Сонница. Том первый

Подошла улыбчивая официантка и спросила, принести ли господам меню. Бардин отчаянно замотал головой и заказал фруктовый чай. Полковник уважительно похлопал его по плоскому животу и сказал: я смотрю, у тебя ни жиринки нет. Как ты держишься. Бардин хмыкнул: диета, бег, тренировки. Да и работа физически тяжёлая. Наслышан, ответил полковник. Я тебя хотел про старое спросить, помявшись сказал Бардин, раз уж мы стали прошлое вспоминать. Ну давай, спрашивай, гостеприимно ответил полковник, ослябляя узел бордового галстука. Ты не помнишь такого пацана у нас, Витьку Кромма, небольшого ростика, сухонький. Это в какие годы, нахмурился полковник. Да вначале ещё, сказал Бардин. Рыжий такой, в смысле, рыжеватый слегка, спросил полковник. Угу, кивнул Бардин. Я помню того Витьку, как же, любил я с ним подраться, цепкий он был, как бультерьер, с удовольствием ответил полковник, ему бы ещё массы тогда поднабрать, добрый бы стал боец.

Бардин оглянулся, подвинул стул чуть поближе и наклонился к полковнику, жестом подзывая его наклониться поближе: ты слышал про парня, который память потерял? Его нашли в кафе, он не смог объяснить, кто он и откуда? Да, ребята из соседнего подразделения вроде занимались этой историей, но деталей я не помню, чуть рассеянно ответил полковник. Это он, Витька наш, ответил Бардин. Да ладно, снова удивлённо сказал полковник. Он, конечно, сильно изменился, поднабрал массы, словно твой совет услышал, но это он, сказал Бардин. И дальше в общих чертах рассказал всю историю.

Бармен с удивлением наблюдал из-за стойки, как полковник, обычно жизнерадостный полнокровный человек, циник и гедонист, всё сильнее и сильнее хмурится, сдвигая брови в одну ломаную линию и делая глоток за глотком. Бардин окончил рассказ и откинулся на спинку кресла, заложив руки за голову и с хрустом потянувшись: в этой связи у меня к тебе есть деликатный вопрос. Да уж представляю, хмуро кивнул полковник, сосредоточенно глядя в стакан.

Я сейчас прошу тебя абстрагироваться от версии сумасшествия Витьки и просто сделать предположение, что это за костюмы, о которых он пишет, спросил Бардин. Ой не знаю, ответил полковник, по-прежнему не отрывая глаз от стакана, где плескался скотч. Витька никогда по твоему ведомству не проходил, настойчиво поинтересовался Бардин. Полковник некоторое время думал, а потом размеренно ответил, тщательно взвешивая слова: если бы он где-то и когда-то проходил, мы бы это сразу же установили, шутка ли, наш человек и вдруг память потерял. Это было бы чэпэ. И я бы об этом узнал, вне всякого сомнения. А если никакого шума по этому поводу нет, значит никакой связи с нашей системой никто не нащупал. Бардин звонко налил алого чаю в крохотную пиалку и осторожно спросил: а есть какие-нибудь предположения, кто кроме вас, может быть такими костюмами. Есть, медленно сказал полковник, но это только слухи и домыслы, что ты прекрасно должен осознавать. Дружище, это будут не просто слухи домыслы, а слухи и домыслы, исходящие от высокопоставленного сотрудника, засмеялся Бардин. Понимаешь ли, еще когда я учился в академии, медленно ответил полковник, нам рассказывали, что якобы цэка партии имел свою собственную спецслужбу, занимавшуюся, в основном, организацией революционного движения по всему земному шару. И пряталась эта сверхсекретная служба под эгидой некоего института помощи экономикам не то развивающихся стран, не то просто соцстран. В общем, достоверной информации было так же мало, как и про хрестоматийное «золото партии», к которому, как мы все тогда предполагали, эта служба имела непосредственное отношение. Но ты же понимаешь, продолжил, полковник, что я попал в систему уже в смутный период, поэтому ничего больше я сказать тебе при всем желании не смогу, потому что просто не знаю. Я думал, вы всесильны, попытался улыбнуться Бардин. Не бывает так, чтобы вся страна была в говне, а какой-то её участок вдруг оказался в шоколаде, с горечью ответил полковник. Он сделал большой глоток, прикончив графин, и, наклонившись к самому лицу Бардина, шепнул: мы раздавлены, деморализованы и слишком часто чувствуем себя абсолютно ненужными этому государству барыг и негодяев. Ты бы ещё видел, какая сейчас молодёжь пошла… Ой. Но я этого не говорил, ты же понимаешь.

Бардин встал, показывая, что больше не собирается досаждать старому другу сложными вопросами. Они обнялись. Полковник ненадолго задержал руки Бардина в своих, пристально глядя в его глаза и сказал: ты ведь будешь держать меня в курсе, так? Бардин улыбнулся и ответил: конечно. Я тебе телефончик витькиной бабы пришлю смской, пробей его для меня, пожалуйста, а то какой-то странный у неё номерок. Не веришь ей, спросил полковник. Не получается что-то, не вытанцовывается, ответил Бардин. Лады, сказал полковник и стремительно вышел. Бардин взял со стола его стакан и мечтательно потянул носом сладковатый запах скотча. Ноздри слегка опалило приятным жаром, но внутренний зверь затих и пока больше не бесился. Бардин довольно хмыкнул и вышел, оставив на стойке две тысячных купюры. Эй, за чай этого многовато, крикнул вслед бармен. Бардин, не оборачиваясь, помахал ему рукой.

Совещание

День четвёртый.

Пятница, 18-е мая

08:15

Губернатор ввинтил кулаки в стол, переминаясь с костяшки на костяшку, с руки на руку, заставляя стол натужно скрипеть, и скрип этот очень напоминал скрежет зубами, который обыкновенно производит спящий, испытывающий во сне физическую боль. В этот момент, несмотря на идеальный пробор, может, совсем чуть-чуть тронутый перхотью, несмотря на пиджак, идеально посаженный на короткий и крупный корпус, и рубашку, отливающую запредельной белизной, губернатор напоминал крупного примата, доказывающего свои права на всех самок в стаде. Нижняя челюсть губернатора нервозно выдвинулась вперёд и слегка ходила вправо-влево, как бы перемалывая невидимых врагов. Очевидно, врагам при этом должно было приходиться несладко. Света, спросил он пресс-секретаря, глядя на неё как бы из-под мышки, уронив лепную голову за пазуху, выйди-ка поближе к нам, к центру, так сказать.

Света, совершенно неприметная в своей серой брючной паре, созданной словно специально для того, чтобы максимально обезличить её и скрыть от окружающих её и без того неброскую женскую суть, вышла на середину малого зала заседаний, заслонившись прижатым к груди нетбуком, на брюхе которого чернел нанесённый перманетным маркером инвентарный номер. Она откашлялась, обвела присутствующих глазами, и сказала: вчера нам удалось сделать два удачных хода. Во-первых, нам удалось отправить восвояси корреспондента нтв, который приезжал, как я понимаю, на разведку по нашей ситуации с уснувшими. Насколько я понимаю, натравили его сюда из штаба национально-либеральной партии, чтобы всласть поглумиться над партией власти. Мы дали энтэвэшнику денег, пообещали содействие в будущем, и он уехал. Ага, денег дали, подал голос второй вице. Только сначала повезли лесопосадки ему показывать. Света улыбнулась, одновременно гордо и смущенно, и ответила: я бы предпочла обсуждать только ту часть ситуации, в которой я выступила добрым полицейским. Ну ладно-ладно, всё нормально, примиряющее сказал губернатор. Что у нас дальше.

Света заглянула в блокнот и продолжила: нам удалось переключить внимание сми на случаи массовой гибели птиц. Эти птицы для нас благословение божие, честное слово. За вчерашний день все шесть телеканалов, плюс федеральные врезки, а также практически все региональные сми опубликовали новость про массовую гибель птиц как топовую.

А реально эта массовая летаргия, губернатор тщательно проговорил сложное слово, дробя его крупными костистыми зубами, это… как-то с птицами связано. Это вне моей компетенции, сказала Света, выразительно посмотрев на эпидемиолога, рассеянно жевавшего губами и демонстрировавшего полную безучастность к происходящему вокруг. Мне важно было создать отвлекающий информационный маневр, я его создала. Теперь если кто-то будет вякать по поводу уснувших, мы скажем, что это один, ну два частных случая. И нечего забивать нам голову какими-то уснувшими, которым ничего не угрожает, когда у нас тут птицы дохнут как мухи, грозя до основания разрушить всё наше птицеводство, ответила Света.

Нормально, нормально, закивал губернатор. А какова динамика по уснувшим на сегодня, кто-нибудь мне доложит. Я могу доложить, но у меня нерадостные новости, откровенно сказал эпидемиолог, снимая с носа крупные очки и протирая их как-то слишком тщательно, словно бы пытаясь выдавить стёкла из оправы. Что вы имеете в виду под словом «нерадостные», встрепенулся второй вице, который очень любил рекламные слова, типа «позитивный» или «чарующий». Вчера ночью мы перешагнули отметку в тысячу заболевших, ответил эпидемиолог и снова водрузил очки на нос, чтобы впиться бесцветными стариковскими глазами во второго вице.

Сколько, неожиданным фальцетом спросил губернатор и сел. Потом он выпил воды из маленькой бутылочки на столе, пренебрегая стоящим рядом стаканом, и переспросил уже нормальным голосом: сколько? Тысячу сто двенадцать уснувших по состоянию на восемь тридцать утра, вздохнул эпидемиолог. И каков прогноз, спросил губернатор, делая новый глоток. Отметку в две тысячи перешагнём к концу дня, ответил эпидемиолог.

Огосподи, сказал второй вице.

Мы предлагаем для отвлечения внимания масс запустить ещё серию репортажей о небывалой жаре, которая негативно влияет на сердечников и прочих хроников, постаралась сказать Света как можно жизнерадостней. И еще мы предлагаем обклеить несколько машин, чтобы они ездили по городу и собирали птичьи трупики. Это хорошо отвлечёт горожан.

Может быть, им начать премию выдавать за этих дохлых птиц, задумчиво сказал первый вице в пустоту. С ума сошел, сказал второй вице, у нас же вообще никаких птиц тогда не останется, всех бомжи, да наркоманы из рогаток перебьют. И то верно, кивнул первый вице.

Нет, ребята, вы сейчас хуйню мне говорите, вы всё не о том, сказал губернатор, забарабанив ладонью по столу. Вы мне лучше ответьте даже не на вопрос, где мы будем складировать этих спящих, вы мне скажите, кто за ними будет ухаживать и за какие деньги. Ясен хуй, долго удерживать информацию мы не сможем с такой динамикой заболеваемости. Но я хочу быть хотя бы как-то готов к пиздюлям, которые скоро к нам полетят со скоростью ракеты земля-земля. Вот у нас две тысячи человек. Им нужно две тысячи горшков, сколько-то там медсестёр на сотню человек, даже если они спят. Вы это всё посчитали. Где цифры блять. Где ёбаные расчёты. Их надо кормить. Скажите, доктор, их кормить надо.

Эпидемиолог вздохнул и сказал: несмотря на то, что метаболизм у них замедлен, они нуждаются в питательных веществах, как все мы, особенно нуждаются в воде, они так же выделяют мочу и экскременты, которые нужно убирать. При этих словах Света передёрнулась всем телом. Эпидемиолог слегка ехидно улыбнулся и продолжил: разумеется, они не коматозники, им не нужно, например, обеспечивать искусственную вентиляцию лёгких, они дышат сами, испражняются сами, не нужно интубировать их или вводить катетер. Но есть и проблемы. Они спят так глубоко, что не поворачиваются, и у них неизбежно возникновение пролежней, которые тоже нужно как-то профилактировать. Им, в конце концов, памперсы нужны. Безусловно, для всего комплекса мер по уходу нам понадобятся специалисты.

А почему у нас глава администрации города молчит, спросил губернатор. Глава города, сухой мужчина с жёлтым лицом и кое-как прилепленными к черепу кожистыми ушами, встал, исподлобья оглядев всех присутствующих, и сказал: как бы мы не пытались блокировать информацию от федерального центра, с такой динамикой она выползет наружу завтра-послезавтра. Причём, нам не политических конкурентов стоит опасаться, а, как обычно, наших друзей из фсб, которым нужны новые ордена, медали и, что самое неприятное, новые посаженные. Если у них не получается ловить шпионов, то вот ловить виноватых в массовых чэпэ они умеют виртуозно. И что ты предлагаешь, спросил губернатор. Превентивно попросить помощи у федерального центра, улыбнулся глава города. Никита, ты бы сначала позвонил своему человечку в одну кремлёвскую башенку, провентилировал бы вопрос, обратился глава к губернатору, по привычке слегка понизив голос. Нам бы надо узнать, каков сейчас расклад там наверху. Причем, я бы позвонил, для начала, именно в центральный избирательный штаб партии. И начал бы вопрос именно с провокации национал-либералов, потом сказал бы, что масштабы разрослись и завершил бы спич просьбой о помощи именно по партийной линии. Иначе, пиздюли неизбежны. А тут, если Света нам сформирует грамотную информационную повестку как партия власти борется с эпидемией, есть шанс даже на коне оказаться, погарцевать, так сказать.

Прошу прощения, господа, но вы тут, по-моему в пиар заигрались, откашлявшись, сказал эпидемиолог. Да как вы сме… начал надуваться глава города, но эпидемиолог снял очки, чтобы снова нервно протереть их, и перебил его: смею-смею. Я вам в присутствии губернатора напомню, что вообще-то пока у нас нет никакого средства от массовой летаргии, или нарколепсии, если угодно. Ну можно им гипокретины повводить, как-то поднять уровень содержания орексинов в головном мозге, мы это уже пробовали, к выраженным результатам это не приводит. Главный невролог этим занимается, они на базе областного диспансера пробуют различные схемы, но это, простите за выражение, мёртвому припарки. Понимаете? Во всяком случае, пока.

М-да, чмокнул мясистой верхней губой губернатор, получается, мы сейчас запросим у центра помощь, допустим, этих ваших кретинов-орексинов, результата не будет и они нам сразу сыктым сделают нахуй. Голову, так сказать, с плеч, блять. Он почесал шею, как бы ясно представляя себе грядущие ужасы взаимоотношений с федеральным центром. Ну что, господа, мы попали. Губернатор с силой растёр лоб ладонью и сухо зачитал секретарю: главе города пока рекомендую собрать заседание гордумы, пусть подготовят постановление об обращении к областному центру за финансовой помощью. Напишите от меня письмо спикеру заксобрания, пусть готовятся обратиться в федеральный центр. Руководителю государственно-правового управления подготовить пакет документов по введению в городе чрезвычайного положения и пусть проконсультирует меня о возможных последствиях. Только пусть не выёбывается, расскажет всё простым человеческим языком. Никита, ты же не думаешь, что до этого реально дойдёт дело, слегка испуганно спросил первый вице. Гена, я ничего не думаю, потому что никто не готов сегодня блять так быстро реагировать, понимаешь, с досадой сказал губернатор. Может быть, ты готов взять на себя ответственность за ситуацию, продолжил он с ехидцей. Первый вице хмыкнул и, скривясь, потупил взор. Что и требовалось доказать, удовлетворённо отметил губернатор. Как сука мыши блять какие-то. Молчат как рыбы об лёд. Вот сейчас сука гитлер напади на нас, сразу всю страну просрём.

Ну, если гитлер нападёт, тогда мы как-нибудь справимся, на этот счёт мобилизационные схемы действуют, с облегчением сказал глава комитета по взаимодействию с правоохранительными органами. И чем они нам сейчас помогут, саркастически ответил губернатор. Когда нет ни врагов, ни диагноза, ни хоть сколько-нибудь понятной информации. Эпидемиолог деликатно кашлянул и сказал: мне кажется, что всё-таки решение об изоляции уснувших было преждевременным. Оно не ограничило ни скорости распространения эпидемии, ни локализовало её очаг. Губернатор изумлённо воззрился на эпидемиолога и медленно проговорил: сдаётся мне, вы сейчас несколько горячитесь в оценке наших действий. Мне остаётся только надеяться, что время не подтвердит мою правоту.

День пятый.

Суббота, 19-е мая

19:15

Бардин вошёл в эту квартиру не то, чтобы крадучись, но всё-таки не без определённой опаски. Ия открыла дверь практически сразу, но он слегка помедлил перешагивать порог, вглядываясь в полумрак прихожей, давая глазам привыкнуть к недостатку света. Проходи скорее, улыбнулась Ия. Бардин наконец шагнул внутрь и будто нырнул в горячее озеро, Ия прижалась к нему всем телом, обняла, и её объятия показались Бардину слишком тесными, нарочитыми. Но чтобы не предполагал холодный разум, в такой ситуации здоровый мужской организм наплевательски отнёсся бы к любому предостережению. Бардин тяжело облапил Ию, отвечая на поцелуй, ощущая дрожь женщины через пропотевшую насквозь кожаную куртку. Стоило ему лишь слегка до тронуться до Ии, как её тело обдало Бардина волной удивительного тёмного запаха, в котором ему почудилось нечто животное. Такое ощущение, что ты надушилась феромонами, неуклюже попробовал пошутить Бардин. Я ничем сегодня не душилась, только глаза слегка подкрасила, ответила Ия, так что эти чары ты смело можешь приписать моему природному обаянию. Она исподлобья посмотрела Бардину в глаза и прижала его сухую ладонь к своей промежности. Трусики отсутствовали. М-м-м, простонал Бардин, подхватил Ию на руки и внёс в комнату, на ходу сбрасывая ботинки и по дороге думая, что, выходя утром из дому, он удачно надел именно то, что не нужно было расшнуровывать. Донеся женщину до широкой кровати, он бросил её на имитирующее китайский шёлк цветастое покрывало, сбросил куртку, и начал медленно расстёгивать рубашку. Он пытался сосредоточиться на красивой женщине, разметавшейся по покрывалу перед ним, в волнах огненных с отливом кудрей, но сознание предательски фиксировало мелкие детали, настойчиво подсказывая: хата съёмная, это не её квартира. Ия подползла к нему и начала целовать каждый сантиметр кожи, освобождающийся от рубашки. М-м-м, солёный, улыбнулась она, проведя языком по его ребристому жилистому животу. Сейчас забегу в душ, смущённо сказал Бардин. Не надо, мне нравится так, улыбнулась Ия и расстегнула его широкий офицерский ремень, слегка хлестнула себя по щеке его освободившимся концом, зажала его в зубах и взялась за джинсы. Снова это ощущение водоворота, который втягивает твою лодочку прямо в омут, подумалось Бардину перед тем, как сознание покинуло его, освободив место рвущему глотку хрипу и животному движению.

Через какое-то время Бардин лежал на животе поперёк кровати, прихлёбывая кофе из крохотной бесполезной чашки, то и дело заново наполняя её из френч-пресса. Он смотрел в жёлтую полоску света, разрезающую темнеющий коридор и вслушивался в шум воды, представляя себе как бегут крохотные овальные капельки по медной ииной коже. Тихий постук ксилофона отвлёк его от приятных мыслей, он дополз до брошенных в беспорядке джинсов, ухватил пальцами штанину, подтянул её к себе и достал из кармана айфон, цепляющийся резиновым бампером за грубую ткань. Только бы не жена, подумал Бардин, досадуя, что забыл отключить звуковой сигнал, и в ту же секунду испытал дьявольское искушение рассказать жене о том, что сейчас у него случился превосходный, сумасшедший секс с бабой совершенно модельной, нет вовсе даже не модельной, порнографической внешности. Но этот несомненно идиотский порыв прервался новой порцией постукиваний. О, сказал Бардин, увидев вместо имени безликое *. Здра-а-авствуйте, товарищ полковник, полушёпотом сказал он в трубку, оглядываясь на двери ванной комнаты. Привет, Бардин, сказал полковник, ты так говоришь, как будто занят чем-то грешным. В точку, улыбнулся Бардин. Ах ты старый похабник, засмеялся полковник, я тогда не буду тебя отвлекать. Нет в природе, точнее, не значится в нашей области никакой Иоланты Кромм, равно как и Ии Кромм, и телефон её зарегистрирован на какого-то московского алкаша, за которым числится ещё около тысячи разных сим-карт. Так что делай выводы. Если хочешь, возьмём её за подделку документов или ещё что-нибудь. Нет, возможно позже, быстро прошептал Бардин. А, так ты ещё не все её отверстия освоил, хулиган, захохотал полковник. Вообще-то все, ответил Бардин, но я просто хочу кое-что проверить. Веди себя разумно, пожалуйста, ответил полковник и положил трубку. Ох, хотелось бы, пробормотал в ответ Бардин, глядя в весёленький экран айфона.

Ия вышла из ванной абсолютно голая, в свёрнутом из банного полотенца вишневом тюрбане на голове. Тюрбан показался Бардину таким большущим, что тонкая шея женщины вдруг стала выглядеть ещё тоньше, стройней, прозрачной. Бардин откатился в сторону, уступая ей место на кровати рядом, она зарылась в одеяло и достала из тумбочки тонкую пахитоску, пахнущую вишней и ещё чем-то странно-сладким. Хочешь поговорить о делах, спросил Бардин, до хруста потягиваясь и глядя в потолок, по которому бежала довольно безвкусная лепнина, слегка измазанная чем-то имитирующим сусальное золото. Не то, чтобы хотела, но если ты что-то нашёл, это было бы интересно, ответила Ия. Она старалась говорить равнодушно, но крохотная жадная искра, вспыхнувшая в глубине её рыжих зрачков, не ускользнула от Бардина. Увы, сказал он, похвастаться нечем. Разве что поразиться пророческому дару твоего мужа, люди ведь действительно засыпают. Он перевернулся на живот и, гладя Ию по длинной, словно лакированной, голени, спросил: ты можешь мне помочь хотя бы какой-то подсказкой. Мне кажется, что стоит для начала поискать антиквара, который упоминал про некий волшебный амулет, сказала Ия. И снова Бардина кольнуло мерзковатое предчувствие того, что она сейчас титаническим усилием подавляет свой интерес, хотя нет, даже не интерес, а страсть и страсть акулью. И что эта страсть вовсе не связана с впавшим в амнезию мужем. Её ноздри вздрагивают, а прикрытые веками глаза вспыхивают так, как будто что-то сжигает её изнутри, чернит душу, выжигает её узким пламенем паяльной лампы. А как его звали, спросил он. Муж пишет о том, что антиквар известен под прозвищем Лимон, ответила Ия, но вот где искать – я совершенно себе не представляю. Что ж, я попробую удивить тебя своей находчивостью, с улыбкой сказал Бардин.