Дом на острове Сицилия. С виду внушительных размеров вилла, с бассейном во дворе, огражденная снаружи высоким забором, с массивными металлическими воротами, скрывающими жизнь обитателей дома от посторонних глаз. Когда кто-то оказывался за воротами, его взору открывался великолепный вид ухоженного и благоухающего сада необычайно красивых плетистых и кустовых роз, магнолий и аккуратно постриженных кустарников. Вдоль забора по периметру всего участка были высажены вечнозеленые кипарисы, макушки которых стремились к небу. Утопающий в апельсиновых садах и оливковых рощах Палермо, именно на него упал выбор Людовика, когда он решил перебраться из Франции на Сицилию. Хронический бронхит, который мучил хозяина виллы в зимнее время во Франции особенно сильно, вынудил его сменить место жительства. В доме редко бывали посторонние люди, в основном они приглашали к себе в гости и на приемы людей, которых хорошо знал тот или иной житель дома. На вилле проживали Людовик де Грасс, его супруга Ванесса и двое внуков, Мелисанда и Пьер-Мартин, которых они забрали, когда те ещё были маленькими. Трагедия, которая изменила жизни всех членов семьи навсегда. В детстве они потеряли отца, и отец Оливии решил забрать их на Сицилию. Все детство и юность внуки жили с дедушкой и бабушкой, а став взрослыми перебрались в Милан и Рим. В Палермо они прилетали уже на праздники и на торжества по случаю празднования дней рождений любимых родственников.

Один из любимейших праздников Людовика было Рождество, на этот праздник собиралась вся семья и друзья. Он по-настоящему любил это время, время волшебства и сказки. Светящиеся гирлянды на апельсиновых деревьях и пальмах, растущих на Сицилии в изобилии, создавали атмосферу праздника. На улицах украшались уличные фонари, город в праздничные дни выглядели очень нарядно. Дом украшали гирляндами, камин украшался ветками ели с игрушками, пряниками, шарами и фруктами. Людовик любил ставить рождественский вертеп на тему рождения Христа. Эти игрушечные сцены, на которых обязательно были фигурки младенца Христа, Девы Марии и святого Иосифа украшались различными фруктами, в том числе мандаринами, непременным атрибутом Рождества и нового года. Сервировка праздничного стола была невероятна красивая и утонченная, ведь Мелисанда училась на дизайнера, и вкус у девушки был отменный. Дом наполнялся светом, и казалось, что он дышал в такие минуты, когда вся семья и друзья собирались за приготовлением праздничного обеда, который готовился несколько дней в атмосфере невероятного радушия и смеха. Всем нравилось это время, поскольку они ощущали семейное единение, душевность и сплоченность, несмотря на натянутые отношения в остальное время. На праздновании Рождества, кроме внуков Пьер-Мартина и Мелисанды, Людовика и Ванессы были ещё обе дочери Людовика, Оливия, старшая, мать внуков и Инесса, которая жила в Лондоне, Эдвард двоюродный брат со стороны отца Мелисанды и Пьера, его мать и несколько друзей. Это было невероятно счастливое время для всех. Когда наконец-то все собирались за столом, велись непринуждённые разговоры, слышался смех, и темы бесед были самые разные. Все были изящно одеты: Людовик надевал свой любимый костюм от Диор, Ванесса облачилась в невероятной красоты платье, которое, несмотря на её возраст, показывало хорошую фигуру, шею обволакивало бриллиантовое колье с крупным розовым грушевидным алмазом, в ушах были не менее прекрасные серьги, свои длинные белокурые волосы она собирала в низкий пучок. Мелисанда и Пьер-Мартин тоже выглядели прекрасно, в дар от бабули ей достались роскошные волосы цвета воронова крыла, и она так же как бабушка собирала их в низкий пучок, Пьер-Мартин выглядел очень солидно, его запястье украшали коллекционные часы Rolex, подарок деда на прошлое Рождество. Оливия и Инесса облачились в похожие платья цвета рубина, лебединые шеи украшали колье с бриллиантами подаренными матерью, волосы они не любили собирать в прически, и потому украшали свои головы диадемами, усыпанными крошечными драгоценными камнями. Эдвард со своей матерью так же были одеты по случаю очень нарядно.

После праздников дом снова пустел, и оставались в нём только Людовик, Ванесса и внуки, которые желали подольше провести с ними время. В один из дней после того как все другие люди покинули виллу Людовик позвал Мелисанду и Пьер-Мартина выпить вина и поговорить. Когда внуки зашли, Мелисанда обняла дедушку с большой теплотой, а Пьер-Мартин похлопал Людовика по плечу и сказал:

– Ну что как праздник?

Людовик улыбнулся на это и сказал:

– Мне всё понравилось. Хорошо, что все прилетели, такое душевное было у нас общение, как раньше. И вы мои хорошие молодцы, что смогли порадовать своего старика.

Мелисанда ответила на это словами:

– Дедушка, ну как ты можешь говорить такое. Ты знаешь, что я всегда оставляю это время для вас с бабушкой, я ведь знаю как оно для вас ценно.

Дедушка взял ладонь внучки в свою ладонь и ответил:

– Спасибо милая, конечно, я знаю это. Ванесса была невероятно красива этим Рождеством.

– Да она невероятно прекрасно выглядит и как всегда со вкусом одета, а колье просто слов нет. Это твой подарок? – спросил Пьер деда.

– Нет, – с некоторым напряжением в голосе ответил Людовик, – она его приобрела вроде бы в Дубае, и да оно великолепно.

– Да бабуля наша великая путешественница, везде побывала, ты, наверное, устал дедушка, давай я тебя провожу до комнаты, – предложила внучка.

– Да ну что ты, я и сам ещё могу бегать, – улыбаясь, ответил он.

– Ну, хорошо, я пойду собирать чемодан, и тебе Пьер не помешало бы, а то ты у нас любишь в последний момент бегать и всё собирать, завтра вылетаем.

– Соберу, соберу, – смеясь, ответил Пьер сестре.

На этом они поднялись к себе и начали паковать чемоданы, а Людовик остался сидеть возле камина.

Их мать, Оливия виделась с ними только по праздникам, но созванивались они часто. Для неё дети были живым укором того, что она несчастный человек и поэтому отношения между ними складывались не очень тёплые. После смерти их отца отношения ухудшились, мать отстранилась от воспитания детей и всё чаще уходила в себя. Поэтому было очевидно, что детям будет лучше на Сицилии. Даже во время празднования того или иного праздника они мало общались. Это никого не удивляло, хотя Людовик и пытался как-то посодействовать их более тёплому общению. Но на это нужно было время, много времени.

Жизнь Людовика и Ванессы с тех пор как они сюда переехали, текла неспешно. Они стали чаще гулять, у них даже появились любимые места. Город, крупный морской порт в котором они жили, был на берегу Тирренского моря. В Палермо ощущалось смешение 4-х культур: европейской, византийской, арабской и сицилийской, непередаваемая атмосфера старинного города, в котором пересечение эпох и времён таило в себе кусочки античности, арабского господства или Средневековья.

Любимым местом прогулок с супругой у Людовика был сад Гарибальди в центре площади Марина, в историческом районе Палермо, Кальса, занимавший почти 21 гектар земли и усаженный благоухающими магнолиями и тропическими растениями. Сад буквально утопал в зелени, в деревьях и различных кустарниках, здесь можно было укрыться в тени от лучей палящего солнца. В этом саду было одно необыкновенное дерево, могучий старый фикус, корни и ветви которого были свидетелями многих событий. Во время инквизиции на площади сжигали еретиков, казнили преступников, а по прошествии лет на этой площади играли свадьбы монархи Сицилии.

Во время одной такой неспешной прогулки Ванесса изрекла довольно странную, как показалось Людовику, фразу:

– И меня однажды сожгут, на костре моего тщеславия, – мрачным тоном произнесла она.

Людовик взял жену за руку и ответил:

– Не говори так Ванесса, тебя не за что сжигать. Пойдем лучше посидим в беседке под нашим любимым деревом, потом выпьем кофе в нашем месте и доедем до музея.

– Идём, – Ванесса как будто забыла, в каком расположении духа она была пару минут назад. Её настроение менялось чаще, чем погода в их городе, но Людовик к этому уже привык. Погода же напротив её настроения была замечательная, ярко светило солнце и муж прихватил ей соломенную шляпу с широкими полями и лентой, чтобы ветер не унёс головной убор. Посидев на скамейке в тишине и молчании в течение получаса, они поднялись и пошли в сторону ресторана Gadini, чтобы выпить кофе. В ресторане они довольно быстро закончили свою трапезу и вернулись на площадь, чтобы на машине доехать до музея.

Музей, в который предложил пойти Людовик, был музеем капуцинов, Ванесса слышала о нём что-то, но посетить ей не удалось его, и она была рада, что муж устроит ей туда экскурсию. Музей назывался Катакомбы капуцинов и представлял собой длинные галереи, единственные жильцы которых были мертвецы. Это захоронение брало начало с момента основания ордена и поначалу там хоронили только монахов, но потом с разрешения архиепископа начали хоронить благотворителей, аристократов, представителей дворянских фамилий, известных и почётных людей, граждан Палермо.

– Удивительно, что ты помнишь, моё желание посетить этот музей, – сказала Ванесса мужу пока они ехали.

Людовик улыбнулся и ответил:

– Конечно, я помню, особенно, что тебя заинтересовала история маленькой девочки, которая там захоронена, да и мне самому стало интересно.

Наконец-то они доехали, поставили машину на парковке и купили билеты.

Когда они зашли, их глазам предстало ужасающее, с одной стороны зрелище, с другой это было настолько трогательно, ведь сюда к этим людям приходили их родственники и могли навещать, разговаривать с ними, показывая глубокую привязанность к семейным традициям. В криптах царил особый микроклимат из-за того, что Сицилия имела вулканическое происхождение. И именно поэтому умершие люди не разлагались. Однако зрелище было не для слабонервных людей: пустые глазницы, иссохшие кости с волосами на головах были одеты в одежды, кто-то в нарядные костюмы и платья, кто-то в простую одежду. Некоторых людей родственники переодевали несколько раз в год.

Ванесса взяла Людовика за руку, чтобы было не так жутко от увиденной картины, но внутри царило беспокойство. Особенно ей хотелось взглянуть на крошечную девочку, история которой потрясла её до глубины души.

Среди всех этих людей, а их было около 8000 человек, лежала девочка, которая умерла в возрасте 2-х лет от воспаления лёгких и отец девочки убитый горем, нашёл врача, которого он уговорил забальзамировать ребёнка таким образом, чтобы прелестные черты со временем не разложились. Когда они подошли к ребёнку, их взору предстала девочка с волосами и ресницами, целыми мягкими тканями и совершенно не была похожа на мёртвую, скорее на спящую красавицу. У Ванессы начались размышления, и она решила поделиться ими с мужем.

– Людовик, – она обратилась к нему.

Он на неё посмотрел, сжал руку крепче и спросил:

– Всё в порядке?

– Да, всё хорошо, но у меня возникли мысли, пока мы гуляли среди этих людей.

– Какие мысли?

– Когда пробьёт мой час встречи с создателем на небесах, – начала она.

– Ванесса! – тон Людовика давал понять, что ему не нравится тема, которую подняла его жена, она посмотрела на него и произнесла:

– Пожалуйста, дослушай, не перебивая меня. Это очень важно. Когда я отдам душу, Богу или Дьяволу я не знаю, я хочу выглядеть как эта девочка, даже спустя много лет сохранить свою красоту, ты же сможешь это устроить, я знаю.

Людовик смотрел на неё и жалел, что решил её привезти сюда, теперь ему стало понятно зачем она так давно хотела посетить этот музей, чтобы увидеть как выглядит эта девочка, и, по всей видимости, взять с него обещание исполнить её последнее желание.

– Ты это серьёзно, Ванесса?

– Да серьёзно, и ещё…

– Что ещё?

– Я хочу, чтобы наши могилы были рядом и именно на этом кладбище, ты ведь скажешь об этом нашим девочкам?

– Ты умирать собралась? – резко спросил он.

– Нет, это просто пожелание.

– Хорошенькие у тебя желания, я обещаю подумать, пошли к машине.

Людовик дёрнул свою руку и пошёл к выходу. Ванесса осталась стоять подле девочки в расстроенных чувствах. Прошло пять минут, и Людовик вернулся за ней.

– Ванесса идём, – позвал он.

– Иду, – она бросила прощальный взгляд на ребёнка в гробу и вышла вслед за ним.

Тогда он не придал должного значения этому разговору, хотя и думал над ним какое-то время.

Людовик был человеком широких взглядов на жизнь и на человеческие возможности. Поэтому когда двое внуков стали проживать у них на вилле он за ними наблюдал, что им нравится, задавал вопросы. Так и проходило время в кругу семьи. Людовик внимательно наблюдал за детьми и за их пристрастиями. Сам он был коллекционером вина и много времени проводил с виноделами. Иногда брал на такие встречи внука. Он не настаивал на том, чтобы профессиональная деятельность мальчика была как-то связана с вином, потому что считал, что каждый может выбрать сам себе род занятий. Однажды после такой встречи у них состоялся интересный диалог.

– Как тебе вино? Ты раскрыл его вкус, какой букет?

– Я думаю, что это вино выдерживали в дубовых бочках и потому оно обладает таким терпким вкусом и бабуле оно бы не понравилось.

Людовик приобнял внука и потрепал его волосы.

– Ты прав Пьер, оно не такое изящное чтобы понравится бабушке. Но ты молодец, твоё увлечение вином даёт плоды. Ты бы хотел создавать что-то подобное?

Пьер поморщился и сказал:

– Я считаю, что лучше продавать вино, чем заниматься его производством, тем более у нас этим занимается мама. И я хочу помочь ей с этим.

– Да ты прав, мой маленький друг, и как ты это видишь?

– Хочу быть как ты!

– Как я? – засмеялся Людовик, – ну надо же! Никогда не думал, что кто-то захочет быть как я.

– Ты сильный, умный, я тоже хочу быть таким!

– Тебе для этого придётся много учиться, готов к такому? – присев на корточки спросил дедушка.

– Готов, – уверенно сказал внук.

На этом они сели в машину и поехали домой.

Мелисанда и Пьер-Мартин были очень разными людьми, несмотря на близкое родство. Каждый выбрал себе занятие исходя из своих желаний, тем более что дедушка с бабушкой их поддерживали всегда. Мелисанда с детства увлекалась рисованием, и её любимым занятием было лежать перед камином на ковре и рисовать, болтая ногами в воздухе. Людовик не одобрял такого, и потому она так делала только когда оставалась с Ванессой. Интерьер в доме был в стиле классицизма Людовика шестнадцатого, в честь которого именовали хозяина виллы. Когда Ванесса увидела рисунки внучки, она предложила Людовику отдать девочку в художественную школу, чтобы она могла развивать свой талант. За одним из ужинов состоялся этот разговор. В тот вечер они отмечали успешное завершение одной сделки, было приготовлено много блюд, и дед позволил выбрать вино внуку.

– Ну что Пьер, проверим, чему ты научился уже? Ступай в погреб и принеси вино, которое как ты считаешь, лучше всего дополнит наш ужин.

Пьер ушёл и Ванесса сказала:

– Ты знаешь, я думаю, что нужно нашу внучку отдать в художественную школу.

– Почему ты так думаешь? – вопросительно взглянул Людовик на жену.

– Смотри, – сказав, она протянула мужу рисунки Мелисанды.

– Надо же, какие рисунки, и как выполнено. Это пока меня не было, она рисовала?

– Да, пока ты был в отъезде.

– Снова на полу перед камином полагаю? – смеясь, спросил Людовик у жены.

– Как ты угадал? – удивилась Ванесса.

– Я знаю, это её любимое место в доме. Видел как-то, но не стал ругать.

В этот момент зашла в столовую Мелисанда.

– Что вы смотрите?

– Твои рисунки – ответила бабушка.

– Но я их некому не показываю, – недовольно ответила внучка.

– А нам стало интересно, и Луиза взяла их в твоей комнате, ты простишь нас? – Людовик ощутил некий укол совести, что они вторглись в её личное пространство.

– Прощаю, но зачем вы их смотрели?

– Мы хотим тебя спросить.

К этому моменту уже вернулся Пьер, и они все сидели за столом.

– Что спросить? – накладывая себе салат, спросила она.

– Как ты смотришь на то, чтобы учиться в художественной школе?

К беседе присоединился Пьер:

– Я думаю, тебе стоит принять это предложение сестрёнка.

– Хорошо, я буду там учиться. Но учтите если мне не понравиться, я там не останусь.

Ванесса и Людовик переглянулись, так быстро решения принимал только Людовик в их семье да их дочь Оливия. И Мелисанда очень этим напомнила Людовику себя.

– Ты уверена? – решила уточнить Ванесса, – давай походим по галереям, ты посмотришь картины..

– Да бабуля, хорошая идея, но я уже приняла решение.

– Всё равно на днях мы отправимся в галереи.

– Хорошо.

На этом они продолжали ужин и их разговоры пошли об искусстве, Пьер рассказывал о своих успехах в лицее. Со стороны они выглядели идеальной семьей, однако это было первое впечатление.

Художники видят мир иначе, Людовик был убежден в том, что Мелисанда воспринимает всё иначе, не так как все остальные люди. Свою комнату она попросила разрешения переделать, будучи 15 летним подростком, дедушка разрешил, чтобы посмотреть, что же из этого выйдет. Она, получив деньги на материалы, до конца ремонта никого не пускала в комнату, лишь рабочие, которые делали комнату, видели её, но они молчали. Когда наконец-то была закончена переделка все члены семьи, увидев интерьер комнаты, очень удивились. Комната, её стены и мебель разительно отличались от всего дома. Мелисанда выделила себе рабочую зону, которую отделила ширмой, цвет стен был глубокого синего цвета, не всех, а только там где планировалось заниматься творчеством, три другие стены были белого цвета, а вместо картин, что висели раньше, она украсила стену африканскими масками, которые давно ещё привезла Ванесса. Когда Ванесса увидела их на стене, её охватил ужас, и она, извинившись перед всеми, вышла из комнаты.

Пьер и Людовик в один голос сказали:

– Господи, как тебе пришло в голову украсить этими масками стены?

А Людовик добавил:

– Где ты их вообще нашла?

– Ну как вам? Нравится? – улыбаясь, спросила Мелисанда деда и брата – узнала от Луизы о них, она мне достала с флигеля.

– Это очень необычно, и точно не в моем стиле, но раз тебе нравится, почему бы и нет.

– Поздравляю, сестрёнка с новой комнатой, – Пьер обнял сестру.

Наконец-то Ванесса вернулась к ним и сказала:

– У тебя хороший вкус, милая.

Внучка подошла к ней, и, взяв, её за руку спросила:

– Бабуля, ты, правда, не злишься, что Луиза мне их показала, и я их повесила?

– Нет, зато такой колорит, тебе, наверное, нужно заниматься, мальчики пойдемте, – она взяла за руки Людовика и Пьера, и они оставили Мелисанду одну.

Так интересно и насыщенно проходила жизнь детей Оливии вдали от дома. Они выросли, у каждого появилась своя жизнь, в разных городах Италии. Мелисанда к тому времени уже отучилась на дизайнера и жила в Милане. У неё появилась подруга, вместе с которой они пили кофе, обсуждали проекты, ходили на выставки, иногда выезжали за город на пикники.

Жизнь юного дизайнера проходила в центре Милана, её квартира находилась на улице Данте, недалеко от замка Сфорца. Там был роскошный парк, в котором приятно было проводить время, взяв кофе на вынос. Студия её также находилась не далеко от дома. Как правило, её день начинался в пять утра или чуть позже, проснувшись, умывшись и накинув шёлковый халат на свою изящную сорочку, она спускалась на первый этаж. Она любила божественный аромат кофе, который окутывал всю кухню, когда она его варила в турке из Стамбула. Пока варился кофе, она просматривала почту на ноутбуке, были разные предложения сотрудничества, но они её не привлекали. Она хотела заниматься чем-то стоящим и ждала заказчика, у которого бы был необычный вкус и он смог бы довериться ей в дизайне интерьера. Совсем скоро у неё должно было быть официальное открытие студии и должны были прилететь родные и друзья, подготовка к этому мероприятию занимала практически все её время. Обедать она предпочитала в городе в рыбном ресторане La Risacca, там была утонченная и неформальная атмосфера, которая позволяла ей заниматься и работой, и спокойно обедать. После обеда она всегда звонила дедушке, узнать, как у них обстоят дела, но сегодня предстоял ещё звонок брату в Париж, куда он улетел уладить дела по своему бизнесу и решить покупать или нет шато в Бордо. После обеда она решила прогуляться и заодно позвонить дедушке и брату. Набрав номер дедушки на телефоне, она ждала, Людовик долго не брал трубку и наконец-то ответил:

– Здравствуй внучка! – голос его был радостным, что подняло настроение Мелисанде.

– Как твои дела дедушка? Что у вас нового? Как бабушка?

– Дела хорошо, недавно вот с вашей мамой разговаривал, она вам привет передавала. Бабушка хорошо, гуляем с ней, у тебя что нового?

– Я готовлюсь к открытию, вы же прилетите?

– Точно, твоё открытие, я запамятовал, прости меня. Да конечно прилетим, тебе нужно с мамой созвониться по поводу вина на мероприятии или Пьер займется этим вопросом?

– У Пьера сейчас дел полно, он со своими открытиями носится, ещё к тому же хочет шато в Бордо приобретать, так что позвоню маме.

– Хорошо, но на открытие я думаю, он сможет попасть.

– Я ему позвоню сегодня, обговорим этот момент.

– Деловые вы люди у меня, ну беги внученька.

– Да, деловые, – с улыбкой ответила она, – созвонимся на неделе.

– Да созвонимся, ну пока!

Поговорив с дедушкой, она улыбалась, ей очень понравилось то, что он в прекрасном расположении духа и обещал быть на открытии. Зайдя в ближайшую кофейню, она взяла большой карамельный латте, и отправилась в парк. Присев на скамейку, она достала телефон и набрала брата. Пьер-Мартин сразу взял трубку:

– Пьер, привет!

– Привет, сестричка, как твои дела? Готовишься к открытию?

– Да готовлюсь, у меня всё хорошо, разговаривала с дедушкой.

– Да, и как они там?

– Они отлично, только представляешь, он забыл про моё открытие, но я напомнила, и он сказал, что они прилетят.

– И бабушка будет?

– Как я поняла да, как твоя сделка? Что решил с шато в Бордо?

– Пока ничего не решил, надо лететь смотреть…

– Слетаешь, после моего открытия.

– Да, скорее всего, там нужно подробный анализ и почвы, и виноградника.

– Да дело серьёзное, время нужно. Ну ладно созвонимся ещё.

– Да, на связи, хорошего дня тебе!

– И тебе, пока!

Поговорив со всеми и узнав, что у всех всё хорошо, она решила, что пора возвращаться в студию и заняться своими делами. Вечером предстоял звонок матери.

Дойдя до своей студии, она первым делом поинтересовалась у помощницы, не звонил ли ей кто-нибудь:

– Биатрисс!

– Да?

– Мне звонили?

– Был звонок из Дижона, звонила мадам Сент-Этьен де Грасс.

– Мама звонила, я перезвоню из кабинета, спасибо!

Неожиданный звонок матери вызвал интерес, и она решила сразу же перезвонить. Шли гудки, но мама не брала трубку. Минуту спустя в трубке ответили:

– Да я слушаю.

– Мама привет, ты мне звонила в студию, пока я была на обеде, что-то произошло?

– Нет, я хотела узнать, как идёт подготовка к твоему открытию студии, и уточнить нужно ли тебе помочь с вином?

– С вином да, помощь как раз я хотела попросить.

– Хорошо, вино доставят двумя днями раньше.

– Отлично, как твои дела мама?

– У меня всё хорошо, насколько это возможно.

– Я рада, что у тебя всё хорошо, созвонимся тогда среди недели.

– Да, созвонимся, всего хорошего тебе, пока.

– Пока!

Мелисанда скинула вызов, и ей стало немного грустно оттого, что разговоры с матерью сводились только к делам, и не было никакого намека на душевность, которая была раньше.

Спустя много лет, когда Пьер уже жил в Риме, он вспоминал разговор с дедушкой, и его сердце наполнялось теплом. После окончания лицея и университета, он начал работу в одной из фирм дедушки, и поработав там 5 лет, решил, что пора открывать свою сеть магазинов вина. Вино стало его страстью, он мог часами о нём разговаривать, дегустировать и конечно по примеру деда начал собирать свою коллекцию. В Риме у Пьера было две квартиры, одна находилась рядом с замком Святого Ангела, другая была на улице Корсо. Жил он во второй квартире, поскольку рядом с ней находился его любимый спортивный зал, в который он ходил три раза в неделю для поддержания себя в хорошей физической форме. У него была сеть винных бутиков и закрытых казино в нескольких городах, включая Рим, Милан, Париж и Марсель. Винные магазины снабжались с виноградников его матери, Оливии Сент-Этьен де Грасс. Вина, представленные в его магазинах, были только двух классов grand cru (высший) и premier cru (первый), это обещало особенное наслаждение для людей, которые боготворили этот напиток. Красное бургундское вино из сорта Пино Нуар со сладким вкусом малины, вишни и клубники услаждало вкусы самых притязательных людей, а белое вино Chablis создавалось из винограда сорта Шардонне. Именно такие вина должны были быть на открытии у Мелисанды. Регион Кот-д’Ор считался сердцем Бургундии, а в переводе с французского языка означал «Золотой берег».