Полное собрание сочинений. Том 7. Произведения 1856–1869 гг.

Бекл. Скверное дѣло совсѣмъ. Родительница гомерическая дурища, ну да и родитель хорошъ. —

В. По крайней мѣрѣ боится и подличаетъ. Я это одно цѣню въ немъ. А слышалъ, благословлять что то выдумалъ. Я не пойду, глупо. —

Бекл. Чтожъ дѣлать, братъ, надо будетъ и это продѣлать. Вѣдь я тебѣ говорю, это все равно, что къ разбойникамъ бы ты попалъ, развѣ ты затруднялся бы въ средствахъ для того, чтобы достигнуть цѣли. – Что за уроды! Что зa отпечатокъ помѣщичества! а дочь мила, ничего. —

Л. (выходитъ). Какъ весело. Пойдемте, Анатолій Дмитріевичъ, насъ благословлять будутъ (весело). Пойдемте же. —

В. Да не лучше ли оставить, Любовь Ивановна, противна мнѣ эта комедія. Вы знаете мои убѣжденія. —

Л. Ну, ну, ну, не разсуждать. Теперь мой мѣсяцъ. – (Въ дверь къ Студенту и Петрушѣ.) Петя, иди скорѣе, мамаша велѣла. Очень нужно.

(Тѣ же, входитъ Студентъ и Петруша, жуя, за ними К. М.)

Петя. Ну, зачѣмъ? —

Л. Иди, пожалуйста, узнаешь. Ну, ну, Анатолій Дмитріевичъ, не размышлять, идите. (Всѣ уходятъ въ гостиную. Остаются Ст. и Кат. Мат.).

** IV.ВАРИАНТ ИЗ РУКОПИСИ Б. 

Входитъ Иванъ Михайловичъ, за нимъ староста, [мужикъ] и прикащикъ въ дверяхъ.

Ив. Мих. (говоритъ еще за сценой). Мнѣ 26-ть недоработанныхъ дней отработай! А больше мнѣ съ тобой дуракомъ говорить нечего. (Входятъ.) И убирайся ты къ чортовой матери! Слышишь? – (И. М. оглядывается и увидавъ К[атерину] М[атвѣевну] переменяетъ тонъ.) Ну да, ну да. Хоть кого выведете… Я вамъ говорю: 26 мужицкихъ и 17 бабьихъ дней за вами. Такъ или нѣтъ? не доработано? Ну и вышлите ихъ на покосъ. Я требую только законнаго и больше ничего.

Староста. Оно, значитъ, Иванъ Михайловичу выходитъ такъ точно, да вѣдь съ народомъ съ этимъ, сами изволите знать Мосея ужъ сколько, кажется, и на конюшнѣ и въ станъ то важивали, какъ на барщинѣ были. Сами изволите знать. Говоритъ: палецъ обрубилъ. Что съ нимъ дѣлать станешь! А на счетъ дней, значитъ, вы при Посреднику сказывали, что прощаете міръ, значитъ…

И. М. Когда я вамъ прощалъ дни?

Ст. Оно, значитъ, не то чтобы, а какъ при Посреднику…

И. М. Я говорилъ, коли я буду доволенъ, а вы что?

Мужикъ. Вотъ ужъ грѣхъ тебѣ, ей Богу грѣхъ.

Ив. М. Ахъ, Боже мой, Боже мой. Вотъ, послушайте-ка, хоть вы! (Къ М. В. и К. М.) Ну, зачѣмъ вы говорите пустыя слова. Есть за вами дни или нѣтъ!

Мужикъ. Вишь какъ ты теперь перевернулъ. Вотъ ты какой!

Ст. Оно по Божескому разсудить, значитъ, какъ по человѣку судить надо.

Ив. М. Есть или нѣтъ, я только спрашиваю?

Прикащикъ (къ старосте). Какъ это вы глупо говорите, господа!

Ив. М. Марья Васильевна, дай, матушка, чаю, – всю голову разломило. Вотъ, что хочешь, то и говори. Другой часъ разсуждаю: (передразнивая) и табѣ сабѣ, табѣ сабѣ! (Сердится.) Есть дни за вами или нѣтъ? Есть?

Староста. Значитъ, коли по Божескому, то-есть, – вѣдь мы міромъ послужили, значитъ, за дни за евти, – такъ не обидно ли будетъ, Иванъ Михайловичъ?

Ив. М. Ну (съ усиліемъ спокойно). Вышлите завтра на покосъ крестьянъ не заработавшихъ дни, а то.... я.... жаловаться посреднику буду. Хоть кого изъ терпѣнья выведете. Вѣдь я желаю быть съ вами въ хорошихъ отношеніяхъ....

Стар. Это, Иванъ Михайловичъ, зачѣмъ же такъ дѣлать, мы, значитъ, не то, чтобы какъ, обиды какой или вздоры затѣвать, а надо какъ по согластію; только не обидно ли будетъ?

Мужикъ. Bo-на, слова то какъ перевернулъ. Грѣхъ, ей Богу грѣхъ!

Ив. Мих. (вставая, и съ кулаками къ старосте). Убирайтесь вы къ чорту! (Прикащику.) Распорядись, Василій. – Ну, маршъ!

Прикащикъ (къ старосте). Вотъ я говорилъ вамъ, что доведетъ до гнѣва. (Прикащикъ, староста [и мужикъ] уходятъ.)

Ив. Мих. (Садится къ столу, оглядывается). Вѣдь не выдержишь, силъ никакихъ нѣтъ.

K. M. (качаетъ головой и посмѣивается про себя). Да это такъ.

Ив. М. Что ты?

К. М. Ничего, я вспоминаю, что какъ справедливо высказана въ одной статьѣ мысль о новыхъ политико-экономическихъ основахъ въ Россіи: что преграда установленію честныхъ и выгодныхъ отношеній между капиталистомъ и пролетаріемъ лежитъ въ неуваженіи къ меньшей братіи.

Ив. М. Да вотъ я бы, матушка, далъ тебѣ хоть въ твоей Лопуховкѣ управлять, вотъ я бы посмотрѣлъ, какъ ты бы обошлась съ меньшей братіей. Ты бы съ 30 душами не знала бы, куда дѣться, а какъ 200 десятинъ не паханы, а Ильинъ день на дворѣ, да вотъ по три часа толкуешь изъ зa каждыхъ пустяковъ. Знаемъ мы, все знаемъ, – и новыя экономическія основы, и все, и меньшая братья, и новымъ духомъ повѣяло. Да трудно. Вѣдь я битыхъ 2 часа говорилъ. (Ну, что ты стоишь – поди распорядись.)

К. М. Совсѣмъ не трудно, а очень просто. (Отходитъ съ книгой на другой уголъ и читаетъ.)

** КОМЕДІЯ ВЪ ТРЕХЪ ДѢЙСТВІЯХЪ.
[НИГИЛИСТЪ.] 

ДѢЙСТВУЮЩІЯ ЛИЦА:

Глафира Ѳеодоровна, старая барыня.

Ѳіона Андреевна, ея приживалка.

Семенъ Иванычь, сынъ Глафиры Ѳеодоровны, помѣщикъ лѣтъ 40.

Марья Дмитріевна, его молодая жена

Люба, ея сестра.

Наталья Павловна, подруга Любы.

Николинька, гимназистъ, племянникъ Семена Иваныча.

Хрисанфъ^[381] Васильевичъ, студентъ, нигилистъ, учитель Николеньки.

Дѣйствіе происходитъ въ деревнѣ Семена Иваныча.

ДѢЙСТВІЕ I. 

ЯВЛЕНІЕ 1.

Глафира Ѳеодоровна, Ѳіона Андреевна, Семенъ Иванычь (за чайнымъ столомъ).^[382]

Глафира Ѳеодоровна.

Сеня, ты вотъ назвалъ гостей, а я и ума не приложу. Добро бы были люди путные, а то Богъ знаетъ кто. Вчера въ кладовую забрались, все перерыли, затѣи тамъ какія то. Съ прислугой нынче и такъ бѣда. Охъ, ужъ эта мнѣ молодежь!

Ѳіона Андреевна.

И-и,^[383] батюшка, по нынѣшнимъ временамъ ужъ не гостей звать. У Животовскихъ, въ Золотухинѣ, изволили слышать, кучеръ въ окошко влѣзъ.

Семенъ Иванычъ.

Не въ кучерѣ дѣло, Глафира Ѳедоровна. Отчего же, маменька, молодежи не повеселиться? Одно удивительно, куда они всѣ дѣлись?

Глафира Ѳеодоровна.

Да, мой другъ, ты вотъ думаешь объ ихъ удовольствіи, а они всякое уваженіе къ старикамъ потеряли. Твои имянины, никто до сихъ поръ и не поздравилъ.

Ѳіона Андреевна.

Все, матушка, новые порядки, генелисты^[384] завелись. A всѣхъ напоить, накормить надо.

Семенъ Иванычъ.

Да много ль же ихъ? И изъ чего вы, маменька, дѣлаете такое затрудненіе? Племянника на вакаціи нельзя было не взять, ну, съ нимъ учитель, студентъ....

Глафира Ѳеодоровна.

Ахъ, мои батюшки,^[385] нельзя же....

Ѳіона Андреевна.

Матушки, свѣты!

Семенъ Иванычъ.

Потомъ, свояченицу изъ института отпустили, а съ ней подруга, очень милая дѣвушка.

Глафира Ѳеодоровна.

Ужъ эти подруги, зададутъ онѣ тебѣ.

Ѳіона Андреевна.

Зададутъ, матушка, зададутъ.

Семенъ Иванычъ.

Что?

Глафира Ѳеодоровна.

Ничего.

Ѳіона Андреевна.

Ничего, батюшка, сахарку пожалуйте.

ЯВЛЕНИЕ II.

Тѣ же, и входитъ Марья Дмитріевна.

Семенъ Иванычъ.

А, вотъ и она.

Марья Дмитріевна (въ дверяхъ).

Смотрите жъ, не забудьте. (Подходитъ ко всѣмъ поочереди и цѣлуетъ мужа.) Здраствуй, мой другъ, поздравляю тебя. Здраствуйте, maman, поздравляю васъ съ имянинникомъ. Ѳіона Андреевна, мое почтеніе.

Глафира Ѳеодоровна.

Нынче кажется, ma chère,^[386] для насъ радостный день.

Марья Дмитріевна.

Знаю, слишкомъ хорошо знаю. (Цѣлуетъ мужа.)

Семенъ Иванычь.

Ты не видала, гдѣ всѣ, гдѣ Люба и вся молодежь?

Марья Дмитріевна.

Видѣла… ахъ нѣтъ, не видала…

Глафира Ѳеодоровна.

То ли дѣло въ наше время! бывало, какъ покойный мой Иванъ Захарычъ имянинникъ, чѣмъ свѣтъ встанешь, все осмотришь, приготовишь сюрпризы тамъ разные, букеты. Кто стихи выучитъ, сестра разъ куплетъ на клавикордахъ разучила…

Ѳіона Андреевна.

А помните, матушка, какъ комедію играли, – струну?

Глафира Ѳеодоровна.

Какую струну?

Ѳіона Андреевна.

Такъ заглавіе было.

Глафира Ѳеодоровна.

Войдетъ, мой голубчикъ, пойдутъ поздравленія, даже со стороны трогательно смотрѣть. Не такъ у васъ.^[387]

Ѳіона Андреевна.

Безъ слезъ вспомнить не могу. Вотъ ужъ имянины, такъ имянины, не то, что въ нынѣшнее время… На ихъ любовь глядючи наплачешься. (Плачетъ.)

Марья Дмитріевна.

Такъ вотъ какъ бывало, maman, – а теперь хуже?

Глафира Ѳеодоровна.

Да, мой другъ, хуже.

ЯВЛЕНІЕ III.

Тѣ же; вбѣгаютъ Наталья Павловна, Люба и студентъ.

Люба.

Здраствуйте, Глафира Ѳедоровна, честь имѣю поздравить съ имянинами! Здраствуйте, Семенъ Иванычь, и васъ поздравляю.

Наталья Павловна (жеманно присядаетъ).

Bonjour, madame, je vous félicite, et vous aussi, monsieur.^[388]

Люба (весело).

Что это вы плачете, Ѳіона Андреевна! (Отходитъ въ сторону.)

Хрисанфъ Васильевичъ (къ Машѣ тихо). Досталъ, посмотрите.

Марья Дмитріевна (тоже тихо).

Хорошо, очень хорошо.

Семенъ Иванычь.

Что? (Сцена общаго молчанія.)

Крисанфъ Васильевичъ (къ Семену Иванычу).

Такъ какъ существуетъ обычай поздравлять, то и я поздравляю васъ.

Семенъ Иванычь (къ Марьѣ Дмитріевнѣ).

Чтò, ты не видалась съ Крисанфомъ Васильевичемъ?

Марья Дмитріевна (съ замѣшателъствомъ).

Нѣтъ.... Да.... Нѣтъ, мы не видались, здраствуйте.

Хрисанфъ Васильевичъ (кланяясь).

Нѣтъ мы уже видѣлись съ вами. (Къ приживалкѣ.) Что это вы, Ѳіона Андреевна такъ разрюмились? Въ нынѣшнія времена прогресса доказано, что слезы есть только отправление организма.

Ѳіона Андреевна.

Ну васъ съ сурганизмомъ,^[389] я те сама^[390] такъ обругаю, и почище васъ видала. (Отворачивается.)

Глафира Ѳеодоровна.

Очень рада, mes chers amis,^[391] что пріѣхали навѣстить моего сына, боюсь только не соскучились бы съ нами старухами.^[392] Теперь время уже не то. Et vous, ma chère, avez vous terminé vos études?^[393] (Обращается къ Натальѣ.)

Наталья Павловна.

Non, madame, pas encore.^[394]– (Люба дергаетъ ее сзади за платье.) Нельзя, узнаютъ.

Марья Дмитріевна.

Ахъ, какъ здѣсь жарко. (Идетъ къ молодежи.) Ради Бога, осторожнѣе,^[395] чтобъ онъ не видалъ! (Молчаніе.)

Глафира Ѳеодоровна.

Какъ однако твоя жена скоро сошлась съ этими господами.

Семенъ Иванычь.

Что?

Ѳіона Андреевна.

Очень обходительна. 

ЯВЛЕНІЕ IV.

Тѣ же и Николинька.

Николинька (вбѣгаетъ).

Поздравляю васъ съ имянинникомъ,^[396] Глафира Ѳеодоровна, и васъ, дядинька. (Кланяется комично Ѳіонѣ Андреевнѣ; отходитъ къ молодежи; перешоптываются и всѣ убѣгаютъ.)

Семенъ Иванычь (имъ въ слѣдъ).

Маша, a Маша!

ЯВЛЕНIЕ V.

Глафира Ѳедоровна, Ѳіона Андреевна и Семенъ Иванычъ.

Глафира Ѳеодоровна.

Да, мой другъ, молодость^[397] нынче по своему смотритъ на эти вещи. Не скажу, чтобъ была большая разница въ вашихъ лѣтахъ,^[398] все таки могла бы оказать больше вниманія. Грустно, очень грустно.

Ѳіона Андреевна.

Точно всѣ на пожаръ побѣжали.

Семенъ Иванычъ (съ сердцемь).

Ужъ вы то молчите! (Ѳіона Андреевна встаетъ съ испугомъ.)

Глафира Ѳеодоровна.

Ахъ, мой другъ, какъ ты кричишь. Жена твоя убѣжала съ этимъ стюдентомъ, вмѣсто того, чтобъ съ мужемъ посидѣть, а она-то чѣмъ виновата, что ты приревновалъ ее къ этому мальчишкѣ.

Семенъ Иванычъ (вставая).

Ахъ, maman, что вы только говорите! Съ какой стати! Неужели я унижусь до такой степени, чтобъ ревновать! И слово то это мнѣ мерзко. (Съ сердцемъ стукаетъ кулакомъ по столу) А позвольте мнѣ сказать, что ежели вы хотите меня поссорить съ моей женой....

Глафира Ѳеодоровна.

Ахъ, батюшка, Христосъ съ тобой, на меня то не кричи. Назвалъ Богъ знаетъ кого, а я виновата. Пойдемте, Ѳіона Андреевна, я вижу, что мы лишнія.

Ѳіона Андреевна.

Лишнія, матушка, лишнія. (Уходятъ.)

ЯВЛЕНIE VI.

Семенъ Иванычъ (одинъ).

Ревновать – не ревновать, это глупости. Но странно, дѣйствительно странно. Что за перемигиванье, перешоптыванье, – убѣжала.... И всѣ онѣ, эти дѣвчонки, обрадовались этому костлявому Крисанфу какому то. Все это примѣръ.^[399] Дѣвчонки кокетничаютъ, и она зa ними. Но то дѣвчонки! Непостижимо!^[400] Однако, что это за таинственныя улыбки, перемигиванье? Ахъ, какъ досадно! Нѣтъ, это даже страшно… Да, страшно. Ахъ, женщины!^[401] (Уходитъ.)

ДѣЙСТВІЕ II. 

ЯВЛЕНІЕ I.

Марья Дмитріевна, Люба, Наталья Павловна, Николинька разсматриваютъ транспарантъ. Въ комнатѣ безпорядокъ, бумага, крахмалъ, костюмы.

Марья Дмитріевна.

Отлично, отлично устроилъ Хрисанфъ, намъ Богъ послалъ этаго Хрисанфа.

Наталья Павловна (смѣется).

Ахъ, Марья Дмитріевна, какъ онъ мнѣ надоѣлъ? Выдумалъ^[402] зa мной ухаживать, говорить о какой то разумной любви, такой противный!

Люба.

Неправда, Маша, она очень рада. Сама съ нимъ кокетничаетъ.

Наталья Павловна.

Я? вотъ еще вздоръ! Нѣтъ, Марья Дмитріевна, это она съ нимъ кокетничала. Все объ эмансипаціи говорила.

Люба.

Нѣтъ ты.

Наталья Павловна (обиженно).

Ужъ извините, совсѣмъ не я.

Люба.

Нѣтъ ты!

Наталья Павловна (тѣмъ же тономь).

Ужъ сдѣлайте милость, не я.

Люба.

Нѣтъ ты.

Марья Дмитріевна.

Будетъ, будетъ вамъ спорить. Пора за дѣло приниматься. У насъ еще и S не конченъ.^[403]

Люба.

Нѣтъ, Маша, я не умѣю; надо Христанфъ Васильевича позвать.

Наталья Павловна.

Nicolas, бѣгите за нимъ скорѣй.

(Николинька убѣгаетъ).

ЯВЛЕНІЕ II.

Тѣ же, безъ Николиньки.

Наталья Павловна (съ живостью подходитъ къ Машѣ).

Марья Дмитріевна, когда онъ работаетъ, онъ снимаетъ сюртукъ. Вы ужъ ему позвольте. Посмотрите, какая у него рубашка ситцевая.

ЯВЛЕНIE III.

Тѣ же, входятъ студентъ съ Николинькой.

Марья Дмитріевна.

Стихи готовы?

Люба.

Мажьте сажей transparent, а то я руки замараю.

Наталья Павловна.

Чтожъ фонари?

Хрисанфъ Васильевичъ (останавливается въ дверяхъ).

Вотъ она, равноправность женщинъ. Вездѣ сущимъ можетъ быть только одинъ Богъ, а я всюду не поспѣю. Нѣтъ, я говорилъ вамъ, Наталья Павловна, что еще далеко нашимъ женщинамъ до понятія о разумной любви.

Люба.

Не въ любви дѣло, мажьте сажей.

Марья Дмитріевна.

Снимайте сюртукъ.

Наталья Павловна.

Клейте фонари.

Хрисанфъ Васильевичъ.

Такъ позвольте же. (Снимаетъ сюртукъ.)

Марья Дмитріевна.

Сдѣлайте одолженіе. Николинька, ступай на крыльцо; если кто пройдетъ, бѣги сказать.

Николинька.

Ужъ будьте покойны, ни кота, ни кошки не пропущу. (Убѣгаетъ.) 

ЯВЛЕНIE IV.

Тѣ же, безъ Николиньки (Всѣ обращаютъ вниманіе на рубашку студента.)

Наталья Павловна (насмешливо).

Лиловая!

Марья Дмитріевна ( так же).

Грязная!

Люба.

Съ голубыми цвѣточками!

Xрисанфъ Васильевичъ.

Что? Что?

Люба.

Ничего, я только говорю, что голубенькіе^[404] цвѣточки будутъ очень хороши на фонарѣ.^[405]

Xрисанфъ Васильевичъ.

Но прошу вашего содѣйствія, господа.

Наталья Павловна.

Хорошо, я подклею. (Подклеиваетъ ему звѣзду на рубашкѣ.)

Люба (краситъ ему воротъ рубашки).

А я подкрашу.

Марья Дмитріевна.

Ну, чтожъ стихи?

Хрисанфъ Васильевичъ.

Позвольте минуту вдохновенія, Марья Дмитріевна. (Проводитъ рукой по волосамъ и мажетъ лобъ сажей.)

Наталья Павловна и Люба (вмѣстѣ).

Еще, еще вдохновенія!

Хрисанфъ Васильевичъ (пачкаетъ опять лицо, не замѣчая этаго).

Извольте. (Отходитъ въ сторону и становится въ позу.) «Съ имянинами поздравить…» Нѣтъ, не хорошо…

Николинька (вбѣгаетъ).

Идетъ, идетъ!

Марья Дмитріевна.

Кто идетъ?

Николинька.

Николай поваръ.

Люба.

Ахъ, дуракъ!

Марья Дмитріевна.

Не въ поварѣ дѣло, а если кто изъ нашихъ придетъ…

Хрисанфъ Васильевичъ.

Позвольте, позвольте, господа. Вы меня измазали и приклеили. Приклеили двояко.

Наталья Павловна.

А стиховъ всетаки^[406] нѣтъ.

Марья Дмитріевна.

Ну, какъ хотите съ вашимъ вдохновеніемъ, а мы будемъ клеить.

Хрисанфъ Васильевичъ (въ сторону).

«Съ имянинами поздравить…» Нѣтъ, не хорошо.^[407] «Поздравленіе принесть…» (Подумавъ.) Возьму готовое…^[408] Пожалуйте, Марья Дмитріевна, готово. (Декламируетъ.)^[409]

Хоть поздравлять не современно

Въ костюмѣ граціи съ цвѣтами, —

Я консерваторъ совершенно,

И занята одними вами!

Позвольте еще?

Марья Дмитріевна.

Довольно. Отлично, очень хорошо. Мы въ костюмахъ трехъ грацій поднесемъ ему вензель, и я спою стихи. Очень вамъ благодарна, Хрисанфъ Васильевичъ. (Жметъ руку студенту. Въ это время отворяется окно и показывается голова^[410] Семена Иваныча.) (Испуганно, между тѣмъ какъ дѣвочки закрываютъ фонари.) Ахъ, Семенъ Иванычь, не ходи сюда, не ходи!

Семенъ Иванычъ (глядитъ съ ужасомъ на жену).

А, вы всѣ здѣсь. Я очень радъ, что вамъ весело. Хорошо, хорошо, я уйду.

Наталья Ивановна.

Боже мой, онъ все видѣлъ!

Люба.

Не видалъ, не видалъ!

Марья Дмитріевна.

Гдѣ же этотъ проклятый Николинька? Люба, притащи его сюда. (Николинька сталкивается съ бѣгущей къ нему Любой.)

Николинька (вбѣгаетъ).

Идетъ, самъ идетъ.

Марья Дмитріевна.

Что ты надѣлалъ?

Люба.

Гдѣ ты былъ?

Наталья Павловна.

Ахъ, все пропало!

Хрисанфъ Васильевичъ.

Невѣрный рабъ, я заставилъ тебя караулить вертоградъ мой, а ты спалъ. (Всѣ тормошатъ Николиньку.)

Люба.

Защекочу.

Наталья Павловна.

А я сажей вымажу.

Николинька (барахтается).

Пустите, пустите!

ЯВЛЕНИЕ V.

Тѣ же, Ѳіона Андреевна.

Ѳіона Андреевна (съ ужасомъ).

Батюшки, ребенка задушили. Кузьма! люди! народъ!^[411]

Хрисанфъ Васильевичъ.

Сударыня! сколь не пріятно намъ ваше общество, но въ настоящую минуту^[412] мы безъ слезъ обойдемся безъ онаго.

Ѳіона Андреевна.

Тьфу ты!

Люба.

Идите, ступайте. (Захлопываетъ дверь.)

Ѳіона Андреевна (жалобно, показывая разорванное платье).

Крепъ-рашелевое! Благодѣтельница подарила!

Марья Дмитріевна.

Ну васъ съ благодѣтельницей!

Ѳіона Андреевна (выглядываетъ изъ двери).

Ай, страсти какія, стюдентъ чортомъ нарядился! Все пойду скажу. (Уходитъ.)

Марья Дмитріевна.

Ступайте. Николинька, бѣги на часы, а мы примемся за дѣло.

Хрисанфъ Васильевичъ.

Чтожъ это она однако сказала, что студентъ чортомъ нарядился? Дай посмотрю. (Смотрится въ зеркало и съ досадой срываетъ бумажку.) Какъ глупо. Ничего остроумнаго нѣть.^[413] Покорно васъ благодарю, Наталья Павловна, это все ваше остроуміе. (Надѣваетъ сюртукъ.)

Люба.

Эго вовсе не Наташа, а она сама приклеилась.

Наталья Павловна и Марья Дмитріевна.

Сама, сама.

Хрисанфъ Васильевичъ.

Какое недоразвитіе!¹

Марья Дмитріевна.

Ну полноте, Хрисанфъ Васильевичъ. Какъ это шутки не понимать! Однако мнѣ надо идти, какъ бы не хватились.

Николинька (бѣжитъ).

Идетъ, идетъ сама, распросама! (Біъгаютъ безъ толку кругомъ стола,^[414] кричатъ: батюшки!)

Марья Дмитріевна.

Полноте, несите все вонъ, прячьте! (Всѣ убѣгаютъ, кромѣ Марьи Дмитріевны и Хрисанфа Васильевича.)

ЯВЛЕНІЕ VI.

Марья Дмитріевна, Хрисанфъ Васильевичъ и Глафира Ѳеодоровна.

Глафира Ѳеодоровна.

Мило, очень мило. Simon! бѣдный Simon!^[415] И ты не пожалѣла моихъ сѣдыхъ волосъ. Для кого? Хорошъ, помазилка!

Хрисанфъ Васильевичъ (съ достоинствомъ).

Какое вы имѣете право?

Марья Дмитріевна.

Послѣ, maman, послѣ все разскажу. Пойдемте, Хрисанфъ Васильевичъ. (Уводитъ студента.)

ЯВЛЕНІЕ VII.

Глафира Ѳеодоровна одна, потомъ Ѳіона Андреевна.

Глафира Ѳеодоровна (одна).

Ни стыда, ни совѣсти! Такъ, сударыня! Взяла подъ руки своего возлюбленнаго и пошла. Богъ мой! Нѣтъ, я не перенесу этаго. Фіона Андреевна!

Ѳіона Андреевна (вбѣгаетъ).

Благодѣтельница!

ДѢЙСТВІЕ III. 

ЯВЛЕНІЕ I.

Глафира Ѳеодоровна и Ѳіона Андреевна раскладываютъ карты.

Ѳіона Андреевна.

И слышитъ она необыкновенный трескъ, глядитъ, глядитъ, а у ней подъ образами круги, все круги....

Глафира Ѳеодоровна.

Да что за круги?

Ѳіона Андреевна.

Ужъ ото ей, матушка, такъ Богъ далъ знаменіе.... Ну-съ, вотъ она и пошла къ старцу, приходитъ въ келью, глядь, а тамъ свинья сидитъ.... бѣсъ надъ ней. Она такъ и хлопнулась. Спасибо, послушникъ вошелъ, спрыснулъ её, говоритъ: это ничего, онъ у насъ блаженный! Иной разъ Богъ знаетъ чѣмъ прикинется.

Глафира Ѳеодоровна (отдает ей карты).

Помѣшайте карты.

Ѳіона Андреевна.

Извольте, матушка. Вотъ, сударыня моя, старецъ этотъ и посовѣтовалъ: поди, молъ, къ Соловецкимъ.

Глафира Ѳеодоровна.

Куда?

Ѳіона Андреевна.

Къ Соловецкимъ, матушка. Ну-съ, она и пошла, – шла, шла, а онъ то все въ глазахъ…

Глафира Ѳеодоровна.

Кто?

Ѳіона Андреевна.

Да бѣсъ-то. И заболи то у нее вдругъ нога, шишка.

Глафира Ѳеодоровна.

Что?

Ѳіона Андреевна.

Шишка, матушка, да здоровенная такая. Какъ тутъ быть? Остановилась она у старушки, а старецъ, отецъ Анфилогій ей сказалъ: смотри, никогда на правомъ боку не спи, потому – онъ тутъ сидитъ…

Глафира Ѳеодоровна.

Да что ты, мать моя, такъ безтолково разсказываешь? Да кто сидитъ то?

Ѳіона Андреевна.

Онъ, матушка. Да какже, – отецъ Анфилогій говоритъ: при рожденіи кажнаго человѣка, въ писаніи сказано…

Глафира Ѳеодоровна.

Да ну, будетъ вамъ! У меня не то въ головѣ. Гдѣ Сеня то нашъ? Бѣдный Simon! подумать не могу. Вонъ и онъ, уйдемте. (Уходятъ.)

ЯВЛЕНІЕ II.

Семенъ Иванычъ одинъ, потомъ Наталья Павловна.

Семенъ Иванычъ (входитъ мрачный).

Нѣтъ, я не могу этаго терпѣть больше. Маменька призвала меня и рѣшительно объявила, что она сама видѣла, какъ моя жена говорила тайно съ этимъ господиномъ. Она говоритъ…

 [¹ В рукописи Б]

[² В подлиннике:] 

Но это ужасно, что она говоритъ и думаетъ… Положимъ, это вздоръ, но какъ довести себя до того, чтобы подать поводъ это думать! Но надо рѣшиться. Я не могу такъ это оставить. Пойду къ ней и^[416] объяснюсь. Маша, Маша, какъ я любилъ тебя! А этаго господина… ну, ужъ этому господину нехорошо будетъ – да, нехорошо! (Беретъ дубину.)