Dream girl

Когда уходит вдохновение

Однажды его вдохновение просто ушло. Он сидел глубокой ночью в своём любимом мягком кресле за компьютером и тупо смотрел на экран. За три часа известный писатель Джек Стоун не смог написать ни одной строчки. То есть он писал, конечно, но тут же, перечитывая, стирал абзац за абзацем, пока его монитор вновь не становился абсолютно чистым. Внизу экрана было открыто маленькое сообщение мессенджера, гласившее: "Джек, ты и так уже заслужил себе имя. Твои романы популярны во всём мире. Какая теперь, к чёрту, разница, напишешь ли ты ещё что-нибудь?".

Какая разница?! Как это – какая разница?! Он не может не писать! Сколько раз Джек задавал себе вопрос: "Если бы твои романы никто не покупал, ты продолжал бы писать?", столько же раз он давал себе всё тот же ответ: "Конечно. Это моя жизнь".

А теперь он сидит перед светящимся монитором, опустевшим в очередной раз, и не может написать ни строчки.

Да, он известен. Он популярен. Он любим. Презентации, интервью, письма… деньги… Последний роман Стоуна принёс ему столько денег, что о них теперь можно не думать до самой смерти и можно – тут его виртуальный друг, по всей видимости, был прав – можно больше ничего не писать.

Если бы он мог! Почувствовав себя окончательно расстроенным и несчастным, Джек решил подняться наверх, в роскошную спальню, где его любимая жена, должно быть, видела уже десятый сон.

Писатель медленно поднялся по лестнице, вошёл в комнату, присел на кровати и зажёг ночник. Немного посидев, он тронул за плечо спящую жену:

– Джен, ты спишь?

Она не отозвалась. Мужчина решил, что лучше её не будить и подождать до утра. В комнате было ужасно душно. Он встал и открыл окно. Джен резко вскочила, села на кровати и уставилась на окно. По её щеке медленно поползла слеза.

– Я же не открывала окно, – прошептала она. – Я не открывала! Джек, зачем ты это делаешь? Зачем ты меня мучаешь?! Уйди, пожалуйста. Уходи, я не хочу тебя видеть. Мне страшно, Джек. Я к этому не готова. Уходи.

Когда это они успели поссориться? И главное – почему? Джен часто плакала в последнее время. Может, у неё что-то случилось? Сколько Джек ни старался, он так и не смог вспомнить, говорила ли ему жена что-нибудь по этому поводу. Он попытался обнять её за плечи и успокоить, собирался извиниться, хоть и не знал, за что именно, но Джен словно не замечала его и всё в каком-то исступлении повторяла: "Я же не открывала окно… Я не открывала окно…". Наверное, он не может ей сейчас помочь. По опыту мужчина знал: если у жены начинается истерика, он бессилен. Что бы он ни говорил, как бы ни пытался её успокоить, всё было бесполезно и даже усугубляло ситуацию: Джен требовалось оставить в покое и дать ей время успокоиться самой. Хотя потом извиняться, конечно, всё равно придётся.

Джек снова спустился вниз, прошёл на кухню и достал из холодильника банку пива. Подумав, поставил её обратно и взял едва начатую бутылку мартини. До утра он пил любимый напиток маленькими глоточками прямо из горлышка и не заметил, как заснул.

***

Разбудил его тихий, но очевидно встревоженный голос жены, говорившей с незнакомой пожилой женщиной. Мужчина услышал, что Джен снова плачет, и его сердце сжалось от боли. Надо было остаться с ней ночью и не уходить, пока ей не станет легче.

До него долетали только обрывки фраз:

– Да, окно снова было открыто… И пустая бутылка из-под мартини лежала на полу возле его любимого кресла…

– Дженнифер, соберитесь. Я не знаю, почему он ещё здесь, но я могу сделать так, что он уйдёт туда, где он должен быть…

(Кто это он – я, что ли? Как это – почему? Я здесь живу! И кто ты вообще такая, чтобы гнать меня из моего собственного дома?!)

Джен всхлипнула:

– Мне страшно… Что, если что-то пойдёт не так?

– Дженнифер. Мы обсуждали это не один раз. У меня есть опыт в этих делах. Я делала это не однажды. Всегда успешно. Подумайте: если мы сейчас этого не сделаем, вы будете обречены закрывать открытые окна до конца своей жизни… Что ещё – собирать пустые бутылки? Выключать компьютер? Сколько ещё вы хотите издеваться над собой, Дженнифер? Скажите мне.

– Но… как же это возможно? Я не понимаю… Ведь он умер две недели назад…

(Кто? Кто?! КТО УМЕР?!)

– А Джек… ну… как вы можете быть уверены, что всё сделаете правильно? Какие гарантии, что он больше не вернётся? И… что ему там будет хорошо?

Всё, ему надоел этот фарс. Полный бред. Сейчас он пойдёт и разберётся. Прекратит эти истерики и выгонит незнакомую тётку из своего дома. Заставит жену выпить успокоительное и впервые за долгое время попытается поговорить с ней об их проблемах… А в том, что проблемы у них всё-таки есть, он уже убедился.

– Ну что – начинаем? Вы уверены? Хорошо. Зажгите свечи и отойдите в сторону. Можете присесть в кресло. Нет, не в его любимое. В другое.

Дом медленно стал наполняться запахом лаванды – любимым запахом Джека. Что это они там начинают?! Мужчина попытался встать, но не смог сдвинуться с места. Он так и продолжал сидеть в своём любимом кресле и слушать голос – странный, гипнотизирующий голос, медленно, но верно вводивший его в транс…

– Уходите, мистер Стоун. Вы меня слышите? Следуйте за любимым запахом, он отведёт вас туда, где вы должны быть. Не беспокойтесь о своей жене, с ней всё будет хорошо. И… вам будет хорошо. Поверьте мне. Так будет правильно.

«Правильно?! Да кто ты такая, чтобы стоять здесь, в моём доме, и рассуждать о том, что правильно, а что нет? Кто ты, чёрт возьми, такая, чтобы выгонять меня отсюда?» – подумал Джек, медленно поддаваясь гипнозу. Никаких эмоций он уже не испытывал.

– У вас не осталось здесь незаконченных дел, мистер Стоун. Уходите, – по-прежнему жёстко произнесла незнакомка и вдруг смягчила интонацию. – И не смейте ни о чём жалеть, Джек, иначе вы никогда не сможете отсюда уйти.

– Прощай, Джек. Я буду любить тебя всегда…

С тяжёлым сердцем, с обрывками воспоминаний о своей прежней жизни, только сейчас начинающий понимать происходящее, Джек Стоун смог, наконец, встать. Его тело (можно ли сейчас сказать об этом "тело"?) стало лёгким, будто невесомым.

Спустя мгновение мужчина оказался в длинном коридоре, сотканном из тумана лавандового дыма. Где-то вдали виднелся слабый свет. Даже если бы Джек захотел сейчас остаться, выбора у него больше не было. Пути назад не существовало.

Не успев толком попрощаться с женой, размышляя, вернётся ли к нему вдохновение там, куда он направляется, и изо всех сил стараясь ни о чём не жалеть, писатель Джек Стоун сделал первый шаг в сторону света.

март 2008г

Вечная мерзлота

Здравствуйте. Я Лиса, и я – ведьма. Только не подумайте, будто я хвастаюсь: мне совсем не нравится быть такой. Я даже хотела отказаться от этого… назовём это даром… но мне сказали, что, если я откажусь, весь негатив всё равно останется со мной. Исчезнет только моя реальная сила…

В этом свете я не назвала бы эту силу даром. Скорее, это проклятье. Хотя, возможно, это ненадолго – когда-нибудь я всё же научусь её контролировать, и тогда всё наладится.

Наверное, жаловаться было бы несправедливо, ведь на самом деле «негатива» не так уж и много. Разве что моя злость иногда выходит из-под контроля: вы бы не поверили, что глазами можно реально метать молнии… Особенно мне жаль молока – это правда, кстати, что, когда ведьма злится, в округе киснет молоко. По счастью, на меня ещё никто не жаловался – наши люди ведь не верят, что ведьмы действительно существуют… Но сама я свежего молока не пила очень, очень давно. Настолько давно, что уже забыла его вкус…

Хуже всего с любовью. Если бы не испытала на себе, я бы сама не поверила ни за что на свете, что любовь греет – я думала, это просто такой фразеологический оборот…

Но дело в общем, не в том, что любовь греет, а в том, что она НЕ греет. То есть реально не греет, скорее морозит. И в этом вся беда. Дело в том, что, когда я улыбаюсь, всё на улице улыбается и цветёт вместе со мной, и солнце греет землю своими ласковыми лучами. Но вот когда наоборот…

Недавно с моего любимого спали розовые очки. Может быть, он увидел меня такой, какая я есть на самом деле. А может быть, наоборот, в своём воображении наделил меня какими-то не слишком приятными чертами, возможно, мне даже не присущими. Он стал очень холоден со мной. Я чувствую лёд в его взгляде, ощущаю его лёд всей своей кожей сквозь расстояние, разделяющее нас. Я слышу арктический лёд в его голосе, когда он говорит со мной.

Вам это, должно быть, не интересно, да и не обязательно вам это знать, просто… наверное, я просто пытаюсь найти себе оправдание. Вы не могли не заметить, как холодно стало у нас. Температура снижается, ветер усиливается, и часто льёт ледяной дождь. Солнечные лучи забыли дорогу на нашу землю. Думаете, я могу помочь? Нет. Я не умею контролировать своё отчаяние, свою боль. Свой ледяной холод…

Сегодня ночью ветер выл, врываясь в мои окна. Иногда мне казалось, что он пришёл за мной, за моей душой… если она у меня, конечно, есть… Но теперь я знаю, что мне суждено уйти отсюда последней. Я стану свидетельницей конца.

Не знаю, сможете ли вы избежать печальной участи… Не знаю, успеете ли вы скрыться – в другой город, в другую страну, на другую планету. Одно я знаю точно – теплее здесь уже не станет. Готовьтесь, люди. Впереди ледниковый период…

май, 2008г

Не дружите с бешеной собакой

Была душная летняя ночь и казалось, время застыло. Ни лёгкого ветерка, ни малейшего движения воздуха. На поляне застывшего в неподвижности леса вокруг небольшого костра сидели несколько человек и молчали. Так могло продолжаться ещё долго, но через какое-то время к неподвижной компании подошёл ещё один человек с котелком воды, подошёл к костру, повесил над ним котелок и нарушил молчание:

– Флокса, твоя очередь, – у него был приятный низкий голос. – Давай, детка. Тебя-то мы ещё не слышали. За те десять лет, что мы не виделись, ты сильно изменилась.

Тёмная фигура у дерева пошевелилась:

Ну что ты, Крит. Я осталась такой же… Может, чуть меньше улыбаюсь, но и вы сегодня вроде не в духе?

В повисшей тишине высокий женский голос тихо сказал:

– Это потому, что ты молчишь. Мы ведь не виделись десять лет, Флокса! Долгих десять лет… между собой мы продолжали общаться, но тебя потеряли из виду. Только Рита общалась с тобой, но теперь её нет, и, откровенно говоря, мы думаем, что причина её смерти известна лишь тебе. Мы и так дали тебе время всё обдумать, пока сами пересказывали давно известные нам всем вещи, а тебе, похоже, это было не интересно. Мы ждём, Флокса.

Флокса сидела дальше всех от костра, спиной к дереву, устало прикрыв глаза. После гневной речи приятельницы глаза пришлось открыть:

– Это что – обвинение?

– Тебя никто ни в чём пока не обвинял, – резко сказал Крит, перебирая в руках травы для чая. – Но объяснения не помешают.

– Тогда не буду вас томить, дети мои, – вздохнула девушка, к которой было приковано всеобщее внимание. – Итак, что вам рассказать в первую очередь? Вас интересует Рита? Хорошо. Я расскажу.

В компании пронеслось оживление, все зашевелились, меняя позы, и снова замерли в предвкушении. Флокса начала говорить медленно, без выражения, словно отвечая скучный урок.

– С Ритой мы встретились год назад, а до тех пор я не виделась с ней так же, как и с вами. Она оказалась моей соседкой в одном маленьком отеле в забытом богом городишке Кримбелл на восточном побережье. Я приехала к морю отдохнуть на пару недель. На тот момент она жила там уже достаточно долго, но ни с кем не подружилась – люди избегали её. Так что я легко сняла номер по соседству – никто не хотел жить рядом с ней. У наших комнат был общий балкон – просто огромный, с кофейным столиком и двумя уютными креслами. Мы часто сидели там, болтали о всякой ерунде и смотрели на звёзды. Думаю, я была единственной кроме обслуживающего персонала, кто общался с ней.

Никто ничего не спросил, но на лицах отразилось любопытство, и Флокса сочла нужным добавить:

В первый же день, когда я только сняла тот номер и шла к себе, парень, который нёс мой чемодан, вдруг взял меня за руку и сказал: «Будьте осторожны с вашей соседкой, мисс, и при первой же возможности уезжайте отсюда. Она ведьма и крадёт силу у людей». Я ещё не знала, что речь идёт о нашей Рите.

– И что ты сделала? – в один голос ахнули две девушки, ближе всех сидевшие к костру.

Флокса усмехнулась:

– А вы как думаете? …Отобрала у него свой чемодан и пошла в комнату сама. В ту же ночь я вышла на балкон и встретилась с Ритой. Она нисколько не изменилась со времени последней встречи. Такая же отстранённая, хмурая и чем-то озабоченная. Но мы проговорили до утра, и постепенно она оттаивала. Похоже, ей давно не с кем было поговорить, а ведь без общения мы не можем…

У присутствующих готов был сорваться с губ вопрос «кто это – мы?», но никто не решился его задать, и Флокса продолжала:

– Днём мы не виделись – знаете, я не люблю слишком жаркого солнца, – а ночами продолжали встречаться на балконе. Через пару дней наступило полнолуние, и накануне Рита сказала, что в эти дни всегда чувствует себя плохо, поэтому видеться мы не будем. Я не слишком возражала – у меня были в это время свои дела в городе, которых я не могла отменить. Вернувшись в отель, я застала там непривычную тишину – пока меня не было, половина постояльцев съехали. Это сказала мне немолодая горничная, тащившая мои пакеты с покупками. Я спросила, где носильщик. Она что-то пробормотала про похороны, Риту и отбирание силы, сунула мне в руки мои покупки и сбежала.

Мне стало нехорошо, страшно разболелась голова. Я вошла в номер, бросила пакеты прямо на пол, разделась, приняла душ, переоделась в халат и вышла на балкон. Рита была там. На столике стоял бокал с белым вином, две откупоренные бутылки, под столиком ещё две бутылки, а Рита держала бокал с красным. Я рухнула в кресло без сил. Рита кивнула на стакан и спросила: «Я угадала?». Ну да, угадала. Я ведь красное вино даже видеть не могу… После пары глотков белого мне стало легче, боль отпустила меня. Она спросила: «Ты знаешь, что с Томасом?» – а я не знала даже, кто это – Томас. Оказалось, это тот носильщик из отеля. Его нашли в городе мёртвым – и это всё, что было известно о его смерти. «А ты что, жалеешь его?» – спросила я. Она жалела. Я даже подумала, что она была влюблена в него по уши. В носильщика! Я говорю: «А он сказал, что ты ведьма и крадёшь у людей силу. Он тебя боялся…» – «Да кому нужна его сила! У него и силы-то никакой не было»… Дальше говорить было не о чем – она была расстроена, а я не могла её вытащить из этого состояния. Так мы и пили вино – она красное, я белое – и молчали до утра. Следующим утром было пасмурно, и прогнозы синоптиков на ближайшее время не обнадёживали. Мне больше нечего было там делать, и я уехала домой в тот же день. Вот и всё. Больше мы с Ритой не виделись. О том, что она… что её больше нет, я узнала от вас, когда вы предложили собраться здесь.

Флокса замолчала, и снова воцарилась тишина. Чай уже давно заварился, котелок был снят с костра, но никто ничего не пил. Все молчали, думая о Рите.

Через несколько минут у Флоксы зазвонил телефон, она посмотрела, кто звонит, и встала, отряхиваясь от земли:

– Ну всё, ребята. Мне пора. Скоро рассвет. Рада была вас повидать. Прощайте!

Тогда только все заметили, что действительно начинает светать. В лесу поднимался туман, и Флокса быстро исчезла из виду. Все сидели и молча смотрели туда, куда она ушла. Долго никто не решался сказать и слова. Потом женский голос недоверчиво протянул:

– Вы ей верите?

Крит подкинул пару веток в догорающий костёр и усмехнулся:

– В этом нашей Флоксе не откажешь. Она всегда говорила только правду, даже если правда была ей невыгодна. Просто с ней нужно уметь читать между строк.

– Да? И что же ты прочитал?

Несколько пар глаз уставились на Крита в полном недоумении. Он вздохнул:

– Я скажу вам то, чего вы не услышали в рассказе Флоксы, хотя она говорила достаточно ясно. Это предупреждение: никогда больше не пытайтесь связаться с ней. Она убьёт вас, не колеблясь ни секунды.

Убьёт?! – взвизгнул от ужаса женский голос.

Почему же она пришла сюда? И никому, кстати, не угрожала? – донёсся с другой стороны костра мужской баритон.

Она пришла сюда нас предупредить, Макс, ты не понял? И потом – это ведь мы позвали её, а такие как она, не могут отказаться от приглашения.

– Такие как она?! – одновременно воскликнули все вместе.

Крик посмотрел на них, как на ничего не понимающих детей и скороговоркой произнёс:

– Флокса – ведьма. Вы этого не поняли? Рита тоже была, и поэтому Флокса убила её – ей нужна была сила Риты, и она её получила. Вы же слышали – год назад, восточное побережье, морской городок Кримбелл. В конце лета, в полнолуние, там было совершено убийство носильщика из прибрежного отеля – никаких улик, тело полностью обескровлено. По словам местных жителей, это дело рук ведьмы. Ведьмой они считали нашу Риту, Флокса не лгала… Но на следующий день мёртвой нашли и Риту, также при весьма странных обстоятельствах – что-то, связанное с ритуальными знаками, начертанными кровью, пентаграммами и прочей потусторонней чушью. Да ладно вам – все газеты об этом писали! И ещё Флокса говорила о вине – она пила белое, потому что до того пила кровь, которую нельзя смешивать с красным вином – это может вызвать отторжение. Конечно, это была кровь Томаса. И конечно, его убийство произошло в полнолуние. Ещё вопросы есть?

– Зачем она убила Томаса? – спросил Макс. – Ведь он был не нужен даже Рите?

– Вот здесь ты ошибаешься. Рите не нужна была его сила, но сам он был ей, конечно, нужен. Она любила его и хотела быть с ним. А для ведьмы есть единственный способ быть с любимым человеком – отказаться от своей силы. И она бы отказалась, поверьте. Но тогда эта сила не досталась бы Флоксе. И ещё – вас не удивило, что Флокса, уходя, сказала «прощайте», а не своё обычное «увидимся»? Вовсе не потому, что она так сильно изменилась. Просто она действительно не хочет больше видеться ни с кем из нас. Вот и всё.

Крит вылил в костёр так никем и не тронутый чай, махнул на прощанье рукой и растворился в тумане.

– Как же мы этого не поняли? – растерянно протянул женский голос.

– Потому что нам это было не важно, – пожал плечами Макс. И, предваряя следующий закономерный вопрос, добавил: – А Криту было: они встречались когда-то, помните? Потом Флокса уехала, не оставив адреса. И если бы не эта шумиха с её книгой, мы бы никогда не нашли её. Вы видели, как Крит смотрел на неё? Просто он знал, кто она. И верил, что однажды она откажется от своей силы ради него… Жаль его. Хотя, если подумать, и Флоксу тоже безумно жаль…

июнь 2008г

Оборотни среди нас

Всю ночь я ворочалась с боку на бок и не могла заснуть от ужасной мигрени. За окном была гроза – вспышки молний ослепляли, ветер шумел, дождь стучался в окна, а гром грохотал так, словно пытался оглушить всех, до кого только сможет достать. И в придачу к этой невыносимой какофонии звуков добавлялся шум какого-то идиотского телешоу, доносившийся ко мне от соседей: «…будьте осторожны. Оборотни уже среди нас…».

Я накрылась одеялом с головой и закинула сверху две подушки, но это не спасало. Пришлось встать, выпить таблетку «от головы» и включить музыку. Конечно, не на всю громкость, но она заметно приглушала всё творившееся за пределами моей квартиры. Кстати, привычный звук собственного проигрывателя пришлось сделать потише, и это было странно – я всегда слушала его на одной и той же громкости. Впрочем, это могло быть из-за мигрени…

…Оборотни, как бы не так! Неужели кто-то верит в эту чушь? В последнее время оборотни стали волновать слишком многих в нашем городке. Конечно, дыма не бывает без огня, и недавно произошла пара случаев, наводящих на мысль о… впрочем, нет – оборотни мне на ум точно не приходили. Скорее, это были какие-то дикие животные. Конечно, леса в округе нет, зато есть зоопарк, из которого в прошлом году удрали несколько волков, но ведь их всех поймали? Я не так легковерна, как остальные – мне сразу показалось, что «всех» поймали только потому, что надо было успокоить людей, а теперь признаться в обмане не представляется возможности, хотя это было бы полезнее, чем продолжать держать в панике весь город…

…Прошла неделя, прежде чем я привыкла к своему внезапно обострившемуся слуху. Я вдруг стала слышать всё – телевизор соседей, плач ребёнка в доме напротив, шёпот влюблённых подростков под окнами, шелест листьев и мяуканье голодного котёнка. Признаться, поначалу это раздражало, но привыкнуть можно к чему угодно. Гораздо болезненней мне далась моя следующая метаморфоза.

Однажды утром запах кофе показался мне слишком резким. Настолько резким, что я вообще не смогла его пить – мой привычный напиток был каким-то чужеродным, совершенно не подходящим для того, чтобы его вообще кто-нибудь пил. Секунду поколебавшись, я вылила кофе в раковину и ограничилась стаканом холодного молока.

Когда я вышла на улицу, я поняла, что к моему обострённому слуху добавилось резко усилившееся обоняние – миллионы разных запахов навалились на меня, словно хотели задушить. Лето и жара усиливали ощущение. До реки мне пришлось ехать в битком набитом автобусе, и это было ужасно – невозможная духота, какой-то особенно загазованный воздух за окном, табачный дым, перегар и совершенно невыносимый запах пота. К этому добавлялся запах съеденной кем-то яичницы, выпитого кофе, кажется, сожранных кем-то жареных семечек, и даже – я сама обалдела от этой мысли – запах чеснока. Я закрыла глаза и старалась как можно реже вдыхать. Меня начинало тошнить. Бог мой, кто же ест по утрам чеснок?!

Благо, посторонние звуки меня больше не донимали – я уже срослась с наушниками своего плейера, – но от запахов деться было некуда, и остаток поездки я провела в раздумьях: почему люди не едят на завтрак свежие лимоны?

У реки было хорошо. Пряный запах нагретых солнцем трав слегка вскружил мне голову. Я сидела на лужайке у самой воды и пыталась вспомнить названия трав – в детстве бабушка учила меня, как они выглядят и пахнут, что лечат… кажется, я не слишком продвинулась в этой науке. Едва осознавая, что я делаю, я протянула руку к высокой серебристо-зелёной травинке с мягким мятным запахом, резким движением сорвала её, сунула в рот и быстро сжевала. От её горьковатого вкуса мне почти сразу захотелось пить, а вода была рядом – холодная, прозрачная, манящая утолить жажду. После того, как я наелась растущей на лужайке травы (зато тошнота прошла!), мне уже было всё равно – встав на четвереньки, я прямо из реки сделала пару осторожных глотков, и эта вода показалась мне вкуснее, чем всё, что я пробовала до сих пор.

Потом я просто лежала в высокой траве, закрыв глаза, и наслаждалась её горячим запахом, лёгкими дуновениями прохладного ветерка и журчанием реки. Было безумно хорошо, и совершенно не хотелось возвращаться в город. Идиллию нарушил мой мобильный, звонящий, как обычно, в самое неподходящее время. Я нехотя ответила на звонок – звонила подруга.

– Чего тебе?

– Ну, во-первых, привет.

– Привет.

– У тебя что, настроение плохое?

Я начинала раздражаться.

– Да нормальное у меня настроение, Лана! Что ты хотела?

– Просто узнать, где ты. Мы тут пришли к тебе в гости, хотели поболтать и угостить тебя пирогом. («Избавь меня, боже, от необходимости ещё хоть раз в жизни пробовать её пирог, – подумала я. – Нормальные люди не суют в один пирог столько разных начинок»). А тебя дома нет. У тебя всё в порядке?

– Конечно, у меня всё замечательно. Я просто решила выехать за город. Не представляешь, как хорошо сейчас у реки…

– За город? – голос Ланы прозвучал, по меньшей мере, удивлённо. – Но ты всегда говорила, что любишь «каменные джунгли», и никогда не выезжала с нами на природу! (А ведь она права – на природу меня, мягко говоря, не слишком тянуло. Впрочем, всё когда-нибудь бывает в первый раз…). Ну ладно, природа так природа. По крайней мере, не сиди там допоздна, а то ты знаешь, эти оборотни…

– И ты туда же! Ты же умный человек и должна понимать, что оборотней не существует. Ну хоть один человек их видел?

– Те, кто видел, уже не скажут. Но учёные («Какие учёные?» – чуть не заорала я, но вовремя сдержалась) рассказали, как теоретически люди превращаются в оборотней. Вот послушай…

Я лежала на траве, держа трубку в вытянутой руке – мне и так прекрасно слышно высокий, чуть взволнованный, голос. Отключиться я не могла – и так чувствовала себя виноватой: в последнее время я не слишком много уделяла внимания друзьям. Да и сегодняшний их набег ко мне в гости, кажется, был запланирован ещё две недели назад, просто неудобно было признаваться, что я об этом забыла. Хорошо ещё, что Лане хватало ума и такта не напоминать об этом! Так что пришлось слушать дальше про оборотней.

– …в общем, они пока не выяснили, как это происходит – возможно, от укуса других оборотней, а возможно, из-за каких-то генетических предрасположенностей… но симптомы во всех случаях одинаковы. Сначала у человека (или это уже не человек, как ты думаешь?) обостряется слух – доходит даже до постоянных головных болей, пока не привыкнет. Ну, это же наполовину волки, а у волков хороший слух. Потом, конечно, нюх – он вообще усиливается до невозможности. Зрение у волков не очень, но у больных людей (или всё-таки не людей?) оно не ухудшается – вряд ли зрение у волков хуже, чем у людей, как ты думаешь?

Я никак не думала. Точнее, такое подробное описание симптомов «больных» меня мало волновало – все мои мысли были заняты теперь исключительно собственными метаморфозами. Так что на все предположения подруги я говорила просто «угу…», но её не обижала такая реакция – Лане было куда важнее высказать собственные мысли вслух.

– …потом постепенно повышается температура, но самочувствие не ухудшается («Это ты так думаешь!», – хотела крикнуть я, но вовремя сдержалась). А потом, знаешь, наступает полнолуние, и тогда этот человек превращается в волка, кого-нибудь насмерть загрызает, а наутро ничего не помнит! И так каждый раз. Когда луна становится круглой, они выходят на охоту. А потом живут себе дальше, как обычные люди. Только меняются немножко – больше едят мяса, даже если раньше были вегетарианцами, становятся сильнее, ну и чувства, конечно, обострены. А так их отличить почти нельзя, ты представляешь?

Да, я уже представляла…

– …Ну и вот. У твоих соседей, кстати, уже почти всех кроликов пережрали.

Это начинало утомлять. Хорошо, что и не в меру болтливую Лану тоже.

– В общем, что я хотела сказать. Ты там не сильно задерживайся на своей природе, сегодня полнолуние… Кстати, завтра мы уезжаем на море, на неделю. Если надумаешь с нами, звони…

Она бросила трубку, не дожидаясь моего очередного «угу». Видимо, я всё-таки вела себя по-хамски. Надо будет извиниться…

Так за размышлениями я не заметила, как стемнело и вышла луна – бледная и абсолютно круглая. Пора было идти домой…

…До утра мне не спалось. Ощущение было странное. Я думала о паре соседских кроликов в моём холодильнике, о друзьях, которые всё больше от меня отдалялись, об оборотнях, в существование которых мой разум отказывался верить. О том, много ли в городе таких, как я, и можно ли их узнать, случайно столкнувшись с ними на улице. О том, что будет дальше – ну, когда у соседей закончатся кролики. И правда ли, что у людей сладкое мясо…

В общем, будьте осторожнее. Оборотни уже среди вас.

июль 2010г