! – улыбнулась Маргарита. – Только я практически ничего не поняла из того, что он рассказывал. В основном хорошо разговаривала Эби-сан, которая на втором курсе.

– Ну, вы же задавали ему вопросы? – напомнил Кузьмин. – Про японскую литературу и искусство?

– Да, я спросила, какие книги он читает, – сообщила девушка. – Только он кучу всего наговорил, и я даже не разобрала, о чем. Все-таки мне знаний японского для общения с настоящими японцами не хватает…

Кузьмин заверил ее, что завтра разговаривать со студентами будет проще – ведь можно будет непонятные фразы спрашивать на английском, к тому же жестикуляцию и мимику никто не отменял, – и распустил нас по домам.

Глава 3

На очередное занятие я явилась с опозданием – выехала как обычно, но простояла в неожиданно возникшей пробке. Какой-то недалекий товарищ въехал в бампер впереди идущей машины, и я не успела проскочить до возникновения длинной очереди автомобилей. Пришлось минут тридцать плестись с черепашьей скоростью и проклинать невнимательного торопыгу-водителя, который, очевидно, так спешил куда-то, что пренебрег правилами дорожного движения.

Таким образом, когда я наконец-то вошла в здание языкового центра, занятие шло уже минут пятнадцать, если не больше. Про себя я надеялась, что сэнсэй, как обычно, припоздал и я не слишком много пропустила. Как оказалось, к моему появлению урок еще не начался – в аудитории царил шум и слышались приглушенные голоса переговаривающихся учеников. Я поздоровалась с присутствующими и оглядела стол, за которым теперь сидело куда больше народу, чем обычно. Помимо уже знакомых мне Маргариты, Александра, Димы, Кати и Лены я увидела еще двух девушек и трех юношей. Как я поняла, это и были студенты из Японии – все черноволосые, с темными, немного раскосыми, характерными для восточных людей глазами. На вид им было от 17 до 22–23 лет, не больше. Девушки были одеты в белые летние блузки и черные плиссированные юбки, а обязательным аксессуаром формы был черный в полоску галстук. Молодые люди были облачены в строгие брючные костюмы – никаких джинсов или ярких футболок, видимо, в Японии всегда ходят в определенной одежде, подчеркивающей социальный статус и род занятий. Я слышала, что у японских школьников существует форма не как у нас в начальных классах, а даже в институтах и университетах. Это у нас в России ходят в чем попало – сейчас даже в театре или на концерте классической музыки можно встретить людей, одетых в рваные, по последней моде, джинсовые штаны и в футболки с яркими принтами. Думаю, в Стране восходящего солнца подобный вид строго карается общественным мнением – если ты учишься в престижном университете или работаешь в какой-либо фирме, сделай милость, одевайся соответствующим образом. На фоне официально облаченных японцев наша группа казалась каким-то сбродом, как будто случайно забредшим на занятие. Только один сэнсэй имел представительный вид, на нем, как обычно, был надет строгий костюм и бабочка.

Я заняла свое место рядом с Маргаритой и смогла разглядеть сидевших напротив японских студентов. Сперва они показались все на одно лицо – наверно, из-за характерного разреза глаз и формы скул. Девушки отличались друг от друга больше, чем парни. У одной была короткая стрижка каре, у другой – длинные распущенные по плечам волосы и прямая челка, совсем как у Риты-сан. Студентка со стрижкой показалась мне симпатичнее своей подружки – у нее была фарфорово-белая кожа, совсем как у японских гейш, аккуратные красные губы, а черные глаза даже казались неестественно большими и какими-то бездонными. Наверно, по японским меркам она считается настоящей красавицей, да и не только по японским, думаю…

Наконец сэнсэй объявил, что урок начался, и сперва предложил всем познакомиться. Требовалось по цепочке спрашивать, как зовут рядом сидящего человека, и называть свое имя по-японски. Выяснилось, что красивую японку с каре зовут Марико-сан, ее длинноволосую подружку – Наоко-сан, а молодых людей – Акио-кун, Харуо-кун и Хадзимэ-кун. Маргарита шепотом пояснила, что «кун» – это приставка к имени, которую используют, называя мужчин и молодых парней, тогда как «сан» – универсальная приставка к любому имени или фамилии. Вообще, японцы обращаются друг к другу в основном по фамилии, а именами пользуются только в кругу семьи и близких друзей. Детей называют по имени, используя уменьшительно-ласкательную приставку «тян». Иногда, впрочем, и имена девушек и даже женщин произносят с этой приставкой, но это в редких случаях. Такое могут позволить себе лишь близкие подружки, а в общепринятом смысле «тян» используют, называя клички животных.

– Зато у нас в России все анимэшники зовут друг друга «тян», – усмехнулась Маргарита. – Только не вздумайте так обратиться к сэнсэю или к гостям из Японии, а то получится весьма странная и неловкая ситуация…

Сегодняшний урок не был похож на предыдущие – мы ничего не записывали, никакую тему не изучали. Кузьмин сказал, что мы можем разговаривать с японскими студентами на любые темы, задавать какие угодно вопросы, только желательно все на японском языке. Мне-то легче было бы пользоваться английским, его я знала в совершенстве. Более-менее разговаривала с японскими учениками лишь Маргарита, иногда что-то пытался сказать Александр, тогда как Дима, Лена и Катя отмалчивались. Я, как могла, принимала участие в диалоге, пытаясь задавать вопросы на японском, которые мне удалось записать за предыдущие занятия. Сэнсэй сиял, точно начищенный медный таз – поди, радовался, что хоть кто-то из его учеников проявляет энтузиазм в общении с гостями из далекой страны. Он улыбался мне ободряюще, видимо, был доволен, что я не молчу, подобно неразговорчивой троице. Я с удивлением отметила про себя, что Александр, оказывается, владеет японским языком ничуть не хуже старательной Маргариты, а может, даже лучше. По крайней мере, он свободно беседовал с японскими студентами, в основном – с красавицей Марико-сан, которая, ко всем прочим достоинствам, оказалась весьма словоохотливой барышней. Она не переставала одаривать собеседников своей обаятельной улыбкой, которая очень шла ее красивому личику. Девушка буквально расцветала на глазах, и я не могла отвести взгляд от ее живого, прекрасного лица.

Я быстро выдала весь свой запас японских выражений, и мой энтузиазм заметно иссяк. Чуть позже сдалась и Маргарита, а вот Александр, напротив, о чем-то увлеченно болтал с Марико-сан. Ее подружка Наоко беседовала с сэнсэем, среди японцев-парней словоохотливым оказался лишь один, вроде его звали Харуо-кун. Двое других от общения воздержались и лишь молча улыбались, всем своим видом демонстрируя, что они в восторге от познаний русских студентов в японском языке. Утомившаяся задавать вопросы и переводить ответы Маргарита шепотом рассказала мне, что в Японии жители очень хорошо относятся к иностранцам, которые могут сказать по-японски хотя бы одну фразу. Дело в том, что японцы считают, будто выучить их язык невозможно, поэтому всегда говорят туристам, что у тех прекрасный японский.

– По-моему, они правы! – тихо ответила я. – На что я изучала различные иностранные языки, могу сказать, что они куда проще. Одно дело – разговаривать на японском с одногруппниками, и совсем другое – слышать настоящую японскую речь. Я вот ни слова не разберу, о чем беседуют Арэкс-сан с Марико-сан…

– Да обо всем подряд, – махнула рукой Маргарита. – Начинали обсуждать погоду, потом вроде японскую еду, теперь что-то про семью разговаривают. Сейчас…

Девушка прислушалась к рассказу Александра, который что-то объяснял своей симпатичной собеседнице, а потом неуверенно пояснила мне:

– Арэкс-сан говорит, что в России в семьях обычно один ребенок, два – уже редкость. И что у него нет братьев или сестер. Говорю же, они семью обсуждают. В четырнадцатом уроке, который мы еще не проходили, новые иероглифы означают членов семьи и прилагательные, которые их характеризуют. Мы на втором уроке летнего практикума некоторые слова учили, только без иероглифов. Японцы часто интересуются, большая у собеседника семья или нет, кто чем занимается и где работают родители…

Марико-сан тоже стала рассказывать о своей семье. Маргарита, как смогла, перевела мне, что вроде у нее мать – учительница рисования, а братьев или сестер, как и у Александра, нет.

– Наоко-сан – лучшая подруга Марико-сан, – продолжала Маргарита. – Они чем-то занимаются вдвоем, слово незнакомое… А в выходные… ездят в Нару, смотрят животных разных. Наверно, в этой префектуре расположен зоопарк… так, что-то непонятное… ага, они в теннис играют и в бассейн ходят. По-моему, так. Как будет «плавать» по-японски, я не знаю, но слово «мидзу» переводится «вода». Пить воду на японском – «мидзу о ному», но слово «ному» я не слышала, а значит, они любят плавать…

В конце концов и мне, и Маргарите надоело слушать, о чем разговаривают нашедшие общий язык Александр и Марико-сан, и мы, а точнее, Рита-сан перестала переводить более-менее знакомые фразы. Я поняла, что репетиции сегодня точно не будет – Кузьмин рад донельзя, что Арэкс-сан так великолепно общается с японкой, и если они не закончат сами свой разговор, сэнсэй ни за что не прервет их. Тем временем, к нашему общему с Маргаритой удивлению, Наоко-сан разговорилась с Катей – сначала они обсуждали, какие красивые вещи находятся в аудитории, потом стали беседовать про школьные уроки. Естественно, Маргарита перевела мне содержание их диалога. Правда, Катя не слишком хорошо владела разговорным языком, а говорила в основном Наоко-сан. Японские студенты в лице Хадзимэ-куна и Акио-куна разговаривали между собой, похоже, они тоже были друзьями и беседовали на свои темы.

Пару раз сэнсэй отлучался из аудитории, потом возвращался. В середине занятия он предложил заварить зеленый чай – как я поняла, Кузьмин решился открыть пакет настоящего японского, который находился на полочке вместе с предметами для чайной церемонии. Японские студенты с радостью согласились, а Маргарита шепотом пояснила, что сейчас мы точно будем разговаривать о посуде и красоте пластмассовых одноразовых стаканчиков.

– На фестивале будет организована настоящая японская чайная церемония, – сообщила мне девушка. – Ну как настоящая, просто максимально приближенная к японской. Сэнсэй участвовал в традиционной чайной церемонии, когда ездил в Японию. Там же существуют целые школы, в которых учатся годами. У нас в Тарасове ничего подобного, понятное дело, нет, хотя жалко. На месте сэнсэя я бы организовала обучение на мастера чая, это очень интересно.

– Боюсь, в нашем городе вряд ли получится набрать учеников, – возразила я. – Если на уроки японского языка ходит так мало народу, то что будет, если открыть чайную школу? Если знания иностранного всегда приветствуются, то никто же не будет учиться проводить чайное действо! Хотя бы потому, что в России эти знания применить невозможно, разве только для себя, для общего развития, так сказать…

– И то правда, – согласилась со мной Маргарита. – Вот на курсы художника японских комиксов, пожалуй, пришло бы много народу. Те же самые анимэшники, к примеру. Лена как-то говорила, что мечтает стать мангакой – создателем японских книжек в картинках. Ну или мультипликатором. У них же, японцев, поголовно все читают мангу. Есть даже комиксы для бизнесменов, вроде и учебники у них построены в форме картинок и диалогов. Интересно было бы увидеть пособие по физике или математике в виде комиксов…

Юрий Алексеевич тем временем включил электрический чайник и разрезал ножницами пакет с японским чаем, на котором был изображен глиняный чайник и какой-то экзотический зеленый фрукт, названия которого я не знала. Маргарита объяснила, что картинка – всего лишь красочная иллюстрация, потому что японцы пьют чай без добавок.

– У настоящего чая весьма специфический, немного горьковатый вкус, – объяснила девушка. – Что самое интересное, японцы никогда не добавляют в чай сахар или даже мед. Они привыкли ко вкусу настоящего чая, к нему только подают традиционные японские сладости, которые называются «окаси». Сэнсэй однажды летом проводил чайную церемонию в парке, и я впервые в жизни попробовала японский чай. Честно говоря, настоящая гадость, ума не приложу, как такое можно пить… Пришлось незаметно высыпать в чашку пакетик кофе с сахаром, я его взяла на всякий случай. Хорошо, что Юрий Алексеевич ничего не заметил, а то позор бы был… Сейчас увидите, с каким удовольствием японцы будут дегустировать подобное пойло, уверена, они скажут, что ничего вкуснее им пробовать не доводилось.

– Это, наверно, такой же комплимент, как и замечание по поводу нашего превосходного владения японским языком! – заметила я с усмешкой.

– Нет, они на самом деле любят такой чай, – возразила Маргарита. – Наверно, дело привычки. Если с детства пить только такой напиток, он и будет казаться вкусным. А вот в моем случае, когда не можешь запихнуть в себя несладкий кофе или чай, привыкнуть к японскому будет невозможно…

Сэнсэй аккуратно насыпал мелкие сухие листики чая в красивый миниатюрный глиняный чайник, а затем залил заварку кипятком. По аудитории разнесся и правда весьма необычный запах – я сразу не могла сообразить, на что похож странный аромат. Вроде и чай, и в то же время – нечто другое, непонятное. Кузьмин поставил рядом со всеми присутствующими по стаканчику – как и говорила Маргарита, вместо глиняных чашечек нам предстояло пить «божественный» напиток из одноразовой посуды, так как в аудитории имелась только одна чашка, и то в качестве музейного экспоната, – а потом поставил на стол коробку с какими-то миниатюрными конфетками, по всей видимости мармеладом. Ни я, ни Маргарита представления не имели, какие сладости принято употреблять на настоящем японском чаепитии, но на коробке тоже имелись незнакомые нам иероглифы, из чего мы сделали вывод, что, по всей видимости, мармелад, равно как и чай, родом из Страны восходящего солнца.

Немного подождав, пока чай заварится, сэнсэй принялся разливать заварку по стаканчикам. И ученики нашей группы, и в особенности японские студенты смотрели на сие действо завороженными взглядами, как будто Кузьмин творит на наших глазах некое чудо. А преподаватель всего-навсего наполнял стаканчики светло-коричневой жидкостью, которая, вдобавок ко всему, обладала далеко не волшебным ароматом. Но я почему-то поддалась всеобщему настроению и тоже стала наблюдать за движениями Кузьмина.

Внезапно атмосфера чего-то необычайного оказалась грубо нарушена стуком в дверь. Сэнсэй недовольно поставил чайник на место и обернулся. Дверь аудитории приоткрылась, и я увидела какого-то парня лет семнадцати. У него было виноватое лицо – видимо, из-за того, что прерывает учебное занятие.

– Здравствуйте, – робко поздоровался молодой человек. – Вы уж извините, что отвлекаю, но вроде это вам…

Парень протиснулся в дверь, и я разглядела, что одной рукой он держит в правой руке довольно увесистый запечатанный конверт, на котором были нарисованы японские иероглифы.

– Понимаете, я в соседнем кабинете английским языком индивидуально с преподавателем занимаюсь, – пояснил он. – Сегодня, до занятия, какой-то человек принес конверт, положил на стол учителю. Я ждал преподавателя, повторял заданное, и забыл про посылку. Преподаватель сперва внимания не обратил, а сейчас увидел, ну, раз иероглифы, значит, вам… Еще раз простите за беспокойство, вот, возьмите…

Молодой человек неловко всунул конверт в руки Кузьмину и поспешил ретироваться, видимо, до сих пор переживая за возникшую неловкость. Какой, однако, вежливый товарищ, подумала я. Ни дать ни взять настоящий японец – вроде там они любят переживать, если каким-то образом доставили неудобство другому человеку…

Сэнсэй, по-видимому, был удивлен возникновением конверта. Я сразу же насторожилась – Маргарита ведь рассказывала про странные посылки, и я была уверена, что конверт появился в кабинете неспроста. Скорее всего, это продолжение всей запутанной истории, которую мне предстоит раскрыть, дабы предотвратить возможное покушение на жизнь Юрия Алексеевича.

Сэнсэй подошел к своему преподавательскому столу и, не став дожидаться окончания нашего своеобразного занятия, вскрыл конверт. Я ожидала увидеть что угодно – письмо, открытку, фигурку оригами, наконец, маску, только гораздо меньших размеров, нежели те, что имелись в кабинете. Однако то, что вытащил Кузьмин, оказалось для меня полной неожиданностью. Как, впрочем, и для остальных присутствующих в аудитории…

В конверте находилось не письмо и не рукописное послание. Преподаватель извлек на свет божий засушенный огненно-красный цветок с красивыми закрученными лепестками и длинными тычинками. Я никогда раньше не видела подобного растения не только вживую, но даже на картинках. Чем-то лепестки и тычинки цветка походили на огненные языки пламени, каким его изображают на детских иллюстрациях.

По всей аудитории пронесся возглас изумления – видимо, японским студентам было знакомо это растение. На стол выплеснулась заварка – Марико-сан случайно опрокинула свой стакан. Я увидела, что глаза девушки были испуганы, как будто она увидела призрак. Посмотрела на Маргариту – та побелела, точно полотно. Ни Александр, ни Катя с Леной, ни Дима напуганы не были, но они замерли и взирали на сэнсэя с нескрываемым удивлением.

– Это же хиганбана! – прошептала с нескрываемым ужасом Маргарита. Я посмотрела на девушку с недоумением.