6. Не знаю. Никогда не подсчитывал. Бывали случаи, когда писал круглые сутки и больше, не вставая из-за стола. Так написаны: «Изергиль», «Двадцать шесть и одна». А «Рождение человека» – в три часа. Даже, кажется, меньше.

7. Курю. Много. Теперь – почти непрерывно во время работы.

8. Перо. Пишущая машинка, мне кажется, должна вредно влиять на ритм фразы. Рукописи правлю два, три раза. В окончательной редакции выбрасываю целые страницы, сцены.

9. Плана никогда не делаю, план создаётся сам собою в процессе работы, его вырабатывают сами герои. Нахожу, что действующим лицам нельзя подсказывать, как они должны вести себя. У каждого из них есть своя биологическая и социальная логика действий, своя воля. С этими качествами автор берёт их из действительности как свой материал, но как «полуфабрикат». Далее он «разрабатывает» их, шлифует силою своего личного опыта, своих знаний, договаривая за них несказанные ими слова, довершая поступки, которых они не совершили, но должны были совершить по силе своих «природных» и «благоприобретённых» качеств. Здесь – место «выдумке» – художественному творчеству. Оно будет более или менее совершенно тогда, когда автор договорит и доделает своих героев в строгом соответствии с их основными свойствами. У Достоевского почти все герои его, а особенно Иван и Дмитрий Карамазовы, князь Мышкин^[2], Ставрогин^[3], Грушенька^[4] – договорены до конца, это – типы. Но Раскольникову он свернул голову – неосновательно, недостаточно оправданно, подчинившись христианской, бесчеловечной идее спасительности страдания. Совершенно законченными типами я, разумеется, считаю Гамлета, Фауста, дон-Кихота, Робинзона Крузо, Вертера^[5], madame Бовари^[6], Манон Леско^[7]. Это для меня уже монументальное творчество, как, наверное, для всех, мало-мальски чувствующих совершенную гармонию, изображённую хотя бы иногда и в отрицательном образе. Примеры: типы Гоголя в «Мёртвых душах» и «Ревизоре», «Иудушка» Головлев^[8] Салтыкова-Щедрина, Домби-отец^[9] и другие характеры Диккенса, Квазимодо^[10] Гюго и т. д. Повторяю: мастер должен не только хорошо знать, но и любить свой материал, вернее – любоваться им. Мармеладов^[11], Карамазов-отец и многие другие подобные им герои Достоевского – отвратительны, но совершенно ясно, что они сделаны Достоевским с величайшей любовью, хотя в действительности он, мне кажется, не любил людей.