Оружие по-прежнему находилось рядом со мной, как и мысли о дальнейшей судьбе жителей деревни, Кэрол и этого гребаного мэра, которого приходилось постоянно кормить. Я так и не придумал, что с ним сделать.

Однажды к нам в окно кинули камень. Кэрол в этот момент сидела у телевизора, впрочем, она от него в последнее время вовсе не отлипала. Она обратила внимание на шум, но я ее успокоил. Сказал, что разберусь. Выйдя на улицу, я никого не обнаружил. Пришлось обойти ближайшие дома. Но и там никого не было. Я пожал плечами и пришел к выводу, что поиск бессмыслен и что необходимо заделать окно до темноты.

К вечеру я закончил работу и отправился к Максу. Спустившись на цокольный этаж администрации, я замер. Его камера оказалась открыта. Ключ торчал в замке, а парня не оказалось поблизости. Несколько секунд я стоял без движения. Этот ублюдок сбежал. Но как? Ему явно кто-то помог. Вспомнив, что недалеко от здания было несколько слоняющихся жителей, я быстрым шагом направился к выходу, подошел к ближайшему бродяге и попытался узнать о сбежавшем Максе хоть что-нибудь. Он не смог произнести ничего внятного. Затем я обошел других стариков, находившихся в поле зрения, но никто все так же безрезультатно. Отчаявшись найти свидетеля или пособника, я просто сложил дважды два: разбитое окно и сбежавшего неадеквата. Учитывая возраст жителей деревни, Макс – единственный, кто мог так быстро скрыться. Я должен был как можно скорее оказаться дома – Кэрол в опасности.

С винтовкой в руках я зашел в дом и сразу понял, что здесь кто-то был. На полу валялась консервная банка. Я позвал жену:

– Кэрол! – Молчание. – С тобой все в порядке?! – Я прошел в гостиную и вновь громко выкрикнул: – Кэрол, ты где?!

Я сжал оружие крепче. Возможно, этот псих еще здесь. Через пару секунд раздался голос жены:

– Дэниел. Ты что кричишь?

– Почему ты не отзывалась?

– Задумалась.

– Дома кто-то был?

– Да, сын.

– Что? Какой сын?

– Я не п-поняла, как он оказался внутри, но когда я спросила, кто он, он ответил – сын.

– У нас нет детей.

– Ну, – протянула она, – я подумала, что это твой сын от предыдущих б-браков.

– Кэрол, я не могу иметь детей. Я всю свою жизнь бесплоден.

– Хочешь сказать, что это был вор и я позволила ему унести нашу еду?

Я старался сохранять спокойствие и, выдохнув, произнес:

– Главное, что ты цела.

– А еще он говорил о человеке, освободившем его.

– Он сказал, кто ему помог?

– Вроде женщина. Она забрела в подвал, где он сидел, и освободила его. Говорил, что ты поплатишься. Дэниел, это ты его там закрыл?

– Он заслуживает тюрьмы.

– Тюрьмы?

– Да, тюрьмы. Он сказал что-то еще?

– Вроде нет. Он спешил.

– И поэтому решил поделиться историей своего освобождения?

– Дэниел, почему ты со мной разговариваешь в т-таком тоне?

– Я просто немного расстроен, что к нам в дом кто-то забрался.

Несмотря на мое оправдание, Кэрол продолжила:

– Меня сильно бесит твое отношение ко мне. Ты постоянно хочешь в чем-то обвинить меня, показываешь всем видом, что я круглая дура. А эта забота… Ты слишком з-заботишься обо мне, а я не ребенок, Дэниел, – ее тон становился все грубее. – Не нужно со мной обращаться, будто я п-поехавшая.

– Я просто дорожу тобой, – ответил я, растерявшись.

– Не нужно быть настолько надоедливым.

– Хорошо, я постараюсь… Постараюсь быть проще.

– Уж п-п-постарайся.

Она больна. Просто больна. Иначе не объяснить такое поведение. Что с этим делать? Да я, черт побери, не имею понятия! Но я точно знаю, что нужно проявить терпение и не выводить ее. Так будет лучше.

Некоторые старики из деревни вели себя куда несноснее Кэрол. Их озлобленность и агрессия не позволяли даже начать диалог с ними. Любые слова, любые действия злили их. При этом речь продолжала ухудшаться. Я боялся, боялся что это может случиться и с Кэрол, но все к тому шло.

Что же касается нормального сна, то он полностью исчез из моей жизни. Я не мог спокойно спать. Этот «мэр» разгуливает где-то там, и пока он на свободе – нам спокойно не жить. Старики блуждали и по ночам. Кэрол менялась. Да еще эти сны. Кошмары снились постоянно.

В одну из ночей, впрочем, как обычно, я не спал, сидел в гостиной, окутанный мраком. В какой-то момент я услышал шуршание и слабые удары о дверь и стену. Я подошел к входной двери. Прислушался. Бормотание и хрипы нескольких людей раздавались по ту сторону.

– Сколько же вас там? – прошептал я, а потом подумал: «Придется отпугнуть выстрелом».

Ждать, пока они выбьют окна, я не хотел. Я открыл дверь, что стало неожиданностью для стариков снаружи. Тотчас я наставил дуло на одного из них и спросил:

– Что вам нужно?

Их было пятеро.

– Еды, – тяжело ответил один из них.

– У меня ее нет.

– Он сказал, что есть.

– Кто?

– Я не знаю.

– Он сказал, – заговорил другой, – что здесь ее м-много.

– Он даже показал, – добавил третий.

Я сразу понял, о ком идет речь. Макс натравил стариков.

– Он выкрал остатки, – соврал я. – Трясите с него жратву.

Я сделал паузу. Все пятеро смотрели на меня с недоумением, и тогда я решил надавить на них.

– Вы что, оглохли? Я сказал, все у него, он обокрал меня.

– Обокрал?

– Стащил еду, когда нас не было дома. Он вор.

– Где он сейчас? – спросил один из них.

– Без понятия. Если не найдете его, то поблизости есть город. Там есть продовольствие. Идите вон в ту сторону.

Двое из них издали неопределенный звук, а третий кивнул и побрел прочь. Остальные потянулись за ним.

– Сегодня без жертв, – успокаивал я себя, повернув в дом. Неожиданно перед мной оказалась Кэрол. – Господи, – воскликнул я, – ты меня напугала!

– Дэниел, что ты здесь делаешь? – Кэрол говорила натужно и с короткими паузами.

– Выпроваживал незваных гостей.

Она поглядела по сторонам.

– А что они хотели?

– Ошиблись адресом. Идем спать.

– П-пошли.

Вскоре мне все же удалось уснуть. И в это относительное время спокойствия Кэрол ни с того ни с сего заорала. Я тотчас проснулся и почувствовал, как она меня трясет со словами:

– Зачем ты это сделал?! Зачем ты это сделал?! – истерично кричала она.

Я был дезориентирован, но все же смог спросить:

– Что?.. Что случилось?!

– Зачем ты это сделал? – ее глаза искрились гневом, изо рта брызгала слюна.

– Что сделал?! Что?! – закричал я, крепко схватив жену за плечи.

– Ты убил меня! Ты убил меня!

– Господи, Кэрол! Это был сон! Чертов сон! Я тебя не убивал!

– Но я… Я видела. Видела, как ты… – Кэрол боялась произнести вслух, как именно я ее убивал. – Как ты меня…

– Ну все, – смягчился я, – все, успокойся. Это всего лишь сон. Я здесь. Ты жива. С нами все хорошо.

Ее агрессия улетучилась, но вслед наступило смятение. Кэрол заплакала от осознания собственной беспомощности. По крайней мере, мне так показалось. Что на самом деле было в ее голове – я не знал. Спустя какое-то временя она вновь легла на кровать и забылась сном. А я уже не мог уснуть, потому что моя больная жена перепутала сон с явью. Не знал, что ей еще снятся сны. Или она подсознательно вспомнила взятое с меня обещание? Как бы то ни было, с этих пор я боялся спать в собственном доме. В голову лезли страшные мысли, ведь в ее руках в любой момент могут оказаться нож или ножницы. Что после подобных снов мешает ей просто пырнуть меня среди ночи?

Я не забывал и об угрозе со стороны бродивших стариков. Насколько я понимал, эти ходоки спали где придется. Оттого некоторые из них были простужены. Они страдали не только от вируса отупения, но и от других болезней, от которых их не мог уберечь слабый иммунитет. Со временем я начал встречать трупы прямо на улицах. Приходилось их хоронить, благо экскаватор, служащий для ремонта подземных коммуникаций и состоявший на обеспечении администрации, был в рабочем состоянии.

О Максе я не слышал долгое время, хотя… Кто бы мне мог о нем рассказать? Людей, с кем можно было поболтать, в деревне не осталось. Даже Кэрол потеряла способность нормально вести диалог. Но в один момент возможность встречи с кем-то понимающим резко увеличилась. Я обнаружил труп старой женщины с признаками насильственной смерти. Ее шея была в синяках, язык вывалился, а глаза налились кровью. Кто-то задушил ее. Убийство было совершено кем-то, чей интеллект еще не до конца деградировал. Жители деревни так не расправляются друг с другом.

– Нужно быть начеку, – сказал я вслух, рассматривая тело, и тут же услышал крик старика.

Перезарядив винтовку, я ринулся на звук, оббежал двухэтажный дом и остановился во дворике, разглядывая горизонт в поиске источника шума. Никого. Посмотрев в прицел, я случайно заметил за одним из деревьев шевеление. Я быстро приблизился, подбирая ракурс для прицеливания, и разглядел спину какого-то мужчины, сидевшего на старике. Тот уже был мертв. Задушен. Неизвестный осмотрелся, и в этот момент я разглядел его лицо. Это был Макс. Его внешний вид сильно изменился. Мне не пришло в голову ничего другого, кроме как стрелять на поражение. Прицелившись, я спустил курок. Прозвучал громкий выстрел, но парень дернулся, и пуля пролетела мимо. Выстрел его испугал, а я резко пригнулся, спрятавшись за невысоким забором. Когда я заглянул в прицел вновь, его уже не было. Макс скрылся.

С мыслями, что этот парень, с которым я когда-то вместе работал, окончательно свихнулся, я забежал в свой дом. Схватив патроны из сейфа, я вышел на улицу. Охота на людей – верх безумства, но по-другому было нельзя. Макса нужно убить, иначе он может напасть на меня и Кэрол.

Через несколько минут я вломился в коттедж. Здание располагалось на возвышенности, и с его мансарды было видно почти всю деревню. Жильцов я знал, но где они сейчас – не имел понятия. Устроившись поудобней, я взвел курок и приступил к наблюдению.

Спустя полтора часа я заметил энергичное передвижение. В отличие от ленивого и бесцельного брождения стариков, Макс был быстрым. Он оббегал дома, видимо, в поисках еды. Сейчас более ценной валюты не существует. Цель находилась слишком далеко для точного выстрела, и я выжидал, выжидал, когда он подберется ближе. Вломившись в очередной дом, парень пропал. Он не выходил оттуда больше получаса. Скорее всего, нашел, чем поживиться. Я решил не дожидаться и спустился сам. Хотел застать его врасплох. Сейчас он наверняка сыт и потерял бдительность.

Я подкрался к нужному дому и осмотрел окна первого этажа. Кроме двух разложившихся трупов супружеской пары, я никого не обнаружил. Пробравшись внутрь, я еще раз обошел весь первый этаж. Чисто. С оружием в руках я поднялся и приступил к осмотру комнат на втором этаже. В одной из них через приоткрытую дверь я увидел Макса. Он спал, развалившись на большой двухместной кровати. На полу валились открытые консервы, он даже не удосуживался их доедать, сразу брался за следующую банку. Помимо консерв валялось много другого мусора: пакеты, фантики и даже недопитая бутылка виски.

«Неплохое пойло», – подумал я, завидев этикетку.

Медленно приоткрывая дверь, чтобы войти, я услышал скрип. Чертовы петли заржавели. Пришлось замереть. Психопат продолжал спать. Я продвинулся вперед, встал напротив обожравшегося убийцы и, подняв оружие, гаркнул:

– Эй, свинья!

Он открыл глаза. Я хорошо понимал, что парень дезориентирован и невменяем. Макс что-то буркнул по-обезьяньи. Я не стал уточнять и продолжил:

– Сейчас ты умрешь, гребаный сукин сын. – Я захотел посмотреть в его глаза перед смертью.

– К-кто ты? – наконец спросил он.

– Не прикидывайся, что ты не узнаешь меня.

Он оскалил зубы, будто зверь. С тех пор, как я видел его в последний раз, они были еще целы, но сейчас нескольких не хватало .

– Кто ты? – повторил он, шипя, и, не совсем понимая происходящее, добавил: – Что это такое? Оружие? Т-ты хочешь убить?

– Да. Ты заслужил смерти.

– К-когда я был в г-городе, в меня т-тыкали такой штуковиной, но я… Я убежал. – В этот момент я убедился, что Макс не знал меня, а точнее – не помнил.

Насколько я мог судить из его невнятной речи, он вернулся из города, в котором ему пришлось очень туго.

– Если ты даже не помнишь, кто я, тогда как ты смог добраться сюда?

– Я п-просто шел, шел и шел. Есть… Я хотел есть. Сильно. Готов б-был съесть что угодно.

Его история меня не интересовала.

– Меня зовут Дэн. Тебе это имя что-то говорит?

Он мгновение подумал и ответил:

– Нет.

Дальнейшее общение было бессмысленно.

– Да и хрен с тобой, – упирая в плечо ружье, сказал я.

В этот момент Макс бросился на меня. Он понимал, что я несу угрозу, и постарался атаковать первым. Я успел выстрелить, успел увидеть, что попал в ногу, но от его удара кулаком не смог увернуться. Он врезал под глаз, в скулу, и я отлетел назад, прямо в коридор, откуда и вошел. Парень имел неплохую физическую форму, в отличие от меня. Я попытался встать, но мое старое тело было слишком медлительно. Пока я поднимался, он вышел из комнаты и ударом ноги отправил меня в полет с лестницы. Чудом не переломав кости, я рухнул рядом с телом хозяина дома. Встать я уже не мог и только стонал от боли. Оружие осталось в комнате, а этот псих уже спускался ко мне, мерзко улыбаясь. Складывалось впечатление, будто он не чувствовал боли от ранения, но при этом сильно хромал. Сукин сын любил убивать, даже теряя остатки интеллекта. Я огляделся и начал было отползать, как вдруг заметил торчащую из-под тела старика ручку револьвера. За мгновение до смерти хозяин дома пытался защититься, но, видимо, не смог дать отпор, и преступник разбил ему голову. Выдернув оружие из-под трупа, я не стал проверять барабан на наличие патронов. Времени не было. Да и смысл? Либо пан, либо пропал. Макс тут же изменился в лице, завидев ствол. Он выставил перед собой руку, показывая, что готов отступить. Но я, так скажем, наболтался, и просто выстрелил в него. Пуля пробила грудь, и Макс замертво рухнул со ступенек. Он упал рядом со мной. Я выдохнул. Мое тело по-прежнему болело. Нос был разбит. Я ощущал теплую кровь на своем лице. Коленка и два локтя от жесткого переката по ступенькам ныли больше остальных частей тела. Лишь через минуту я встал, забрал свою винтовку, прихватил револьвер и задумался, где взять патроны к нему. У хозяина дома однозначно должен был быть запас. Также в голову пришла мысль, что здесь могут быть и припасы. Прихватив найденные патроны и сумку с запасом еды, я пообещал, что вернусь сюда за остатками, а позже похороню тела.

День оказался тяжелым и при этом насыщенным на события. Наконец-то я избавился от того, кто нес первостепенную угрозу. Хромая, я отправился в родной дом.

Вскоре я открыл банку консервированных персиков, налил себе виски, без которого не ушел бы из того дома, будучи даже на последнем издыхании, и насладился приятным моментом. Когда я допил остатки, то почувствовал дикую усталость. Не в силах бороться, я устроился поудобней и уснул. Весь оставшийся день я продрых на диване в гостиной.

С наступлением темноты я услышал, как кто-то гремит на кухне. Первая мысль, которая посетила мою голову – это Кэрол. После схватки с Максом и бутылки виски я напрочь забыл, что она не способна к самостоятельным действиям. Приподнявшись, мне удалось разглядеть силуэт жены у плиты. Супруга была в ночнушке до пола.

– Кэрол, – окликнул я, – тебе помочь?

С консервным ножом у руках она развернулась на голос. В лишенной света гостиной меня практически не было видно.

– Не подходи, – ответила она в пустоту, словно услышала призрака.

– Кэрол, это я, Дэн.

Я вышел на свет.

– Не п-подходи, я сказала.

– Ты меня не узнаешь? – Мы помолчали. Я ждал, когда жена вспомнит меня. Такое уже бывало. – Я твой муж, – не дождавшись ответа, напомнил я.

– Нет. Ты вор. Т-ты хочешь украсть мою еду.

– Не говори так, я принес ее для тебя.

На столе в кухне лежала вся добыча из злосчастного дома.

Я приблизился:

– Давай присядем и все обсудим.

– У м-меня нет желания что-то… – она подумала и через мгновение договорила: – Что-то обсуждать.

– Тогда просто отдай нож, – я протянул ладонь, – и я помогу тебе открыть эту банку.

В ответ она замахнулась, попыталась ранить меня. Неожиданный выпад прошел недалеко от моего лица. Затем она повторила попытку.

Недолго думая, я схватил ее, взял на излом кисть, заставив бросить консервный нож.

– Перестань сопротивляться, я не сделаю тебе ничего плохого!

– Ты вор! Я тебя убью!

Переговоры с Кэрол исключались. В итоге к последним травмам прибавились новые. Исцарапанный и побитый собственной женой, я все же достиг цели и обездвижил ее. Она не желала быть связанной, но ничего другого мне не оставалось. Усадив ее на диван, я сделал вывод, что Кэрол хотела есть. Не зря же она оказалась на кухне. Несмотря на позднее время, я начал кормить ее. Она продолжала дергаться, ругаться и даже плеваться, но потом успокоилась. После позднего ужина я не стал развязывать ее – побоялся за жизнь нас обоих.

Поведение Кэрол угнетало меня. Я не пытался прогнозировать наше общее будущее, но допускал, что ситуация будет только ухудшаться. В конце концов я решил, что пускай какое-то время она побудет скованной.

Вскоре я вышел на улицу прогуляться. Как-никак, я проспал полдня и теперь сторожить дом от незваных гостей будет проще. Присев в свое кресло на веранде, я впервые заметил, что ни у одного из домов в округе не горит свет. Единственный дом, где лампочки еще работали, был наш. Я предположил, что это может привлечь ненужное внимание и полностью отключил электричество.

Со временем старики начали умирать чаще. Причинами увеличивавшейся смертности были голод и болезни. Те, кто еще мог двигаться, продолжали рыскать по домам в поиске пищи. Каким-то чудом они продолжали свое существование, доставая необходимое пропитание. После очередного захоронения я решил понаблюдать за тем, как некоторым удается выживать. Выбрав цель, я сел на хвост одному из жителей.

Ничего интересного я не смог заметить. Старик ел все, что может показаться съедобным. В какой-то момент он забрел в дом, схватил заплесневелый сыр из холодильника и слопал его, потом заел гнилой кукурузой, после чего его стошнило, но он опять съел практически то же самое. Ужасная жизнь. В голове больных оставались только инстинкты: есть и спать. Также я заметил, что они опорожнялись, не снимая штаны. Вонь стояла такая, что словами не описать. Последствия даже сложно было представить. Они гнили заживо. Но были и те, кто все-таки снимал штаны. Как в пустой голове оставалось это правило, я не мог понять. А другие… Другие оказались несколько умнее и просто разгуливали по деревне голышом. Зрелище было крайне отвратное, учитывая, что это были очень старые люди. Порой я в шутку думал, что лучше лишить себя зрения, нежели видеть голых стариков.

Вечером, покормив связанную Кэрол, я решил вздремнуть. Ночное дежурство никто не отменял, поэтому немного отоспаться точно не помешает.

Проспав какое-то время, я открыл глаза. Короткий сон вошел в привычку, и я перестал заводить будильник. Но сегодня я проснулся от странного звука снаружи. На улице к этому моменту уже стемнело. Кэрол спала в инвалидном кресле. А в доме горел свет.

– Черт, – раздосадованно произнеся я, понимая, что забыл выключить пару лампочек в доме. Звуки снаружи не прекращались. Я схватил лежавшую рядом винтовку и перезарядил ее.

Кэрол пришлось отвезти в подсобку для ее же безопасности. Как только я направился к входной двери, раздался звук осыпающего стекла. Очередное окно было разбито.

– Вот же сукины дети. – Я поднял оружие и заорал торчащей со стороны улицы голове: – А ну пошел вон или я пристрелю тебя!

Но старик продолжал попытки забраться через окно.

– Ну все, ты напросился.

Я не хотел никого убивать, но ситуация выходила из-под контроля.

Как только я открыл входную дверь, в дом ввалились несколько жителей. Они вошли с такой прытью, что чуть не сбили меня с ног.

– Оставьте нас в покое! – заорал я. – Это мой дом!

Меня никто не слушал. Семь старых мужчин и женщин разбрелись по первому этажу, переворачивая все вверх дном. Они искали еду. И те, кто отправился на кухню, обнаружили ее первыми. Услышав чавканье, остальные начали подтягиваться к ним. Я смотрел на все это с изумлением и пониманием, что их невозможно выпроводить, с ними нельзя договорится. Эти люди больше не разумны. Я посмотрел на свою винтовку, а затем на них. Семь. Семь человек. Неужели мне придется их убить? Неужели эти люди заслужили смерть? Но если я позволю есть запасы, то мы сами умрем с голоду. Нужно выбирать, выбирать прямо сейчас. К чему я должен прислушаться? К разуму, говорящему о необходимости защитить свои запасы, или к душе, ноющей о праве каждого жить? Даже если они сейчас насытятся, то это не надолго отсрочит их смерть. Старики не выживут без разума, без мышления. Рано или поздно они все равно погибнут. А вот у меня и Кэрол шанс есть…

Я поднял оружие. Прицелился. Глубокий вдох, медленный выдох. Глубокий вдох… Выстрел. Пуля, прошив голову насквозь, угодила в стену вместе с частичками мозга. Старик тут же рухнул на пол. Я мгновенно перевел дуло на другую мишень и нажал спусковой курок. Второй, а затем и третий выстрел угодили в цель. Уже три трупа лежали у меня кухне. С полным отчуждением от реальности я продолжил пальбу. Оставшиеся не реагировали и все так же слизывали остатки еды с грязной посуды. После двух выстрелов и еще двух трупов я перезарядил винтовку и уничтожил оставшихся. Кухня напоминала картину из кошмарного сна, где роль психопата-убийцы играл я. Именно я окрасил стены в кровавые тона, устлав пол трупами. Сатана бы мне поаплодировал стоя. Но я не закончил. Время остановиться не пришло. С окаменевшим лицом и полным отсутствием каких-либо моральных терзаний я вышел на улицу. Вблизи было еще трое, один из них продолжал безрезультатные попытки влезть через окно. Я прикончил его и двух других на месте. Никого не обнаружив поблизости, я остановился. Сглотнул. Рот и горло были настолько сухими, что было больно глотать.

С улицы я заглянул в окно собственной кухни. Посмотрел вокруг. Море крови и куча трупов. И всех убил я. Я убийца. Мне плохо от одной только этой мысли. Неожиданно накатил рвотный позыв. Меня стошнило. Я вытерся рукавом и машинально бросил взгляд на улицу. Во тьме проявился силуэт старика. Подчиняясь инстинкту выживания, он прихрамывал в сторону громких звуков. Я перезарядил оружие. Прицелился. И заметил позади него еще несколько людей.

– Господи, – прошептал я, на мгновение замер и выстрелил. Выстрелил столько раз, сколько было нужно.

Тотчас я увидел, что через дворы пробирается еще один человек. С противоположной стороны выскочил другой. Они будто окружали меня. Будто договорились захватить мой дом. Вынуждали истреблять. Сводили с ума. Заставляли стрелять и стрелять. Еще и еще. В какой-то момент прицел винтовки оказался бесполезен из-за постоянно льющихся слез. Точная стрельба была невозможна, ведь я не просто плакал, я рыдал, но только без эмоций, без звуков. Слезы все лились и лились. На ближней дистанции пригодился револьвер. Из него я убил еще нескольких.

Я сбился со счету, скольких лишил жизни в эту ночь. Наверное, двадцать или тридцать стариков покинули этот мир. Я не спал, а с рассветом не стал убирать тела. Вместо этого вышел на центральную улицу, еле держась на ногах от усталости, недосыпа и сильнейшего стресса. Прекрасно понимая, что нападки лишенных разума не закончатся, пока есть хотя бы один отупевший в моей деревне, я остановился посередине дороги. Огляделся. Заметив кого-то вдали, я снова поднял дуло винтовки и выстрелил. Это было истребление, истребление оставшихся в живых. В какой-то момент я поверил, что делаю это для их блага. Но это безумное бремя, безумные воспоминания, с которыми я буду жить до конца своих дней. Я это понимал, и от этого мне становилось невыносимо. Я продолжал отстрел, пока блуждающие не перестали попадаться мне на глаза. Затем я упал на колени и уже не смог зарыдать, сил не было даже на это. Я рухнул спиной на землю, и из моего рта раздавались непонятные нечеловеческие звуки. Я пытался кричать, но получались только вопли сумасшедшего. Из красных глаз текли слезы. Я смотрел в небо и, изнывая, смог проговаривать лишь одно:

– Я убийца. Я убийца…

Не знаю, сколько я пролежал на земле, но когда поднялся и умыл лицо от грязи, крови и слез, то принялся за работу. В этот момент моя голова была пуста, я двигался бездумно, как будто сам заболел тем вирусом. Чувства ко всему произошедшему закостенели, заглохли. Я хоронил каждого, копал могилы каждому. Если я признавал в убитых знакомых и приятелей, то писал на самодельных крестах имя и фамилию. Многие остались без имени, но я все равно похоронил их, похоронил как людей. Когда оставалось выкопать несколько ям, трактор сломался. Пришлось копать вручную. Несмотря на усталость и возраст, я справился, но после не чувствовал ни рук, ни ног…

Со временем я истребил остальных. Очистил деревню от людей. Сделал ее стерильной. То есть почти стерильной, ведь в ней осталось два жителя – я и Кэрол. Я продолжал кормить ее, мыть, выводить на прогулки в кресле, к которому она была насильно прикована. Продолжал разговаривать с ней. Пытался увидеть в глазах жены хоть какой-то намек на способность рассуждать. Но нет. Эти глаза, этот взгляд был безумен. Кэрол не могла разговаривать. Она полностью потеряла этот дар. Но при этом изо рта вылетало что-то вроде злобного рычания. Это уже была не она. Я точно знаю, что это не она. Вместо Кэрол я видел лишь ее оболочку. Любимая жена не позволила бы себе такого. Более того, если бы я поменялся с ней местами, она бы сделала то, о чем я задумывался все чаще и чаще… Как-то в очередной раз я решил с ней поболтать:

– Дорогая, – обратился я, зная, что не дождусь ответа, – ты все еще любишь меня?

Она рычала, шипела и орала. Я заговорил вновь:

– А я до сих пор люблю тебя. Наш брак – лучшее, что было со мной. А ты – лучшая жена, которую только можно только представить. – Я улыбнулся. – А помнишь, помнишь, как мы поженились? Мы сыграли свадьбу без гостей, без родственников, и нам было плевать на всех. Мы были независимы от общества и суждений… Правда, мы сильно зависели друг от друга, но эта близость делала нас по-настоящему счастливыми. Ты – лучшее, что случилось со мной… Я тут на днях приготовил нам обоим прекрасное место у церкви… Мы как-то говорили о том, что видеть смерть близкого – это самое большое горе, и никто из нас не хотел умирать последним. Так вот, кажется, мне не повезло. Я не хочу видеть твою смерть, но я дал обещание. Помнишь? Мы сидели там, во дворике, и ты взяла его с меня…

Полный разочарования, я задумался, склонив голову. Мой смотрящий в пустоту взгляд наполнился сожалением. Вскоре я продолжил:

– И знаешь, сейчас я жалею, что дал это обещание. Зачем я поддался на твою авантюру? Наверное, ты уже тогда понимала, что все будет именно так.

Мои глаза намокли, но я продолжал улыбаться. Я моргнул, и первая слеза покатилась по морщинистой щеке.

– Я сдержу свое слово… Кэрол… – Надежда на чудо не отпускала меня. – Отзовись, если ты еще там… Я не хочу этого делать.

Я посмотрел на револьвер, лежащий рядом. Слезы полились чаще.

– Не хочу тебя убивать… И в то же самое время не хочу, чтобы ты страдала.

Я поднял оружие и сжал рукоятку.

– Мир не будет прежним без тебя.

Всхлипывая, я поднес ствол ко лбу жены.

– Кэрол, – обратился я, рыдая, – умоляю, скажи что-нибудь…

Она захрипела.

Я оттягивал неизбежное.

Рука дрожала, а мой сломанный голос произнес:

– Я люблю тебя и всегда буду любить.

Выстрел. Я взвыл. Сжал револьвер сильнее и поднес к собственному виску. Затем заорал, нажимая спусковой крючок множество раз. Выстрелы, направленные в сторону от головы, оглушили меня. Барабан опустел. Я обнял труп жены и долго, долго не отпускал…

На могилу жены я ходил каждый день, разговаривал с ней, будто она до сих пор слышит и понимает меня. Делился какими-никакими событиями. Рассказывал, как ездил в пригород в поисках припасов. Как гулял по лесу, собирая грибы и ягоды, и даже как отошел дальше обычного и нашел охотничий домик, где стал проводить много времени. Лес меня успокаивал. Порой я даже засыпал там и просыпался после заката. Приходилось добираться до деревни ночью.

Одиночество убивало меня. Я часто разговаривал сам с собой. Кошмары продолжали сниться. В конце концов меня все это достало. Я устал от такой жизни и решил, что с меня хватит. В этом мире уже не изменится ничего, кроме меня. Со временем я окончательно состарюсь и стану беспомощным. Либо свихнусь, что более вероятно.

Без истерии и без соплей я прикладывал револьвер к виску все чаще и чаще, рассуждая о плюсках и минусах дальнейшей жизни. И минусов всегда было больше. Гребаный инстинкт самосохранения каждый раз заставлял откладывать револьвер.

Когда я все же набрался смелости сделать это, я перебрался в нашу спальню, сел на кровать, покосился в зеркало и сказал:

– Ну что, старый хрыч, пора? – Я улыбнулся собственному отражению. – Пора, я знаю. Хватит откладывать неизбежное, да и Кэрол заждалась.

Я открыл барабан. Полный. Приложив ствол к виску, я вновь улыбнулся. К этому моменту я свыкся с мыслями о смерти, привык к ним и при этом понял одно: я уйду из этого мира с достоинством.

Сидя на кровати с револьвером у виска, я машинально посмотрел в окно напротив и заметил движение. Я проморгался.

Единственное, что я смог произнести:

– Какого черта?

Это был человек. Он был на улице. Совсем недалеко от моего дома. Я схватил винтовку и посмотрел в прицел. Ну точно – человек, мне не причудилось. И тут же в голову закралась закономерная мысль:

«В этом мире выживают только отморозки».

Я был готов нажать на курок, но вдруг позади человека появились животные – собака и кот.

– У меня точно поехала крыша, – прошептал я, рассматривая животных.

Но выяснить, рехнулся я или нет, хотелось наверняка. Я отложил намеченный день смерти и осторожно вышел на улицу.