История разлуки и другие пьесы

Рама: От сердца женского не спрячешься, – оно все знает наперед. Ты угадала, в лес я ухожу…

Сита: (недоуменно) Но почему?! Быть может, перед тем, как трон принять, наследный принц какие-то аскезы должен испытать?.. Таков обряд?..

Рама: Нет, Сита. Я лишь приказ отца…

(внезапно открывается дверь и врывается радостный Лакшман, младший брат Рамы)

Лакшман: О, как я рад!!! (обнимает брата) Едва услышал, как к тебе понесся. Вот это новость!.. (замечает странное одеяние Рамы, отстраняется и оглядывает брата) Но подожди… Что за суровая накидка? А где шелка? А золото и камни?.. Где взял ты эту грубую одежду из жесткой нити?..

Рама: О, Лакшман, Сита! Послушайте. Дворец наполнен слухами, что вскоре новый царь Айодхьей будет править. И это правда. Вот только почему-то все решили, что Рамой будут звать наследника престола…

Лакшман: (недоуменно) А разве нет? Что за история? Ты имя поменял? Зачем?!

Рама: (с улыбкой) Нет, не менял. Я думаю, ты тоже будешь рад, услышав имя Бхараты…

Лакшман: (ошарашено) Что?!! Бхарата?! О, нет, конечно, имя брата я рад услышать, но слышать «Бхарата-наследник» мне очень странно. Примерно так же дико слышать это, как, например, «изгнанник-Рама»!..

Рама: Ну, что ж две странности в единстве – дают реальность… Ты прав: теперь изгнанник я. И ухожу немедля в лес. Таков приказ царя, приказ отца… Зашел лишь с Ситой попрощаться…

Сита: (ошеломленная новостью) Что?!.. (спустя несколько мгновений, возмущенно) Уйти ты хочешь без меня?!

Лакшман: (перебивая) О, Сита, Рама, подождите! (недоуменно) Я не пойму, куда собрались вы? Здесь несомненно, есть какая-то ошибка. Изгнанье Рамы?! Большей ерунды я на веку своем не слышал! Какой злодей такое мог придумать? Отец? Не может быть! Кто добровольно от души своей откажется и в лес ее прогонит?.. (задумчиво) Царь Дашаратха сам тебе сказал? Прошу, произнеси приказ дословно…

Рама: Нет, его передала мне матушка Кайкей. О том, что должен я на дважды по семь лет в леса отправиться, как странник. Отец был рядом и не возразил, что означает – это был его приказ.

Лакшман: (сжимая кулаки) Ах, вот в чем дело! Тебе ль не понимать, что это все интрига царицы младшей?! Наш Дашаратха так привязан к ней, что вертит им как хочет… матушка Кайкей!

Рама: Быть может… Но это только внешняя причина, а потому – не говори дурного… И мне уже пора. С тех пор, как получил приказ отца, как будто давят стены царского дворца и ум стремится прочь. В лесные хижины, к святым аскетам…

Лакшман: Невыносимо слышать это! Ты так спокоен, будто все равно: что стать царем прославленной Айодхью, что нищим пробираться сквозь леса, питаться корешками и плодами, забыв пиры роскошные. А где ты будешь спать? А что носить?! А где богатства кшатрия: где власть, где слава?.. В лесу безвестным одиночкой ты будешь столько лет… И это вместо торна?! А ты спокоен, будто все равно и нет здесь разницы!..

Рама: Ты видишь разницу не там, где надо… Ведь это внешнее. Роскошная постель и ложе мха – лишь кажется, что есть различье между ними. Еда, одежда, слава… Все это хорошо, но это и отрава, когда становится основой жизни. Мой стержень – долг, а потому приказ отца я принимаю, каким бы ни был он. А внешнее – игра природы и судьбы…

Лакшман: Но, брат! Тогда мне расскажи, как можно принимать столь разное без боли разочарований. Ведь ты к отцу шел, зная, что тебе престол готовят, а вместо этого – изгнанье. Когда я думаю об этом «внешнем», меня негодованье разрывает!

Рама: Бывает так, что мир сулит столь многое, и радость наполняет нас. Мы предвкушаем сладкие плоды… Но вдруг судьба обратно забирает то обещание, что миг назад надеждой и восторгом наполняло… И человек, в чьем сердце нет основы, в тоску впадет, в гнев и в безразличье. Моя основа – долг, пока ему я предан, ничто не может разум мой смутить. А потому я ухожу, на голову приказ отца вместо короны поместив!..

Лакшман: Нет, я так не могу! Во всяком случае, мой долг – попробовать хоть что-то изменить! За брата должен я вступиться! Бегу к отцу и разберусь с Кайкей – она должна немедля отступиться!..

Рама: Не нужно это. Тут дело не в царице. Я руку чувствую судьбы. Ее не изменить. Я ухожу…

Лакшман: Но я попробую! И если не удастся, тебя немедля догоню. С тобою вместе в лес отправлюсь! Зачем мне царство, когда в нем Рамы нет? Вся красота Айодхьи померкнет сразу. И станет город, словно тело мертвое, душа которого ушла… Иди, но подожди меня. Прошу. Надеюсь, весть хорошую я вырву, принесу! А коли нет, ну что ж, хоть вечность проведу с тобой в лесу судьбы… Айодхья – это не дворцы, Айодхья только там, где ты!..

(взволнованный Лакшман убегает)

Рама: (подходя к поникшей Сите) Как хорошо, что Лакшман не спросил о том, что чувствую… Спокоен разум мой, и это правда. Грустит лишь сердце. Не от того, что трон потерян, а от того, что нам с тобой такая долгая разлука предстоит…

Сита: Как странно иногда супруг мой говорит. Неужто может быть предмет без тени? И разве полетит стрела без цели?.. Луна без неба может быть? А полотно без нити?.. Так как же может Рама быть без Ситы?..

Рама: Но, вижу, тоже ты грустна. Не от разлуки предстоящей разве?.. Уйти из-под защиты стен дворца…

Сита: (эмоционально) Когда в нем Рамы нет, дворец – тюрьма!.. А грусть моя лишь от того, что нечего надеть! Все мои сари слишком непригодны для жизни в чаще. Вот ведь незадача!.. Ой, подожди, а там, в лесу, ты хижину построишь нам?..

Рама: (смеясь) Построю!

Сита: Ну, вот и ладно. Я тогда пойду в чем есть, а как немного попривыкну, найду я нужных трав, да и свяжу себе обновку. Да и тебе… Мечтала с детства я в лесу пожить, с поклоном в ашрамы святые заглянуть… Тогда в дорогу?..

Рама: В путь!.. (вдруг становясь серьезным) О Сита, тебе не в силах отказать, оставить в безопасности в Айодхье. Ведь ты права, мы части целого, но грусть меня снедает все равно. Отец… и братья… Долгие года разлуки… А утешало лишь одно, что царство остается в руках надежных Бхараты. Царем прекрасным будет он. Теперь же утешение второе: иду я не один, а мы с тобою!..

(Сита и Рама уходят)

Сцена 7

(Дашаратха и Кайкей. Все по-прежнему: с момента, как их оставил Рама, ничего не изменилось. Врывается Лакшман)

Лакшман: (в гневе) О женщины, коварные созданья! Двуличные и злобные! Ваш ум всегда раздвоен, как у змеи язык: шипит и просится наружу, проверить, можно ль укусить того, кто рядом! И так уж получается, что рядом тот, кто молоком змеюку эту поит… И женских ласк, объятий не хочу, когда увидел, что оковы это! А сладкий голос – звук змеи гремучей! О да! Для тех, кто не знаком с коварным зубом, звон погремушки сладок и приятен. Таинственно звучит в пустынном мире, и этот звук как будто обещает томленье сладкое и что-то неземное, но стоит осторожность потерять, и впрыснет злая пасть смертельный яд!.. И тот, кто испытал укус, не будет больше доверять… трещанью погремушки! Коль сможет отравленье пережить и догадается укус прижечь!..

Кайкей: (надменно) Свою закончил речь?.. Быть может, хоть теперь ты вспомнишь о приличьях, поклонишься и «с добрым утром» скажешь? Быть может, змеи в царстве завелись, раз с самого утра ты нам о них вдруг лекции читаешь?..

Лакшман: О, нет, не змеи, лишь одна змея! Но укусила нашего царя, а потому заметна очень стала, хоть до того искусно так скрывала… свою змеиную природу!

Кайкей: (гневно) Ты забываешься! В Айодхье не было такого с роду, когда б со старшими столь дерзко говорили!

Лакшман: (немного успокаиваясь) Быть старшим – это не пустяк. Ответственность, забота. Когда двуличен старший по отношенью к тем, кто от него зависит, то старшим его больше не зовут! Кайкей, неужто ты не видишь, что твой поступок все разрушит! Прошу смиренно, отступись. Тогда я снова старшей назову. И поклонюсь тебе я снова!

Кайкей: Манерам ты сначала научись! Мальчишка дерзкий! Ведь уважение – всему основа. А что ты хочешь от меня, я не пойму.

Лакшман: (смутившись) Быть может, я спешу? И выводы неправильные сделал? Но разве Рама не отправлен жить в лесу?..

Дашаратха: (очнувшись при звуке имени «Рама») О, Рама!.. Где ты?!

Лакшман: (подбегая к отцу) Я его верну! Отец, ты только прикажи…

Дашаратха: Увы, я не могу… Я обещал ее желание исполнить… Как можно слово царское нарушить?

Лакшман: (зло оборачиваясь к царевне) Вот видишь, я был прав! Отравлен мой отец!.. (бессильно) Но неужели ты не понимаешь, что он сгорит в разлуке? А ты вдовою станешь! И более того, ты всю Айодхью без души оставишь! И кто в ней станет жить, когда сам Рама будет изгнан? Я не останусь! И другие покинут город вслед за Рамой! Чего ты добиваешься? Очнись! Страны безлюдной хочешь быть царицей? Безумная, послушай!..

(Кайкей возмущенно затыкает уши ладонями)

Лакшман: (продолжая) Пусть подданных тебе не жалко и мужа тоже, но подумай: когда твой сын вернется, что скажет он, поступок твой поняв? Неужто думаешь, что рад он будет такой короне?! О, нет! От матери откажется скорее!.. Не говоря о троне! И будет погружен в тоску не только город, но и весь дворец…

Кайкей: Не слушаю я то, что ты бормочешь. Ты словно пьян. Немедля убирайся!

Лакшман: (в отчаянии) Змея! Змея… Укусом отравила всех!.. Да и себя…

Дашаратха: Сынок, постой, не совершай ты грех, слова такие говоря. Она всего лишь женщина, и не ее вина в том, что погибнет скоро Дашаратха… Без Рамы жизнь моя лишилась смысла, и скоро я покину этот мир. И только в этом прав, но в злых своих словах, увы, ты недалек… Ведь только кажется, что бедная Кайкей причиной стала гибели моей. Она всего лишь инструмент в руках судьбы… И перед тем, как сгинуть от тоски, я расскажу тебе о давних-давних днях, когда был молод я. Тогда по глупости ужасную ошибку совершил, теперь пришел момент расплаты. Послушай и забудь о злобе к матушке Кайкей! Она ведь женщина и ей нужна забота. А кто ж поддержкой будет, когда умру? Защита сыновей – все, что останется. А потому винить ее не вздумайте ни в чем! Я повторю: она всего лишь инструмент в руках судьбы… Теперь же слушай, а потом иди!..

Сцена 8

(На сцене молодой Дашаратха охотится в лесу)

Голос Дашаратхи: Я молод был и горд своим уменьем… О да, в то время лучшим лучником Земли прослыл ваш бедный Дашаратха. И даже полубоги на бои свои меня, бывало, приглашали… И как забавно понимать, что и сейчас, когда приходит время умирать, я все еще горжусь тем, что сражался в небесах. Но, впрочем, не об этом мой рассказ. На небо вскоре я отправлюсь, быть может, встречу тех, с кем отражал нападки демонов ужасных…

(на сцене во время рассказа молодой Дашаратха крадется по лесу с луком наготове)

Так вот, в то время я гордился уменьем, что недавно изучил – стрелять на звук! Теперь не надо было видеть цель, а только слышать. Вскинув лук, разил без промаха… И в тот несчастный день ходил я по лесу и ждал момента, когда бы мог искусство отточить…

Молодой Дашаратха: Какая тишина вокруг. Как будто звери, птицы вдруг попрятались, а может, разбежались, разлетелись… Как будто все они узнали, что Дашаратхе больше нет нужды их видеть, чтобы поразить стрелою. Ну что ж, тем интересней нам с тобою, мой верный лук! Тебя не выпущу из рук, пока добычи вскрик не огласит лесной тиши!..

Дашаратха: И тут услышал я журчание воды. Ручей шумел неподалеку, и я пошел к нему, намереваясь жажду утолить, но лук не думал опустить, по-прежнему весь превратившись в слух!.. И тут!..

Услышал характерный звук: олень как будто из ручья напиться… задумал наперед царя! И сквозь листву немедля понеслась стрела!..

(на сцене молодой Дашаратха, услышав булькающие звуки, стреляет на звук, слышит человеческий вскрик и в ужасе остолбевает)

Молодой Дашаратха: Что это?! Там должен быть олень! Я слышал, как он булькает и пьет! Слух обмануть меня не мог! Но почему же вскрик как будто человечий!.. Быть может, просто показалось мне?! О да, скорей к реке. Я убедиться должен, что там олень и больше ничего!..

(прорывается сквозь прибрежные кусты и видит юношу, который лежит наполовину в воде, со стрелой в груди. Рядом сосуд, в который юноша набирал воду)

Юноша: (кривясь от боли) За что?!..

Молодой Дашаратха: О, нет! (бросается к юноше, поднимает голову себе на колени) Прошу, не умирай. Ошибка это! О, что же я наделал! Прости, прости, я помогу тебе…

Юноша: Ты кшатрий, так неужто не заметил – смертельна рана эта. Тебя я не виню. Мы все в руках судьбы, а потому не ты причина смерти. Но об одном лишь попрошу… (начинает говорить тяжело, прерывисто) мои родители… один на свете… у них защитник… был… я воду набирал, чтобы напоить, а ты, наверно, бульканье сосуда за водопой… о, что за боль!.. Ты должен отнести воды… и тело… Пусть знают, что со мной. Неведенье ужасней будет… для них, несчастных стариков… А мне пора… О, Боже!..

(юноша умирает на руках Дашаратхи)

Молодой Дашаратха: (плача) Не умирай, постой! Слова твои как будто молот в сердце… Тоски такой еще не ведал! Где силы взять, чтоб посмотреть в глаза родителям твоим?! Проклятый лук, о что же ты наделал!..

(Дашаратха поднимает тело юноши и, плача, на руках несет его вверх по течению. Выходит к небольшой хижине, на пороге которой сидят два слепых старика. Они оборачиваются на звук шагов)

Отец юноши: (ласково и немного строго) Сынок, ты почему так долго?.. Мы с матерью измучались от жажды… (прислушиваясь) А от чего так поступь тяжела твоя?.. Несешь чего-то?..

Мать юноши: (с тревогой) Сынок, ведь это ты? Под утро мне дурные сны привиделись. Скорее что-нибудь скажи!

Молодой Дашаратха: (с трудом справившись с голосом) Ваш сын…

Отец юноши: Ты кто?! Несчастье в голосе твоем!..

Молодой Дашаратха: Я… Царь Дашаратха перед вами. Ваш сын погиб… (кладет тело на землю)

Отец юноши: (не в силах говорить, подползает к телу юноши и ощупывает лицо) Сынок! Сынок! Ведь это ты! Но почему молчишь?! Прошу, хоть что-нибудь скажи!..

(старик перебирает руками от лица к шее, груди и вдруг натыкается на торчащую стрелу)

Отец юноши: О, нет!.. Стрела торчит из сердца, что случилась? Скажи нам, ты там был, где смерть внезапная его застала?.. И кто стрелу коварную пустил?.. Ты знаешь?..

Молодой Дашаратха: Знаю… Я его убил…

Отец юноши: Зачем?!

(мать юноши тоже подбирается к телу юноши и рыдает у него на груди)

Молодой Дашаратха: Ошибка, глупая ошибка… Стрелял на звук в оленя, а попал… Теперь о вас я позабочусь. Я царь! И в городе построю дом для вас, и слуг пошлю…

Мать юноши: (вдруг успокаиваясь и поднимая от тела юноши заплаканное лицо) О царь, не говори пустого. Ты лучше старикам немного помоги. Мы слепы и слабы. И дров найти не сможем, а ты костер последний собери…

Дашаратха: И вот, я волю стриков исполнил. И ложе погребальное для юноши собрал. Из веток, хвороста, сухой травы… В лесу нет дров особых, а потому лежало тело, как на кровати мягкой… Искру я высек и костер зажег. И вскоре жар пошел смертельный, я отошел, на стариков не глядя… И вдруг услышал!..

Отец юноши: Прощай, о царь! Разлуку с сыном мы терпеть не в силах, а потому уходим вместе с ним!

Дашаратха: И не успел я оглянуться, как бросились они в огонь, и только крик последний услыхал:

Мать юноши: (голос из огня) Пусть будет так: чтоб боль ты испытал такую же, как мы! И точно так же ты сгоришь в разлуке!.. Умрешь от горя и тоски!

Дашаратха: И долго я сидел на пепелище, в него я бросил лук и стрелы, потом вернулся во дворец. День шел за днем, а я не мог прийти в себя… Потом опять была война… И случай позабылся… Заботы, подвиги, дела, и память боль держать не стала. Совсем забыл я о «стрельбе на звук», а вот теперь пора настала. И все так ясно вижу вдруг! Я вспомнил все, но легче ль от того?! О нет, тоска сжимает сердце. И слепну я от слез… Но пусть! Дворцовых грез я видеть больше не хочу. О Лакшман уходи, прошу! Ты Раму догони и будь с ним рядом!.. А я останусь здесь, приму награду. Ведь лучшая награда для меня – смерть с мыслями о Раме!..

Часть вторая: «Лес»

Вступление:

Рама, Сита и Лакшман отправились в лес. Им предстояли долгие и трудные четырнадцать лет постоянных странствий и испытаний вдали от городов и цивилизации. Суровые леса того времени таили множество опасностей, но так же именно в лесах жили мудрецы, аскеты и отшельники. Как и положено странникам, Рама, Лакшман и Сита собирались посетить их обители, чтобы служить людям, посвятившим себя духовным поискам.

Но не прошло и нескольких недель, как изгнанников догнал главный министр Айодхьи.

Он сообщил о смерти отца, и Рама, сраженный ужасной новостью, остановился.

Министр стал уговаривать Раму вернуться и занять опустевший престол, ведь теперь царский приказ можно было забыть, так как самого царя не стало.

Но Рама отверг такое предложение.

А в это время отголоски событий в Айодхье достигли и далекой Кекайи. Что есть мочи Бхарата помчался на родину. Чем ближе к столице, тем больше слухов до него доносилось. И каждая новость была одна другой нелепей и ужасней. Ворвавшись во дворец, Бхарата узнал все обстоятельства дела и, едва не проклиная родную мать, бросился по следам старшего брата.

Вскоре Бхарата нагнала Раму и тоже стал просить его вернуться принять трон.

Узнав о расположении Рамы, и остальные жители Айодхьи потянулись в лес.

Увидев это, Рама понял, что скоро вся страна соберется вокруг него, и решил двигаться дальше. Он попросил Бхарату принять корону, так как это было последней волей Дашаратхи. Бхарата отказался, но убедившись в твердости намерения брата отправиться в ссылку на четырнадцать лет, согласился управлять царством от имени Рамы до его возвращения с условием, что потом непременно передаст корону старшему брату.

Сита, Рама и Лакшмана незаметно покидают стоянку и скрываются в лесу. Жители Айодхьи хотят последовать за ними, но, потеряв след, возвращаются в Айодхью. Начинается четырнадцатилетнее правления царя Бхараты. Не желая оставаться во дворце, из которого прогнали Раму, он переселяется в лесную хижину неподалеку от Айодхьи. Бхарата управляет государством из нее, живя аскетично, словно отшельник. Последовав его примеру, многие жители Айодхьи покидают дома и тоже селятся в лесных хижинах. Все они принимают обет жить за пределами города до возвращения Рамы…

А сам Рама начинает свои странствия. Множество событий произошло за время его путешествия: веселых и грустных, страшных и поучительных, удивительных и героических…

Так, в странствиях, прошло более десяти лет. Уже близился срок изгнания. Все чаще вспоминалась родная Айодхья, и даже многочисленные приключения стали утомлять…

С этого момента, когда до возвращения в Айодхью оставалась всего пара лет, мы и продолжим наш рассказ…

Сцена 1

(Среди леса бродит скучающая демоница-людоедка Шурпанакха. Ужасного вида, с человеческими костями вместо украшений)

Шурпанакха: (разговаривая сама с собой) Как скучно стало, тишина в лесу! Еще недели тут не пробыла, а все уж разбежались. Ну, кроме тех, кого я съесть успела… И вот опять в желудке опустело… Хотя, по правде говоря… Эх! Не нужна сейчас еда, тоскую по другой причине: сжигает вожделение меня, поймать бы хоть какого-то мужчину!.. Не ракшаса, с ним долгий разговор, потом его придется ублажать. Хочу я человека! Ведь с ним попроще – соблазнила, ну а потом не плохо и сжевать. Зачем добру впустую пропадать? И секс, и кровь, и мясо сразу! Но только где ж его найдешь, заразу?! Всех мудрецов давно сожрала, дура! Ну вот и мучайся теперь и мясо ешь косули!..

(вдруг демоница замечает просвет среди деревьев и неясный шум, прислушивается и слышит людские голоса)

Шурпанакха: (удивленно и радостно) Вот это да! Выходит, зря здесь раньше не была. А в этой части леса, похоже, кто-то поселился! Посмотрим!..

Эх, мне бы помолиться, чтоб там мужчин хороших было вдоволь, но вот беда – не верю в Бога! Но, впрочем, можно верить иногда: эй, Бог, хочу, чтоб там вдруг оказался лучший из мужчин! Ну, как, слабо исполнить?! Ты постарайся, я в тебя поверю, ну а пока тихонько подкрадусь, проверю, что за сюрприз мне принесла судьба…

(крадется к опушке и выглядывает на полянку. Видит небольшую хижину и… Раму… У демоницы перехватывает дыхание…)

Шурпанакха: (с горящими от вожделения глазами) О, что я вижу! Лопни мои очи! Такая красота и без охраны! Быстрей, быстрей, накладываю чары и забираю это для себя!.. Как хорошо, что забрела сюда, какая же удачливая я!..

(оборачивается прекрасной женщиной и начинает прихорашиваться, готовясь выйти к хижине)

Сцена 2

(Лес, небольшая хижина, возле которой Рама, Лакшман и Сита. Рядом костер, на котором Сита что-то готовит…)

Сита: Как хорошо, что мы остановились наконец. А то все лес, и лес, и лес… Ни дня покоя, сколько лет уж бродим! В одном и том же месте недели даже не сидели! Уж столько ашрамов мы обойти успели, что кругом голова…

Рама: Ну, милая моя, ведь мы отшельники и долг наш – странствовать все время, в святых обителях поклоны приносить и слушать мудрецов. Конечно, нет в лесу дворцов, но я же предлагал, чтоб ты осталась дома…

Сита: (обижено) Ну вот еще! Зачем мне мир без Рамы? Зачем мне рай?! Так что уж говорить о городе, дворцах? Земных всего лишь… О нет, прошу, ты даже и не вспоминай! Ведь я не жалуюсь. Пусть лес. Мне здесь неплохо, только вот бродить устала. Теперь я рада. Надеюсь, месяц или два мы отдохнем. И хижина совсем уж обжита, как будто дом. Хозяйство, утварь появилась, готовить на костре неплохо научилась…

Лакшман: (шутя) Осталось только живность завести. Глядишь, коров научимся пасти!

Сита: (радостно) Да-да! Хочу зверушку! Ты смог бы мне кого-нибудь найти? Поменьше, чтобы с ней возиться можно было…

Рама: (с улыбкой, Сите) При случае кого-нибудь поймаем… (Лакшману) И здесь мы остановимся, пожалуй. Ведь Сита все-таки права – наш ум устал, и восприятье притупилось. Мы отдохнем. И то, что слышали от мудрецов, освоим и поймем. Тогда и новый путь начнем.

Лакшман: (озабоченно) Вот только слышал я, что этот лес не слишком-то подходит для размышлений, отдыха и сна. Один мудрец, когда мы шли сюда, сказал с тревогой, что опасен этот лес. И все его покинули давно. Жаль, не успел спросить причины… Ну да все равно! Наверное, здесь хищников немало, но это даже радует – сразимся! И будет хоть какая-то забава!.. Хотя… уж сколько здесь живем – спокойно все, и даже слишком!.. Один лишь тихий шум лесной, и запахи, и птичий гомон, ни что не нарушает наш покой…

Рама: И это хорошо. Бывает так, что человек не в силах терпеть спокойное теченье дел, ему все хочется событий, и беготни, забот, волнений. А от чего? Всего лишь потому, что в тишине его снедает скука. Но если человек внутри богат, минуты одиночества, покоя, ему необходимы, словно воздух! А мы из рода кшатриев, нам по рождению не просто оставаться в тишине, в бездействии, с умом наедине. Но это нужно!.. Чтобы не жить лишь внешним, как во сне, а осознать свою духовную природу…

(Появляется Шурпанакха. Она выходит из леса и мягкой, изящной походкой направляется к братьям. Она в образе прекрасной девушки, но Рама и Лакшман сквозь иллюзорный облик видят ее суть)

Лакшман: (удивленно прерывая брата) О, посмотри, к нам гости!

Рама: (шутя) Ну вот, накликал! Надеюсь, это за тобой пришли. Ведь ты же сетовал на скуку и отсутствие событий!

Лакшман: (в тон брату) Да нет, увы, она хоть смотрит искоса, но явно на тебя!

(Шурпанакха подходит и делает вид, что смущена, искоса поглядывает на Раму и водит по земле большим пальцем ноги)

Рама: Приветствую тебя, красавица. К огню прошу! Как странно видеть женщину одну в таком дремучем и заброшенном лесу. Скажи мне, кто ты? Попала, может, ты в беду?..

Шурпанакха: Меня зовут принцесса Шурпанакха, я дочь великого царя. Ты угадал, прекрасный человек, со мной случилась вдруг беда: тебя увидев, воспылала страстью. (резко, горячо) Да к черту все приличья, я хочу тебя! Прошу, немедленно возьми меня! Женись немедля, обещаю, познаешь ты такое наслажденье, что и во век с другой не испытаешь!

Рама: (насмешливо) Жениться? Что ж, ты пара – хоть куда. Красива, бедра стройные такие, а зубы ровные и белые, как жемчуг, а поступь – словно у слона. Тут не поспоришь – безупречная жена, к тому же род, наверное, не беден…

Шурпанакха: (радостно) О да, о да! Мой брат – великий Равана. У нас дома – из золота, а сколько шелка и камней! Любые ценности земные я подарю любимому. Пойдем скорей, а то сгорю от жажды и томленья!..

Рама: (с наигранной досадой) Ты хороша, но вот же невезенье! Я, как назло, уже повязан… Женат, такие вот дела! Но это, к счастью, не беда. Мой брат, как раз свободен. Ты посмотри, не хуже он меня, а даже лучше, ведь почти наверняка по женской ласке он скучает!

(Шурпанакха переводит взгляд на Лакшмана)

Шурпанакха: (в сторону) А что, и этот очень даже ничего. Пойдет, пожалуй. А если не потянет, сожру его, и мы вернемся к разговору! (Лакшману) Ну, хорошо, мне нравишься и ты! Пойдем скорее в те кусты!

Лакшман: О, пышногрудая, пожалуйста, прости, но выслушай меня сначала. Конечно, ты прекрасна, спору нет, но должен честный дать ответ: я для тебя, увы, не пара! Сама подумай, кто же я такой? Всего лишь младший, я слуга для брата. Неужто хочешь быть второй? Женой слуги?! Ведь ты же так богата! Ты дочь царя, а потому тебе лишь лучшее подходит!

Шурпанакха: (задумчиво) Ты прав! Я сразу старшего хотела! Ведь тут такое дело: когда уступку сделаешь, потом одна досада будет от того, что лучшего отведать не сумела! (Раме) Все, решено! Ты будешь моим мужем!

Рама: За честь спасибо, но еще послушай… Ведь я не лучший. Я изгнанник, а Лакшман…

(Сита до этого момента сидела у костра и готовила, не вмешиваясь в разговор)

Сита: (подняв голову, с упреком) Как можно над бедняжкой насмехаться? Прошу вас, перестаньте! Ведь не ее вина, что родилась она в таком ужасном теле.

Шурпанакха: (оборачиваясь к Сите, злобно) Ага, так это, верно, та беда, что не дает мне насладиться! Она твоя жена?! Ну, что ж, сейчас проблема и решится! Ее съедим, тут делу и конец – свободен будешь ты, прекрасный мой вдовец!

(Ведьма принимает свою ужасную форму и бросается на Ситу, ее клыки почти касаются шеи Ситы, но Лакшман выхватывает и бросает нож, который отрубает длинный нос Шурпанакхи. Демоница с воем хватается руками за поврежденный нос, из-под ладоней течет кровь. Вне себя от гнева, Шурпанакха снова бросается на Ситу, но Рама и Лакшмана успевают схватить ее под руки и оттащить…)

Лакшман: (замахиваясь мечом) Убить чудовище! Я понял, из-за нее весь этот лес такой пустой. Наверное, за ней десятки преступлений! Ее немедля нужно наказать!

Рама: (останавливая брата) Решение не стоит в гневе принимать. Мы женщину не можем убивать. (указывая на поврежденный нос Шурпанакхи) Она уже наказана вполне. Пусть этот случай ей послужит в назиданье. (отпускает Шурпанакху)

Лакшман: (тоже отпуская, брезгливо) Иди, ужасное созданье!

Шурпанакха: (отбегая, шипя как змея) Я отомщшшшу! О, как я отомщу! Вы пожалеете, что родились на свет! За унижение мое поплатитесь, хлебнете страшных бед!

(демоница взмывает в небо и с ужасным воплем исчезает)

Сцена 3

(Дворец Раваны. Властитель Ланки, царства демонов, лениво сидит на ложе, кушая виноград и «поплевывая в потолок»)

Равана: Наверное, заняться надо чем-нибудь. Да только лень. Устал совсем: усталость от безделья, пожалуй, самая тяжелая усталость! Ведь от работы можно отдохнуть, поспав всего лишь, а от моей усталости и сон не помогает!.. Эх, ну да ничего, давно заметил – в жизни так бывает: лиана вялая хандры вдруг чем-то интересным расцветает! Лишь стоит терпеливо подождать и на судьбу ленивую без толку не пенять…

(слышен вопль, прерывающий размышления Раваны)

Равана: Кто там кричит? И голос вроде бы знакомый, но не узнать, так искажен…

(врывается Шурпанакха, держась за нос руками, из-под которых хлещет кровь)

Шурпанакха: (рыдая) О, брат! О, брат!..

Равана: (удивленно и слегка встревожено) Да что с тобой случилось? Кричишь, как будто и не ты, а безнадежно раненая ведьма. И что за кровь из носа? Упала и ударилась опять?.. Ну сколько можно говорить: вином не надо напиваться, вино тихонько надо пить, чтоб ароматом наслаждаться!

Шурпанакха: (переставая причитать, гневно) И брат туда же – издеваться! Вот от тебя я не ждала такого! И не ударилась, насилию подверглась сестра твоя, а ты сидишь и ухмыляешься, как глупый шудра!

Равана: (добродушно) Ну-ну, насилию подвергнуть Шурпанакху? Прости, но я поверю, что скорей наоборот, пришлось кому-то худо от тебя. Да, и, пожалуйста, твоя рука, мешает разговаривать немного, я толком не пойму, что говоришь. Ее ты опусти, давай посмотрим, что там с носом?..

Шурпанакха: Ну что ж, смотри! (убирает руку и Равана видит отрубленный кончик носа)

Равана: (вскакивая, с беспокойством) О, как это случилось, расскажи?!

Шурпанакха: (плача, всхлипывая и причитая) Ну что рассказывать?.. В лесу гуляла. И зла я никому, конечно, не желала, ну, может быть, цветочки лишь рвала и в волосы тихонечко вплетала. Но тут, откуда ни возьмись – два человека… И меня… схватили!.. Держали за руки и всяко измывались. Дразнили, били и жестоко издевались, ну а потом, когда им наконец наскучили побои, они мне нос отрезали и выгнали с позором!

Равана: (с гневом) Что?! Кто посмел?! Немедля накажу! Как в царстве Раваны такое беззаконье могло случиться?!

Шурпанакха: В том-то и беда, что это было далеко отсюда! Лететь два дня! Не меньше! Конечно, кто же мне осмелится на Ланке даже слово грубое сказать?!

Равана: (охладевая, в сторону) Два дня пути?.. Ну нет, спасибо! Мне лень. Конечно, надо негодяев наказать, но самому… Эх, не люблю летать! Кого-нибудь для вида отошлю… (сестре, ласково) О милая, родная Шурпанакха, я к сердцу близко принял твою боль. Но выслушай, сказать позволь. Ведь ты из рода ракшасов, и нос твой отрастет, когда захочешь. А что до этих грешников – ты их прости! Накажет их судьбы закон. Ведь тот, кто поднял руку на женщину беззлобную, грех совершил непоправимый. Наказан будет он. Все мирозданье ополчится против негодяя! Так все священные писанья обещают, а потому – забудь, прости, и поскорее нос красивый отрасти…

(Шурпанакха перестает хныкать и встает перед братом ровно, гордо. Она проводит рукой по лицу, и кровь исчезает вместе со всеми повреждениями, нос цел и невредим)

Шурпанакха: (зло) Да дело тут не в носе, а в обиде! Снести ее не в силах я! Но ведь обида эта и твоя! Как ты не понимаешь, брат? Унижена сестра твоя, а значит – Ланка вся! Ведь ты же царь! А честь твоя?!

Равана: (морщась) Ну, хорошо, пошлю кого-нибудь, пусть разорвут на части тех глупцов…

Шурпанакха: О, нет! Ты должен сам. Неужто думаешь, что просто люди смогли б меня пленить?! Я на обед могу сжевать десяток, а тут вдвоем они меня схватили, и я вдруг обессилила совсем. Они не люди, нет. Наверно, маги. А может полубоги? Чародеи?..