Читать книгу: «Война, которая спасла мне жизнь», страница 2

Глава 4

В поезде было, конечно, убого. В отличие от меня большинство детей совсем не радовались отъезду. Кто плакал, кого рвало в углу. Учительница, приставленная к нашему вагону, металась от ребёнка к ребёнку – то убрать за кем, то разнять кого, то в третий, десятый, сотый раз объяснить, что нет, в этом вагоне нет туалетов, надо потерпеть, и нет, она не знает, сколько ещё ехать, и никто не знает не то что сколько ехать, но и куда вообще этот поезд едет.

Туалетов нет, пить нечего, а весь свой хлеб мы уже съели. Я высыпала Джейми на ладошку остатки сахара, и он слизал их, как котик. Мир же тем временем мелькал за окнами всё быстрей и быстрей. Когда я не старалась всматриваться, картинка расплывалась и просто летела мимо сплошным целым. А когда я сосредотачивалась на чём-то конкретном, то, наоборот, оно стояло на месте, а я поворачивала вслед за ним голову. Мне стало понятно, что двигается поезд, а не мир за окном.

Дома кончились, и внезапно пошла зелень. Прямо сплошная. Такая яркая, бойкая, резкая зелень, а на неё опиралось синее-синее небо. Я прямо глаз оторвать не могла.

– Что это? – спрашиваю.

– Трава, – говорит Джейми.

– Трава? – Откуда только он мог узнать про траву? На нашей улице её не было, даже подобного ничего у нас в округе я не видала. Зелёной могла быть одежда или, скажем, капуста, но чтобы целые зелёные поля…

Джейми кивнул.

– Она из земли торчит. Сверху колкая, но внутри не колючая, мягкая. У нас возле церкви на погосте есть она. Вокруг плит. И деревья ещё есть, это как вон то. – Он указал пальцем в окно.

Деревья оказались высокими и тонкими, как стебли сельдерея, только огромные. Наверху у каждого – опять большая зелёная клякса.

– Когда это ты побывал на погосте? – спросила я. А могла бы заодно спросить: «Что такое погост?» Столько всего я ещё не знала.

Джейми пожал плечами:

– Да возле нашей церкви по плитам в чехарду гоняли. Пастор нас вышвырнул.

Я уставилась на зелень и смотрела на неё, пока она не стала сливаться в одно большое пятно. За ночь я так толком и не легла, чтобы утром не проспать, и теперь веки у меня отяжелели и опускались всё ниже, пока я не услышала шёпот Джейми:

– Ада! Ада, смотри!

Рядом с поездом неслась девушка на лошади. Она и вправду была на лошади, прямо сверху, на спине, а ноги свисали по бокам. В руках она сжимала какие-то верёвочки или что-то вроде того, которые тянулись к голове лошади. Девушка смеялась, и лицо её прямо сияло от радости, так что даже мне стало совершенно ясно, что на лошади девушка оказалась по доброй воле. Она не иначе как управляла лошадью, указывала ей, что делать. Это она гнала лошадь, и та неслась во весь опор.

Лошадей я видела у нас на улице, но там они разве только тянули повозки. Что на них можно ездить верхом, такого я раньше не знала. И что они могут так быстро мчаться, тоже не знала.

Девушка пригнулась к бьющейся на ветру лошадиной гриве. По движению губ стало понятно, что она что-то кричит. Ткнула ногами лошадь в бока, и та ринулась вперёд быстрее – глаза горят, копыта так и мелькают. Пока поезд огибал поле, лошадь и девушка мчались с ним рядом, бок о бок.

Тут впереди показалась каменная стена. Я прямо ахнула. Они же сейчас врежутся. Разобьются обе. Почему девушка не остановит лошадь?

Оп! – и они перемахнули поверху. Перепрыгнули через каменную стену и поскакали дальше, а наши железные рельсы свернули в сторону от их поля.

Внезапно я сама ощутила всё это – бешеную скачку, прыжок, плавность полёта. Моё тело откликнулось на это ощущение, точно уже проделывало такой трюк тысячу раз. Точно это моё любимое. Я постучала пальцем в стекло.

– Я тоже вот так буду, – сказала я.

Джейми рассмеялся.

– А что? – спросила я.

– Ты же нормально ходишь, зачем тебе, – сказал он.

Я не стала ему говорить, что нога болит так сильно, что, может, я вообще ходить больше не буду.

– Ну да, – сказала я, – хожу.

Глава 5

Днём дела пошли хуже. Иначе и быть не могло. Поезд то останавливался, то снова ехал. В окна лился горячий свет, и вскоре воздух точно загустел. Мелкие плакали. Большие дрались.

Наконец мы остановились у какого-то полустанка, но дежурившая там суровая тётя не позволила нам выйти наружу. Она поспорила с нашим директором, потом со всеми остальными учителями, потом даже с машинистом. Учителя сказали, что нас надо выпустить ради всего святого, но тётя, не меняя выражения на каменном лице и поблескивая пуговицами формы – точь-в-точь как у военных, только с юбкой, – щёлкнула зажимом планшета и отказала.

– Здесь ожидается семьдесят женщин с грудными младенцами, – заявила она. – А не две сотни школьников. Вот, у меня в документе указано.

– Да плевать я хотел на ваш документ, – огрызнулся директор.

Учительница, приставленная к нашему вагону, покачала головой и открыла двери.

– Все выходим, – крикнула она нам. – Туалеты на станции. Поесть-попить сейчас что-нибудь вам найдём. Ну-ка наружу, быстренько.

И мы затопали наружу всей гурьбой. Прочие учителя последовали примеру и тоже стали открывать двери своих вагонов. Суровая мадам хмурила своё каменное лицо и гаркала, выдавая какие-то приказания, но её никто не слушал.

Такого шума и суматохи я ещё не видала. Круче, чем салют.

Джейми помог мне сойти с поезда. Тело у меня совсем затекло, и мне во что бы то ни стало надо было размяться.

– Покажешь, как там надо в туалете? – спросила я Джейми. Смех смехом, а ведь до этого в нормальном туалете я никогда не бывала. Дома мама с Джейми пользовались общим в конце коридора, а я ходила в ведро, которое они потом выносили.

– Но мне, наверно, надо в мальчиковый, – сказал Джейми.

– В смысле в мальчиковый? – спрашиваю.

– Вон, видишь? – Он указал на две двери. В самом деле мальчики исчезали за одной дверью, а девочки – за другой. Правда, на наших глазах они перестали исчезать и выстроились в две очереди перед дверями.

– Ладно, тогда на словах расскажи, что там как, – говорю.

– Писаешь туда, потом смываешь, – сказал Джейми.

– То есть «смываешь»? Это как?

– Там такая вроде как ручка, на неё нажимай, и всё.

Я дождалась своей очереди и зашла внутрь. И внутри со всем разобралась – даже со смывом. Ещё там были раковины, и я плеснула воды в разгорячённое лицо. Прямо напротив меня в такой же раковине плескалась другая девчонка – до того обтрёпанная паскуда, других таких я и не видала. Взглянув на неё, я нахмурилась, и она ответила тем же.

И тут я поняла, что передо мной зеркало.

У мамы было зеркало. Оно висело высоко на стене, и мне как-то не было до него дела. Но тут я уставилась на него в полном смятении. Мне-то думалось, я выгляжу, как все девочки. А у меня оказались колтуны в волосах, белёсая кожа – почти бумажно-белая, только с сероватым налётом, особенно на шее. Из-под выцветшей юбки торчали грязные костные мозоли на коленках, да и сама юбка внезапно тоже показалась мне вся измазанная и к тому же не по росту короткая.

Что тут сделаешь? Я глубоко вздохнула и проковыляла наружу. Под дверью меня дожидался Джейми. Я окинула его новым, критическим взглядом. Он тоже был грязней остальных мальчишек. Рубашка выгорела до неопределённого цвета, под ногтями сверкали чёрные полоски.

– Надо было нам чаще мыться, – говорю ему.

Джейми только плечами пожал.

– Да какая разница! – говорит.

Но разница была большая.

Дома, если выглянуть из окна на улицу и посмотреть напротив, а там отсчитать три дома налево, то на углу видна рыбная лавка. Каждое утро туда доставляют свежую рыбу и выкладывают её для продажи на толстую холодную глыбину. Летом на жаре рыба быстро портится, так что хозяйки всегда старательно копаются на прилавке и отбирают что посвежее и получше.

Вот таким же рыбным уловом были и мы, дети. Учителя сгрудили нас в кучу и провели по улице в большое здание, где выстроили в шеренгу напротив стены. Мимо стали прохаживаться местные жители и выглядывать среди нас хорошеньких и здоровеньких, чтобы забрать к себе домой.

Однако по выражениям их лиц и досадливому ворчанию было понятно, что большинство из нас ценности для них не представляет никакой.

– Господи боже, – вырвалось у одной женщины. Стоило ей потянуть носом воздух над волосами одной девочки, как она тут же отпрянула. – До чего грязнющие!

– Ничего, отмоются, – заметила каменная командирша. Стоя посреди залы со своим планшетом, она руководила процессом. – Следует проявить милосердие. Никто не ждал, что будет так много. Каждый должен внести свою лепту.

– Ютить городских крыс – нет уж, увольте, – пробасил пожилой мужчина. – Как бы эта свора нас ночью в постели не придушила.

– Да они дети малые, – заспорила командирша. – Не их вина, что они так выглядят.

Я посмотрела по сторонам. Местные девчурки, разносившие нам кружки с горячим чаем, прямо-таки светились благополучием – ленточки в волосах, всё такое. Казалось, от них не запах – аромат.

– Может, и не их вина, – встряла другая женщина, – но до наших детей им далековато.

Командирша открыла было рот возразить, но передумала и закрыла. Что там ни говори, а до сельских деток нам действительно было далеко – тут не поспоришь.

– Ада, – шепнул мне Джейми. – Нас с тобой точно никто не захочет.

Это было верно. Толпа местных редела. Детей постепенно разбирали. Оставшихся учителя то и дело сбивали поближе в кучку и всячески расхваливали перед пришедшими. Суровая командирша умасливала выбиравших.

Джейми на плечо положила руку какая-то старушка с фиолетовыми волосами.

– Девчонку не возьму, – сказала она, – а с парнишкой уж как-нибудь справлюсь.

– Пожалеете, – говорю я ей. – Он ворует. И кусается. Потом, кто без меня его сдерживать будет – у него же опять припадки могут начаться.

Бабуля беззвучно разинула рот и поспешно отчалила. Домой она уводила уже чужого братика.

А потом зал опустел, остались только учителя, суровая командирша, Джейми да я. Мама была права. Никому мы не нужны. Мы были единственные, кого никто не хотел.

Глава 6

– Вам не о чем беспокоиться, – сказала нам суровая командирша, и более смехотворной лжи я в жизни своей не слышала. Но она уверенно хлопнула по планшету. – Есть у меня для вас местечко.

– А они хорошие? – спросил Джейми.

– Не они, а она, – ответила командирша. – И она очень хорошая.

Джейми покачал головой:

– Мама говорит, что хорошие люди нас не возьмут.

Уголок рта на каменном лице дёрнулся.

– Ну, она не то чтобы прямо идеальная, – сказала командирша. – И потом, я тут квартирьер или кто? Не ей решать, а мне.

То есть, если она не захочет, её заставят. Отлично. Я перевалилась с кривой ноги на нормальную и охнула. Если стоять смирно, к боли ещё можно было привыкнуть, но малейшее движение портило всё до жути.

– Ты ходить-то можешь? – спросила командирша. – Что у тебя с ногой?

– Пивной тележкой переехало, – сказала я. – Но сейчас уже ничего.

– А чего ты на костылях не ходишь? – спросила она.

Поскольку, что такое «костыли», я понятия не имела, оставалось только пожать плечами. Я потащилась к выходу, но тут, к моему ужасу, калечная нога подвернулась, и я грохнулась на деревянный пол. Пришлось губу закусить, а то бы закричала.

– Ох ты ж, господи! – пробормотала командирша. Она присела рядом. Я думала, она будет орать на меня, тянуть вверх, ставить на ноги, но вместо этого – и тут мне стало ещё больше стыдно, чем когда я упала, – она взяла меня на руки и подняла с пола. И понесла меня на руках. – Догоняй, – бросила она Джейми.

Выйдя на улицу, она посадила меня на заднее сиденье автомобиля. Настоящего автомобиля. Джейми, таращась на это диво во все глаза, забрался следом. Командирша захлопнула за нами дверцу, села на сиденье водителя и завела мотор.

– В минуту долетим, – сказала она, обернувшись на нас. – Тут совсем недалеко.

Джейми провёл пальцем по блестящей деревянной панели под окном со своей стороны.

– Ничего-ничего, – говорит, и улыбка на пол-лица. – Вы не торопитесь. Мы не спешим.

Дом стоял точно погружённый в сон.

Располагался он в самом конце тихой немощёной улочки, обросшей по обеим сторонам густыми деревьями. Деревья сходились наверху кронами, из-за чего улица среди бела дня утопала в зелёной тени. Дом же угнездился несколько в стороне от деревьев, в маленьком окошке света, однако по трубе из красного кирпича тоже вились мощные стебли, а кругом дома, под окнами, выстроилось плотное ограждение из сплошного кустарника. Под небольшим козырьком ютилась дверка, выкрашенная в красный, под стать кирпичной трубе, но в остальном это был просто серый дом, смотревшийся тускло за стеной кустарника. Занавески на окнах опущены, дверь заперта.

Суровая командирша цокнула языком, точно что-то её раздражает; остановила машину и выключила мотор.

– Сидите пока тут, – приказала она и вышла.

В красную дверь командирша как следует постучала кулаком, но в ответ не раздалось ни звука; она гаркнула: «Мисс Смит!» – и, постояв в тишине ещё какое-то время, взялась за ручку и вошла внутрь.

Я ткнула Джейми и велела ему подслушать.

Он постоял у открытой двери пару минут, потом вернулся.

– Бранятся, – сказал он. – Тётя нас не хочет. Говорит, не знала, что война.

Тому, что тётя нас не хочет, я нисколько не удивилась, но вот что кто-то мог не знать про войну, поверить было трудно. Либо эта мисс Смит кривила душой, либо была отменной тупицей.

– Ладно, – пожала я плечами. – Пойдём к кому-нибудь другому.

И ровно в тот момент, как я произнесла эти слова, всё изменилось. Справа от спящего дома из кустов показалась лошадиная голова ярко-жёлтого цвета. Голова уставилась на меня.

Со своего места я разглядела, что лошадка – светло-рыжий пони – стоит за низкой каменной оградой. На морде белая полоса, глаза тёмно-коричневые, следят за мной. Лошадка навострила уши и глухо фыркнула.

Я ткнула Джейми в бок и указала пальцем. Точно начинали сбываться мои мечты. Внутри снова возникло то же чувство, что в поезде, когда я увидела, как девушка гонит коня вскачь.

– Он что, здесь живёт? – спросил шёпотом Джейми.

А я уже вылезала из машины. Если лошадка и не жила у мисс Смит, то по крайней мере она жила по соседству, и если так, то моё место здесь. Я попыталась ступить на ногу, но у меня не вышло. Я потянула к себе Джейми.

– Помоги, – говорю.

– Хочешь к лошадке?

– Нет. К дому.

Мы кое-как взобрались на каменную ступеньку и протиснулись через красную дверь. Внутри было темно и душно. В воздухе витал едковатый запах пыли. Комната, в которой мы оказались, была завалена старой массивной мебелью, сплошь покрытой тёмно-лиловой тканью. Стены тоже были тёмные, с рисунком, как и пол. В одном таком тёмно-лиловом кресле восседала бледная худая дама в чёрном платье, прямая и строгая, а наша командирша, ничуть не менее строгая, сидела напротив неё. На щеках у бледной дамы, мисс Смит, горели ярко-красные пятна, а худое лицо утопало в мягком облаке пушистых жёлтых кудряшек.

– …И не знаю о них буквально ничего, – говорила она.

– А вот и они! – сказала командирша. – Девочка повредила ногу. Дети, это мисс Сьюзан Смит. Мисс Смит, это… – Она помедлила и озадаченно взглянула на нас сверху вниз. У остальных детей с поезда были значки с именами, а у нас не было. – Как вас зовут?

Я тоже помедлила. Здесь можно было бы взять себе новое имя. Назваться Елизаветой, к примеру, как принцесса. Чёрт, да хоть Гитлером – они-то не узнают.

– Ада и Джейми, – выпалил Джейми.

– А фамилия-то ваша как? – спросила командирша.

– Гитлер, – сказала я.

Джейми быстро взглянул на меня, но ничего не сказал.

– Ну-ну, не дерзи, – отрезала командирша.

– Не дерзю! – говорю. – Даже не знаю, что это значит.

– Это значит, что фамилия ваша не Гитлер, – говорит командирша. – Назовите мисс Смит свою настоящую фамилию.

– Смит, – говорю. – Ада и Джейми Смит.

Командирша только языком от раздражения цокнула.

– Да что ты, – говорит. – Ладно, не важно. – И к мисс Смит: – У учителей они должны быть в списках. Я наведу справки. Что ж, на этом я вас оставлю. Ну и день сегодня выдался, должна вам сказать. – Она встала. Я, наоборот, твёрдо уселась на ближайший стул. Джейми скользнул на другой.

– До свидания, – говорю я командирше.

– Мне очень понравился ваш автомобиль, – говорит Джейми.

– Да вы что в самом деле! – заартачилась мисс Смит. Поднялась со своего места и проследовала за командиршей на крыльцо. Там они долгое время о чём-то спорили, но я и так знала, кто победит. Второго поражения за день командирша бы точно не потерпела.

Ну и конечно, вскоре автомобиль зарычал и уехал. В комнату вступила мисс Смит, злющая до белого каления.

– Я не имею ни малейшего понятия о том, как следует заботиться о детях, – сказала она.

Я пожала плечами. Никакой заботы мне никогда и не требовалось, но об этом я решила не говорить.

Глава 7

У меня в волосах мисс Смит обнаружила вошь, которой, к слову сказать, до поездки в переполненном вагоне там не было, впрочем, для мисс Смит это не сыграло роли. Пронзительным тоном она потребовала, чтобы мы немедленно отправились мыться, сию же минуту. Потом уставилась на мою ногу и добавила:

– Ты наверх сможешь подняться? Что с тобой вообще стряслось?

– Пивной тележкой отдавило, – сказала я.

Мисс Смит передёрнуло. По лестнице я поднялась ползком, по ступеньке за раз. Мисс Смит провела нас в белую комнату с большой ванной, налила в неё горячей воды прямо из краника – это мне особенно понравилось – и предоставила нам минутку приватности, что бы это ни было. Рядом с ванной лежало мыло и толстые полотенца. Я нашла какую-то тряпочку и потёрла об неё мыло, а потом потёрла этой тряпочкой своё лицо и шею. Тряпочка почернела. Тогда я потёрла мылом голову Джейми, потом свою и опять повернула кран, чтобы смыть это всё. Принимать ванну оказалось необычайно приятным занятием. В конце концов грязная вода сама убежала в дырочку на дне, и вычерпывать её, как дома, не пришлось. Вымытый Джейми укутался в белое полотенце и сидел улыбался из него, а я обернула своё вокруг тела и распустила волосы по плечам.

– Ну и местечко, шик, – сказал Джейми.

Я кивнула. Место было очень приличное. Даже неважно, стерва мисс Смит или нет. С мамой мы же как-то уживались.

В дверь постучала мисс Смит и спросила, где наши вещи. Что она имеет в виду, я не поняла. Еду, взятую из дома, мы давно прикончили, а пустой бумажный кулёк из-под неё остался в вагоне.

– Я имею в виду, остальная ваша одежда, – сказала мисс Смит. – Вы же не можете сейчас опять надеть то, в чём приехали.

У остальных детей в поезде были какие-то свёртки. У нас не было. Я сказала:

– Придётся. Другого у нас нет.

Она приоткрыла дверь и смерила меня взглядом. Я попыталась спрятать правую ногу за левую, но не успела.

– Так, значит, пивная тележка – это дудки, – сердито заметила мисс Смит и открыла дверь до конца. – Косолапость у тебя. Смотри, уже весь пол в крови. – И она взмахнула рукой.

Я вильнула в сторону.

Она так и застыла с рукой.

– Я не собиралась тебя бить, – сказала мисс Смит. – Я хотела тебе помочь.

А, ну да. Из благодарности за то, что я измазала своей кровякой её пол.

Она присела на корточки и схватила мою больную ступню. Я попыталась отнять её, но мисс Смит держала крепко.

– Хм, интересно, – произнесла она. – Король Ричард Третий тоже был косолап… Никогда вживую не видела.

Я заставила себя подумать о лошадях. О той лошадке, что жила рядом с домом, и о том коне, что бежал наперегонки с поездом. О том, как я скачу верхом на жёлтом пони. Я ушла целиком в свои мысли, окружила себя этими лошадьми, и никакие прикосновения мисс Смит больше мне были не страшны.

– Так, – сказала она. – Завтра сходим к доктору, узнаем, что можно сделать.

– Не станет он с ней цацкаться, – сказал Джейми. – Хорошие люди терпеть не могут такое уродство.

Мисс Смит резко усмехнулась.

– Значит, со мной вам повезло, – сказала она. – Потому что я-то как раз совсем не такая хорошая.

Потом нехорошая мисс Смит сама вытерла пол. Нехорошая мисс Смит также завернула мою ногу белой сетчатой тряпочкой и выдала нам по чистой рубашке из своих запасов. Рубашки нам оказались ниже колен. Потом она вычесала и выстригла у меня из волос колтуны – это заняло целую вечность – и нажарила нам целую сковороду омлета.

– Пока другой еды у меня нет, – сказала она. – Я на этой неделе не закупалась. Я же не знала, что вы приедете.

Другой еды нет, ага. А к омлету ещё выдала хлеб, пусть и немного зачерствелый, притом с маслом, и чай, притом с сахаром. Омлет вышел жиденький, но я была такая голодная, что съела всё до единой крохи, и на вкус еда оказалась ничего. Я вытерла хлебом тарелку, и она положила мне ещё ложку омлета.

– Ну и что мне с вами делать? – протянула она.

Странный вопрос.

– Ничего, – сказала я.

– Ада может дома сидеть, – предложил Джейми.

– Я за ним пригляжу, – сказала я. – Вам самой не придётся.

Мисс Смит нахмурилась:

– А тебе самой-то сколько?

Тут я смутилась.

– Джейми вот шесть, – сказала я. – Так мама говорит. Ему в школу пора.

– Что-то маловат он для шести, – заметила мисс Смит.

– Так мама говорит, – сказала я.

– Но ты-то, конечно, постарше будешь? – продолжила расспросы мисс Смит. – Ты разве сама в школу не ходишь?

– С такой ногой уродской какая школа? – встрял Джейми.

Мисс Смит только фыркнула:

– Нога, положим, и больная, зато голова здоровая. – Она звякнула ножиком по тарелке. – Так. Даты рождения ваши. Имена. Фамилия. Нормальная фамилия, а не вот эти выдумки про Смитов.

– Ада и Джейми, – сказала я. – Смиты. А больше ничего мы не знаем.

Она гневно уставилась на меня. Я упорно уставилась на неё. Немного погодя её взгляд смягчился:

– Ты что, и вправду ничего больше не знаешь?

Я опустила глаза в тарелку.

– Я как-то спрашивала, – буркнула я. – Мама сказала, какая мне разница.

Мисс Смит втянула ртом воздух.

– Та-ак, ладно, – сказала она. – Пусть Джейми шесть. Тебе больше. Скажем, лет девять?

По её голосу невозможно было определить, сильно ли она злится. Я пожала плечами. Девять так девять. Числа я в принципе знала: восемь, девять, десять.

– Я напишу вашим родителям, – продолжила мисс Смит. – Леди Тортон даст мне адрес, и я напишу. А уж они мне всё расскажут. – Она окинула нас строгим взглядом. – Папа ваш что делает?

– Ничего он не делает, – сказала я. – Умер он.

И видимо, давно; а может, сбежал. Этого я тоже не знала. Если сильно-сильно зажмуриться и как следует сосредоточиться, то в памяти как будто возникал какой-то его образ, но очень размытый. Высокий. Тихий в отличие от мамы.

– А, – сказала мисс Смит. – Тогда маме вашей напишу.

Нехорошая мисс Смит приготовила нам мягкую чистую постель, накрыла её тонкими гладкими одеялами и сверху положила толстое, потеплее. Она сдвинула занавески на окнах, чтобы стало темно. Усталость я чувствовала неимоверную.

– Мисс, а чья это лошадка? – спросила я. Я просто обязана была это узнать, прежде чем провалиться в сон.

Мисс Смит ответила не сразу. Постояла немного, держась за занавеску. Выглянула из окна.

– Это пони, Коржик, – сказала она наконец. – Мне его Бекки подарила.

– Какая Бекки? – спросил Джейми, но она не ответила.