Читать книгу: «Лоза под снегом»

Шрифт:

* * *

А роза упала на лапу Азора

Екатерина Брусницына сидела в своем будуаре и задумчиво смотрела на коробку с розами, стоящую на туалетном столике. Розы прислал муж, он всегда присылал ей цветы – и именно розы, потому что Катя их очень любила, вот только в последнее время они вызывали у нее стойкое чувство тревоги.

Катя знала, что обладает развитой интуицией – точнее, умеет подмечать малейшие детали и нюансы в разговорах и поведении людей, что позволяло ей если не предвосхищать события, то хотя бы объяснять их. Несколько лет назад это помогло ей расследовать детектив, хотя и примитивный, но настоящий. Детектив сочинила ее подруга детства Милена Фалькова, решившая ограбить не кого-нибудь, а знаменитый Ювелирный дом Мудровых.

Милене это даже почти удалось: если бы не Катя с ее острым умом, то ожерелье, заказанное Николь Кидман, стоимостью в семь с половиной миллионов долларов улетело бы вместе с Миленой и ее мужем в Нью-Йорк. Однако Катя оказалась на высоте, Мудровы сохранили сделанный в Бельгии по их эскизу раритет, в котором сочетались 7645 бриллиантов общей сложностью в 1400 карат, а сама Екатерина поразила воображение сына Мудровых – Влада, который стал ее мужем.

Катя любила вспоминать, как увидела его впервые – в старинном особняке Брусницыных, где должна была состояться фотосессия нового ожерелья, надетого на изящную шейку Милены. Влад – высокий, немного худощавый, с тонкими чертами лица, с очками на изящном носу. Дорогие джинсы плотно облегали мускулистые ноги, тонкий шерстяной пуловер не скрывал в меру накачанного торса, на шее был намотан шарф.

Тогда Катя решила, что Влад – натура надменная и холодная, но понадобилось совсем немного времени, чтобы она в него влюбилась. Впрочем, в этом как раз не было ничего удивительного – Влад оказался чудесным, а вот в то, что он в нее влюбился тоже, Катя не могла поверить до сих пор.

Она была обычной медсестрой из провинции с ничем не примечательной внешностью и крайне невысокими доходами. Единственной ее ценностью являлась доставшаяся в наследство от бабушки квартира, но Влад стоимость такой квартиры легко мог оставить, проведя в Париже выходные. Точнее, оставил, когда отвез туда Катю в первый раз.

Париж ей совсем не понравился. Он был холодным, грязным, неуютным и дорогим. Катя с гораздо большим удовольствием проводила время в Санкт-Петербурге, в который переехала после встречи с Владом. Ее смущала роль сожительницы-содержанки, и Влад очень быстро на ней женился. Катя боялась, что его богатые и знаменитые родители будут против, но нет, она им понравилась, и хотя виделись они нечасто, отношения между ними сложились весьма теплые.

Влад настоял, чтобы Катя оставила свою старинную фамилию, так что Мудровой она не стала, осталась Брусницыной. А вот их пятилетние близнецы – Матвей и Соня – были записаны Мудровыми. Влад в них души не чаял, и Катя тоже.

Несмотря на двоих детей, сидеть без дела она совершенно не могла, чахла. Катя хотела было устроиться на работу, медсестрой, по специальности, но свекор предложил ей поступить в мединститут, и Катя, подумав, именно так и сделала. Сейчас она училась на четвертом курсе, с азартом исполняя свою детскую мечту. В юности не могла себе позволить учебу, бабушке не потянуть было жизнь внучки в другом городе, и сейчас Катя с восторгом наверстывала упущенное.

Влад как художник-ювелир все так же работал на фирме своего отца, параллельно получая финансово-экономическое образование. Сергей Юрьевич Мудров был тверд в своем намерении передать старшему сыну руководство фирмой, так что приходилось соответствовать. Катя понимала, что это, наверное, правильно, вот только настоящим призванием ее мужа была именно художественная часть. Он делал великолепные вещи, а с последней его работой и была связана непреходящая Катина тревога.

Дело в том, что Владу пришла в голову идея повторить знаменитую бриллиантовую розу из Алмазного фонда России. Вернее, не просто повторить, а доработать и улучшить. Катя, разбуди ее ночью, могла бы повторить историю этого легендарного украшения. В шестидесятых годах двадцатого века при Гохране была создана ювелирная Экспериментальная лаборатория, которая изучала и реставрировала экспонаты Алмазного фонда, а также создавала новые украшения, которые могли бы пополнить коллекцию музея.

Платиновую брошь в виде розы создал ювелир Виктор Николаев в 1970 году. Идея возникла у него после того, как художник увидел фотографию двух бриллиантовых брошей, принадлежавших жене императора Николая Второго Александре Федоровне. Николаев решил сделать такой же цветок, только реалистичный, больше похожий на живую розу.

Все части броши были подвижны благодаря маленьким пружинкам, соединяющим их между собой, так что бриллиантовая роза колыхалась, переливаясь тысячами алмазных брызг. На платиновой основе крепились полторы тысячи якутских алмазов, и каждый из них был безукоризнен по чистоте, цвету и качеству огранки. Легенда гласила, что в голодные девяностые Алмазному фонду поступило предложение от знаменитой фирмы «Де Бирс», которая хотела выкупить бриллиантовую розу и сделать ее своим новым символом. Однако руководство страны отказалось от сделки.

Позже аукционный дом «Сотбис» оценил розу как одну из самых дорогих в мире брошей, причем дело было даже не в стоимости бриллиантов высокой чистоты, а в уникальности дизайна и провенансе – принадлежности к Алмазному фонду России. Влад Мудров замахнулся на то, чтобы сделать не менее уникальное и дорогое изделие, которое можно бы было с гордостью представить на мировых аукционах.

На работу у него ушло два с половиной года. Получившаяся в итоге бриллиантовая роза носила имя «Софи». Влад назвал свое лучшее изделие в честь дочери, и на днях оно должно быть впервые выставлено на крупнейшей ювелирной выставке в Стамбуле. Представители российского ювелирного бизнеса давно уже являлись одними из самых почетных ее участников и посетителей. И роза «Софи» готовилась занять на выставке центральное место.

Из-за тысячи мелочей, связанных с транспортировкой, охраной, страховкой и прочими не менее важными вопросами, Влад практически дневал и ночевал на работе. Сергей Юрьевич, что называется, умыл руки, поручив все связаное с выставкой именно сыну, решив, что это отличный повод потренировать не только художественные, но и деловые навыки. Влад не отказывался; ко всему, что было связано с «Софи», относился с особенной тщательностью. Брошь в виде розы была не менее любимым его детищем, чем сын и дочь.

Катя и сама не могла объяснить, почему все, что связано с розой, вызывает у нее такую сильную тревогу. Но ей все время казалось, что «Софи» накличет беду. В последние дни это ощущение усилилось, а все потому, что Влад настоял, чтобы перед отправкой в Турцию Катя продемонстрировала брошь, надев ее.

Сегодня у нее был день рождения. Тридцать пять лет. По этому поводу Мудровы устраивали в своем загородном доме большой прием, на который была приглашена, кажется, половина Санкт-Петербурга; Катя должна была стать на этом приеме королевой вечера, щеголяя в роскошном вечернем платье и «Софи» на правом плече.

Ей вся эта затея была не по вкусу. Катя бы с гораздо большим удовольствием провела этот вечер с мужем и детьми в их небольшом доме, посидела перед камином, побродила по берегу Финского залива, но Сергей Юрьевич и Марина Михайловна хотели ее порадовать. Они так старались с этим приемом, столько денег в него вложили, что Кате не хотелось выглядеть неблагодарной. Семья мужа слишком много для нее делала.

Да и Владу не терпелось похвастаться своим новым творением. Он был уверен, что после выставки в Стамбуле брошь сразу купят и она окажется в частной коллекции, явно не предназначенной для чужих глаз. Что ж, если ему это так важно, то Катя поработает немного «вешалкой» для драгоценностей, пусть это и совсем не по ней.

Она задумчиво провела пальцами по бордовым розам в большой круглой коробке. Странно, муж обычно дарил ей белые, а эти были темно-красные, кровавые, и капли воды, дрожащие на лепестках, издали тоже казались каплями крови. Срабатывал эффект линзы. Катя поежилась, ей внезапно стало холодно.

В дверь гардеробной кто-то поскребся, послышался тихий скулеж. Катя улыбнулась и впустила Азора, четырехмесячного щенка папильона, подаренного ей на день рождения и привезенного в Питер из Москвы всего несколько дней назад. За то время щенок уже пообвыкся и квартире и выбрал Катю своей главной мамой. Матвея и Соню он остерегался – правда, дети, проявив в первые два дня к собачке повышенный интерес, потом почти полностью его потеряли. Играть со щенком как с мягкой игрушкой было затруднительно, он вырывался и пищал, да и Катя была настороже, чтобы, не дай бог, ничего малышу не сломали ее гиперактивные детки.

Азор вбежал в комнату и тут же подбежал к ней, виляя хвостиком. Встал на задние лапки, показывая, что надо на ручки. Катя подхватила его и посадила на колени. Такой малыш! Щенок деловито обустроился и притих, давая хозяйке возможность наконец накраситься, чтобы подготовиться к приему, до которого оставалось не так уж много времени.

Соня и Матвей уже были у бабушки с дедушкой, они там ночевали со вчерашнего дня, Влад же должен приехать в Репино, где дом у свекров, прямо с работы и привезти «Софи». Не сам, конечно, а с двумя охранниками. Украшение подобной стоимости ездило в специальном бронированном кофре под охраной, в этом не было ничего удивительного.

Что ж, у нее есть еще полчаса, – надо выглядеть безупречно. С учетом того что ей сегодня носить привлекающую внимание брошь, других украшений должен быть минимум. Катя вдела гвоздики с крохотными бриллиантами в уши и надела обручальное кольцо. Вот и все, она не рождественская елка, чтобы переливаться всеми цветами радуги. Избыточность всегда пошла́ и выдает отсутствие вкуса.

Катя усмехнулась: в ее прошлой жизни, где они с бабушкой выживали на пенсию и зарплату медсестры, не было места подобным рассуждениям. Как жаль, что бабушка умерла до встречи с Владом. Она бы порадовалась за внучку. Не из-за денег семьи Мудровых, а потому что Влад действительно ее любит. И она его тоже.

Щенок на коленях вдруг взвизгнул.

– Азор, ты что? – всполошилась Катя, которая все время боялась, что песик нанесет себе какой-нибудь ущерб.

Все-таки он был слишком крошечный. На мгновение ей показалось, что собака на ее коленях сидит в луже крови, но Катя тут же успокоилась. Маленький хулиган, пользуясь тем, что она занята, отгрыз один бутон из коробки с розами, и тот упал на него, уколов лапку шипами.

– Малыш, ты себе язык не поранил? – Катя отшвырнула бутон и внимательно осмотрела песика со всех сторон.

Нет, не поранился, просто напугался. Глаз да глаз за ним нужен. Внезапно ей стало смешно.

– А роза упала на лапу Азора, – продекламировала Екатерина нараспев. – Ну надо же.

Она спустила собаку на пол, оделась и бросила последний взгляд в зеркало. На нее смотрела красивая, уверенная в себе, дорого одетая женщина, в которой старинные знакомые вряд ли узнали бы простушку Катю Брусницыну. Иногда она скучала по тем временам.

– Азор, мы с тобой едем в гости, – скомандовала Катя и направилась в прихожую, где в углу стояла собачья переноска.

Дорога от их городской квартиры до Репино заняла неполный час. Катя сама водила машину, да так лихо – Влад только вздыхал, что когда-то уговорил ее сесть за руль. В установленной на соседнем сиденье переноске было тихо: видимо, Азор спал, укачавшись под шум колес. Ну и хорошо.

Ворота на участок Мудровых были открыты. Катя въехала на гравийную дорожку, шурша шинами, припарковалась на «своем» месте, отметив, что гости уже начали собираться. Гостевая парковка снаружи участка была уже почти вся заставлена машинами. Она вылезла из своего автомобиля и достала собаку. Навстречу уже спешил муж с огромным букетом роз в руках. Белых.

– С днем рождения, любимая. Я сегодня с утра не успел тебя поздравить. Слишком рано уехал.

– Спасибо, Владюш, но твой первый букет тоже очень красивый, только Азор отгрыз один бутон.

– Первый букет? – Влад выглядел озадаченным.

– Да, мне сегодня доставили роскошные бордовые розы, я была уверена, что от тебя.

– Нет, я предпочел вручить сам. Да и знаю, что ты любишь белые. Интересно, кто это дарит моей жене цветы!

– А ты что, намерен изобразить ревнивца? – Катя засмеялась, потому что ревность ее мужу была совершенно не свойственна. Да она и не давала для нее ни малейшего повода.

– Нет, просто не люблю сюрпризы, источников которых не знаю.

– Да брось ты, Влад. Наверняка у этого сюрприза имеется вполне простое объяснение. Судя по стоимости букета, заказать его мог только твой отец. Уж точно не мои однокурсники.

– Ладно, выяснится. Все тайное рано или поздно становится явным. – Влад улыбнулся, обнял жену за талию и повел с собой. – Пойдем, нам еще нужно прицепить на твое платье главное украшение.

– А я думала, главное украшение – это я.

– Конечно ты, но «Софи» будет тебя достойна, вот увидишь.

– Влад, а можно я выйду в этой броши, чтобы ее все увидели, покажу, а потом сниму! Мне не хочется целый вечер ощущать на своей груди бюджет небольшого российского города. Я не смогу расслабиться.

– И зря. Бриллианты нужно носить так, словно их на тебе нет, – наставительно сказал Влад и, заметив ее умоляющий взгляд, заторопился, – но если тебе станет совсем невмоготу, то роза вернется в свой футляр. Я обещаю.

– И вместе с охранниками уедет обратно на фирму?

– Охранники уедут одни, поместив «Софи» в сейф в кабинете отца. Ты же знаешь, что взломать его невозможно. Здесь наша бриллиантовая роза будет не в меньшей безопасности, чем в офисе.

– Знаю, – пробормотала Катя, которую вновь охватила безотчетная тревога.

Последующие три часа превратились для нее в сплошное мелькание картинок. Вот Влад цепляет ей на широкую бретельку платья бриллиантовую розу, такую тяжелую, что Катя постоянно ощущает ее на своем плече, словно там сидит откормленный попугай. Вот она выходит по широким ступеням крыльца в сад, где ей рукоплещут собравшиеся гости. Вот они по очереди подходят к Кате, чтобы поздравить с днем рождения и восхититься красотой бриллиантовой розы.

Вот бегают по поляне и кричат дети. Официанты разносят бокалы с шампанским и закуски в ожидании, пока наступит пора основных блюд. Из-за количества гостей праздничный ужин проходил в формате фуршета, все бродили туда-сюда, подходя к накрытым столам и обратно, и от этого постоянного броуновского движения у Кати разболелась голова.

В мелькании лиц ей вдруг почудилось что-то знакомое, но изрядно позабытое. Катя завертела головой, пытаясь понять, кто именно привлек ее внимание. Людей было много, часть из них она, разумеется, знала, к примеру друзей семьи Мудровых или коллег по офису. Другие же были ей совершенно не знакомы, но не зря же говорят, что все люди на кого-то да похожи.

А еще Катя постоянно ощущала на себе чей-то внимательный взгляд, – он был липкий, неприятный, буровил то спину, то лицо, то рассыпающийся снопами искр цветок на плече. Впрочем, к цветку было и так приковано внимание почти всех собравшихся. В этот раз Влад как художник превзошел самого себя. Роза получилась потрясающая: красивая, элегантная и словно живая.

Когда он только затевал работу над ней, Катя вместе с мужем ездила в Алмазный фонд, чтобы посмотреть на розу Николаева, и теперь могла со всей ответственностью заявить: Влад Мудров превзошел советского мастера по всем параметрам. Это было не просто крайне дорогое из-за количества бриллиантов ювелирное изделие, а настоящее произведение искусства. Катя была уверена, что после выставки в Стамбуле на него сразу появится покупатель.

Стоимость камней должна была окупиться втрое, если не вчетверо. В этом Катя Брусницына за годы жизни в семье Мудровых тоже научилась разбираться. Работа мастера такого уровня, как Влад, стоила баснословно дорого. А еще эксклюзивность. Роза «Софи» существовала в единственном экземпляре, и никто в мире не мог ее повторить.

Опять этот взгляд. Катя потерла висок, в котором кто-то буровил дырку, и осмотрелась, стараясь сделать это максимально незаметно. Взгляд, который ей не нравился, шел от столика, за которым кучковались приглашенные официанты. Это они ее так пристально рассматривают?

– Мама, мама, а Азор накакал на газоне, – дергала ее за подол платья Соня.

– Азор? А что он тут делает? Я же его в доме заперла. – Катя перевела взгляд с дочки на поляну, куда та показывала пальцем.

Там среди гостей носился ее щенок, выпущенный кем-то на волю. Господи, да еще и без поводка! Одуреет от количества людей – сбежит, чего доброго. Словно подслушав ее мысли, Азор со всех лап кинулся в кусты, отделяющие поляну от забора, за которым расстилался сосновый бор. Катя, хоть и знала про забор, опрометью кинулась следом.

– Соня, постой здесь! – крикнула она.

В кустах никого не было. В смысле, Азора. А вот в заборе проделана огромная дыра, из-за которой раздавался тоненький лай, точнее скулеж. Мамочки мои, Азор! Недолго думая и не обращая внимания на свой роскошный наряд, Катя полезла в дыру, за которой пропадала ее собака. В том, что собака именно пропадает, она даже не сомневалась.

Тонкий шелк платья зацепился за какую-то железяку и треснул, но Катю это не остановило. Она выбралась наружу и очутилась среди сосен. Земля, покрытая осыпавшимися иголками, мягко пружинила под ногами. На каблуках идти по ней было неудобно, и Катя скинула туфли, оставшись босой.

– Азор, Азор, – позвала она, смутно понимая, что собака не могла за пять дней привыкнуть к своему новому имени, а потому, скорее всего, не откликнется.

Тоненький плач раздавался теперь чуть поодаль, и Катя двинулась на зов своего песика. За деревьями виднелась красная машина, у открытой передней двери стояла девушка. Вот она присела, видимо заметив выскочившего щенка. Это выглядело безопасно, и Катя поспешила к ней, нацепив на лицо самую приветливую улыбку.

– Пожалуйста, подержите его! – крикнула она еще из-за деревьев, – это мой щенок убежал. Он еще совсем маленький.

Девушка, а может молодая женщина, издали было не видно, подхватила Азора на руки и выпрямилась. Теперь она смотрела Кате прямо в лицо и улыбалась. Улыбка у нее была хищная и какая-то недобрая. Возможно, это считывалось бы лучше, если бы лицо незнакомки не закрывали большие темные очки. Неторопливым, даже ленивым движением незнакомка сняла их, уставилась прямо Екатерине в лицо, и та обомлела, мгновенно ее узнав. Перед ней с Азором на руках стояла Милена Фалькова.

Да-да, та самая подруга Милена, которая втянула Катю в историю с похищением бриллиантового колье, принадлежащего семье Мудровых. Катя не видела ее шесть лет, с того самого дня, как Милена сбежала из особняка Брусницыных. Это же Катя тогда догадалась, где ее искать, так что колье было счастливо возвращено владельцам. Милену и ее мужа-сообщника они тогда отпустили на все четыре стороны, заявлять не стали – пожалели.

Катя иногда думала о том, как живет ее бывшая подруга. Она знала, что карьера супермодели для Милены закончилась. Возможность работать, причем в любой стране мира, Мудров-старший ей перекрыл напрочь. Она понимала, что для самолюбивой Милены этот удар был похлеще, чем тюрьма, которой та счастливо избежала. И еще Нью-Йорк… Подруга говорила, что мечтает жить в этом городе, и планировала на деньги, вырученные с продажи украденного колье, купить там квартиру, обязательно в небоскребе. Не срослось, не получилось.

– Милена, – не сказала, а скорее выдохнула Катя. – Ты как тут?

– Твоими молитвами, – засмеялась бывшая подруга.

Со времени последней их встречи она сильно изменилась. Тогда, на перроне Московского вокзала, где Милена встречала приехавшую из своей провинции Катю, она была высокая, тоненькая, похожая на грациозную лань, с бесконечными ногами, высокой грудью, длинными платиновыми волосами, затейливо струящимися по безупречной спине, одетая очень стильно и дорого.

Высокий рост и сейчас никуда не делся, как и фигура, впрочем ставшая более налитой. Не сорок второй размер, как было, и даже не сорок четвертый. Длинные волосы сменились на короткую стрижку, впрочем довольно стильную. Милена с детства была красавицей, и сейчас огромные синие глаза и правильные тонкие черты «вытягивали» постаревшее лицо с морщинами у висков. Милена выглядела на все свои тридцать пять. Ни копейкой меньше.

И одета она была иначе – модно, но дешево. Никаких тебе «Шанелей» с «Ив Сен-Лораном». Джинсы из масс-маркета, недорогая футболка и накинутая на плечи толстовка, немаркая, практичная и надежная. О прежней Милене напоминал только аромат духов, тяжелый, сладкий. По крайней мере, Азор на ее руках сморщил носик и вдруг чихнул. Милена с отвращением посмотрела на щенка и отбросила его в сторону.

– Пошла вон, блоха несчастная!

Азор перевернулся в воздухе, упал на землю и заплакал в голос – больше от страха, чем от боли, мягкая прослойка из сосновых иголок смягчила удар.

– Милена, ты что, с ума сошла! – ахнула Катя. – Маленький, иди ко мне. Иди-иди к мамочке.

Азор, отряхиваясь, подбежал к ней, и Катя подхватила его на руки, ничуть не беспокоясь о сохранности платья.

– Так вот ты какая стала, – протяжно сказала Милена, окидывая ее взглядом с ног до головы. – А эта тварь мне больше не нужна. Она свою роль выполнила.

– Какая такая? – машинально спросила Екатерина и тут же спохватилась: – Какую роль? Ты о чем?

– Да о том. Правильно Игнат все рассчитал, он был уверен, что ты за этой шелупонью побежишь, про гостей своих забудешь. Ты же у нас добренькая. Правильная вся такая. Живую тварь пожалеешь, приголубишь. С детства блаженная. Всех бродячих кошек подкармливала, голубя с раненым крылом выхаживала, а потом за бабкой своей полоумной ходила, пока та под себя гадила, вместо того чтобы ее в дом престарелых сдать и жизнь свою налаживать.

Бабушку? В дом престарелых? Бабушку, которая ее вырастила? Да и Милене сделала немало доброго, если уж по-честному.

– Игнат? – Из всего сказанного бывшей подругой Катя, пусть и с трудом, вычленила главное. – Он тоже здесь?

– А как же? – Со стороны дырки в заборе приближался мужчина, одетый в форму официанта.

Игнат Румянцев собственной персоной. Так вот почему Катерине казалось, что на нее все время кто-то смотрит.

– То есть вы выманили меня вслед за собакой, – спокойно сказала Катя. – И что? Вот я здесь. Что вы хотели мне сказать?

Игнат расхохотался.

– Да ничего мы не хотели тебе говорить, курва поганая. Брошь снимай! Да-да, вот этот элегантный цветок, что на плече твоем приколот. Это нам компенсация за потерянное ожерелье. Сечешь?

«Софи». Так вот что им нужно. Катя даже облегчение испытала, когда это поняла. Спустя шесть лет парочка решила взять реванш и украсть другой шедевр из коллекции Мудровых. Ну, допустим, отдаст она им розу. И что дальше? Они же не могут не понимать, что далеко отсюда не уйдут, не говоря уже о том, что из страны бриллиантовую брошь не вывезут. Катя позовет на помощь, Влад с отцом отправят погоню, и все. Или… От нехорошего предчувствия у Кати вдруг встали дыбом волоски на руках.

– Смотри-ка, соображает. – Милена хищно засмеялась. – Понимает, что мы ее не отпустим. Ух как я тебя, суку, ненавижу! Ты все у меня отняла. Мечту мою, мою жизнь. Даже Влада. Он на меня не смотрел даже, хотя чего я только не делала, чтоб его в постель уложить, а на тебе, каракатице, даже женился. Мадам Мудрова! Была нищенка в халате медсестры. Горшки за вонючими больными выносила, в то время как я по подиуму ходила. Мне Париж и Лондон рукоплескали. И на́ тебе! Ты богата, а я… Убью, сука! Сначала тебя, а потом твою собаку. Или нет, наоборот. Этот поганый суслик на твоих глазах умрет. Смотреть будешь, как я ему голову сверну.

Катя прижала Азора к себе, словно это могло защитить от безумной Милены. В том, что бывшая подруга именно безумна, Катя не сомневалась. Психическое нездоровье звучало в ее словах, было написано на лице, вырывалось наружу вместе со вскипавшей на губах пеной.

– Как ты жила все эти годы, Милена? – Кате было жизненно необходимо потянуть время. Она надеялась, что кто-то заметит ее отсутствие, а потом найдет дырку в заборе. Не кто-то. Влад.

– Я тебе расскажу. – Милена снова хищно улыбнулась. – Пока буду убивать. Но не здесь, разумеется. Пошла вперед. Пошла, говорю! Давай-давай, поторапливайся. В машину залезай. Гнида.

Катя медленно осмотрелась, пытаясь понять, как спастись, и получила мощный тычок в спину. Ну да, Игнат. Он сильнее ее. Хорошо, что она сняла туфли, но даже босой не убежать далеко, в длинном шелковом платье особенно. Эти двое догонят и тогда точно убьют, а так есть шанс потянуть время. Вот только для чего? Если ее увезут, то Влад не сможет найти куда.

Как на грех, у Кати даже телефона с собой не было. Он остался в маленькой сумочке, подходящей к платью, которую она кинула в кустах, штурмуя дырку в заборе.

– Я отдам брошь, отпустите меня и собаку.

– Ага, чтобы ты снарядила целый отряд в погоню за нами. Мы это уже проходили, – покачал головой Игнат.

– Я. Тебя. Убью. – Голос Милены был спокоен, а оттого особенно жуток. – Убить тебя – еще бо́льшая награда, чем бриллианты.

– Игнат, ты понимаешь, что ограбление – это одна статья, а похищение человека – совсем другая? – Катерина пыталась говорить так же спокойно, хотя получалось плохо. – А уж про убийство я вообще молчу. Ты же умный человек, не можешь не понимать, что вас все равно поймают.

– Поймают, только ты этого уже не узнаешь, – сообщила Милена. – Ты про нас не думай, про себя думай. Срок твоего пребывания на этой грешной земле неумолимо идет к концу, дорогая моя подруга. Бедная родственница. Серая мышь. Скромница, заполучившая все блага мира. Мудров не захотел меня, так у него и тебя не будет. Поняла?

Игнат толкнул ее в спину так, что Катя едва не упала. Пинками довел до машины и заставил залезть внутрь. Катя особо не защищалась, прижимая к себе собаку и стараясь сделать все, чтобы маленький песик не пострадал. Он, словно понимая, что происходит страшное, молчал, не скулил, лишь прижимался к ее груди всем тельцем и крупно дрожал.

С собакой на руках Катя очутилась на заднем сиденье машины, рядом, практически ей на ноги, плюхнулся Игнат. Милена села за руль, и машина тронулась, увозя Катю прочь. Ей вдруг подумалось, что насовсем. Навсегда. Матвей с Соней останутся без матери. И Влад тоже останется без нее.

Очень хотелось заплакать, но Катя сдерживалась, не желая доставлять Милене радость своими слезами. Машина набрала скорость, за окном замелькало знакомое Приморское шоссе. Оставалось только гадать, куда ее везут. Где в окрестностях место, в котором можно незаметно убить человека? В голову пришли заброшенные дачи в районе Сестрорецка. Да и лесов в округе достаточно. В город ее вряд ли повезут.

– Так как вы жили все эти годы? – прервала молчание Катя. – Где?

– В моей коммуналке, – мрачно сообщил Игнат. – От бабки досталась. А что? Милка у нас приезжая, своей квартирой не обзавелась, жила в съемных. От работы нас обоих отлучили. Я только свадьбы снимать мог, так это ж не деньги после модельного-то бизнеса. В журналах печатать перестали. Только оставалось, что в стоки снимки сливать, так и они накрылись. Санкции, мать их.

– Ясно, значит, ты – свадебный фотограф. А Милена?

– А я пункт выдачи открыла. Маркетплейса известного. – В голосе звучала все та же смесь тоски и злобы. – Целый день на ногах, выдавая чужие посылки. И все это для того, чтобы с голоду не сдохнуть.

– Надо было образование получать. Это никогда не поздно. По себе знаю.

– Ну да. Ты же у нас на врача учишься, как когда-то мечтала. Ага-ага. Мечты должны сбываться. Только тебя муженек кормит, ты можешь мечты сбывать, а мои мечты из-за тебя в пыль разметаны.

– Так я мечтала врачом работать и для этого учусь. А не жить праздно в небоскребе и для этого воровать.

– Игнат, заткни ее, а то разговорилась слишком. Иначе я ее прямо сейчас голыми руками придушу. Остановлюсь на трассе и убью.

– Веди машину, – приказал Игнат. – А ты, курочка, давай свою брошку.

Чужие руки, мужские, волосатые, бесцеремонные, противные, зашарили по Катиному телу, нащупывая застежку от «Софи». Она была хитрая, с секретом, чтобы ценную брошь невозможно было потерять. Игнат пыхтел, но у него не получалось. Только уколол себе палец и поцарапал кисть.

– Черт, колется!

– Бриллианты не терпят чужих рук, – заметила Катя.

Азор тяпнул Игната за палец. Тот взвизгнул.

– Эта тварь кусается!

– Выкинь его в окно. На скорости мозги по асфальту размажет, – предложила Милена.

– Не трогайте собаку!

– А то что? – засмеялся Игнат.

– Я вам расскажу, чем еще можно поживиться у Мудровых.

– Ага. Нашла идиотов. А то мы не знаем, как у них в офисе охрана налажена. Мы шесть лет к ним подбирались. Сначала, чтобы то ожерелье украсть, а потом – отомстить.

– А я и не говорю про офис. Я про городскую квартиру, – вздохнула Катя. – Свекры на даче живут, квартира пустая. Там, конечно, ценностей не так, как в офисе, но кое-что имеется.

– И квартира не на охране? – с издевкой спросил Игнат.

– На охране. Только я пароль знаю.

– Слышь, Милка, а она дело говорит.

– Да брось ты, Игнат. У нас брошь в руках, которая десять мультов зеленью стоит. Сколько в той квартире? На лимон? Полтора? И стоит ради них так рисковать?

– Ну, если для тебя лимон баксов не деньги, то можешь не рисковать, конечно. А я бы рискнул.

– Дурак ты, Игнасио, – вздохнула Милена, не отрывая глаз от дороги. – Ты эту курву в город привезешь, а она там какую-нибудь тревожную кнопку нажмет или орать начнет. Она же хитрая, как сто китайцев.

Про Азора они забыли, вот и слава богу. Уже хорошо.

– А мы не повезем ее в город. На даче оставим, привяжем хорошенько, никто и не найдет. А сами мотанемся на адрес. Время есть. Мудровы в город точно не рыпнутся.

– А вдруг ее на городской квартире искать станут? – Милена так просто не сдавалась.

– Так искать станут на моей квартире, то есть на нашей с Владом, а не на родительской, – разумно заметила Катя. – Там практически не бывает никто.

– Ладно, почти приехали. Сейчас привяжем тебя, брошь заберем, а там решим.

В своих рассуждениях о месте ее будущего заточения, а может быть и смерти, Катя была точна. Ее действительно привезли на одну из заброшенных дач в Сестрорецке. С собакой на руках она, подталкиваемая в спину Игнатом и сопровождаемая шипением Милены, по колючей и давно не кошенной траве прошла в дом. Игнат деловито начал привязывать ее к железной спинке старинной, очень тяжелой кровати.