Чужой земли мы не хотим ни пяди! Мог ли Сталин предотвратить Вторую мировую войну?

Персонально Хадсон – один из наиболее влиятельных представителей молодых тори, человек с сильным характером. Перед рождеством он стоял во главе «бунта» младших министров против министра обороны Томаса Инскипа и военного министра Лесли Хор-Белиша в связи с вопросом о вооружении. В результате «бунта» Инскип был перемещен с поста министра обороны на чисто декоративный пост министра по делам доминионов. Хадсон в молодости был на дипломатической работе, и немного говорит по-русски. В середине марта Хадсон вместе с министром торговли Стэнли по приглашению германского правительства едет в Берлин, для того чтобы присутствовать на обеде, который устраивается там по случаю прибытия делегации «Федерации британской индустрии» для переговоров с немецкими промышленниками о возможности образования международных картелей с целью исключения острой торговой конкуренции⁷⁹. (После того, как Германия полностью оккупировала, то, что осталось от Чехословакии, поездка Хадсона и Стенли в Германию была «отложена», и знаменитое Дюссельдорфское соглашение было подписано без их участия. – Л.П.).

Хадсон ехал в Москву с вполне определенными намерениями, которые, по мнению Майского, были санкционированы премьер-министром, и намерения эти состояли в том, чтобы положить начало улучшению советско-британских отношений. Дальнейшие события покажут, что в Москве не торопились нормализовать отношения с Англией, и весьма прохладно отнеслись к визиту английского чиновника столь высокого ранга.

10 марта Сталин выступил с отчетным докладом ЦК ВКП (б) XVIII съезду ВКП (б). Он достаточно подробно остановился на экономической ситуации в мире. По словам Сталина, в 1938 году видимые запасы золота Германии составили 17 млн. старых золотых долларов (по тогдашней стоимости золота – 35 долларов за тройскую унцию (31,1035 грамма), примерно 15 100 кг – из жалкой Испании СССР вывез 510 тонн золота; впрочем, в докладе Рейхсбанка, опубликованном 2 февраля, золотой запас Германии оценивался в 30,3 млн. долларов), Японии – 97 млн. (86 200 кг), Италии – 124 млн. долларов (110 200 кг), то есть, всего 238 млн. долларов. (Все пересчеты в килограммы мои. Все три державы «оси», вместе взятые, имели в своих «закромах» в 2,5 раза меньше золота, чем одна Голландия, у которой было 595 млн. долларов, в 1,7 раза меньше, чем Швейцария (407 млн.), в 1,3 раза меньше, чем Бельгия (318 млн.). У США был вообще астрономический по сравнению с Германией объем золота – 8 126 млн. – в 478 раз больше, чем у Германии, у Англии – 2 396 млн. – в 140 раз больше, чем у Германии, у Франции – 1 435 млн. – в 84 раза больше, чем у Германии. Доля Германии в общем объеме золотых запасов крупнейших капиталистических стран – 14 301 млн. долларов составляла жалкие 0,1 % – любая церковная крыса в Лондоне была богаче всей Германии, а общая доля стран «оси» – 1,7 %. Если же вспомнить про другие экономические проблемы, с которыми уже столкнулась Германия, и которые обрушатся на нее вскоре, картина станет и вовсе удручающей. То есть, все разговоры о том, что Гитлер грёб золото лопатой, что весь мир слал ему деньги пароходами, чтобы поднять экономику Германии и натравить ее на СССР, мягко говоря, не обоснованы. – Л.П.).

Относительно ситуации в мире вождь, в частности, сказал, что международное положение резко обострилось, стала фактом новая империалистическая война, но она не стала еще пока мировой войной. Войну ведут государства-агрессоры, всячески ущемляя интересы неагрессивных держав, прежде всего Англии, Франции, Соединенных Штатов, которые пятятся назад и отступают, давая агрессорам уступку за уступкой. Политика невмешательства стран Запада означала «попустительство агрессии, развязывание войны», которая неизбежно перерастет в войну мировую. Прикрываясь «невмешательством» западные страны охотно позволили бы Японии воевать с Китаем, «а еще лучше с Советским Союзом, а Германии – «увязнуть в европейских делах, впутаться в войну с СССР». Политика попустительства связана с намерением западных государств «дать всем участникам войны увязнуть глубоко в войну… дать им ослабить и истощить друг друга, а потом, когда они достаточно ослабнут, – выступить на сцену со свежими силами, выступить, конечно, «в интересах мира» и продиктовать ослабевшим участникам войны свои условия».

На самом деле, западные страны находятся под не меньшей угрозой. Тезис о том, что державы, подписавшие антикоминтерновский пакт не имеют агрессивных намерений против западных держав, а лишь хотят спасти мир от большевистской угрозы, по мнению Сталина, являются «неуклюжей игрой» нацистской пропаганды, ведь «смешно искать «очаги» Коминтерна в пустынях Монголии, в горах Абиссинии, в дебрях испанского Марокко».

Сталин говорил о «новом переделе мира», касаясь территорий, имеющих границу с Советским Союзом. Он говорил о японской агрессии против Китая, о том, что Австрию и Судеты отдали Германии в качестве приманки, чтобы потом лгать в печати о слабости Красной Армии, о разложении русской авиации, о беспорядках в СССР, толкая немцев дальше на восток, обещая им легкую добычу и приговаривая: вы только начните войну с красными, а дальше все пойдет хорошо. (То есть, известный тезис – Англия и Франция толкают Гитлера на восток. – Л.П.).

В этих международных условиях Советский Союз проводил свою внешнюю политику, отстаивая мир. Советская внешняя политика ясна и понятна: СССР стоит, и будет стоять за мир и укрепление деловых связей со всеми странами, пока эти страны будут придерживаться таких же отношений с Советским Союзом, не пытаясь нарушить его интересы. Советский Союз стоит за мирные, близкие и добрососедские отношения со всеми странами, имеющими с ним общую границу, пока эти страны будут держаться таких же отношений с Советским Союзом, и не попытаются нарушить его целостность. Советский Союз стоит за поддержку жертв агрессии и борется за независимость своей родины. Советский Союз не боится угроз со стороны агрессоров и готов ответить двойным ударом на удар поджигателей войны, пытающихся нарушить неприкосновенность советских границ.

Опорой внешней политики Советского Союза служит его растущая хозяйственная, политическая и культурная мощь, морально-политическое единство советского общества, дружба советских народов, Красная Армия и Военно-Морской Флот, мирная политика Советского правительства, моральная поддержка трудящихся всех стран, кровно заинтересованных в сохранении мира, благоразумие правительств тех стран, которые не заинтересованы в нарушении мира. Задачи коммунистической партии в области внешней политики заключаются в том, чтобы и впредь проводить политику мира и укрепления деловых связей со всеми странами; соблюдать осторожность и не дать провокаторам войны втянуть себя в конфликты; всемерно укреплять боевую мощь Красной Армии и флота; крепить международные связи с трудящимися всех стран, заинтересованными в сохранении мира и укреплении дружбы между народами⁸⁰.

Та часть доклада, в которой Сталин говорит о международном положении и о советской внешней политике, произвела в Европе и в мире большое впечатление, на нее часто ссылались политики и дипломаты в США, Франции и Англии. Советские газеты опубликовали комментарии речи Сталина из многих иностранных газет⁸¹. Гитлер, судя по его дальнейшим действиям, тоже внимательно читал откровения своего коллеги.

Спустя почти полтора года, в августе 1940 года, германские газеты, отмечая годовщину подписания советско-германского пакта о ненападении, подчеркивали, что именно речь Сталина на XVIII съезде партии развернула отношения между Германией и СС в сторону потепления⁸².

11 марта, выступая в сенатской комиссии по иностранным делам, Бек заявил об отношениях Польши и СССР: «Вопрос, об отношениях с Советским Союзом совершенно ясен. Польская политика в этом вопросе абсолютно последовательна и не подвергается изменениям и колебаниям, которые претерпевала эта проблема в странах, более удаленных от России. Мы искали упрочения здорового соседства и взаимного уважения к справедливым интересам и закрепили это стремление в пакте о ненападении. Что в прошлом году имело место некоторое напряжение в отношениях между Польшей и СССР вытекавшее не из польско-советского спора, а из отношения к прочим государствам и проблемам, это секрет полишинеля. Поскольку наша политика неизменно следует определенной линии, мы воспользовались более спокойной обстановкой, чтобы устранить следы этого напряжения путем взаимной декларации. Таким образом, мы снова стоим на платформе, которая послужила основой для договора о ненападении⁸³.

Напряженность в отношениях двух стран сложилась в связи с тем, что Польша в сентябре 1938 года сосредоточила крупные военные силы на границе с Чехословакией, едва не закончилась разрывом мирного договора, заключенного 23 июля 1932 года.

23 сентября 1938 года Советское правительство потребовало от правительства Польши воздержаться от агрессивных действий против Чехословакии, обещая в противном случае в одностороннем порядке денонсировать мирный договор со всеми вытекающими из этого шага последствиями⁸⁴. В тот же день Варшава достаточно грубо ответила, что она будет поступать так, как сочтет нужным для обеспечения безопасности своей страны. При этом ни в чьих указаниях Варшава не нуждается⁸⁵, а если говорить обычным языком – плевать на них хотела. Угрозы Кремля оказались пустыми: после того, как Польша ввела свои войска на территорию Тешинской Силезии, принадлежавшей Чехословакии, Сталин о требованиях предпочел не вспоминать, и мирный договор с Польшей разрывать не стал. И, хотя нота была опубликована в «Известиях», никто не объяснил советским гражданам бездействие любимого вождя.

14 марта Берлин предъявил правительству Чехословакии ультиматум, в котором потребовал выделить Словакию и Карпатскую Украину в самостоятельные государства, распустить армию, сместить президента, и поставить во главе регента-правителя, принять нюрнбергские антисемитские законы, «подавлять коммунизм» и сторонников президента Бенеша, (каковой Бенеш уже полгода как ушел в отставку. – Л.П.). Чтобы у чехов не возникло сомнений в серьезности намерений Гитлера, ультиматум был подкреплен концентрацией 14 германских дивизий у границ Чехии. В этих условиях правительство страны было вынуждено согласиться на ничем неприкрытый диктат агрессоров: Словакия и Карпатская Украина были отделены от Чехословацкой республики, в Братиславе было образовано профашистское правительство во главе с Йозефом Тисо, а в Подкарпатскую Украину вошли венгерские войска и стали быстро продвигаться к границе с Польшей⁸⁶.

В тот же день Гитлер вызвал в Берлин Эмиля Гаху и Франтишека Хвалковского – президента и министра иностранных дел того, что осталось от Чехословакии. Ночью 15 марта фюрер и Риббентроп заявили им, что Гитлер «приказал германским войскам вступить в Чехословакию для включения этой страны в состав рейха». Чехам дали совершенно ясно понять, что всякое сопротивление бесполезно, что оно будет сокрушено «силой оружия и всеми доступными способами»⁸⁷. Гаха решил, что лучше согласиться на оккупацию страны, чем потерять ее безвозвратно, и «передал судьбу чешского народа и страны в руки Германии»⁸⁸.

Вечером того же дня германские войска вошли в Чехию и заняли Витковице и Моравскую Остраву. На следующее утро части вермахта заняли Прагу, куда, почти вслед за армейскими частями, приехал Гитлер. 16 марта 1939 года Чехия и Моравия были объявлены протекторатом Германии.

14 марта на заседании английской палаты общин Чемберлен, отвечая на вопросы, заданные ему депутатами в связи с последними событиями в Чехословакии, заявил: «Предполагаемая гарантия чехословацких границ имеет в виду тот случай, когда Чехословакия станет жертвой неспровоцированной агрессин. В настоящее время пока еще не видно, чтобы Чехословакия подверглась такого рода агрессии».⁸⁹

15 марта в связи с событиями в Чехословакии польское правительство издало распоряжение об усилении войсковых частей на границе между Польшей и Карпатской Украиной. Польская печать приветствовала вторжение венгерских войск в Карпатскую Украину, указывая, что Германия дала согласие на присоединении Карпатской Украины к Венгрии⁹⁰.

15 марта Чемберлен в палате общин, и Галифакс в палате лордов, заявили, что, поскольку попытки английского правительства договориться с участниками мюнхенского соглашения о гарантии чехословацких границ провалились, английское правительство не считает себя больше связанным какими-либо обязательствами в отношении границ Чехословакии. Высказав сожаление по поводу оккупации германскими войсками Чехословакии, Чемберлен все же защищал мюнхенское соглашение, сославшись на то, что никто из участников мюнхенского соглашения не мог предусмотреть нынешних действий Германии. Галифакс в своем заявлении сослался на выступление бывшего министра по координации обороны Инскипа, который 4 октября 1938 года заявил в палате общин, что формальный договор о гарантиях должен быть разработан и оформлен обычным порядком, однако английское правительство считает себя связанным морально в отношении Чехословакии, и будет рассматривать договорные гарантии как уже имеющие полную силу. Оправдывая теперешнюю позицию английского правительства, Галифакс заявил, что в настоящее время положение кардинально изменилось, якобы потому, что словацкий парламент провозгласил независимость Словакии.

В тот же день английский посол в Берлине сделал дипломатические представление германскому правительству в связи с оккупацией германскими войсками территории Чехословакии⁹¹.

Как видим, честной политику английского правительства в отношении Чехословакии нельзя назвать даже при очень большом желании. Однако уроки из этих событий в Лондоне все-таки извлекли, и кардинально изменили свое отношение и к Германии, и к Советскому Союзу.

16 марта посол Франции в Берлине Робер Кулондр писал Бонне, что, оккупировав Чехию, Гитлер вновь продемонстрировал свое пренебрежение к любому письменному обязательству, предпочитая грубую силу. Однако Гитлер постарался придать захвату Чехии видимость законности. В соответствии с официальной германской версией, Чехословакия распалась сама по себе, поскольку Словакия якобы разделила федеральную республику на три части, а заботу о Богемии и Моравии Прага якобы сама и без всякого давления отдала в руки фюрера, не в силах поддерживать здесь порядок и защищать жизни представителей германского меньшинства.

Несомненно, словацкий сепаратизм являлся, прежде всего, делом рук германских агентов или самих словаков, направляемых непосредственно Берлином. Сразу же после получения послания смещенного премьер-министра официальные германские службы заявили, что в их глазах только правительство Тисо имело законный характер и что, назначая другого председателя правительства, Прага нарушала конституцию.

Раздел Чехословакии был совершен стремительно. Уже в феврале были заметны многочисленные признаки, указывавшие на намерения рейха в отношении Чехословакии. Эти признаки не оставляли сомнений в том, что Гитлер выжидал лишь удобного случая, чтобы завершить дело Мюнхена.

Гитлер сбросил маску. До сих пор он утверждал, что не имеет ничего общего с империализмом, заявлял, что стремится лишь объединить всех немцев Центральной Европы в одну семью, без инородцев. Теперь ясно, что стремление фюрера к господству отныне безгранично. Ясно также и то, что противодействовать фюреру можно только силой. Верить Гитлеру нельзя. Поэтому интересы национальной безопасности, равно как и интересы мира во всем мире, потребуют от французов и правительства республики огромной дисциплины и мобилизации всех возможностей страны. Только это позволит Франции, при поддержке ее друзей, утвердить свое положение и отстоять свои интересы перед лицом такого серьезного противника, каким является Германия, устремленная отныне к завоеванию Европы⁹².

Письмо Кулондра своему министру иностранных дел – это едва ли не первый по времени документ, опубликованный в Советском Союзе, который показывает, что видные французские деятели начинают понимать, какую опасность несет Гитлер, что на договоренности с ним полагаться нельзя, а вскоре придет понимание того, что договариваться нужно с Москвой.

15 – 16 марта в Дюссельдорфе состоялась конференция представителей «Федерации британской промышленности» и «Союза германской промышленности». 15 марта по результатам конференции стороны выступили с совместным заявлением, известным, как «Дюссельдорфское соглашение». В заявлении говорилось, что обе организации готовы продолжать сотрудничество в области расширения экспорта, таможенной и ценовой политики, устранения конкуренции между членами организации, совместно, даже и политическими средствами, бороться с конкуренцией других стран⁹³. Это, по сути – картельное соглашение промышленных групп Германии и Англии в силу так и не вступило из-за огромных и неразрешимых противоречий между странами.

16 марта Шуленбург вручил Литвинову ноту правительства Германии, в которой говорилось, что Гаху и Хвалковского никто в Берлин не вызывал, что они прибыли туда по собственному желанию, и были приняты Гитлером 15 марта. Стороны откровенно рассмотрели положение, создавшееся на бывшей до сих пор чехословацкой государственной территории. Обе стороны убеждены в том, необходимо обеспечить спокойствие, порядок и мир в этой части Европы. Гаха заявил, что для достижения этой цели и для окончательного умиротворения он с полным доверием передает судьбы чешского народа и страны в руки фюрера германского государства. Фюрер принял это заявление и высказал свое решение взять чехов под защиту Германии и гарантировать ему автономное развитие⁹⁴.

(Немецкий аристократ и опытнейший, прекрасно образованный дипломат, изучавший юриспруденцию в Лозанне, Берлине и Мюнхене. служивший еще при императоре Вильгельме II, граф Шуленбург нацистов не любил. Гитлер и Риббентроп платили ему тем же: большим доверием у нацистской верхушки посол в Москве не пользовался. Шуленбург искренне пытался наладить отношения с Советской Россией. 5 мая 1941 года в беседе с тогдашним заместителем наркома иностранных дел СССР В.Н. Деканозовым он в завуалированной форме, поскольку разговор проходил в присутствии Хильгера, сообщил о готовящемся нападении Германии на СССР⁹⁵. После провала заговора и покушения на Гитлера 20 июля 1944 г., в котором он участвовал, был арестован и повешен. – Л.П.).

На следующий день Шуленбург сообщил Литвинову указ Гитлера об установлении протектората Богемии и Моравии и о включении его в состав рейха. Указ устанавливал, что немцы – жители протектората становятся подданными империи, а остальные жители Богемии и Моравии – всего лишь гражданами протектората. Протекторат получал право самоуправления и автономию, а глава протектората – защиту и почетные права главы державы, однако фюрер назначал в протекторат имперского протектора, который утверждал членов правительства «автономного и самоуправляемого» протектората. Внешние сношения и военная защита протектората, надзор за путями сообщения относились к компетенции империи. Протекторат включался в «единое таможенное пространство» рейха, платежным средством наравне с маркой, вплоть до особого распоряжения была крона⁹⁶.

18 марта ответной нотой Литвинов подтвердил получение нот от 16-го и 17-го марта, и, дабы ни у кого не возникло ложного впечатления о якобы безразличном отношении Кремля к событиям в Чехословакии, изложил ответную ноту Советского правительства правительству Германии.

Москва заявляла о том, что не считает правильными утверждения о том, что Чехословакия представляла угрозы европейскому миру, поскольку именно там, едва ли в единственном месте в Европе, были действительно обеспечены внутреннее спокойствие и внешняя миролюбивая политика.

Кремль заявлял, что нет конституций держав, которые давали бы право главе государства без согласия своего народа отменить его суверенитет, и вряд ли бы какой-либо народ добровольно согласился на уничтожение своей самостоятельности и свое включение в состав другого государства, а тем более если этот народ – чехи. Гаха, подписывая берлинский акт от 15-го марта, не имел на это никаких полномочий, поскольку никакого волеизъявления чехословацкого народа не было, и он действовал в явном противоречии с Чехословацкой конституцией. Поэтому означенный акт не может считаться имеющим законную силу. Поэтому оккупация Чехии и образование протектората Богемии и Моравии являются произвольными, насильственными, агрессивными.

СССР не признавал законным и отвечающим нормам международного права включение в состав рейха Чехии и Словакии. Действия Германии не только не устранили какой-либо опасности миру, а, наоборот, создали и усилили такую опасность, нарушили политическую устойчивость в Европе, и нанесли новый удар чувству безопасности народов⁹⁷.

Ноты правительства Германии и нота Правительства СССР (хоть иностранные газеты (в изложении газет советских) о ней потом и писали, что она написана в «чрезвычайно решительных выражениях», и что это свидетельствует о том, что «СССР не признает аннексию Чехословакии»⁹⁸), на самом деле куда более мягкие, чем могли бы быть с учетом важности событий и откровенно враждебных отношений, сложившихся между СССР и Германией после Мюнхена. Все ноты не были настолько категоричны, чтобы не оставить Германии и Советскому Союзу возможности для маневра. В январе Гитлер уже дал понять, что он хочет улучшения отношений с Россией, а ответная нота Сталина была, судя по всему, первой официальной реакцией на потепление гитлеровского тона. Правительства Англии и Франции ответили куда резче, и 17 марта даже отозвали, пусть и временно, своих послов из Берлина⁹⁹. В ответ на это 20 марта из Парижа «для доклада» был вызван германский посол в Париже фон Вильчек. В тот же день из Лондона выехал посол Герберт фон Дирксен¹⁰⁰. Такие шаги как известно, является последним перед разрывом дипломатических отношений. Правительство США, вынужденно признав де-факто присоединение к Германии чешских областей, отказалось признать наличия каких-либо оснований для вышеуказанного статута¹⁰¹.

А Советский Союз, наоборот, стал активно сотрудничать с предприятиями, расположенными на оккупированной территории, а потом и запросил разрешения на открытие торгового представительства в Праге, что стало фактическим признанием аннексии Чехословакии притом, что юридического акта непризнания так никогда и не появилось.

В советских газетах ноту Правительства СССР опубликовали только 20 марта, но, возможно, это объясняется нехваткой газетных площадей: в те дни проходил XVIII съезд ВКП(б), и газеты печатали выступления делегатов партийного форума. Ноты Германии, которую пока еще называли агрессором, советские газеты не поместили.

17 марта Чемберлен в Бирмингеме на собрании консервативной партии высказался по вопросу о германской агрессии в Чехословакии, которая, по его словам, «потрясла мировое общественное мнение, как ни одно событие со времени установления нынешнего строя в Германии».

Чемберлен всячески оправдывал Мюнхен и свою роль во время заключения мюнхенского соглашения, в то же время всячески доказывая, что он был обманут Гитлером. В раздраженном тоне под аплодисменты собрания Чемберлен заявил, что в качестве одного из лиц, подписавших мюнхенское соглашение, он рассчитывал, что при решении столь важных вопросов с ним будут консультироваться. Однако Гитлер полностью взял инициативу в свои руки. В тот момент, когда президент Чехословакии еще не был осведомлен об истинном положении вещей и был не в силах оказать сопротивление, германские войска уже вступили в Чехословакию и подходили к Праге.

Чемберлен выразил сожаление в связи с методами, примененными нацистами, и упомянул о зловещей деятельности гестапо на оккупированных Германией территориях. Чемберлен напомнил также о преследованиях евреев и политических деятелей, враждебных фашизму, и упомянул о скорбной доле чешского населения, потерявшего независимость и свободу. Он заявил, что симпатии всей Англии, безусловно, на стороне чехов.

Чемберлен затем заявил: «Где же право на самоопределение наций, о котором с таким жаром говорил Гитлер в Берхтесгадене? (В сентябре 1938 года Чемберлен дважды приезжал к Гитлеру с целью решения судьбы Судетской области Чехословакии. По итогам этих переговоров и было подписано пресловутое Мюнхенское соглашение, в результате которого Судеты были переданы Германии, а в марте 1939 года Чехословакия прекратила свое существование как суверенное государство. – Л.П.). Нам заявляют, что беспорядки в Чехословакии угрожали безопасности Германии. Однако кто же может серьезно поверить тому, что подобные беспорядки могли в какой-то мере отразиться на столь великой державе? Если даже предположить, что подобные беспорядки действительно имели место, разве они не были вызваны влиянием извне? Неизбежно возникает вопрос: даже если все это и так, является ли все это достаточным основанием для того, чтобы нарушить неоднократно дававшиеся торжественные заверения; как можно после этого полагаться на какие-либо новые заверения, исходящие из того же источника? Уместно будет, по всей вероятности, поставить в отношении Германии и другой вопрос: являются ли данные события окончанием старой авантюры или началом новой? Последняя ли это атака или за ней последуют другие? Не является ли все это дальнейшим шагом в осуществлении попытки добиться силой господства над всем миром?

Все это – значительные вопросы, заслуживающие серьезнейшего изучения не только со стороны соседей Германии, но и со стороны других стран, причем, может быть, не только стран Европы. Подобное изучение уже началось и, очевидно, будет и впредь продолжаться. Вполне естественно, что в первую очередь этим займутся Британская империя и Франция. Однако мы не сомневаемся в том, что и другие страны, зная, что мы не останемся равнодушными к тому, что происходит в Юго-Восточной Европе, пожелают обратиться к нам за консультацией и советом»¹⁰².

В тот же день заместитель министра иностранных дел Великобритании

Роберт Ванситтарт пригласил к себе Майского и, говоря об оккупации Чехии и независимости Словакии, указал, что в умонастроениях английских политиков произошел поворот, что возврата к мюнхенской политике «умиротворения» не будет. Ванситтарт указал на редкое единодушие английской прессы в оценке поведения Гитлера. Наступает новая эра, когда должен восторжествовать вектор на создание мощного антигерманского блока. В связи с этим Ванситтарт хотел обменяться с полпредом мнениями, как лучше можно было бы использовать в этих целях создавшуюся ситуацию. Однако действовать надо быстро, ибо Гитлер, упоенный своими успехами, не будет долго ждать, и уже вскоре может продолжить свою экспансию, и пока еще трудно сказать, пойдет он на Запад или на Восток. Мемель и Данциг, видимо, под непосредственным ударом. Весьма вероятно, что ближайшим крупным объектом Гитлера станет Румыния. Остановить экспансию Германии можно только быстро создав блок с участием СССР, Англии и Франции, в дальнейшем включив в него все другие угрожаемые государства – Польшу, Румынию, скандинавские страны и т. д. Ванситтарт надеется на визит Бека в Лондон. Завтра в Москву отправляется Хадсон. Значение его поездки в нынешней обстановке далеко выходит за рамки, которые мыслились, когда она впервые была решена. Однако в отношениях между Францией и СССР чувствуется холод, и необходимо что-либо сделать для улучшения этих отношений.

Ванситтарт спросил полпреда, сделает ли Советское правительство со своей стороны заявление о таком улучшении? Майский сказал, что, по его мнению, Кремль в данном вопросе вряд ли выступит с инициативой. (А почему бы и не проявить инициативу? Предложение своевременное и очень выгодное, а ситуация беспроигрышная! Если сработает – ура! Мы – главные борцы за мир, по нашей инициативе и под нашим нажимом началось, наконец, формирование блока миролюбивых государств, и мы по праву займем в этом блоке руководящие позиции. Не получилось – ну что ж, вы сами виноваты, мы же вам предлагали. Тем более, что непосредственной угрозы для Советского Союза не то что не было, но даже и не предвиделось. Но в той ситуации, когда в Англии и во Франции стали отчетливо понимать, что, во-первых, объединение против Гитлера необходимо, и, во-вторых, без СССР любой блок государств теряет всяческий смысл, Сталин, похоже, всерьез опасался, что его инициативы могут быть поддержаны. Он боялся, что будет создана эффективная система противодействия агрессии, и тогда отвертеться от участия в ней будет очень сложно. – Л.П.).

Застав полпреда врасплох, Ванситтарт спросил: «Если Румыния станет сопротивляться Германии с оружием в руках, окажет ли СССР ей военную помощь, т. е. не только помощь оружием и амуницией, но и посылкой своих войск?» Майский сослался на речь Сталина на XVIII съезде, заявившего, что одним из основных принципов советской внешней политики является помощь жертвам агрессии, борющимся за свою независимость, однако какой по форме будет эта помощь, заранее очень трудно предусмотреть.

Ванситтарт сказал, что понимает этот ответ, но полагает, что наступает момент, когда Англия, Франция и СССР должны заранее решить, что они будут делать в том или ином случае. Правительствам Англии и Франции надо решить, как они стали бы реагировать на германскую атаку Голландии или Швейцарии, а Советскому правительству решить, что оно собирается делать в случае германской атаки на Польшу или Румынию. Всем великим державам надо решить, хотят ли они бороться с германской экспансией. В 1938 году Гитлер осыпал ударами Европу разрозненную, неподготовленную. Сейчас для того, чтобы противостоять германской агрессии, Европа должна быть объединенной и подготовленной. Первым шагом для этого должно быть сближение между Англией, Францией и СССР, выработка общих планов действий заранее, а не в момент кризиса. Майский ответил, что до сих пор именно правительства Англии и Франции систематически саботировали всякий коллективный отпор агрессорам. Ванситтарт с этим согласился, но еще повторил, что теперь все изменится и музыка пойдет уже не та¹⁰³.

В тот же день румынский посланник в Лондоне Виргил Тиля сообщил Майскому, что неделю назад правительство Германии в связи с переговорами о предоставлении концессии на разведку нефти, предъявило правительству Румынии ультиматум. Берлин заявил, что если Румыния прекратит развитие своей индустрии и через определенный срок закроет часть промышленных предприятий, и, если, сверх того, Румыния согласится весь свой экспорт направлять в Германию, то Германия, в свою очередь, гарантирует неприкосновенность границ Румынии и ее суверенитет. Правительство Румынии ультиматум отвергло. Однако 16 марта вновь был предъявлен тот же ультиматум, и в еще более угрожающей форме. В связи с этим Румыния направила через своего посланника указание немедленно информировать Уайтхолл о создавшемся положении и выяснить, на какую поддержку с его стороны Румыния может рассчитывать. Тиля видел сегодня Галифакса и его заместителей Александра Кадогана и Ванситтарта. Галифакс обещал доложить вопрос правительству и дать ответ через 2–3 дня. Тиля рассказал, что Галифакс и Кадоган настойчиво спрашивали его, окажет ли СССР помощь Румынии в случае германского нападения. Тиля, конечно, не мог сказать ничего определенного, и пытался выяснить этот вопрос у Майского, но полпред был очень осторожен и никаких авансов ему не давал¹⁰⁴.