Окаменевшие сердца

(Резолюция.

Центральный Совет Мудрецов Новой Хазарии постановил: всех причастных к произошедшему, постепенно, подвергнуть физическому уничтожению. Все документы по Делу хранить под грифом "совершенно секретно". Помещение, в котором находился Объект, оставить в целости на десятилетний срок, чтобы не привлекать внимания.)

***

Вырывающиеся из окон горящего здания, как из доменной печи, гудящие языки адского пламени толкались в висящий над городом тяжёлый холодный туман, как в сырые кишки выпавшие из брюха гигантского левиафана. Метающиеся внутри четырёхэтажного дома, завывающие от ужаса тени, вываливались наружу и падали на мокрый асфальт.

–Хорошо, очень хорошо! Просто отлично! —потёр озябшие ручки Михаэль Яковлевич и поёрзав каракулевой шапкой по лысому черепу, спрятал их в карманы пальто.

–Ну, не знаю, не знаю, – несогласно поежился стоящий рядом с ним молодой раввин, – все-таки, это же люди, хоть и гои конечно, но…

–Да ладно Вам, Шломо! Нашли тоже, кого жалеть. А наших сколько вот также?

–Наших, уважаемый Михаэль Яковлевич, жгли наши же, а не вот эти вот. И делали они это, для того, чтобы сподвигнуть их пег'еселение в Изг'аиль, то есть Новый Исход "вг'учную", искусственным обг'азом…

–Ну ладно, ладно, дорогой, не будем об этом вслух! Да ещё и на улице. Не надо ссорится, не до этого сейчас.

–А я и не собиг'ался с Вами ссог'иться. Пг'осто методы ваши…, не вижу в них никакого смысла. Вот мы, всё-таки думаем…

–Шломо, Шломо! Вы опять сейчас начнете мне про идею этого вашего, нового пророка, Пинхаса Полонски? Про то, что это типа мы специально для гоев историю Христа придумали, чтобы они в нашу сокровенную религию не лезли? – хитро рассмеявшись прервал согнувшийся от старости храмовник молодого собеседника, – старо это, мой юный друг, и не работает, пробовали ранее и безрезультатно, – взяв под руку недоумевающего ученика и уходя с ним прочь от устроенного ими бедствия, – этот поц, Пинхас, выдает за своё изобретение то, что он откопал в старых сефардских рукописях. В середине тринадцатого века, в Кордове, жил один умнейший, сейчас несправедливо забытый…