На одной маленькой ветеринарной станции

Замок

– Где ваши люди?! – строго поинтересовалась начальница у Абело по телефону.

Та было хотела гордо ответить:

– Наши люди везде! И имя им – хачики! Больше только китайцев. Но они пока не наши люди, – но передумала, промолчав.

В конце концов, юмор начальница бы не оценила, уж очень ей хотелось выполнить, а лучше – перевыполнить план, спущенный на маленькую станцию сверху. Мешало же выполнению «громадья планов»^[2] отсутствие посетителей, что начальство и наблюдало по камерам видеонаблюдения. Ну, а что поделать, коли на дворе майские? И народ рванул на дачи: сажать картошку, готовить шашлыки, разгребать прошлогоднюю листву – отдыхать на природе, одним словом. Так что холл для посетителей пустовал, что очень не нравилось руководству и совершенно не волновало предполагаемых посетителей, находящихся на своих садовых участках вместе со своей же живностью.

– Ничего, – целиком засовывая в рот ватрушку, с набитыми щеками утешил лаборанта Микула. – Зато они потом с клещами к нам прибегут. Снимать гроздьями будем, – прошамкал он, пережевывая сдобу.

Абело с интересом посмотрела на покрасневшего от натуги, с двумя надувшимися пузыриками слюней в уголках рта фельдшера, щеки которого начали слегка выпирать из-за ушей и… решила не спорить: а то еще подавится. Че тогда она делать будет? Потому, вздохнув, произнесла:

– Ну не сгонять же их сюда под дулом автомата?

Микула согласно замычал, кивая головой.

– Скажи лучше, что с замком от ворот делать будем? – вспомнив о наболевшем, поинтересовалась лаборант.

– Надо Ножикову позвонить, – пробурчал Микула, пытаясь запить ватрушку минералкой. Резко открытая минералка вспенилась и облила фельдшеру штаны в самом интересном месте. – Пусть замок новый привезет. Он же завхоз, – развил свою мысль Микула, тщетно пытаясь высушить брюки с помощью прыжков на месте с одновременным потряхиванием штанов с помощью свободной руки. Абело с подошедшей Евгенией Никитичной с интересом наблюдали за этими манипуляциями.

«Что делает фельдшер?» – прислало эсэмэску заинтересованное начальство.

– Ритуальный танец по привлечению клиентов исполняет, – буркнула врач.

«Штаны сушит», – честно написала лаборант.

«Зачем?» – еще больше заинтересовалось начальство.

– Обмочил со страху, узнав про ваши требования, – хохотнула Евгения Никитична, жалея, что нельзя прямо тут затянуться сигаретой.

«Облился водой. Случайно», – просветила Абело руководство, ловко и быстро набирая буковки СМС на экране смартфона. Начальство ничего не ответило. Видимо, изучало свойства воды и возможные причины ее попадания на штаны. Тем временем Евгения Никитична набрала номер завхоза:

– Так, Паш, у нас утром на воротах замок не открылся. Микула дужки откручивал, чтоб на станцию попасть. Приедешь? Хорошо, – подвела она итог беседы.

Надо заметить, что ветеринарная станция находилась за высоким, трехметровым забором на пустыре, который, в свою очередь, находился на окраине Краснопутиловска, который, правда, входил в черту города, именуемого Санкт-Петербургом. Так что заевший замок вызывал определенные проблемы, ведь помочь открыть его особо было некому. Слишком долго ехали бы мастера с городской станции, а народ в Краснопутиловске проживал нервный (возможно, на эту нервозность сказывалось близкое залегание радона, как гласила местная легенда, а возможно, «сюда из центра расселили всех е…ых», как считала Цира); но, какова бы ни была причина душевной вздернутости клиентов, а станцию лучше было открыть вовремя. Что Микуле с трудом, но удалось сделать. Однако проблему сломанного замка в целом это не решало. Посему на станцию и был вызван завхоз.

Хлопнула входная дверь, и на пороге появился клиент, вернее, клиенты. Вошли мужчина и женщина, последняя сообщила, что они привезли собаку на эвтаназию:

– Вы ее делаете? – спросила женщина.

Получив утвердительный ответ, посетители отправились к машине за собакой.

– Евгения Никитична, упокоите? – обратился Микула к врачу.

– Не, а вот че сразу я? – хмуро поинтересовалась врач. – Я в душе, может, принцесска, а ты меня в киллеры… – вздохнула она, оглядев стоящих напротив нее фельдшера и лаборанта.

Микула с невозмутимым видом надкусил извлеченное из широких штанин яблоко. Абело с видом только что вышедшего из пустыни человека, попивала из бутылки его минеральную воду. Поняв по философски-отстраненному виду коллектива, что сочувствия и понимания она не дождется, Евгения Никитична отправилась в Хирургию. Надо было достать шприцы, набрать в них лекарства и приготовить черный мешок. Вернулись клиенты, ведя на поводке прихрамывающего восточноевропейца с огромной опухолью на лапе.

– Саркома… – грустно пояснил хозяин.

Микула вздохнул. По кабинету поплыл сладковато-приторный запах рака.

Введя наркоз и отпустив хозяев, врач ввела лекарство, освобождая пса от боли. Тот глубоко вздохнул и затих. Затем они вдвоем с фельдшером, положив собаку в мешок, отнесли тело в морг. Дверь холодильника защелкнулась за еще одним отстрадавшимся зверем. Едва успев прикрыть дверь морга, они увидели монументально-грузную фигуру завхоза. Радостно прихрюкивая, тот с порога сообщил, что снял замок с сарая на «Нарвской» и привез его им. Трое с подозрением смотрели на ржавое нечто, находящееся в огромных ручищах завхоза.

– И это работает? – скептически уточнила Абело.

– Да… – искренне заверил всех завхоз. Затем, сопя и похрюкивая на ходу, поплыл к калитке. Коллектив с энтузиазмом отправился следом. Замок и правда закрылся. Вот только открываться не захотел. Так что, отвинтив и вторую дужку от калитки, Паша отправился в город за новым замком. Зазвонил телефон, молчавший с утра.

– О! «Злыдень» (как ласково именовали сей аппарат сотрудники клиники) ожил, – обрадовалась Абело. – Микула, ответь, – скомандовала она. Вообще, отвечать на звонки входило в ее обязанности, но она только что нашла новый сериал и приступила к его просмотру. Так что «злыдень» был перепоручен фельдшеру.

– А вы усыпляете животных? – раздался мужской голос из трубки.

– Да, – сообщил Микула.

Все вздохнули. Видимо, план предстояло выполнять на эвтаназиях.

Вернулся завхоз с очередным ржавым нечто, изображающим новый замок. Тут все было проще, сие изделие даже и открыться не захотело, не то что закрыться. Так что Паша, сердито сопя, вновь отправился в город на поиски очередного замка.

Подошло время обеда, когда в клинику потянулись посетители. Правда, проблемы и вопросы у всех были однотипными:

– А вы усыпляете животных?

– У собаки что-то с попой. Ваш врач в этом разбирается?

На восьмом вопросе по первой проблеме лаборант начала отвечать:

– Да. У нас как раз сегодня работает врач-эвтаназиолог.

На пятом вопросе по второй проблеме она начала с самым участливым видом сообщать клиенту:

– Да. У нас сегодня как раз принимает врач-зоопроктолог.

Почистив с десяток поп и скопив в Хирургии восемь трупов, коллектив с подозрением оглядел пустой коридор на предмет, нет ли еще желающих почистить попу и убиться. Убедившись, что холл пуст, они понесли убиенных в морг. Огромный ротвейлер, которого Абело с Евгенией Никитичной тащили на кашемировом пледе (остался от почившего пса), так и норовил съехать то вперед, то назад. Мягкий плед вытягивался в струнку, и огромная собака переставала на нем помещаться. Женщины несли тяжеленного пса по узкому проходу, соблюдая балансировку, поднять того, если бы он упал, и вновь подоткнуть под него плед было бы тяжеловато. Так что пришлось держать баланс. По дороге к моргу им встретился Паша с очередным замком в руках:

– Этот почти новый, – гордо сопя сообщил он им. – Только от него ключ один, – задумчиво добавил завхоз.

– А нас на станции скока? – с придыханием спросил того Микула, несший под мышками двух мертвых псин среднего размера.

Ножиков задумчиво воздел очи небесно-голубого цвета вверх, к ярко-синему небу. Затем встряхнул золотыми, под цвет солнца, кудрями и отправился за очередным замком. Хором выглядывающий из дверей морга коллектив провожал его заинтересованно-задумчивыми взглядами.

Ближе к вечеру Абело решила покурить. Для чего пробралась к моргу и спряталась там за холодильником. А что делать? Это было единственное место без камер, куда, соответственно, не заглядывало всевидящее око начальства. И где, соответственно, спокойно можно было покурить, не рискуя навлечь на себя его гнев и штрафные санкции. Она расслабленно и с удовольствием затянулась сигаретой, когда услышала какой-то шорох, доносящейся из холодильника. «Послышалось», – решила она. Но шорох раздался вновь. Лаборанту стало не до сигареты. Она стояла, напряженно прислушиваясь к звукам, доносящимся из холодильника, одновременно убеждая себя, что оттуда ничего слышаться не может. Затем осторожно подошла к двери холодильной камеры и прислонила к ней ухо. Изнутри к дверям тоже кто-то подошел и засопел прямо ей в ухо. Абело нервно сглотнула и отправилась за врачом. Нет, не психиатром, пока только за Евгенией Никитичной.

Та вольготно расположилась на кухне, «гоняя шарики» на планшете и попивая кофе.

– Евгения Никитишна, – чуть срывающимся голосом позвала она врача.

– Че тебе? – не отрываясь от планшета, поинтересовалась та.

– На меня из морга кто-то дышит, – шепотом сообщила лаборант.

– Та иди ты со своими шутками, – отмахнулась врач.

– Правда, – испуганно подтвердила Абело. – Я ухо к дверям прислонила, а оттуда дышат, –  заверила она Евгению Никитичну. Та перестала «гонять шарики» и внимательно, с ног до головы осмотрела перепуганного лаборанта с еще дымящейся сигаретой, зажатой в руках.

– Ну пошли, – решила она. – Но если это шутка такая… – с угрозой произнесла врач.

– Ни-ни… – облегченно замотала головой та.

И они гуськом отправились к моргу.

– Вы куда? – заинтересовался выглянувший из кабинета Микула.

– В морг, – сообщила ему врач. – Там на Абело кто-то дышит. Идем проверять.

– Это шутка, да? – с надеждой уточнил фельдшер.

Абело лишь отрицательно замотала головой. Так что Микула отправился следом за двумя решительно настроенными женщинами. Подойдя к холодильнику и наклонившись к двери, трое замерли, прислушиваясь. Из холодильника на них кто-то дышал. Евгения Никитична выдохнула и решительно распахнула двери морга. На пороге холодильной камеры сидел недавно усыпленный европеец^[3] с огромной опухолью на ноге. Как только дверь распахнулась, он опрометью рванул во двор. Евгения Никитична кинулась за ним. Микула ринулся закрывать калитку на улицу. Абело нервно курила в сторонке. Наконец пес был пойман и окончательно усыплен.

Пока Микула закрывал дверь морга, появился завхоз. С теперь уже действительно новым замком в руках. Сей необходимый в хозяйстве предмет был торжественно вручен Микуле с поручением вернуть открученную утром дужку для замка обратно на калитку. После чего, гордо тряхнув золотистыми кудрями, с достоинством неся себя, Паша удалился прочь. Его рабочий день был окончен. А фельдшер отправился к калитке прикручивать дужку. Наступил вечер. Солнце светило уже не так ярко. Дул легкий теплый ветерок. По крыше клиники с самым хозяйским видом важно расхаживала ворона. Во дворе станции выросли тени, отбрасываемые растущими во дворе деревьями. Микула, вскочив на велосипед, помчался на станцию, а женщины отправились выключать свет, закрывать окна и двери. Подойдя с замком в руках к калитке, Абело и Евгения Никитична с пораженным видом замерли на секунду, а затем сложились пополам от смеха: дужки для замка находились на расстоянии пятидесяти сантиметров друг от друга. Повесить замок можно было, только смяв стойку ворот в гармошку. Что было явно не по силам двум женщинам.

Через пять минут, отсмеявшись, вытирая слезы, от смеха выступившие на глазах, Абело ловко вставила длинную ветку, упавшую с дерева, в ворота, внимательно посмотрела на табличку «Объект охраняется Плутоном» и удовлетворенно сообщила врачу:

– Епт, так-то все надежно. И замок у нас – супер! Пошли домой.

– Погоди, – давясь смехом, попросила Евгения Никитична. – Я фотку его трудов Микуле скину.

И обе опять согнулись пополам от смеха. Наконец фото фельдшеру было скинуто на телефон, и женщины, продолжая хихикать, отправились по домам. До дороги им было по пути.

Забывчивость

«Забывчивость – это интересное явление, с одной стороны, она вносит в нашу жизнь сумятицу, этакий элемент Хаоса: забыл дома проездной (приходится возвращаться, рискуя куда-нибудь опоздать), оставил кошелек на столе (пришлось отложить в магазине целую тележку продуктов), – заставляя тратить лишнюю энергию на исправление результатов своей или чужой забывчивости. А с другой – дает возможность появиться в жизни чему-то новому: вернулся домой за кошельком и встретил по дороге друга, с которым не виделся со времен службы в армии, а иногда и просто спасает жизнь: опоздал на работу, вернувшись за проездным, – не попал под взрыв в метро. Но и заставляет делать выбор: можно ведь и не возвращаться в магазин, а зайти в другой. И маршрут движения можно поменять. Поехать на работу наземным транспортом, например. В Мире правит дуальность. Редко бывает что-то однозначно плохо и однозначно хорошо в нашей жизни. Игра Инь-Ян все уравновешивает во Вселенной», – таким вот философским «измышлизмам» (как она сама их называла) и предалась Абело, доставая с полки в Аптеке пару тюбиков мази для отправки в соседнее подразделение и искоса поглядывая на слегка ошалевшего Микулу, пытающегося дозвониться до начальства. А все дело в том, что данный тип снова перепутал свой рабочий график. Трудно предположить, с кем он его попутал. Но он это сделал и вышел на работу в свой выходной день.

Так что этим теплым и солнечным утром, которое редко выдается в сыром питерском климате, Микула появился на пороге кухни в ветеринарной клинике под ручку со своим неизменным велосипедом. Коллектив, у которого оставалось еще минут пятнадцать до начала работы и который на удивление рано заявился на оную, плотной кучкой сгрудился у стола, дружно поедая подаренный благодарным клиентом вчера торт.

Услышав какой-то шорох со стороны дверей, народ дружно поднял головы и посмотрел в сторону пришедшего. А надо заметить, что на работу уже пришли все и больше из своих никого не ждали. Так что шорох, раздавшийся у кухонной двери, наводил на мысль о чужом, посмевшим мало того, что проникнуть во внутреннее помещение станции, куда посторонним вход был запрещен, о чем им и сообщала табличка при входе, так еще и оторвать работников этой самой станции от утренней трапезы, что вообще являлось святотатством. Посему дружная работа челюстей была приостановлена, восемь пар глаз возмущенно и грозно уставились на Микулу. Тот громко сглотнул и слегка попятился. Да и было отчего: сгрудившиеся вокруг стола и склонившиеся над тортом, а затем синхронно поднявшие головы с перемазанными шоколадом, с прилипшими к уголкам губ светлыми бисквитными крошками ртами создания, не прекращая дружно шевелить челюстями, дожевывали лакомый кусок и одновременно облизывали красными языками губы, смотря в сторону дверей голодным, подозрительно-грозным, т. е. не предвещающим ничего хорошего зашедшему к ним взглядом; напоминали компанию зомби, делящих добычу. Так что Микула остро ощутил себя прохожим – неудачником, попавшим на их трапезу, отчего покраснел, побледнел, судорожно вдохнул в себя воздух и замер, не дыша. Наконец после пары минут тишины, показавшимися ему вечностью, он был признан за своего.

– А ты тут чего? – с недоумением уточнила у него санитарка.

– Так, это, на работу я, – пояснил тот, с облегчением выдохнув.

– Так выходной ты сегодня, – пояснила ему Евгения Никитична, снова склоняясь над столом и поднося кусок торта ко рту.

– Почему-у-у? – обалдело-ошарашенно уточнил фельдшер.

– По графику, – невозмутимо пояснила ему Абело.

– Держи, – Николаша подвинул Микуле кусок торта. – Ешь.

Тот растроганно сглотнул слюну: «Все ж хорошо, когда ты не изгой в коллективе: с тобой делятся тортом и ты имеешь шанс не быть съеденным», – умиротворенно подумал он. Затем быстро прислонил железного коня к стенке и, ни слова не говоря, присоединился к коллективу.

Санитарка, оторвавшись от трапезы, дотянулась до подоконника, достала распечатанный график работы и протянула его Микуле. Тот сентиментально прослезился: «Наверное, к тебе очень хорошо относятся, – рассуждал он. – Если даже кушать перестали, чтоб показать, где ты накосячил». Шумно вздохнув, он погрузился в изучение графика работы родной станции, не переставая при этом усиленно работать челюстями (как говорится, «война войной, а обед по расписанию»). Пристальное изучение графика показало, что у Микулы и правда был сегодня выходной, так что на работу он приперся почем зря. Но и домой ему возвращаться смысла не было: жил Микула в центре, а работал на окраине. Так что, поев, он тяжело вздохнул, натянул на ноги любимые шлепанцы с треснутой подошвой, две части которой скрепляли, не давая им разлететься в разные стороны, лишь пара ниток да стелька, и отправился за телефоном – следовало уговорить начальство сместить ему график работы.

На станции начинался рабочий день. В холле, ожидая приема, собралось уже человек восемь. «Надо же, и все с кошаками», – отметила про себя проходившая мимо с тряпкой для вытирания пыли Рэншен. Она задержалась у дверей, ведущих в аптечный коридор. Несколько темных пятен говорили о том, что какой-то барбос тут встряхнулся. То ли выходя от врача, то ли заходя к нему. Собственно, никакой роли это не играло. Значение сего действа было лишь в том, что следы посещения клиники псиной надо было вытереть. Чем санитарка и занялась.

Хлопнула входная дверь, и в лечебницу вошел мужчина средних лет. Чуть задержавшись на пороге, он с некоторым недоумением осмотрел сидящих в холле людей. Затем прошел, заняв свободный стул, и уточнил:

– Кто крайний?

– Я, – поднял руку мужчина с черепахового окраса кошечкой на руках.

Вошедший кивнул и опустился на стул, все еще неодобрительно осматривая окружающих. «Собачник, что ли? – с недоумением подумала Рэншен. – Вон как неодобрительно на котэ смотрит…». Снова открылась входная дверь, и на пороге возникла женщина с ирландским волкодавом.

– Кто последний? – доброжелательно уточнила она.

Неодобрительно озирающий кошаков мужчина, казалось, просто потерял дар речи. Он открыл рот, выпучил глаза и наконец возмущенно заявил:

– Как вам не стыдно с собакой?!

– А что? – растерялась женщина. Волкодав внимательно посмотрел ей в лицо, уловив изменение в настроении хозяйки.

– Для собак, что, отдельная очередь? – уточнила она у сидящих в холле.

Народ дружно замотал головами, с недоумением ожидая разъяснений от мужчины. Тот сурово-назидательно продолжил:

– С животными в поликлинику нельзя. Тем более с собаками.

Женщина с еще большим недоумением на лице дернулась было к выходу, затем остановилась, видимо, что-то поняв, и сообщила:

– Так это собачья поликлиника, сюда только с животными и можно.

Мужчина замер, выпрямив спину. Затем пораженно осмотрел не менее пораженно смотрящих на него посетителей и выскочил за дверь, задержавшись у таблички, прикрепленной к стене у входа в клинику. Табличка гласила: «Государственная ветеринарная станция…». Тот быстро прочитал написанное и почти бегом кинулся в сторону калитки. «Перепутал, видать…», – оторвавшись от уничтожения пятнышек и задумчиво глядя вслед несостоявшемуся посетителю, подумала Рэншен. Народ молча и с интересом смотрел мужчине вслед. Женщина с волкодавом вздохнула, успокоенная, и тихо пристроилась в одном из коридоров станции, дабы не волновать остальных пациентов. Огромный пес послушно лег у ее ног.

Начался прием. За час до обеда в аптечном коридоре появился посетитель. Он остановился, оглядываясь по сторонам.

– Слушаю вас, – раздался из Аптеки хрипловатый голос Абело.

– Я на кастрацию, – облегченно отозвался мужчина.

«Так уж и ты…», – ехидно заметила про себя лаборант.

– Проходите в Хирургию по параллельному коридору, – доброжелательно сообщила она клиенту, и тот вышел в холл… Абело закрыла Аптеку и отправилась к врачу сообщить, что в Хирургии ждет пациент.

Рэншен открыла на кухне холодильник в поисках вкусненького, когда за ее спиной раздался мужской голос:

– А я на кастрацию.

Санитарка выпрямилась, закрыла дверцу и повернулась на голос. С самым невозмутимым видом осмотрев с ног до головы довольно молодого, высокого, элегантно одетого мужчину, она как можно более кротко уточнила:

– Вас точно ко мне направили? – Затем, искоса посматривая на него до предела добрыми глазами, попросила прояснить вопрос. – Или все-таки в Хирургию?

– Э-м… – мужчина задумался. – В Хирургию, – определился он.

– Мужчина, я же сказала: по параллельному коридору… – раздраженно заметила появившаяся в дверях лаборант.

– Идемте за мной, – и она направилась к выходу из кухни. Посетитель отправился следом. Рэншен с непередаваемым выражением лица снова открыла дверцу холодильника и продолжила изыскания…

Абело распахнула перед посетителем дверь в кабинет. Тот вошел и, замерев у порога, чуть испуганно уточнил у застывшего изваянием Николаши:

– А кота нести?

Тот чуть склонил голову набок, слегка задумавшись. Затем с невозмутимым видом сообщил посетителю:

– Не, ну мы и вас можем, в виде исключения.

– Что вы, нет-нет, – начал отнекиваться тот. – Я лучше кота принесу…

– Несите, – согласился врач.

Мужчина побежал за котом…

Так, долго ли, коротко ли, но рабочий день подошел к концу.

Наступил вечер, и Микула остался в клинике один. За дежурного, раз уж приперся на работу в свой выходной. Сотрудники разошлись по домам, посетители тоже. Во дворе ветер лениво гонял пыль. На улице было светло, белые ночи, как-никак. Фельдшер потянулся и полез в интернет. Время летело незаметно, кино было интересным, как вдруг краем глаза в стекле аптечной витрины Микула уловил какое-то движение. Он оторвался от экрана, ожидая шаги посетителя. Но стояла тишина. Пожав плечами – показалось, – фельдшер совсем было вернулся к своему занятию, как снова уловил движение вверху стеклянной витрины. Однако коридор был пуст. Затем раздался звук, как будто кто-то спрыгнул (или приземлился) на пол. Микула вытянул шею – коридор оставался все таким же пустым. Около Аптеки кто-то пошлепал в сторону кухни. Отчетливо раздающиеся шаги все при той же девственной пустоте коридора несколько напугали фельдшера. Так что озадаченный Микула твердой, хоть и дрожащей рукой схватил нож для резки бумаги и решительно выдвинул лезвие. Затем, задумавшись на секунду, достал и зажал в другой руке кнопку вызова охраны. Вооружившись таким образом до зубов, он решил, что в крайнем случае сиганет в окно, благо первый этаж. Однако все было тихо.

Рабочий день тем временем подходил к концу, осталось лишь закрыть клинику. Наверное, еще ни разу в своей жизни Микула не проделывал это с такой скоростью. Наконец выскочив за ворота, он осознал, что забыл внутри замок от калитки.

– Ну уж не-ее-т! – грозно произнес фельдшер чуть дрожащим голосом, затем нагнулся, сорвал травинку подлиннее и завязал ею дужки у калитки. «Есть же у нас охранное предприятие, – размышлял он. – Вот пусть и охраняют. А я назад, один… ни-ни», – размышлял Микула, мчась в сторону вокзала… (надо было успеть на электричку).

День уходил прочь с его суетой, заботами, впечатлениями. Все растворялось в прошедшем. Словно полустертый рисунок в школьной тетрадке. Впереди маячил предстоящий вечер. Дома. С вкусным ужином, уютным креслом и рассказами жены о прошедшем дне. Время, словно театральную декорацию со сцены, отодвигало назад прошлое, начиная выдвигать предстоящее.