Мозаика. Книга 1

5. Дождь и грязь

– Присаживайтесь, теарин, – директор указал на кресло напротив себя. Эль—Неренн присела.

– Формально я не имею права задерживать вас, – директор поправил очки. – Мы начислили вам шесть тысяч баллов – достаточно, чтобы выйти отсюда в любой момент. Вы уже знаете, что вам отказали в предоставлении временного гражданства на льготных условиях. Выражаю сочувствие. Я сделал всё, что мог.

– Спасибо, теариан—то.

– Мы не располагаем возможностью предоставить вам личную охрану вне нашего учреждения, теарин. Насколько я знаю, в городе вам жить негде. Я хотел бы повторить: я не задерживаю вас здесь. Но ваш адвокат и представители полиции настаивают, чтобы вас не отпускали одну.

– Хольте… Хоальтен Легвар вернулась, теариан—то. Она предлагала мне остановиться у неё.

– Да, это хорошая мысль, – директор кивнул. – Я свяжусь с ней сейчас же. Ваши вещи доставят – те, которые вы не захотите оставить у нас в хранилище.

Девушка кивнула. Хранилище здесь надёжное. Хоть что—то здесь надёжное.

– Через две недели вы должны будете прибыть на место службы, – директор вновь поправил очки. – С вами свяжутся. Пожалуйста, не покидайте город. Правила вы знаете.

Эль—Неренн встала.

– Всего наилучшего, теарин.

* * *

У ворот, за которыми начиналась территория исправительного учреждения, эль—Неренн замерла. Показалось, что один шаг за условную границу ворот перенёс её в совершенно другой мир. Звуки и запахи стали ярче, сильнее. Это длилось недолго.

Оглянулась. Стены похожи на крепостные. Электрические «метёлки» украшают их – не перелезть, не подняв тревоги. До чего она устала каждый день видеть эти «метёлки»…

При себе небольшой рюкзак. Одета не так чтобы модно, но и не пугало. Автобусная и телефонная карточки, «кошелёк» – расчётная карта. Когда открывала счёт, попросила Виккера сделать так, чтобы для снятия больших сумм требовалось его разрешение. И не зря – давно бы уже всё потратила. Книги. Так много книг! Но они ужасно дороги, а на текущие расходы выделяется всего ничего.

Хольте сообщила адрес на другом конце города. Взяла бы такси, но… жалко денег. Всего две недели на отдых, а потом – снова куда—то ехать, на кого—то работать. Виккер сказал, что нашёл хорошее место, где нужна прислуга. Опять прислуга…

– Здравствуйте! – окликнули её. Такси. И не просто, а экспресс, чёрный роскошный «Гепард» – каталась бы и каталась. Если бы была богатой.

Девушка подошла поближе к машине. Водитель высунулся из окошка, помахал ей.

– Здравствуйте, теаренти! Вы меня не узнаёте?

Эль—Неренн отрицательно покачала головой.

– Я отвозил вас, под Новый год. Вас, молодого человека и двух полицейских. Совсем не помните? Из Дворца Правосудия. Вы ещё попросили остановиться на мосту.

– Да, – эль—Неренн улыбнулась. – Теперь помню. Испортила я вам праздник…

– Ну что вы. Подвезти?

– Нет, спасибо. Если честно, я не при деньгах.

– Никаких денег, теаренти. За мой счёт. Прошу.

Эль—Неренн не решалась подойти ближе. Да, она вспомнила его лицо. И никакого беспокойства не испытывала. Но ей чётко сказали, как именно следует добираться. На чём можно, на чём нельзя.

– Понимаю, – водитель кивнул. – Если хотите, я позвоню, меня проверят.

Я ещё пожалею, подумала эль—Неренн. Кивнула, подошла ближе. Дверца открылась.

Внутри оказалось уютно. Не просто «Гепард», а представительский – зал совещаний, спальное место и комната отдыха – одновременно. Эль—Неренн подавила желание улечься на длинном удобном сидении. Очень хотелось. Один вид этого сидения предлагал устроиться удобнее и подремать.

– Куда вам? – водитель выглядел молодо, хотя ему под сорок. Эль—Неренн протянула карточку с адресом.

– Через двадцать минут будем на месте, – он вернул карточку. – Может, прокатить вас? Не думайте о деньгах.

– Меня ждут, теариан. Лучше в другой раз.

Водитель кивнул, и машина тронулась. Эль—Неренн ненадолго вжало в сидение, но это был единственный признак того, что они в пути. Двигатель было едва слышно.

– Я тогда был на мели, теаренти, – водитель взглянул на неё в зеркало заднего вида. – Думал продать машину, бросить дело. А через неделю… нет, через месяц – я уже был богачом. Клиенты пошли – отбою не было. Я вас и запомнил – с вас всё началось. Ну а вчера прочёл о вас в новостях.

Эль—Неренн кивнула, улыбнулась. Водитель улыбнулся в ответ и молчал остаток дороги.

Дом оказался новым – не самый престижный район, но из приличных.

– Вам сюда, – водитель указал. – Хорошее место, тихое. Вот, возьмите, – протянул ей визитку. – Вызовите, если потребуется. Приеду с удовольствием.

– Вам не влетит за то, что прокатили бесплатно?

– Нет, – он улыбнулся во весь рот. – Я один из владельцев этой компании. Знаете, люблю иногда поездить, сам. Как сегодня. С детства люблю машины, теаренти.

* * *

Привратник впустил её почти без вопросов, хотя и ему, несомненно, видеть альбиносов доводилось нечасто. Эль—Неренн уже привыкла к тому, что на неё глазеют – раз уж родилась, буквально, белой вороной, надо с этим жить.

– Хозяйка велела позвонить, когда вы прибудете, – привратник распахнул перед ней двери. – Вот ваш ключ. Пожалуйста, снимите перчатку… приложите ладонь сюда. Спасибо.

– Для чего это? – то, к чему она приложила ладонь, неприятно напоминало вездесущие охранные устройства «зверинца» и то окружение, в котором там живёшь – решётки со всех сторон, охрана со всех сторон, вечная «вата в ушах» от «угомона» и неизбежное ощущение собственного ничтожества.

– Чтобы замок запомнил вас, теаренти, – привратник указал. – Вставляете ключ, прикладываете пальцы вот сюда. Да, достаточно одного. Тогда вас впустят.

Эль—Неренн кивнула и вошла.

Неплохо устроилась Хольте! Обстановки почти не было – видно, живёт здесь недавно – но апартаменты скромными не назвать. Если так живут безработные, надо срочно оформиться безработной!

Обследовать все апартаменты эль—Неренн не рискнула. Побоялась заблудиться. Эхо её шагов отдавалось отовсюду – ничего и никого нет. Обоняние подтверждает. Ощущать все запахи, всё их разнообразие оказалось очень приятным. Хотя врачи говорили, что последствия «угомона» проходят иногда месяцами.

Отыскала ванную комнату и умылась. Всё время было неприятное ощущение – наверное оттого, что кругом были зеркала. Не люблю зеркал, подумала эль—Неренн, стараясь не встречаться взглядом с отражением. Но и без взгляда ему – ей – в глаза чувство, что смотрят в спину, становилось всё более и более неприятным.

На одной из дверей – небольшая записка. «Ньер, располагайся – буду ближе к вечеру». И подпись – одна буква.

Внутри… да, такого эль—Неренн не ожидала. Гостиница, да и только. Причём из дорогих. В «номере» была спальня, кабинет… нет, пора, пора регистрироваться безработной.

Эль—Неренн сделала всего три шага, как почувствовала, что смертельно устала. Сил не хватило добраться до кровати. Пришла неубедительная мысль, что следует подняться и сделать ещё пару шагов, но…

* * *

Эль—Неренн проснулась – рывком. За окном сгущались сумерки. Вскочила на ноги. Часов в комнате не было. Проспала до вечера. Однако!

Чувствовала себя спокойной, отдохнувшей, жутко голодной. Первым делом ещё раз умылась. Просто великолепно. У входа в «номер» обнаружились коробки и два чемодана. Прислали её вещи. Значит, Хольте уже дома – будить не стала. А ведь эль—Неренн считала, что спит чутко.

Так, посмотрим, во что тут можно переодеться. Прямо сказать, переодеваться было почти не во что. Девять десятых времени эль—Неренн жила либо у знакомых разной степени случайности, либо снимала недорогие комнаты. Та одежда, которая чудом пережила неизбежное в таких случаях воровство, выглядела менее чем прилично. Но выбор невелик.

Ощущая себя бедной родственницей – надоедливой, никчёмной бедной родственницей – эль—Неренн осмелилась выглянуть наружу.

Судя по звукам, работает телевизор. Музыкальная программа. Точно, в «первой гостиной» – ближайшей ко входу в апартаменты – виден свет, отблески на стенах. И не просто телевизор, а «волшебная комната» – можно смотреть панорамное или объёмное кино. С ума сойти. Откуда всё это?

– Проснулась? – Хольте появилась из—за поворота. – Ты должна быть голодной. Идём, сюда.

Эль—Неренн потребовалось некоторое усилие, чтобы соблюдать правила приличия за столом. До того хотелось есть. Хольте, сменившая облачение, уже не выглядела полицейским. Или охранником. Если не всматриваться в её глаза – казалась милой пожилой родственницей. Тётушкой, скажем.

– Знаю, о чём ты подумала, – Хольте предложила кофе и эль—Неренн не стала отказываться. – Откуда у безработного охранника деньги на всё это? Я как раз хотела поговорить с тобой об этом.

– Именно со мной? – удивилась девушка.

– С тобой. Идём туда, в южную комнату. Ты не любишь зеркала, я знаю. Там их нет.

«Откуда ты знаешь про зеркала?»

«Южная комната» – ещё одна гостиная – напомнила, неуловимо, то самое кафе с камином. Хольте поставила кофейник с чашками на столик, села рядом в кресло. Эль—Неренн уселась напротив.

– Мне показалось, что ты… служишь в полиции.

– Да, теперь – служу, – кивнула Хольте. – Там, в кафе, у меня просто был значок. Так предложил инспектор. Не думала, что он так грамотно устроит засаду.

– Грамотно?

– Я работала в охране три года. Три ранения, почётный знак – видела «золотой щит»? У меня их два.

Эль—Неренн отпила кофе, опустила взгляд, ожидая продолжения.

– За десять дней до твоего перевода в «зверинец» со мной связался Аспид, – Хольте откинулась на сидение. – Сказал, что его люди знают, где моя дочь. Что Старуха хочет от меня ещё одну небольшую услугу. По—родственному, так сказать.

Она уселась в кресле, выпрямилась.

– Я его едва не застрелила. Но дочь… я позвонила, куда он сказал. Потом… в общем, подробности не нужны. Её действительно похитили, я проверила это. Аспид сказал мне, что сделать, кого найти и для чего. Тогда я о тебе почти не знала.

– Почти? – эль—Неренн подняла взгляд.

– Я знала, что «Мама Львица» тобой очень недовольна. Что запретила тебе работать на своей территории. Что заплатит за твою голову, если ты нарушишь запрет.

– Голову?

– Она собирает головы. Никогда не видела её коллекцию?

– Нет, – эль—Неренн ощутила, что её пробирает озноб. Она запомнила запах – Львицу легко опознать по нему; действительно, напоминает запах дикого зверя. Голос запомнился смутно – Львица говорила шёпотом. Ни лица Львицы, ни даже очертания её, внешнего вида – ничего такого не видела. Но то, что удалось запомнить, запомнилось навсегда. Особенно – её знак, татуировка на сгибе левого локтя. Пять треугольничков, пять коготков. Глупая девочка захотела работать у самой Львицы…

– Это страшно, – Хольте налила им обеим ещё кофе. – Я видела. Предпочту больше не видеть. Аспид сообщил мне всё, что нужно. Я не знала, что он служит Старухе – пока не поговорила с ним.

Эль—Неренн взглянула ей в лицо. Хольте прикрыла глаза и продолжила.

– Ньер, мне было совершенно безразлично, что с тобой станет. Аспид дал понять: буду помогать – Старуха заплатит. Откажусь хоть в мелочи – она вышлет мне мою дочь. По частям. Я знаю, кто такая Аллирон ан Рекенте, Ньер. Она всегда выполняет обещания. Я служила у неё семь лет.

Эль—Неренн отвела взгляд в сторону.

– В тот вечер, Ньер. Когда ты сумела выбраться из карцера, разрезала себе горло. Я поняла, когда увидела. Когда ты чуть не разорвала Сурка на части.

– Сурка? – эль—Неренн взглянула непонимающе.

– Того, толстого охранника. Он давно служит Старухе. Я иногда думаю, что Львица по сравнению с ней – мелочь, мелкая неприятность. В общем… я увидела, как ты бросилась, Ньер. А потом увидела, что стало с Аспидом.

– Он жив?

– Уже нет. Сумел покончить с собой. Думаю, легко отделался. Львица собиралась выкрасть его – есть у неё свои счёты. Но я успела поговорить с Аспидом. Когда я называла твоё имя, чувствовала – вот—вот обделается со страху.

Эль—Неренн невесело усмехнулась.

– Это правда, Ньер. Аспид ничего не боялся. Не знаю, как Старуха держала его в узде – он убивал из удовольствия. Он сказал, что всё ещё видит твои глаза. Уже после того, как ослеп.

Она поставила пустую чашку на поднос и встала.

– Я рассказала всё инспектору, в ту же ночь. Утром со мной связалась Старуха. Сказала, что заплатит… в общем, много, если я доведу тебя до одного из условленных мест. Про дочь – ни слова.

Хольте отошла на несколько шагов.

– Я спросила её, что с моей дочерью. Мне сказали, что придётся поработать, чтобы мне её вернули. Что я виновата, вместе с Аспидом, что тебя не взяли в «зверинце». Что не увижу дочь живой, если ты снова ускользнёшь.

Эль—Неренн смотрела ей в лицо.

– Там, в кафе… Мне сообщили, что дочь мертва. Старуха любит точность во всём, Ньер. Она играет иногда, как кошка с мышью, но подолгу не мучает. Львица в этом смысле страшнее. Я получила извещение, что моя дочь убита. Дальше было понятно – я была уже не нужна. Старуха прекрасно знала, что я попытаюсь отомстить. Думаю, она с самого начала не собиралась возвращать мне Лас.

Хольте вновь вернулась в кресло, вынула из кармана пистолет. Тот самый. Эль—Неренн вздрогнула.

– Ей ты нужна живая или мёртвая, Ньер. Запомни. В центральном морге работал её человек – он должен был доставить тебя к ней, ещё тёпленькую. Стрелять разрешалось только в голову.

Эль—Неренн ощутила, что ей становится страшно.

– Пистолет заело, Ньер. Даже если бы ты промахнулась… он уже никогда не выстрелит. В нём столько всего сломалось – инспектор не поверил, даже взял на экспертизу.

Эль—Неренн осторожно взяла оружие, подержала в руке. Ощущение было неприятным.

– Старуха не приказывала убить мою дочь. Это был один из полицейских – один из тех, кого она купила. Я сама арестовала его, Ньер. Он стрелял в упор – почему не попал, не знаю.

Она налила себе ещё кофе. Эль—Неренн положила безвредный уже пистолет на столик.

– Я чуть не разорвала его на части. Как ты – Сурка, в ту ночь. Когда мы с тобой пришли в кафе, полиция уже обнаружила место, где держали Лас. Знаешь, что там случилось?

Эль—Неренн подняла взгляд.

– Один из похитителей умер секунды через три после того, как получил приказ убить заложницу. Просто умер – без видимых причин. Второй споткнулся – так сказал инспектор – и случайно прострелил себе шею. Почти в тот же момент.

– Всё, Ньер, – Хольте протянула руку, прикоснулась пальцами к ладони гостьи. – Если бы мне рассказали такое – я бы не поверила. Не думаю, что ты поверишь. Если можно, я не хотела бы больше говорить об этом. Никогда.

– Я верю, – эль—Неренн сжала её ладонь в своей… затем отпустила, встала. Прошлась до стены и обратно.

– Да, я начинала о деньгах. У Старухи есть пунктик. Она считает, что покупается и оплачивается всё. Она заплатила, Ньер. Оба раза. Как и обещала. Забавно, верно? Я удивлялась, почему её почти никогда не предают. Она умеет быть благодарной. Мне кажется, она богаче всех людей на свете, вместе взятых. И всегда выполняет обещания.

Хольте встала, остановилась перед эль—Неренн.

– Я хотела попросить тебя распорядиться деньгами, Ньер. Это деньги за твою голову. Наверное, я должна была вернуть их – но не смогла. Прости.

– И сколько я стою? – усмехнулась эль—Неренн.

Хольте наклонилась, вынула карандаш и написала на салфетке сумму.

Эль—Неренн потеряла дар речи, увидев единицу и пять нулей.

– Ты зачем—то нужна ей, Ньер. Она не отступится. Сейчас ей оборвали щупальца – по твоему делу проходит больше сотни человек. Но она никогда не сдаётся.

– И что же мне делать? – поинтересовалась эль—Неренн, вновь ощущая страшную усталость. Бежать? Без документов, почти без денег, с репутацией возмутительницы спокойствия?

– Жить, – Хольте прикоснулась ладонью к её щеке. – Если разрешишь, я помогу тебе. Я сама уязвима – Лас снова могут похитить. Но я хочу закончить начатое. Я слишком давно об этом мечтаю.

– Убить её?

– Превратить её жизнь в кошмар. Сделать то, что она сделала с моей жизнью. Я добьюсь своего. А насчёт этого… – она указала на стены вокруг. – Подарок города. За особые заслуги. Хотя какие там заслуги – вспомнила имена – те, что упоминал Аспид – и сообщила полиции, – Хольте рассмеялась. Смех звучал невесело.

– Хольте, – эль—Неренн подняла взгляд. – Тебе нужны деньги. Я представляю, сколько будет стоить обучение Лас. Я ведь сама собираюсь учиться.

– А тебе не нужны?

Эль—Неренн засмеялась.

– Мне этого слишком мало. Мне нельзя доверять деньги, Хольте. Я потрачу их завтра же.

– На что же? Наряды, путешествия, драгоценности?

– Книги, – эль—Неренн стала совершенно серьёзной. – Хотя нет, вначале дом. Куда можно будет их положить. Потом – книги.

– Любишь читать?

Эль—Неренн кивнула.

– Я помню… у моих родителей была библиотека. Огромная, – эль—Неренн взмахнула руками над головой. – Я хочу вернуть её. Или собрать заново. И поеду учиться. Мама хотела отправить меня в Университет.

– В Тессегер?

– Нет, в Тегарон. Хотя, – эль—Неренн наклонила кофейник над чашкой – пуст. – Это всё мечты. Когда я ещё столько заработаю.

– Дом у тебя уже есть, – Хольте уселась. – Нет, не перебивай. Не захочешь жить здесь – я найду тебе жильё. Если не хочешь от меня помощи – скажи, я не обижусь. Я всё понимаю. Тогда возьми хотя бы часть денег, раз не хочешь брать всё.

– Хольте, – эль—Неренн подняла взгляд. – Я буду слишком беспокойной гостьей.

– Не гостьей, Ньер. Хозяйкой.

– Я кого угодно вывожу из себя. Я знаю.

Хольте пожала плечами.

– Со всеми всегда можно договориться. Верно?

Эль—Неренн кивнула.

– Я не тороплю, Ньер. Сколько у тебя времени? Две недели? Оставайся здесь. Отдыхай, пока можно.

Эль—Неренн отвернулась, подошла к окну.

– Я согласна, Хольте, – отозвалась она. – Спасибо. Я не буду сидеть на шее, не беспокойся. Только… у меня есть несколько привычек.

– Не любишь смотреть в зеркало.

– Это тоже. Ещё я люблю оставаться одна. Совсем. Никого не впускать, ни с кем не говорить. Если это тебя не очень…

– Нет, вовсе нет, – Хольте покачала головой.

* * *

Полночь почти наступила, но спать никому из них не хотелось.

– Завтра я ещё не на службе, – сообщила Хольте. – Придётся поездить по городу, бумажек нужно подписать – ужас.

Эль—Неренн изучала книжные полки. Интересного здесь было мало.

– Почти все вещи у сестры, – пояснила Хольте. – Я, как и ты, всё своё с собой носила. Почитать здесь нечего, извини.

Эль—Неренн сняла с полки толстую разноцветную книжку. Прикоснулась пальцем к картинке на обложке – картинка ожила. Нарисованный поезд вздрогнул и отправился в путь. Нарисованный же вокзал быстро остался позади. Вокруг стали мелькать деревья – необычные, сказочные, живые. Эль—Неренн улыбнулась и прикоснулась к обложке ещё раз. Картинка замерла.

– Это Лас, – Хольте махнула рукой. – По миру меня пустит. Увидела – и всё, не отстала. «Живые картинки», месяца три всего как продаются. Видела?

– Видела. Сама в руках не держала. И это интересно?

– Даже для меня, – Хольте кивнула. – Там можно выбирать – вон, видишь? Знак вопроса. Можно выбрать, что будет дальше. Лас первым делом сделала всем сказкам счастливый конец.

– Правильно, – кивнула эль—Неренн, перелистывая несколько страниц.

– Звук тоже есть – вон там, сбоку. Посмотри, если интересно. Это модно – столько книг переделывают вот в это, но стоит… Говорят, скоро обычных книг не останется, только такие.

– Останутся, – эль—Неренн вернула книгу на полку. – Никуда не денутся. Можно ещё кофе?

* * *

– Ещё кофе? – инспектор вопросительно взглянул на Виккера. Тот кивнул.

– Суд не скоро, – Тигарр тяжело опустился в кресло. – Следствие будет ещё полгода идти, готов поспорить. Тем более, замешана Рекенте – значит, придётся повозиться.

– Вы хотели услышать, как я с ней познакомился, – напомнил Виккер. – Давайте так. У вас должен быть отчёт о её задержании. Расскажите, что там. Потом – расскажу я. Это всё было в одну и ту же ночь. Меня как раз вызвал… э—э—э…

– Чучельник.

– Он самый. Никогда не забуду ту ночь. Так как всё началось?

Дождь всё лил, и лил, и конца не предвиделось. Видимость заканчивалась шагах в двадцати. Если не включать прожектор.

– Ничего не будет, – проворчал Криссен. – Зря время потеряем.

– Источник сообщил – пойдут здесь, – возразил его напарник, Майерт. – Всё надёжно. Погода видишь какая? Вполне могли отстать. Будем ждать.

Если бы не радарные «колючки», которыми украсили окрестные деревья, приближения «гостей» заметить бы не удалось. Глазами.

– А вот и наши курьеры, – проворчал Майерт, набрасывая на голову капюшон. – Работаем. «Крапива», это «Ива». Объект здесь, двойной, движется на север, к оврагам, приём.

– «Ива», разрешаем захват. «Клевер», «Мята», прикрываете, конец связи.

– «Крапива», – проворчал Криссен, проверяя снаряжение. – В тот раз были птицы. Скоро до микробов дойдём.

«Объект» оказался парой девушек. Совсем молодых – это выяснилось уже потом. Несомненно, они и не подозревали о засаде, потому что растерялись – обе.

– Полиция! Ни с места! Вы нарушаете закон о перемещении в приграничном районе…

Самая дурацкая часть в каждом задержании. Полагается чётко оповестить нарушителя, кто и за что его сейчас арестует. Нарушитель, как полагали авторы процедуры, немедленно смиряется со своей судьбой, не сопротивляется, не бежит…

И не кусается!

Та, которую Криссен поймал первой, бросила «вязанку» – груз – и первым делом впилась в руку. Не помогли даже защитные перчатки. Девица, закутанная во что—то чёрное, подхватила «вязанку» и ловко юркнула в кусты.

– Зараза! – крикнул Криссен, выхватывая «Молот». Только пластиковые пули. Только в крайнем случае. Шоковые дубинки – на минимум поражения. Гуманисты! Укус, поди, залечивать придётся неделю. – Стоять! Стоять, иначе стреляю!

– У меня чисто, – голос Майерта. – Взял вторую. «Мята», есть задержанная, маяк двенадцать, вышлите людей. Преследуем второго курьера, конец связи.

Преследовали они её долго. Гроза, темнота, бесконечный треск – помехи – в передатчиках. Несколько раз Криссен чудом не выколол себе глаз.

– Вот она, – шепнул Криссен, указывая на край оврага. Девица прижалась к склону… если бы не прибор ночного видения (Криссен включил его, рискуя «поймать» вспышку молнии), её не заметили бы. – Стоять!

Пуля попала в неё рикошетом. Случайность. Иначе девица бы канула в овраг – и никакой гарантии, что её успели бы перехватить на этой стороне границы. На той, несомненно, курьеров уже ждут – и минуты через три – никаких улик. Обычная деревенская девушка. Собирающая дрова. Правда, под проливным дождём и ночью, во мгле, но это уже мелочи.

Сказать, что задержанная сопротивлялась – значит, не сказать ничего. И у Криссена, и у Майерта появилось по несколько серьёзных царапин, а Криссен дважды чуть не лишился глаза.

– Под газом, – прохрипел он, сумев, наконец, сковать ей руки «хомутом». – Слушай, ну и силища.

– Времени мало, – Майерт сплюнул. Идти по доброй воле девица не хочет, а доставить её надо живой и годной для допросов. – Если под газом – долго не выдержит, «сгорит».

– «Крапива», взяли второго курьера, конец связи.

Возле самой машины (девицу всё ещё приходилось волочь) число задержанных едва не уменьшилось.

Как она сумела сбросить «хомут» – непонятно. Сумела. Ещё раз цапнула Криссена и, оставив ему на память чёрную накидку, кинулась назад, во тьму. Не забыв про «вязанку».

Майерт успел выхватить дубинку и метнуть ей в спину – как дротик.

Синяя вспышка. Девица взмахнула руками, вскрикнула и рухнула в грязь.

– Зар—р—раза, – Криссен осторожно подошёл к ней. – Вызывай машину. У меня острое ощущение, что один из курьеров погиб при попытке к бегству. Ты смотри – до кости прокусила.

Девица ворочалась в грязи, но как—то странно. Что—то не то стонала, не то напевала.

– Что за… – Майерт посветил фонариком. – Крис, – засмеялся он. – Смотри, ей понравилось!

– Что?!

– «Поёт» она, вот что. Хорошо пошла дубинка.

– Я ей сейчас добавлю, – Криссен шагнул ближе. – Проклятие, кровь не могу остановить. Точно, под газом – небось, товара нюхнула. Смотри, как ей весело… чтоб ты сдохла!

– Что, бросим её здесь, в канаве?

– Поздно. Уже объявили, что взяли обеих. Вон, слышишь – ломятся. Ладно, помоги…

Девица казалась беспомощной… удивительно, но у неё были белые, совершенно белые волосы. Без накидки ей было бы не скрыться.

Криссен поднял её за шиворот… и вновь чуть не лишился глаза. На этот раз он действовал быстро. Одной рукой обхватил шею девицы, сзади, в клещи, а другой – сжал ей основание подбородка. Девица вскрикнула… громко, жалобно… и обмякла.

– Ты спятил, Крис? – Майерт не сразу оторвал его руку от горла пойманной. – Покалечишь! Уймись!

– Всё равно сдохнет, – Криссен был зол и не скрывал этого. – В какой—нибудь канаве. Завтра или через неделю.

Девица рывком схватила его за запястье, сжала так, что Криссен невольно упал на колени, едва не вскрикнув от боли.

– Ты сам, – светлое, жуткое лицо с горящими красными глазами приблизилось к лицу полицейского. – Сдохнешь в канаве! В канаве! В ка…

Майерт – перепуганный, как и Криссен, – легонько стукнул её по затылку и этого, наконец, хватило.

– Вот же… – Криссен не сразу поднялся. – Слушай, я чуть в штаны не наложил. Никогда такого не было. Чем она надышалась?

– Не знаю, – руки Майерта дрожали. – Всё, в машину её – хватит. Не думал, что так испугаюсь какого—то нарка.

– Я испугаю тебя, – прошептала девица и Крис вздрогнул, чуть не выронил её. Но глаза задержанной были закрыты, а мышцы – расслаблены. – Испугаю…

И это всё. Более они не услышали от неё ни слова. К огромной своей радости.

– Ньер, что с тобой? – Хольте вскочила на ноги. Эль—Неренн, увлечённо листавшая одну из «живых книг», поднялась, выпрямилась. Лицо её стало пустым, обе ладони она судорожно прижала к животу.

Хольте сумела довести эль—Неренн до ванны. Там Ньер уселась прямо на край ванны и замерла, перед зеркалом, сжав зубы.

– Порядок… – прошептала она не своим, странным голосом, и Хольте вздрогнула. – Взяли обеих… удачная наводка.

– Порядок, – Майерт помог донести задержанную – всю в грязи, тряпочную и жалкую – до приёмного блока. – Взяли обеих. Удачная наводка.

– Где их груз? – сержант не без отвращения взглянул на грязную и мокрую девицу и перевёл взгляд на «вязанки». – Это?

– Точно, – Майерт надел перчатки, ловко вынул один из средних «прутьев», переломил. Белый порошок. – Странно… Это же сода! Ладно, не наши заботы. Я отвезу Криссена в больницу – руку штопать. Укусила она его.

– С ней – как обычно?

– Да. Вымыть, дать «угомон» и – в клетку, до утра.

– Вторая жива?

– Ещё как. Мигом раскололась. Говорить начала ещё в машине.

– Валит, небось, на эту?

– Само собой. С этой придётся повозиться.

– Ничего, капитан ей вправит мозги. Если ещё остались.

– Лучше? – Хольте помогла эль—Неренн подняться. – Похоже, у тебя был длинный день. Это «угомон», я знаю. От него и не так бывает. Сейчас я заварю тебе чая… а потом пойдёшь спать. Пора.

– Ничего приятнее «угомона» не придумали? – эль—Неренн не нравился собственный голос – хриплый, неживой. Горло снова заболело.

Хольте рассмеялась.

– Придумали, конечно. Для особых случаев. Дорогое это удовольствие… вот, садись поудобнее и пей. Медленно, ещё горячий.

– Но это было примерно в час ночи, – уточнил Виккер. – А мне позвонили полтретьего. Кто там был? Сержант Тоэн?

– Да, – согласился инспектор. – Тоэн заступил на дежурство в полночь, когда эль—Неренн уже положили в «клетку». Он первым и заметил.

– Вызовите врача, – Тоэн постучал в окно дежурному. – С задержанной плохо.

Дежурный с проклятиями проследовал за ним.

– Ломает её, – мрачно заметил дежурный. Девицу действительно ломало – и буквально, и переносно. Перекатывалась по всей «клетке», при этом издавая жалобные, тихие звуки. Видно было, что у неё жар.

– Возишься с ними, как с маленькими, – дежурный посветил фонариком. – Да, вызывайте врача. По мне, пусть лучше сдохнет.

Тоэн положил трубку и вернулся в приёмный блок. Девица была единственным «экспонатом» – остальные четыре клетки пустовали. Сообщницу этой уже отвезли в городское отделение – там получше, почище… а главное, не им за неё отвечать. Смотреть на то, как беловолосую «ломает», было неприятно и… как—то неудобно.

Шаги, раздавшиеся за дверью, нельзя было перепутать ни с чьими другими.

– Чучельник?! – поразился дежурный. Правду говорят, у Тоэна с головой не всё ладно. Чучельника! Патологоанатома! Он бы ещё окулиста вызвал! – Он—то здесь на кой?

– С живыми я тоже умею обращаться, – Чучельник, как всегда, был жизнерадостен и быстр. При его габаритах соседство с ним было небезопасным. Дежурный отшатнулся, по привычке – хотя Чучельника никогда не сопровождал трупный запах, что бы там ни говорили. – Эта, что ли? Маска в вашем зверинце найдётся?

– Всё в медпункте, – указал Тоэн рукой. Чучельник протиснулся в комнатушку – медпункт – что—то там уронил (но не разбил), и выбрался почти сразу, с тремя масками. Вручил «зрителям». Вид у тех был кислый.

Чучельник отпер дверь «клетки», опустился на колени перед девицей. Осторожно прижал её голову к «подстилке» – коврику на полу – мягко прижал руки, чтобы не вырывалась, заглянул в глаза. Провёл «кисточкой» по лбу, за ушами, осторожно вышел из «клетки», затворил за собой дверь.

– Вызывайте «Скорую», – приказал он, глядя, как вокруг опущенной в пробирку «кисточки» возникает малиновое пятно. – Срочно. Кто брал эту?

– Криссен. Майерт повёз его в больницу, руку она ему прокусила.

– Можете его поздравить, – Чучельник стащил с себя маску. – У него были дочери?

– Нет, вроде, – Тоэну не понравилось слово «были».

– Теперь есть. Он её инициировал.

Дежурный расхохотался.

– Да уж, подарочек… Сейчас вызову.

– Поторопись, – Чучельник разом утратил жизнерадостность. – С ней совсем плохо. Ну—ка, гляну—ка ещё разок…

– Возится с ней, – дежурный смотрел на девицу со смесью отвращения и жалости. – Что в ней такого? У нас такие десятками мрут. Только на этой неделе восемь было.

– Вызовите кого—нибудь из иммиграционной службы, – Чучельник вернулся из «клетки» минуты через три. – Да побыстрее. «Скорая» в пути?

– Будет через пять минут. Слушай, что ты так с ней возишься? Кто она такая?

– Не знаю. Пока что. Но у Криссена неприятности, это точно. Ему лучше приехать. По дороге найти адвоката.

– Да что стряслось?

– Предварительный анализ крови, – Чучельник помахал лентой, которая выползла из «чёрного ящика» – системного анализатора. Всё, что полагалось иметь в этом отделении. – Никаких наркотиков, никаких заболеваний. Ручаюсь, внешних паразитов у неё тоже не было.

– Не было, – подтвердил Тоэн. – Я даже удивился.

– Группа крови довольно редкая. Подозреваю, что девица из серьёзной семьи. Очень серьёзной. На локоть её смотрели?

– Пять когтей, – Тоэн указал на журнал регистрации. – Метка Львицы. Её курьер. И что с того?