Ястребиная охота. Хоккей – это жизнь

Глава 4 Пропала собака

Сегодня у нас семейный праздник – день учителя. К Алине ввалилось целое стадо ее бывших учеников, и я сразу понял, что это стихийное бедствие еще похуже хуккея. Потому что они живые, и хотя уже не дети, но хуже малых детей, это точно. Если вы никогда не видели встречу бывших учеников, то и не можете представить, о чем я вам толкую. А я вот сразу все это представил себе.

Команда бегает в ящике – это не так страшно, а эти прямо по нашему дому носятся, того и гляди на хвост наступят, лапу отдавят, затискают, да просто шкуру с живого снимут, она ж у меня снимается так легко.

У одного из них – самого ее любимого (они так долго обнимались) была гитара – и он сразу забренчал так, что я тут же оглох и стал удирать от них – вот влип, так влип, коту Матвею не пожелаешь такого. Его кстати и не видно, и не слышно, успел спрятаться надежно, а я растерялся, теперь буду расплачиваться, может и своей жизнью, за то, что одним глазком на них посмотреть хотел.

Алина заперла меня в своем рабочем кабинете, чтобы эти взрослые дети не затискали и на лоскутки не порвали. Пожалела все-таки, но ненадолго ее жалости и нежности хватило.

– Сиди тут, ты не собака Жердева, если пропадешь, тебя всей командой искать не станут, – заявила она на прощание, как в воду глядела…

Я сидел и думал, хочется ли мне стать той самой собакой, которую будут искать всей хуккейной командой. Пожалуй, нет, значит надо пережить это нашествие и потом все наладится. Хорошо, что День учителя только раз в году, уж жалеть я об этом точно не стану, как крокодил из мультика о дне рождения жалеет. Нет. даже одного раза и то много. И ведь еще неизвестно, чем все это закончится.

Как я забрался в ту черную спортивную сумку и сам не знаю, словно какой-то черт полосатый меня туда кинул. Но я был уверен, что это Алинина сумка, ведь она меня принесла сюда точно такой, там даже мой запах остался. Мне просто хотелось так спрятаться, чтобы ни один из них никогда не нашел. А когда они уйдут, я выберусь и спокойно наемся и напьюсь, потому что до их прихода я ничего не успел. И мы еще погулять сходим, если Алина согласится.

Наверное, ничего бы страшного не случилось, если бы я не заснул, но по закону подлости я заснул, потому что гости сильно засиделись. И снился мне такой удивительный сон. Выросли у меня крылья большие и сильные, как у ангела, который недавно к нам залетал. Оторвался я от земли, лечу куда-то. А потом бах и приземлился на что-то мягкое. Довольно резко и неожиданно приземлился.

Никак не могу понять, то ли еще сплю, то ли уже проснулся. Голоса какие-то поблизости звучат. Вроде не сплю, но что со мной, куда я интересно попал? Ни понять, ни разобрать этого я никак не мог, сколько не старался.

Сумку куда-то задвинули, и я понял, что не могу из нее выбраться. Тогда я начал визжать и выть одновременно, как волк из мультика. Сколько раз Алина тот мультик смотрела, вот и научился, чтобы ее рассмешить немного.

– Что ты от своей учительницы принес, интересно? Опять какие-то дурацкие игрушки, от которых ребенок станет заикой?

Кто-то открыл сумку, и я, наконец, увидел белый свет. Надо мной склонился малыш, он улыбался:

– Собака, – закричал радостно он, – там живая собака. Странная какая-то, сколько у нее складок, но все равно красивая. Это папа мне собаку купил.

К нему присоединился один из учеников, кажется, его звали Олег. Просто он к нам и раньше приходил, не только на День учителя, но я от него прятался умело, он меня и тогда не заметил.

– Вот это номер, и как ты тут оказался в моей сумке? – удивленно спросил он.

Неужели Алина ему про меня ничего не рассказывала. И он думает, что меня ему подбросил неизвестно кто. Интересно, как ему объяснить, откуда я взялся, это ж катастрофа, я позавидовал той самой собаке, которую искала целая хуккейная команда.

– Ладно, ложись спать, уже поздно, утром разберёмся, – потрепал меня по загривку Олег.

Легко сказать, ложись спать, а что будет со мной утром, в какой питомник или приют он меня отправит? Вон как его злая тетка, наверное, его жена, ругала. Дома точно не оставит, да и я к Алине моей хочу. Всегда ли интересно утро вечера мудренее, как любит говорить Алина, когда у нее какие-то неприятности.

Я уже согласился бы на любой хуккей, да на что угодно, я тосковал даже без барана и кота Матвея, только бы она меня нашла и вернула назад. Я завидовал розовому барану, который оставался за стеклом, но дома, его – то точно никто не унес с собой, это только со мной такое могло случиться.

Наверное, такова собачья судьба. Мы порой теряемся. Интересно, нашлась ли та собака, которую искали всей командой хуккисты?

Нашлась или нет, мне казалось, что от этого зависела и моя судьба. И хорошо, если они ее все-таки отыскали тогда.

№№№№№

Олег появился утром, еще на рассвете, взял меня на руки и усмехнулся:

– А занесу – ка я тебя к друзьям. Здесь тебе все равно нельзя оставаться.

– Неси меня туда, где взял, неси меня к Алине, – хотелось пролаять мне.

Но я только жалобно завизжал. Если бы я умел говорить, как легко бы мне стало жить, а сейчас неизвестно что дальше.

– Не зря говорят, как собака, все понимаешь, но ничего сказать не можешь, – усмехнулся Олег.

И тут у него в кармане зазвонил телефон. Я даже не сразу понял, что он говорил с моей Алиной.

– Так это ваш пес, странно, что мы о нем ничего не знали, думал, что кто – то из одноклассников подшутить решил. Да все с ним в порядке, вот около арены и встретимся, и я вам его верну, мне как раз в тот район надо.

Олег еще раз удивленно посмотрел на меня, словно не верил ушам своим.

Я визжал от восторга, благодарил всех собачьих богов, но еще не мог поверить в такое счастье, как хорошо, что все хорошо кончается. Самое страшное на свете – стать бездомным, потерять все, к чему ты уже привык.

Пусть лучше она задушит меня в объятьях. Но потом я поведу ее гулять, и она купит самые вкусные на свете собачьи консервы. Вот оно – собачье счастье.

№№№№№№№

В тот самый день мы встретились с моей Алиной на хуккейном стадионе, она покупала билеты на хуккей. Какой же он огромный, вы себе не представляете. Вот где можно заблудиться и никогда не найтись, точно.

Как я боялся там заблудиться, а вдруг кто-то признает во мне собаку Жердева и решил порадовать этого хуккиста? Со мной и такое могло случиться, конечно, если его пса все еще не нашли, хоть и искали всей командой.

Тогда мне придется жить на этом стадионе, и сто раз на дню теряться. А если меня и искать никто не станет, вот беда-то будет. Нет, только не это, надо скорее до дома добраться. Вокруг шумели какие – то люди, а мне хотелось только поскорее уйти и оказаться дома, я так измучился за эту бессонную ночь, так настрадался, что пора поспать и передохнуть, но перед этим поесть от души.

№№№№№

Все обошлось на этот раз, и мы благополучно в машине Алины добрались до дома, я не стал собакой, которую искала вся команда, и хорошо, что не стал, главное – домой вернулся цел и невредим.

Хорошо, что к следующему Дню учителя я уже подрасту, и никакой Олег меня никогда утащить не сможет… Но жизнь удивительна на самом деле, чего только в ней не случается, – думал я, засыпая в своем любимом кресле. А розовый баран смотрел с верхней полки и скалился, кажется, он был не очень рад моему возвращению. Ничего потерпит, я же его терплю, и он потерпит. Какое это счастье, снова оказаться дома.

Глава 5 На ястребов охотятся медведи

Сегодня с утра был снегопад.

Я видел его в первый раз в жизни, а потому так долго скулил и прыгал перед окном, чтобы получше разглядеть этот самый снегопад, что Алина сжалилась надо мной, убрала цветы с подоконника, бросила туда мою мягкую подушку, чтобы мне удобнее было поваляться немного, заботливая, и занялась своими делами.

А я смотрел на этот белый – белый снег, который кружился и падал, падал и кружился, так, что и голова у меня стала кружиться, и тогда я прилег на подушку, потому что лапы устали, да и заснул. Это вальс снежинок меня так зачаровал.

В снегопад даже днем особенно хорошо спится. И снился мне огромный такой темный медведь, я таких по телевизору видел. Он переворачивался в снегу и рычал, шел ко мне и тянул свои лапы, словно достать хотел. Вот к чему интересно, такой сон присниться может? Даже ума не приложу.

А Алина говорила по телефону о том, что ястребы будут сражаться с медведями какими-то, и хотя все будет в полночь, но надо обязательно посмотреть, потому что это очень важная игра.

Ну вот тебе и снегопад, и сон, и жизнь, всю ночь придется не спать и охранять ее. Нет, под хуккей спится особенно хорошо, лучше, чем под снегопад, я не спорю, она же меня в это время совсем не замечает, даже если бы я забрался на шкаф и упал оттуда ей на голову, она бы и этого не заметила, хоть в лепёшку расшибись.

Но я не могу спать, когда она сидит и что-то делает. Я же все-таки сторожевая собака, а если с ней что-то случится, пока я спать буду, ну там плохо ей станет от такого хуккея, если медведи тут у нас дома появятся, я же должен хотя бы лай и вой поднять, иначе что я без нее делать стану?

Вот и надо было днем хорошо выспаться, чтобы потом всю ночь на страже оставаться, и смотреть, как ястребы будут охотиться на медведей и чем эта охота закончится.

№№№№№№

Я проснулся, когда Алина потрепала меня по загривку:

– Хватит дрыхнуть, пошли погуляем, – заявила она.

Я взглянул в окно, снегу там нападало еще больше, с тех пор, пока я спал, прямо все окончательно завалило. Интересно как там можно гулять, я же утону, и никто меня не найдет, из сугроба не достанет, так и останусь там помирать.

– Найдет, ты рыжий, – услышал я голос моего старого друга Домового Кеши, – подыши свежим воздухом, в снегу покувыркайся. Зима скоро закончится, и останутся одни воспоминания.

Я сопротивлялся сколько мог, но Домовой и Алина победили, пришлось подчиниться. Их было двое, а я один, разве их переспоришь.

№№№№№№№

На улице было свежо и прохладно. Но как только она опустила меня в сугроб, я тут же и потонул, снег-то оказался таким холодным, откуда мне это было знать. Прямо замерз сразу весь – шерсти – то на мне не так много. Так мало того, еще и оглох, потому что ничего мне не было слышно, в ушах оказался тот же белый и холодный снег.

– Ты прямо как медведь – шатун, ну не медведь, так медвежонок, – где-то далеко говорила Алина

– Пошли скорее домой, иначе я стану снежной собакой, – хотелось крикнуть мне, но я и пасти открыть никак не мог, потому что туда посыпался снег со всех сторон. Он таял, и становился водой, но от всего этого я ошалел еще больше.

Интересно, чего она ждала, меня надо было скорее вытаскивать, спасать. Она стоит и смотрит, как завороженная.

– Да выбирайся же, это просто снег.

И тут я рванулся куда-то, все поплыло перед глазами, и, наверное, я вырубился, потому что, как она меня выталкивала из сугроба, почему там визжали коты, ничего не знаю. Очнулся я ё на подоконнике, на той самой подушке. Алина трясла и растирала меня:

– Ну ты даешь, Макар, а как же медведи в лесу зимуют? Там же снега намного больше, чем здесь

Я не знаю, как зимуют медведи, но я решил не выходить из дома, пока этот снег не исчезнет, ведь должен он пропасть куда-то, раз его не было еще недавно, то не должно быть и потом, вот тогда и погуляет по травке от души.

№№№№№№№

Сторожевой собакой в ту ночь я оказался никудышней, потому что проснулся только тогда, когда Алина говорила кому-то по телефону

– Нас медведи давят со всех сторон.

Пришлось самому спрыгнуть и взглянуть в ящик.

Там были такие же хуккисты, только черные все какие-то, форма у них такая, и они летели на меня со всех сторон, медведи ни дать, ни взять.

Алина металась, кричала, что-то говорила – то в ящик, то по телефону. Мне показалось, что в полумраке по комнате мечутся какие-то тени чудовищ, это те самые медведи, наверное, решили заглянуть к нам.

Домовой погладил меня по шерсти своей мохнатой лапой.

– Какой-то ты пугливый стал, Макар. Они же в ящике, и оттуда к нам точно не выберутся.

– Там же медведи настоящие, промахнутся, прыгнут и тут.

– Да ни один еще ни разу не прыгнул, – усмехнулся Домовой, – каких только чудовищ мы тут не видели. И обходилось все, так что не бойся

– А вдруг?

– Все будет хорошо.

Так он успокоил меня, отправил спать, пообещал разбудить, если будет какая-то опасность.

– Сколько мы тут уже медведей и волков и барсов видели, а барсов больше всех, ничего пока не случилось.

Я заснул, после всех снежных приключений быстро, но сны были точно такими же снежными и страшными. И с одной стороны теперь на меня медведь двигался, черный весь, как сажа, а с другой такой же чёрный барс. Я прыгнул поглубже в сугроб и пропал, если бы не уцепился за хвост барса, то и не выбрался бы.

Где-то далеко Алина прыгала от радости – наши ястребы тех медведей победили. Вот бы еще снег к утру растаял, и было бы нам всем счастье..

Но нельзя просить слишком многого, снега к утру стало еще больше, мне долго придется ждать прогулки, вот чует мое сердце.

Глава 6 Укусить тренера

А дело было так, отправилась Алина на матч, и уж не знаю, почему взяла меня с собой. Сказала, что я пока погуляю с ее подругой Оксаной, а она хуккей посмотрит, потому что никак не может такое событие пропустить.

Мне все это сразу не понравилось, но деваться было некуда. Так мы и добрались до стадиона, я спал в той самой сумке, в которой меня Олег недавно случайно к себе утащил. Алина сказала, что так будет удобнее, потому что нечего на меня всем глазеть и тискать меня тоже нечего, я собака, а не игрушка. А так никто не увидит, целее буду.

В сумке мне даже понравилось, мягко, удобно, только ничего не видно, ну да ладно почти за три часа еще нагуляюсь, сам туда запрыгну, это я так думал, пока мы в маршрутке ехали.

Оксана нас ждала около стадиона, вся такая длинноногая, расфуфыренная, она хотела понять, сможет ли справиться с собакой, или только поиграет и выбросить, а я оказался частью этого опыта по возможности ужиться молодого психолога и молодого пса, да и ее маленькая дочка плакала и просила собаку. Она должна была показать и доказать, что собака не игрушка, чтобы купив, потом назад не тащить.

Я, как только эту Сонечку увидел, сразу понял, что этой парочке никаких собак нельзя доверять, хотя и маленькая такая, но капризная и упрямая, уж если чего она захотела, то получит обязательно, да хоть из шкуры выпрыгнет. Вот такую девочку воспитали, разве же так можно с живыми существами поступать, если бы я умел говорить, то я сказал бы им все, что об этом думаю, но приходилось молча за всем наблюдать и только слегка подвывать.

Но чувству, что из шкуры придется выпрыгнуть мне, если я еще хотя бы минут несколько с ними проведу. А ведь Алины еще так долго не будет, мама дорогая, как же я выживу-то. Нет, не бывать этому.

В общем, я сразу решил от них сбежать, вот нашло на меня что-то, хоть стой, хоть падай, рванулся и побежал.

Они сначала ничего не поняли, звали меня, потом мама подхватила Сонечку, рванулись за мной, но я бежал так быстро, что даже без высоких каблуков, а она была на очень высоких каблуках, меня бы не догнала.

И для верности забежал я в ту самую дверь, куда хуккеисты заходят, их еще по телеку показывают, когда они из автобуса выпрыгивают и сбоку на стадион заходят, я туда и бросился со всех лап.

В общем, матч уже шел, никто меня не заметил, не остановил, и пролетел я прямо, как рыжая толстая стрела на стадион, даже шкуру по дороге не потерял. И остановился там, где сидели хуккисты и какой-то большой толстый тренер ходил между ними, и столько нехороших слов говорил, что у меня прямо уши завяли.

Если бы он мне на лапу не наступил, я может быть, его бы не тяпнул. А он рванулся к судьям, ну и мне на лапу со всего маха, со своей тушей и наступил. Он матерился, я визжал так, что весь стадион на меня уставился, наверное, думали, что это он так визжит, по-собачьи. Какой-то мужик стал отрывать меня от него, а у меня зубы не расцепляются, так вцепился, в общем, его тут же удалили, хотя он меня, а не тех судей материл. Но кто там разбираться станет, судьи же меня не видели, а наверное, этот орел и прежде замечен был в таком разговоре с парнями в полосатом. Иначе бы они еще подумали, удалять его или не удалять. А так прямо сразу ему на дверь указали. Он с теми же матерными словами и пошел.

В общем зубы мои разжались, когда он уже рванулся к выходу показывая мне какой-то неприличный жест. Я понял, что смерть моя пришла, а еще понял, что Алина меня тут никак не разглядит, не найдет – это точно. Тут и этого коня-то плохо видно, а я такой маленький. Хотя на руках у того мужика уже лучше меня видно стало. Но что-то подсказывало, что пришел мой смертный час, потому что если я и не был бешенным, то укусив этого Наза, – как его хуккисты называли, точно стал. Значит, меня все равно усыпят, чтобы заразу не разносил по миру.

И тут меня подхватил наряженный черной птицей, такой страшный мужик, их маскотами называют, он пляшет со всеми, веселиться. И на этот раз он стал со мной плясать.

Нас на кубе показали. Я там был такой большой и толстый, что чуть от досады не помер. Забыл о том, что минуту назад мог реально помереть, а теперь себя увидел, и так расстроился, что мама не горюй. Но эта минута славы и заставила Алину сорваться с места и броситься туда, где этот ястреб танцевал вместе со мной. Она бежала, сломя голову, отталкивая всех, кто стоял у нее на пути, прямо, как комета неслась прочь.

№№№№№

Когда я ее увидел, так и вовсе так лаял и визжал, что совсем охрип от радости, нет, ну кто поверит, что на таком стадионище кто-то и кого – то может отыскать.

Но нас отправили в службу охраны, она долго что-то писала и объясняла, обещала сделать прививку мне от бешенства, и только потом нас отпустили.

– Ты что творишь, как ты на стадион пробрался, где Оксана? Решил стать бродячим псом, да еще и грязного Наза укусил, он бы из тебя лепешку сделал, если бы не судьи. Им скажи спасибо. Но он нас с тобой еще найдет, и голову отвернет тебе точно, да и мне за компанию.

Я хотел сказать, что если бы его не укусил, то его бы не выгнали, и я бы никогда не нашелся, а растоптанный его ботинком, я вряд ли уже кому нужен был бы. Много чего мне еще хотелось сказать, но я просто прижался к ней и радовался, что все так хорошо закончилось. Кофта у нее была такая мягкая и теплая, что больше ничего для счастья и не надо.

Хуккей мы досматривали наверху, там был ресторан какой-то, потому что на арену нас уже не пустили. И укушенного туда не пустили тоже.

– Тебе не стыдно совсем, команда осталась без тренера и они проиграли, – трепала меня по загривку Алина.

Теперь мне было конечно, стыдно, но не тогда, когда моя жизнь была в страшной опасности, и я мог навсегда потеряться.

Но остались ролики и фотографии обо мне, даже хуккисты просили Алину показать того самого рыжего пса, который устроил тайм-аут и помог им выиграть.

Конечно, выигрывать надо честно, без посторонней помощи, но игра есть игра и всякое случиться может. Кстати, бешенством я не заболел, хотя укол от него мне все-таки поставили. Но обошлось без печальных последствии.

Глава 7 Макар и поэт Кого укусить?

У нас тут беда случилась, хуккея нету уже пару недель, и моя Алина ходит какая-то грустная и молчаливая. Вот куда он делся интересно, какой – то другой хуккей по телеку все-таки показывают, но она его долго не смотрит, и шарф с ястребом не достает. И радоваться бы надо, но как-то тревожно становиться, потому что Алина без хуккея, как суп без соли, есть, конечно, можно, когда голодный, но очень не вкусно. Да и искать она начинает сомнительных развлечений, какие-то поэты вместе хуккистов появляются, а это порой опасно для жизни и здоровья точно. Телефон накалился, и все кто-то ей названивает. Сначала я думал, что это у нее какой парень завелся, и приуныл сильно, потому что если парень появится, то она про меня забудет, будет к нему бегать, его кости сахарные покупать, его за ухом чесать – все пропало, одним словом.

Потом я прислушался и понял, что если это парень, то не тот, соседский кот Матвей, который заглянул ко мне в гости, хоть и не Баюн, но в стихах и песнях разбирается, вот он и сказал мне, что разговаривает она с каким-то поэтом, плохим поэтом.

– А почему плохим – то, как ты это определил? – поинтересовался я

– Да потому что она все больше шипит или рычит, хотя и сдерживается, но из последних сил, а с хорошими поэтами так не говорят.

Вот какой наблюдательный у нас кот, а я так разволновался, что даже и не прислушался к их разговору. А и то правда, кроме хуккея у нее есть еще одна радость – поэзия, сам видел как в скайпе к ней приходили эти поэты, что-то там читали, она их иногда хвалила, но часто ругала, и просила что-то изменить и переписать, тогда слышалось с той стороны, где они обитали и к нам заглядывали:

– Ой, какая у вас собачка, покажите, какая хорошенькая, вот бы ее погладить. Ну прям с детства о такой мечтал, да все никак не получается купить

И хорошо, что не получалось, у поэтов собак не должно быть, потому что любят они только себя и никаких собак им на самом деле не надо, это так, для отвода глаз только, чтобы Алина расслабилась и их никчемные стихи перестала критиковать

– А можно ее погладить и погулять с ней, – раздается с той стороны монитора.

Размечтались, не хочу я чтобы меня поэты гладили, а то и сам стихи выть начну, а мне хочется собакой, а не поэтом оставаться. Да вон Матвей первый засмеет, житья не будет, это ведь такая зараза, как привяжется какая строчка, так хоть помри, не избавиться от нее.

Но Алина брала меня на руки, садила на стол перед монитором, это когда я еще маленьким и легким был, сейчас бы и стол вместе с монитором упал, и убытков было бы много, и не смогли бы они меня уже видеть долго. А то и я бы покалечился.

Но тогда я был еще маленьким и глупым, лапу протягивал поэтам, знал, что не откусят, они ведь на той стороне были. Хотя кое кого и хотелось укусить хорошенько, потому что они были такими приставучими, и не только мое время воровали, но и грозили без ужина меня оставить.

Но я еще не знал, что тогда все это были цветочки, а ягодки появились, когда нам стал названивать этот самый князь Василько Глухой, так его называла сама Алина. Хотя ни на кого князя похож он не был, на бульдога скорее, собравшегося с цепи. Так гавкал, так кричал, что я сам чуть не оглох, и главное понять никак не мог, чего он орет-то, что ему не так в этой жизни. И зачем он вообще названивает, что ему от нас надо.

Вот этот Васек бульдог Харламов, не помню, откуда у него фамилия появилась, но прицепилась, и не отстает. Так он еще потребовал свидания в скайпе, мол, поговорим, может мнение ее и переменится о его гениальных виршах, и она напишет про него хорошую статью, да и присоединится к клубу его яростных фанатов, потому что поэту, как и королю без свиты никуда не деться… А фанатов у него мало.

Хоть бы на одного взглянуть, откуда они вообще взяться у такого могли?

Вообще-то Алина девица несговорчивая, а тут взяла и согласилась, ну может, чтобы поскорее от него отвязаться. Так бульдог и появился прямо перед нами, да во весь экран. Алина постаралась приветливо улыбнуться, а я прямо зарычал от неожиданности, наверное, потому что поэты такими не бывают. Хотя откуда мне вообще было знать, какими они бывают, да и не мое это собачье дело, конечно, судить о поэтах по внешнему виду. Но я зарычал, каюсь, так громко и протяжно, как волк в лунную ночь или собаки, когда покойника чуют. Про это мне тоже кот Матвей рассказывал, что собаки могут так выть только в одном случае, когда кто-то умирает поблизости, они это чувствуют шкурой.

Нет, смерть я его не почуял, сам не знаю, почему выть начал, так вышло.

– Это еще и собака там у тебя страшная такая, а я думаю, в кого ты такая пошла, – начал открыто хамить этот поэт.

А глухим его недаром назвали, он слышал только себя любимого, никому слова больше сказать не давал, гад такой безголовый…

Я слушал и ушам своим не верил, и ладно то, что он про меня там говорил, мне это фиолетово, но никто никогда с Алиной так не разговаривал, даже ее бывший муж. Когда они разводились, он был вежливым и культурным, даже слишком вежливым, так и хотелось укусить его и посмотреть, как он на это ответит. Но, наверное, и тогда бы улыбнулся сквозь зубы, и сказал что-то типа, что мы мирные люди и кусаться признак дурного тона. Но я же должен был понять, что он из себя представляет.

А этот – поэт с большой дороги, и Алина ему что-то должна, и собака не так хороша, как ему бы хотелось, на себя бы в зеркало посмотрел, а потом уж орал бы. Я в первый раз пожалел о том, что сидел за стеклом, потому что искусал бы этого поэта всего. И никто бы зубы мои разжать не смог до тех пор, пока бы он дух не испустил.

Но тут Алина нажала на кнопку, Бульдог исчез, словно его корова языком слизала, и она рассмеялась.

– А чего ты так рычишь то, он несчастный, бездарный писака, его пожалеть надо, вон как мечется, старается, и все прахом. А если ты его покусаешь, он еще злее и ядовитее станет и тоже потом кого-нибудь покусает, ты же сам его Бульдогом назвал. А мы с тобой мирные люди – звери, хотя Бронепоезд наш стоит на запасном пути…

– Уж не собираешься же ты его спасать и за ухом у него чесать, – осторожно спросил я у Алины.

– Не собираюсь, конечно, у меня для этого есть ты, ведь укусишь такого поэта, потом бешеным станешь, что мы с тобой делать будем, усыплять жалко, а придется.

Наверное, Алина меня убедила, потому что кусаться как-то расхотелось. Осталось надеяться только на то, что он к нам не заявится. Ведь если такое случится, то я за себя не отвечаю, пусть меня усыпят, но зато я избавлю и Алину, и поэзия от такого вот стихоплета, а на миру, говорят, и смерть красна. А может и обойдется, скоро хуккей начнется. Тогда Алина забудет про поэтов, а хуккисты – хорошие ребята, они собак любят, вон как искал Жердев свою собаку, всю команду на уши поднял, когда она от него сбежала, а может ее украли, чтобы выкуп потребовать, этого я точно не знаю. Но только с поэтами собакам не повезло, странные они какие-то, точно не от мира сего.

Когда раздался звонок в дверь, я на всякий случай бросился туда раньше Алины, вдруг к нам поэт пожаловал. Но там стояла соседка баба Маша с пирожками, а не злой и голодный поэт – это хорошо, значит, подкрепимся и кусать пока никого не надо. Ведь хорошо все, что хорошо кончается, хотя бы в этот вечер.