Одно Целое

Глава 71

Собираясь с мыслями, я несколько секунд смотрю по сторонам. Мартин видит вибрирующий телефон у меня в руке, хлопает по плечу Сержа, тот поворачивается к заднему сиденью.

– Снимай уже трубку, скорее всего это наш старый знакомый.

– Что мне говорить? – недоумевающим голосом спрашиваю я, – может лучше ты?

– Твой же телефон, – отвечает Серж, – ничего лишнего, главное не суетись.

Делаю глубокий вдох.

– Алло.

– Здравствуй, Костя, рад тебя слышать, – вылетает из динамика запыхавшийся голос Дольского, на фоне слышно какое-то движение, ветер.

– Владимир, это вы? – уточняю я.

– Я, я. Хорошо, что ты уцелел. У нас ведь дело незаконченное осталось. Серёжа с тобой?

– Да, – отвечаю, – передать ему трубку?

– Нет, не нужно. С ним дела закончились. И он победил, судя по всему. А это означает, что служба моя к концу подошла. Служить больше некому. Только вот без выходного пособия как-то не хочется на пенсию выходить.

– Что вы хотите?

– Я хочу, чтобы всё было в порядке у тебя, у сестры твоей, ну и у меня само собой. Для этого вам с ней нужно встретиться, а мне уехать подальше отсюда. И чтобы друг о друге мы никогда больше не слышали и не вспоминали. Согласен со мной?

– Согласен.

– Так вот, как нам это организовать: я привезу твою сестру тебе, а ты в благодарность передашь мне сумку с двумя миллионами евро. Всё пройдёт быстро, легко и без глупостей.

– Но у меня нет таких денег.

– Я думаю, ты сообразишь, где их взять. Перезвоню завтра в это же время. Поговорите с сестрой. И станет ли этот ваш разговор последним, будет зависеть только от тебя.

Дольский вешает трубку. Я пересказываю наш разговор Сержу и Мартину.

– Что ж этого следовало ожидать, – Серж отворачивается и смотрит в лобовое стекло.

– И что теперь? – спрашиваю я. – Ты так спокойно об этом…

– Всё могло бы быть хуже.

– Прекрати так многозначительно и надменно говорить в пустоту! – не выдерживаю я.

Серж снова поворачивается ко мне.

– Сейчас мы приедем, ты отдохнёшь, выспишься. А завтра, когда услышишь голос Лены, скажешь Дольскому, что согласен.

– А дальше?

– А дальше, ты передашь ему деньги и заберёшь сестру.

– Так просто?

– Да, так просто.

– И в чём подвох?

– Его нет. Если Дольский не начнёт ничего вытворять, то всё закончится благополучно для всех.

– А деньги?

– Мартин передаст тебе их и прикроет во время обмена. Скоро всё закончится, не переживай, держись.

Серж отворачивается. Он становится снова не тем Сержем, которого я когда-то знал. В его голосе появляются властные холодные и уверенные ноты, которые закрывают его высоким забором и отстраняют от теперь уже почти забытого прошлого.

Глава 72

С Сержем мы так и не поговорили нормально. Не оставались даже больше наедине. Он только вскользь коснулся произошедших событий. С Тамарой они теперь были вместе. Вику забрал отец. Как я понял, он и Серж теперь являлись компаньонами, объединились против Дмитриева и, судя по всему, победили. Нас они отследили, когда Вика брала напрокат машину. Вот и всё. Я пытался задавать какие-то вопросы, но Серж не отвечал на них. Он умело, ловко и быстро уходил от интересующего меня. О Васе Серж не рассказал вообще ничего, но было заметно, что он озадачился и напрягся. Как и в отношении всего остального, Серж ограничился лишь юркими ускользающими формулировками, смысл которых сводился к тому, чтобы я не думал об этом и заботился только о возвращении сестры. В этом он был прав, мне действительно нужно было как можно быстрее освободить Лену и потом вместе с ней постараться забыть всю эту историю. Вырезать ножницами из памяти и выкинуть, сжечь, уничтожить, чтобы никогда уже не вспоминать и не возвращаться к ней. Забыть всех действующих лиц и начать заново выстраивать нашу жизнь.

Мы попрощались ни тепло, ни холодно. Никак. И Серж уехал. А я остался в какой-то трёшке на окраине Москвы с двумя французами арабского происхождения – ребятами Мартина, приставленными ко мне для защиты, охраны или, чтобы я не психанул внезапно и чего-нибудь не натворил. Мартин был кем-то типа Дольского в команде у Сержа. Он называл это «командой», так как был страстным болельщиком и раздавал своим бойцам позиции, как в футболе. Этот нападающий, этот защитник. У каждого из них были свои функции, задачи и методы. Мартин общался по-русски достаточно уверенно, мог вполне себе неплохо изъясняться. Акцент, конечно, у него присутствовал, но это никак не мешало пониманию того, что он говорит. С двумя защитниками или полузащитниками (я не особо понял их функции в команде) мы почти не общались, лишь изредка перекидывались парой слов на английском (по-русски они не говорили, а с моим французским была совсем беда).

Вечер и ночь прошли скомкано. Я пытался хоть немного поспать, но не смог. Я то проваливался в какое-то бессознательное небытие, то просыпался и таращился в потолок. «Футболисты» в соседней комнате чистили свои пистолеты, потом трепались о чём-то своём и вскоре стихли. А я встречал рассвет, надеясь, что на закате мы уже будем с Леной.

Утром я выпил две чашки кофе и беспрестанно смотрел на телефон. Я заметил, что мои мысли стали больше походить не на умозаключения, а скорее не молитвы, которые вылетали из моего сознания и стремились в какую-то даль, чтобы их там обработали, перенаправили Лене, и ей стало бы хоть немного легче.

Где-то за час до озвученного Дольским времени звонка приехал Мартин и привёз деньги. Это меня немного успокоило. Пока всё шло по плану. Мартин поздоровался со мной, затем пошёл к своим. Я бродил по квартире, выглядывал в окно, слонялся как неприкаянный пока, наконец, не зазвонил телефон.

– Спокойно не волнуйся, всё будет хорошо, – уверенным голосом со своим французским акцентом попытался успокоить и воодушевить меня Мартин.

Я мысленно перекрестился и сделал глубокий вдох.

– Алло.

– Привет, Константин, – зазвучал голос Дольского.

– Добрый день.

– Надеюсь, что добрый. Здесь кое-кто хочет с тобой поговорить.

Через несколько секунд я слышу Лену.

– Костя, Костя, ты как? – голос уставший и взволнованный.

– Лена, у тебя всё в порядке? Он ничего тебе не сделал? – сыплю, как из пулемёта, вопросами я.

– Я в порядке, но я ничего не понимаю, мне никто ничего не говорит. Что происходит?

– Всё будет хорошо, Лена, я тебе обещаю, мы очень скоро увидимся… – я не успеваю договорить.

– Ну, что, я своё обещание выполнил, – слышу снова голос Дольского, – теперь дело за тобой. Ты достал деньги?

– Да, они у меня.

– Молодец, я в тебе не сомневался.

– Давайте уже быстрее решим этот вопрос. Сегодня.

– Я только за. Оттягивать не имеет смысла, да и усложнять не стоит. Время дорого. Сегодня, в девять у центрального входа в Парк Горького. Не опаздывай. В девять я позвоню. Будь там, – вешает трубку.

– Сегодня в девять у центрального входа в Парк Горького, – говорю я Мартину.

– D'accord, – кивает тот.

Глава 73

Два часа до назначенного времени. Я весь на нервах, хоть стараюсь и не подавать вида. Остальные как-то расслаблены и излишне самоуверенны, хотя, может, мне просто так кажется. Мартин замечает мою нервозность.

– Не беспокойся, я уверен, что всё пройдёт хорошо, – говорит он.

– Откуда такая уверенность? – спрашиваю.

– Место обмена назначено людное, на все условия мы согласны. Это означает, что всё должно пройти гладко. Никому не нужно привлечение излишнего внимания.

– Надеюсь, ты прав.

– Вот на всякий случай, – Мартин протягивает мне пистолет.

– Зачем? – снова начинаю нервничать я.

– Мера предосторожности. Я уверен, тебе не придётся им воспользоваться, но всё-таки. Умеешь?

– Стрелял пару раз по бутылкам.

– Значит, разберёшься. Затвор, предохранитель. Вот так снимаешь, пистолет готов к бою, – Мартин показывает мне, что к чему. – Главное не бойся и держи уверенно. Оружие не любит нерешительность. Если решил стрелять – стреляй. Бывают ситуации, когда или ты, или тебя. В этом случае твоя задача первым принять решение.

– Ясно, – беру пистолет.

Без пяти минут девять я стою возле центрального входа. Мартин с сумкой в нескольких шагах от меня. К машине, на которой мы приехали, присоединилась ещё одна. В ней, судя по всему, «нападающие» для усиления наших позиций. Ровно в девять звонок.

– Ты на месте? – в голосе Дольского чувствуется напряжённость.

– Да.

– Хорошо. Спускайся к парковке и иди влево.

– Я хочу услышать Лену.

– Скажи пару слов, – слышу я в трубке.

– Костя, Костя… – не успевает договорить Лена.

– Всё, ты доволен? – снова Дольский, – теперь иди влево от парковки.

Показываю взглядом Мартину направление движения. Идём к проезжей части.

– Видишь, машину с мигающей аварийкой? – кашляет в трубку Дольский.

– Да.

– Тебе сюда.

Я подхожу, Мартин рядом со мной. Его глаза сканируют прилегающую территорию, он теребит ухо, видимо, как-то общается со своей командой. Стекло передней пассажирской двери опускается, я заглядываю внутрь. Впереди водитель, за ним, на заднем сидении Дольский и Лена. У Лены заклеен рот, наручники на запястьях. Вижу её заплаканные глаза, всё внутри сжимается. Смесь ярости и тревоги на секунду туманят рассудок, я мысленно ощупываю пистолет.

– Давай сумку, – голос Дольского звучит болезненнее, чем по телефону. Вид у него не очень. Видимо, ранение достаточно серьёзное.

Я поворачиваюсь к Мартину, беру сумку и просовываю её в окно. Водитель открывает, просматривает несколько пачек, проверяет сканером выборочно купюры, кивает Дольскому, мол, всё в порядке. Тот расстёгивает наручники Лены и отклеивает ленту с её рта.

– Вот и всё. С вами приятно иметь дело, – хрипит Дольский, открывает заднюю дверь и выпускает Лену.

Машина срывается с места и через несколько секунд исчезает из вида. Лена бросается ко мне, я обнимаю её, что есть сил. Она плачет и улыбается, я тоже не выдерживаю. Говорю ей, что всё закончилось, целую, не выпуская из своих рук.

Я отдаю Мартину пистолет, он передаёт наши вещи из квартиры Викиной подруги. Почти ничего не говорим друг другу. Я лишь благодарю его за помощь, он отвечает, что не стоит, работа такая. Затем отвозит нас на вокзал. Мы жмём руки на прощание, и он уезжает. Возле входа я останавливаюсь, достаю из кармана смятую пачку, в которой осталась та самая последняя сигарета, которую я мысленно обещал Лене, когда ждал обмена. Выкуриваем её на двоих, выбрасываем окурок и уезжаем.

Глава 74

Через несколько дней, уже дома, мы наткнулись на новостную статью в интернете, в которой сообщалось, что в результате несчастного случая: взрыва, вызванного утечкой бытового газа, в своём загородном доме погиб крупный бизнесмен. Прилагалась история его жизненного пути и несколько фоток скорбящей семьи.

Прошло ещё несколько недель, может, больше. Мы с Леной проводили время вместе, ничего особо не делали. Гуляли, ходили в кино, что-то готовили. Рассказав друг другу всё, обсудив случившееся, мы провели зачистку нашей памяти. Выкинули вещи Тамары, сожгли совместные фотографии, удалили всё отовсюду, чтобы больше не вспоминать. Всё должно было наладиться, непременно, иначе никак. Мы в это верили и знали, что так обязательно произойдёт.

Как-то я вышел, чтобы купить сигарет, продуктов и ещё какой-нибудь фигни для дома. Возле подъезда стояла машина, которая раньше здесь не парковалась. Не обращая внимания, я прошёл мимо неё и услышал гудок. Обернулся и увидел Тамару.

– Костя, я приехала попрощаться и попросить прощения. Давайте поговорим, о большем не прошу.

Мы сидели в гостиной втроём, как когда-то. Когда-то давно. Всё, что было правдой, устало умерло и исчезло. Оно развеялось и улетело, растворилось в дыму теперь уже от двух сигарет. Тамара по-прежнему была очень красива, только красота эта стала теперь какой-то далёкой и чужой, незнакомой.

– Когда всё это произошло, там, в больнице, Серёжа взял меня за руку и повёл за собой. Я не сопротивлялась, я даже этого хотела, я поняла, что нужна ему.

– Нам ты тоже была очень нужна, – произнёс я.

– Мне очень жаль, что между нами вот так всё произошло, и я прошу прощения за всё вами пережитое, – Тамара попыталась взять за руку Лену, но та отстранилась, продолжая хранить молчание, установившееся в первую же секунду.

– Тамара, прошло уже так много времени с нашей последней встречи. Тогда мы очень боялись, что она действительно была последней. Что мы не увидим тебя больше, не услышим твоего голоса, не прикоснёмся к тебе. Это ранило до самой глубины души. Ты исчезла из нашего общего мифа, и это сделало нас невероятно уязвимыми. Я много ошибался с той поры, рушил и уничтожал всё светлое, что во мне было, страдал и очень много потерял духовно. Не знаю, что настолько сильно отдалило нас, не знаю, отчего это произошло. Неведенье порождало в голове ещё большие кошмары, преследующие во сне и наяву. Мы писали тебе письма, искали тебя откровенно, не стыдясь собственных ощущений и не приукрашивая своё эмоциональное состояние, скучали по тебе и любили. Очень ждали ответ, верили, что он будет.

– Тогда, я не могла ничего сделать. Мы скрывались и прятались. У Серёжи были очень непростые взаимоотношения с отцом, а после того случая в Сочи всё окончательно рухнуло…

– Я не понимаю, как это связано? Они богатые, властные, свои дела у них какие-то, бизнессы-шмизнессы. Ты-то здесь причём, мы здесь причём? – я прикурил очередную сигарету.

– В том-то и дело, что всё совсем не просто. Большие люди с большими деньгами – это целые кланы. Объединение интересов, противопоставление интересов – всё это перемешано. Идёт борьба за сферы влияния, и она никогда не прекращается. Тот, кто становится слабее, проигрывает и погибает или пытается найти союзников, чтобы спихнуть того, кто сильнее. Серёжин отец, вернее отчим, использовал его для поиска союзников себе. Он не брезговал ничем, чтобы стать могущественнее. Серёжиными руками контактировал с преступностью, радикалами, подставлял его, когда что-то шло не так, лишь бы самому оставаться с чистой незапятнанной репутацией. Серёжа терпел и ждал, принимал это, думая, что как бы что ни складывалось, он работает для нужного дела. Он почти никогда не знал, что он делает, его не посвящали ни во что. Встретившись с Викой и познакомившись с её семьёй, ему показалось, что отец, наконец, сделает его своим. А потом произошло, то, что произошло. В больнице Серёже очень недвусмысленно намекнули, что он никто и, что он должен вести себя, как ни в чём не бывало, что он пешка, всегда ею был и всегда ею будет. А в случае неподчинения последует неминуемая расплата…

– И он сбежал, прихватив тебя с собой, – прервал её я.

– Да, но я сама пошла с ним. Потом мы скрывались, искали защиты. Я не могла написать, позвонить. Это было опасно.

– Судя по всему, защиту вы нашли, – заключил я.

– Да, Серёжа и отец Вики стали компаньонами. Он очень помог нам.

– А Вика?

– Она сейчас на реабилитации. Они помирились с отцом, но подробностей я не знаю. Мы не общались, виделись пару раз не более того.

– А ты и Серж?

– Мы помолвлены, у нас будет ребёнок.

– Круто, – выдохнул я.

Лена хранила молчание, так и не проронив ни слова за всё время нашей встречи. Над комнатой в клубах табачного дыма зависла абсолютная тишина. Никто ничего не говорил и, возможно, даже не думал. Тамара достала блокнот, ручку и начала что-то писать. Лена встала с дивана и направилась к окну. Через минуту я подошёл к ней и обнял.

– Простите меня. Я действительно не могла связаться с вами, это было опасно. И для меня и для вас. Я не знала, что так будет, что вы станете меня искать, что последуют все эти события. Я никогда бы не впутала вас во всё это. Простите меня и прощайте. Я люблю вас.

Было слышно, как открывается входная дверь, отъезжает лифт. Мы простояли ещё несколько минут, смотря на пейзаж за окном. День клонился к закату.

– Давай напьёмся, у нас же был где-то коньяк, – произнесла Лена, – и теперь уже окончательно забудем всё это.

– Давай, – согласился я.

Лена пошла на кухню, я отодвинул стул, на котором сидела Тамара, и заметил под ним сумку. Открыл. Внутри лежали деньги, судя по всему много, и записка взволнованным Тамариным почерком.

«Любимые мои, Костя и Лена. Мне очень жаль, что я причинила вам все эти страдания. Прошлого уже не вернуть, но я всегда буду вспоминать его с нежностью, всегда буду любить и скучать по нему. Оно остаётся там, куда дороги уже нет. Всё изменяется и пусть эта тёплая добрая сказка останется таковой. Пусть она хранится в наших сердцах и душах, в Ваших Необъятных Душах.

P.S.

Я знаю, что вы не взяли бы эти деньги, отдай я их вам напрямую. Но всё же, прошу, примите их и потратьте на что-то хорошее и важное для вас.

P.P.S.

Простите меня и прощайте. Я люблю Вас.

Т.»

Мы залезли на крышу нашего дома, открыли коньяк и начали цедить его прямо из горлышка. Мы были одним целым, глядя в это закатное небо. Чувствовали, что надежда прокладывала себя в нас с новой силой. С каждой клятвой в вечной преданности, извлекаемой нашим сознанием, она становилась всё сильнее и крепче. Мы мечтали о том, чтобы это ощущение запомнилось на всю жизнь и явилось маяком, уводящим от зла, чтобы ни происходило.

Для подготовки обложки издания использована художественная работа (Автор – Анна Сурначева, права на использование – Ларенцев Константин)