Сирена

Глава IV
Редевольская колдунья

Заходящее солнце лениво купало в море свои пурпуро-красные, умирающие лучи… И море под влиянием солнца, стало пурпуро-красным в этот вечерний тихо-радостный час… Кроткою, робкою лаской повеяло от моря… Желтые лютики и бело-палевая кашка, ободренная вечерней прохладой, закивала-заулыбалась с утеса навстречу прощальным пурпуровым лучам…

Сережа Скоринский сидел на скале и смотрел в море… Его багровые волны дробились о скалу с ласковым лепетом и радостным шумом… Позади него возвышались грозно-таинственные руины старого замка и стена, отделяющая новый замок от печальных развалин… Налево берег, песчаный и пустынный, низменный берег, обсаженный вербою, с бедной рыбацкой деревенькой в двух верстах отсюда, где, как муравьи, копошились люди-рыбаки у своих лодок.

Сережа сидел на скале, свесив ноги над морем, пурпурово-алым и красным, как кровь… Ему казалось, что вот-вот, стоит только взмахнуть руками, и он полетит, подобно огромной птице, куда-то вдаль, далеко-далеко над ало-пурпуровыми, кровавыми волнами… Он думал о семье, о близких. Думал о том, что переживает воочию какую-то странную сказку. Этот таинственный замок, этот рыцарски-вежливый и печальный барон, этот затерянный в глуши Остзейского края уголок, – все было так фантастично, необыкновенно и красиво.

С Павликом Редевольдом они были, казалось, давно друзьями на всю жизнь. Эдуард до вчерашнего дня еще сторонился его, но вчера отношения их круто изменились.

– Вы знаете, monsieur Serge, – сказал как-то после урока Павлик Редевольд, – что в северной башне показывается белая женщина каждую полночь?

– И ты веришь подобным нелепостям, мальчуган? – пристыдил он ребенка.

– Ах, monsieur Serge, но там ни одна душа не смеет переночевать, в северной башне; ее, т. е. белой женщины так боятся! Даже Эддик боится, а ведь он такой храбрый! – кивнул он с гордостью на брата. Тот только высокомерно повел бровями.

– Как, и ты трусишь, Эдуард? – усмехнулся юноша.

– А вы не струсите уж будто! – дерзко засмеялся тот.

– He струшу.

На лице Эдуарда отразилось полное изумление.

– И вы переночуете в башне?

– Ну, конечно!

– Ну?

– Чтобы показать вам всю нелепость подобных толков, – заключил весело Сережа.

В тот же вечер, после ужина, захватив с собою подушки и плед, он отправился в башню, где и проспал благополучно до следующего утра.

А утром, вернувшись в жилое помещение замка, был несказанно поражен встречей, устроенной ему Эдуардом.

– Вы смелый, как рыцарь! – вскричал мальчик, пожимая его руку, – и я уважаю вас.

– Славный мальчуган, непосредственный и умный, – мысленно рассуждал Сережа, вспоминая старшего барона. – Сегодня же буду писать Наташе о нем. Она так любит ребят!

Он поднялся со скалы, с сожалением в последний раз окинул взором море и хотел уже идти, как внезапный шорох привлек его внимание.

Вся облитая ало-багровым закатом, перед ним стояла девушка, вернее, девочка, лет пятнадцати на вид… Она была стройна и тонка. Какая-то зеленая шелковая ткань окутывала ее фигурку, подвижную и гибкую, как у змеи. Огненно-красные до колен волосы прикрывали стан, струясь кровавыми, как само солнце в час заката, волнами вдоль спины, плеч и груди, красивые, волнующиеся и непроницаемо густые… Из-под кудрявившихся надо лбом прядей глядели глаза… Две зеленые звезды с огромными черными зрачками, со взглядом русалки, веселым и таинственным в одно и то же время… Алый рот с мелкими зубами и маленькое, маленькое личико, все опаленное огнем загара, обветренное морскими ветрами, загадочно улыбалось ему странною, очаровательною и в то же время необычайной красотой. Зеленые звезды залучились, заискрились… Ало-красные губы раскрылись… И странное существо усмехнулось неожиданно и насмешливо, обнажая ряд своих белых и острых, как у мышонка, зубов.

– Кто вы? – произнес Сережа, пораженный неожиданным и странным видением.

Потом, видя, что она его не понимает, повторил по-немецки свою фразу:

– Кто вы? откуда вы пришли?

Она быстрым движением поправила венок белых лилий, сползший ей на лоб и, закусив огнисто-красную прядь своих пышных кудрей зубами, произнесла чуть слышно по-немецки:

– Я Сирена! Или вы не знаете этого? Пришла оттуда! – она указала тоненьким смуглым пальчиком на скалу, море и вдруг рассмеялась…

Смех у нее был тихий и звенящий… Такой смех должен был бы быть у русалок, если бы они существовали на свете. И когда она смеялась, красные волны ее кудрей колыхались вокруг ее стана и покрывали ее всю, всю с головы до пят.

– Ну, ну, не дурачьте меня, пожалуйста, – рассмеялся в свою очередь юноша, – я знаю, что вы самая обыкновенная девочка и пришли не из моря, а из соседней усадьбы, вернее всего…

Она усмехнулась… И опять лицо ее стало таинственно-странным и чудно-красивым.

– Monsieur Serge, – произнесла она своим рокочущим голоском, – вы догадливее, чем следует быть мальчику в ваши годы. И сейчас вы сказали отчасти правду… Сейчас я пришла из пасторского домика, что там за деревней. Но все-таки я Сирена, и там под скалой ворчит и плещется мой старый отец! – с веселой таинственной усмешкой она повела пальчиком на море и продолжала так же весело свою речь… – Старый царь – Морской Гребень, седой, как лунь, и ворчливый, как сама старость… У меня есть целая свита бледнооких красавиц наяд… А сельди, камбалы и прочая рыбная живность созданы для того, чтобы бродить за мною стадами и охранять покой царевны-Сирены… Поняли вы меня?

И снова смех, рокочущий и звонкий, чудесно нарушающий тишину царственно-спокойного часа заката.

Засмеялся и Сергей. Ему показалась забавной эта странная девушка-подросток с ее поэтичными бреднями и красивым, почти коричневым от загара лицом.

– Я не верю вам! Ни одному слову не верю! – произнес он со смехом и смело заглянул недоверчивым взглядом в ее оригинальные зеленовато-черные глаза. Сирена нахмурилась. Темно-красные брови ее сошлись над переносицей. Лицо сразу постарело и осунулось как будто…

– Ах, вы! – произнесла она, топнув маленькой сильной ногой, обутой в род сандалий с ремнями у ступней. – Ах, вы… – И, помолчав немного, она заговорила неожиданно, краснея и сердито покусывая свои алые губки:

– Слушай ты, неверующий человек… Вот что сказала мне морская волна, седая, как волосы и борода моего папы Гребня… Слушай, что она сказала… Хороший юноша, учитель из замка, вот что она сказала… Только зачем он приходит на твою скалу. Он простой сын земли. У него есть семья там, в Петербурге, родители, о которых он скучает… A здесь два маленькие барона, из которых один только недавно полюбил его после того, как он провел ночь в северной башне.

– Откуда, каким образом? Откуда вы узнали все это, Сирена? – произнес, захлебываясь от волнения и неожиданности, Сережа.

– Откуда узнала? – заливаясь своим рокочущим мелодичным смехом, произнесла она, – о, Сирена все знает!.. Знает, о чем шепчут седые волны… Знает, о чем поют звезды в полночной вышине… о чем лепечут желтые лютики, вербы песчаному берегу… о чем болтают песчинки на дне моря и глухо шуршат травы там далеко, в лесу… Все знает дочь старого Гребня, царевна Сирена, повелительница вод! – И, вся гордая, ликующая, она притихла на мгновение с поднятой рукой, словно застыв над морем, в двух шагах от отвеса огромной скалы…

И вдруг лукавый смех задрожал в ее губах, алых и веселых… Она, как безумная, завертелась no небольшой площадке скалы, рискуя ежеминутно свергнуться в море… Ее густые волосы красным сиянием развевались по ветру. Зеленые глаза с огромными точками зрачков загорелись изумрудными огнями.

Что-то волшебное было в ее небольшой фигуре, кружащейся по скале с стремительной быстротой…

– Берегись! Берегись меня! – протяжным резким криком прозвучал далеко ее голос.

– Я редевольская колдунья. Берегись меня! – и, широко взмахнув руками, бросилась в море, мелькнув со скалы огромной красно-зеленой птицей.

– Сирена! – в ужасе вскричал Сергей и замер на месте, устремив глаза вниз, в гулко бьющуюся о каменистый утес пучину.

И вдруг веселый голосок прозвучал откуда-то снизу.

– He бойся… Я здесь… Редевольская колдунья никогда не утонет… Папа Гребень уже позаботился о том… Прощай, доверчивый, легковерный мальчик.

Сережа Скоринский быстро наклонился вниз и увидел зеленую фигурку, плывшую к берегу… Это была Сирена… Ее красные волосы плыли за нею… Лицо смеялось…

– Прощай! – донесся еще раз до Сережи ее звонкий серебристый голосок, и она сразу исчезла, как исчезает с неба мгновенно и быстро лучистая осенняя звезда.

… … …

Ha другой же день Сережа спросил своих учеников:

– Друзья мои, не знаете ли вы Сирену?

– О, Сирену? Monsieur Serge, где вы видели ее? – вскричали оба мальчика в один голос.

Сережа описал подробно его вчерашнюю встречу.

– О, Сирена – это прелесть! – горячо вскричал старший, Эдуард, – это самая смелая девочка во всем мире. Она бесстрашна и предприимчива, как мужчина… Она уплывает в море в самую большую непогоду… Одна под парусом. Она ничего не боится…

– Она дочь пастора Сирена и ужасно странная девочка! Ее зовут у нас еще Дочерью волн за то, что она постоянно плещется в море.

– Вы с ней говорили что-нибудь обо мне?

Мальчики замялись. Потом Эдуард тряхнул черными кудрями и, чуточку краснея, произнес:

– Да… т. е. нет… Я один говорил, когда еще не знал, что вы такой хороший… И просил ее, Сирену, попугать вас хорошенько, но потом, когда я понял и оценил вас… И тотчас же сказал на берегу об этом Сирене. Надеюсь, она не причинила вам ничего дурного?