Восток. Запад. Цивилизация

Или это я просто надеюсь.

– Я скоро вернусь. – Чарльз выглядел несколько смущенным. – Надо самому взглянуть. Что там. В университете. И вообще…

– Иди. – Я поглядела на пирожок, раздумывая, влезет он в меня или все-таки нет.

И пришла к выводу, что нет.

Пока.

А потом посмотрим.

Как ни странно, настроение было на редкость… умиротворенным? Хотя, казалось бы, с чего… не с чего. А оно все одно.

За окном солнце.

Птички поют.

Не жарко, но воняет городом – впрочем, и запах этот не раздражает. Тем паче в саду он разбавляется медовыми цветочными ароматами.

Розы цветут.

Еще что-то.

Дерево какое-то растопырило ветви, раскинуло полог зеленой листвы. Свет проникал сквозь нее, и сквозь кружево беседки тоже.

И я чувствовала себя…

Хорошо. Пожалуй, впервые за долгое время по-настоящему хорошо и спокойно. А потому появление девицы, это спокойствие нарушившей, меня не обрадовало.

– Мисс Грейсон. – Девицу сопровождало свекровище, которое тоже не выглядело радостным, и полагаю, вовсе не потому, что леди не должны разваливаться в креслах-качалках.

Сама знаю.

– Мисс Грейсон изъявила желание познакомиться с вами лично. – Лицо свекровищи отражало все ее сомнения. И я со вздохом села. Так, как подобает леди.

– Грета, – прощебетала эта самая мисс, а ведь, помнится, заявляться в чужой дом без приглашения невежливо. – Зовите меня просто Грета…

Вот чую, простоты в ней столько же, сколько во мне трепетности чувств.

– Я велю подать чай. – Свекровище подобрало юбки и удалилось неспешною походкой. Вот готова поклясться, что ее снедает любопытство.

Меня, к слову, тоже.

Что за мисс такая…

Миленькая. Личико круглое и белое, с румянцем розовым, с блестящими глазками. Губы бантиком. На шляпке тоже бантики.

И на рукавах бархатного жакета.

– Извините. – Голосок у нее тоже нежный до одури. Вот чувствую, бесит. А так хорошо сиделось, дремалось… – Я понимаю, что это до крайности неприлично, являться в чужой дом и без приглашения. И мне, право слово, неловко. Стыдно даже.

– Непохоже, – буркнула я сугубо из вредности.

Вот чего ей надо-то?

Она опустилась на край плетеного стула. И слегка покраснела.

– Еще раз… извините.

Тут нашу беседу прервали чаем. В смысле подали его. И не только его. Стол сервировали в мгновение ока, даже вазочку с цветами притащили.

А вот свекровище не пришла.

Чаю нам налили.

И удалились. Правда, чувствую, что недалече. Но и пусть. Девица миленькая, сахарная вся, а потому оставаться с нею наедине как-то… небезопасно.

Я прислушалась к себе и кивнула. Чутье никогда еще не подводило. И теперь оно подсказывало, что ничего хорошего от этой Греты ждать не стоит.

Та взяла чашку и с сосредоточенным видом принялась размешивать чай. Главное, сахар-то не положила, а мешает… мешает.

И на меня смотрит.

Прямо-таки буравит взглядом.

– Вы некрасивы, – брякнула она наконец, когда мешать притомилась.

И молчать.

Это я так могу часами. Даже, честно, призадуматься успела – нам бы там, в пустыне, такой вот сад, чтобы деревья, и цветы, и…

– На самом деле меня просила заглянуть к вам в гости моя тетушка.

И вновь пауза.

– И? – Я свой чай отхлебнула. Громко, с причмокиванием. Матушку это всегда очень злит, вот и у Греты глаз слегка дернулся.

– Моя тетушка – герцогиня!

– Сочувствую.

– Вы… издеваетесь? – осторожно поинтересовалась Грета.

– Да нет. Я искренне. Это она вас так… облагородила?

На щеках девицы вспыхнул румянец.

– Просто вы вся такая… – Я махнула рукой.

– Какая?

– Сахарная. Аж зубы сводит. У нас был один… доктор. В соседнем городке. Не сказать чтобы настоящий, так, коновал еще тот, только кровопускание и умел делать. Еще пиявками лечил. Но вот говорил, что избыток сладкого – очень вреден.

Красные пятна проступили на лбу гостьи:

– Ее… попросили составить вам протекцию. В высшем свете. – Чашку со взболтанным чаем Грета вернула на столик. – Сделать так, чтобы вас приняли, но… но это просто невероятно!

– Что именно? – Я склонила голову на бок.

– Вы… вы некрасивы!

– Знаю. Уже говорили.

– И что?

– Ничего.

– Вас это не расстраивает?

– Думаете, если я расстроюсь, то стану красивее? – Кстати, и вправду интересно.

– Вряд ли.

– Тогда какой смысл?

– Действительно. – Грета задумалась, хотя и ненадолго. – И манеры у вас ужасные.

– Стараюсь.

– Вы… вот что мне ей сказать, а?

– Правду.

– Она надеялась, что мы подружимся.

– Это она зря, конечно.

Грета кивнула, соглашаясь. А потом опять потянулась к чашке. Чай остыл и окончательно превратился в крашеную водицу. Неужели пить будет? Или воспитанная барышня сидеть с пустыми руками не должна?

– Хорошо, что и вы это понимаете, – сказала Грета. – Но мне сложно будет ей возразить. Тетушка весьма влиятельна. И от нее зависит моя судьба.

– Неужели?

– Моя семья не так богата. Приданого у меня нет. Титул… моя маменька, в отличие от тети, не составила столь блистательной партии. Поэтому ни титула, ни денег. – Это было сказано задумчиво. – Но у меня есть внешность, воспитание и тетушкина поддержка.

– Которую легко утратить?

– О да… У тетушки же помимо меня еще семеро племянниц. Две – мои сестры, остальные… – Она махнула рукой. – Они, несомненно, не столь хороши, но… моя помолвка вот-вот состоится. Должна состояться.

– Очень за вас рада.

– Но может и не состояться.

– Слушай, от меня-то что тебе надо?

– Подружиться.

– То есть ты считаешь меня некрасивой, напрочь лишенной манер и этого вот всего… – Я потрясла рукой. – Но при этом предлагаешь подружиться?

– Скорее уж заключить союз, – поморщившись, призналась Грета. – Обоюдовыгодный. В высшем свете тебе не будут рады. Даже несмотря на твое родство с…

– С императором? Да говори уже прямо.

– Именно. – Чашка опять вернулась на столик, а руки в перчатках легли на юбки. – Ты слишком… иная. К тому же уже пошли слухи. Самые разные. Безумные порой. Совершенно. Ты не представляешь, до чего способны додуматься люди, если им дать повод. Впрочем, если не давать, будет лишь хуже.

Она притворно вздохнула.

– Да и поводы, как и слухи, могут быть совершенно разными. Еще и этот твой… он на самом деле тебе брат?

– Да.

– Но он не человек.

– Нет.

– Тогда выходит…

– Да. – Я кивнула. – Я тоже не человек. Просто оно не так заметно.

– Заметно, – уверила Грета. – Хотя да… будь ты более на него похожа, было бы куда печальней. И ты замужем… это многих расстроило.

– Погоди. – Вот тут я окончательно поняла, что ничего не понимаю. – Я страшная. Без манер. Не человек. И в высшем свете меня не примут. Но мое замужество все равно… расстраивает?

– Ты племянница императора. И судя по всему, он весьма к тебе благоволит. И к твоей матушке, что тоже непонятно, если она и вправду… Безумный скандал. Ну да ладно. Главное, брак с тобой открывает перспективы. Да, на внимание герцогов тебе рассчитывать не стоит, но вот графы…

– У меня уже один имеется.

– Это да. И Диксоны – очень даже неплохая партия. Впрочем, обсуждать тебя это не мешает. И сплетничать будут. О тебе, о нем… обо всем. У тебя нервы крепкие?

– Пока не жаловалась.

– Вот. – В тонких пальчиках появился прямоугольник. – Есть один весьма хороший доктор. Он составляет капли. Успокоительные. Очень и очень действенные.

Грета непроизвольно облизала губу. И глаза ее подернулись поволокой. Потому я карточку и взяла. Чарли передам. Пусть там глянет, что за чудо-доктор такой с каплями.

– Я вот. – На столе появился флакон из темного стекла. – Взяла на себя труд – принимать по пятнадцать капель перед завтраком. По тридцать – перед сном. Или… если твой супруг решит тебя навестить.

– В смысле?

Она откровенно скривилась:

– Если решит требовать исполнения супружеского долга. Это… поможет пережить.

Надо же.

Пузырек стал еще более подозрителен.

– Я… мой жених как-то позволил себе немного лишнего. – Ее откровенно передернуло. – И не представляю, как мы с ним… и все это… когда он станет мужем. И будет меня навещать. Тетушка рассказывала кое-что о… процессе. Я очень тебе сочувствую.

– Да ладно. – Я вперилась в пузырек взглядом. – На самом деле все не так страшно. И совсем не страшно. Даже приятно.

Я осеклась, глянув, как побелела девица. Она даже привстала. А в глазах отразился такой ужас, что стало прямо-таки неловко.

– Никому, – сиплым шепотом произнесла она. – Никому не признавайся, что тебе нравится… это!

Она запиналась, явно недоумевая и не желая поверить в мои слова.

– Только падшие женщины могут… вести себя так!

– Ясно. – Что-то стремления союзничать, которого и прежде не было, еще больше поубавилось. – Может, тебе уже пора? Дом там, портниха. Или куда еще ездят?

– Думаешь, у меня так много денег, чтобы позволить себе портниху? Сама шью. – Она чуть поморщилась. – Тетушка предпочитает обходиться малым. Тем более нас у нее много. Давай ты сделаешь вид, что мы… нашли общий язык? Я помогу тебе. Помогу подобрать одежду. Подскажу и… а ты будешь улыбаться. Просто улыбаться. Это же несложно? И постараешься не хамить людям.

– Я и не хамлю.

– Да неужели?

– Я просто говорю то, что думаю, – уточнила я, решив, что пузырек трогать не стану. Пусть себе стоит.

– Это не самое полезное качество для леди. – Грета выдохнула. – Мне нужно, чтобы Эргенсон сделал мне предложение. Я рассчитываю получить его в ближайшее время. Но он не рискнет его сделать, точнее, его родители не разрешат, если вдруг подумают, что я впала у тетушки в немилость…

– Знаешь, – мне вдруг стало жаль эту милую сахарную девочку, – как-то это, может, и неправильно, не по-вашему, но… вот на кой хрен тебе муж, который даже жениться без разрешения родителей не способен? А те только и смотрят на твою тетку. Допустим, сделает он тебе предложение. А дальше? До свадьбы только дружить? И после?

Она поджала губы:

– Что будет после, уже не важно.

– Неужели? А не боишься, что как только ты перестанешь быть любимой племянницей герцогини, то и страсть твоего муженька поутихнет? И станешь ты ему не более нужна, чем… чем не знаю что. – Я выдохнула. Вот и какого лешего меня вообще потянуло на душеспасительные беседы? Оно же толку никакого.

– И что предлагаешь? Ждать великой любви? – Грета поднялась. – И надеяться, что только любви хватит? Не хватит. Одной любви никогда не хватает, что бы в дурацких книжонках ни писали. Любовью не оденешься. И не согреешь дом. Ею не заглушишь чувство голода. Не заплатишь целителю, который придет, чтобы вылечить твоих детей. Или не придет. Они ведь не работают бесплатно. Любовь – это сказка, а жизнь сложнее. Но я тебя поняла.

– Это вряд ли.

– Я передам тетушке, что ты слишком чудовищна, чтобы из этого что-то получилось. Кстати, знакомство с девицами Орвуд тебе тоже не на пользу.

– С чего бы?

Грета изящно пожала плечами:

– Некроманты. Проклятый дар. Плюс ко всему, их репутация сомнительна. Ты, наверное, не слышала, но одна из них даже из дому сбежала. А перед этим отравила свою сестру. Из ревности.

– Ужас какой, – сказала я не совсем искренне. – В самом деле?

– Какая разница, что там в самом деле! Но от Орвудов стоит держаться подальше.

– И как? Будут? Ну, в смысле остальные? Держаться подальше?

– Несомненно.

– Хорошо.

– Что?

– Меньше народу, легче дышать. А то у вас там на этих приемах такие толпы, что, право слово, через час мутить начинает. А тут, глядишь, и полегче будет. Если вместе. Вместе оно всегда легче.

– Ты слишком самоуверенна.

Я тоже поднялась. Надо выпроводить дорогую гостью, пока той не вздумалось задержаться.

– Я не самоуверенна, – сказала я, – просто знаю, что умею хорошо стрелять.

А еще у меня есть заветная шкатулка.

Может, на весь высший свет и не хватит, но ничего, попробуем избирательно. Матушка учила, что к людям нужно индивидуальный подход искать.

Глава 14,

в которой ведется беседа по душам и делается некий вывод

Свекровище не устояло.

Явилось, как только ушла мисс Грета, заодно чаю велело свежего подать.

– А здесь только чай и пьют? – уточнила я.

– Большей частью. Некоторые предпочитают кофе, но это скорее мужской напиток. Может, подать чего-то посущественней?

– Нет. – Я с удивлением поняла, что не голодна. – Кажется, оно идет на спад.

И если так, то, может, ну его, с университетом этим?

– Хорошо, если так. – Свекровь присела на то же кресло, на котором сидела Грета. – Эта девица весьма… как бы это выразиться…

– Зараза.

– Да, пожалуй. Еще та зараза.

– Кто она вообще? – Я приняла чашку и удивилась. Неужели тут чай нормальный заварили?

– Мне сказали, что ты предпочитаешь очень крепкий напиток, – пояснило свекровище. – А мисс Грета известна как правая рука герцогини Эстервуд.

– Это той, которая бал затеяла?

– По-хорошему нам стоило бы свой устроить. – Свекровь слегка поморщилась. – И в других обстоятельствах я бы настояла, но…

– Но? Не справлюсь?

– Мне дорог мой дом. – Она улыбнулась лишь кончиками губ. – А бал… бал требует многих сил. И изрядных нервов. Что это?

Она потянулась к флакону, который так и стоял на столике.

– Лучше не трогайте. Эта принесла. Капли. Успокоительные.

– Мне казалось, как раз с нервами у тебя все отлично.

– Вот и мне так казалось. Она их точно принимает, но как-то оно… не знаю. Что-то с ней не то. И с каплями этими. Пусть Чарли глянет.

– Разумно, – согласилась свекровь и набросила на флакон платочек. – Что до бала, то, боюсь, ты не в том состоянии, чтобы затевать его. Эти украшения, приглашения, меню…

У меня уже зубы заломило.

– Но даже не в том дело. Люди придут не дом смотреть, а…

– Меня?

– Именно.

– Некрасивую. Невоспитанную. Ужасную девицу с Запада?

– Боюсь, что многие посчитают именно так. – Она говорила осторожно. – Ты на нее совсем не похожа.

– На маму?

– Да.

– Знаю. – Я вздохнула. – Это ее всегда огорчало. А отец вообще сына хотел.

– Мужчины, – фыркнула свекровь, разглаживая складки на юбках. – На самом деле они сами не знают, чего хотят. Но… все здесь помнят Лиззи. Ту. Давнюю.

– Которую считали умершей?

– Да. И теперь… Давно таких скандалов не приключалось.

Понимаю. Даже в нашей дыре, случись чего подобное, говорили бы… Если уж тот случай, когда Кривой Дэнни, возвращаясь из таверны, сверзился с лошади и ногу сломал, обсуждали чуть ли не всю зиму, то это и вовсе… Хотя, конечно, глянуть бы на физии шерифа с мэром, когда они узнают.

И на нашего соседа, чтоб ему икалось.

Променял матушку на ту мымру с землями. Ну да и хрен с ним. Здесь матушке всяко лучше.

– Думаете, меня довели бы? – Я заставила себя вернуться к разговору.

Свекровь кивнула:

– Они умеют. И вежливо так, с улыбкой. И вроде бы ничего плохого не говорят. А все одно чувствуется за словами… будто в душу плюют. В свое время один мой поступок вызвал серьезное неодобрение общества. У меня был жених. Пусть даже официальная помолвка еще не состоялась, шли переговоры, но…

– Вы выбрали другого?

Легкий наклон головы.

– И… как?

– По-разному. Любви не было. Скорее, я хотела сбежать из дома. Да и жених, выбранный отцом, внушал некоторые опасения. Две предыдущие его жены умерли.

– Как?

– Официально – после долгой болезни, но я слышала, как брат спорил с отцом. Он утверждал, что Норбет, мой… тот, кто должен был стать моим мужем, он просто довел этих женщин. Он закрывал их в поместье, где они и жили. А он изредка наведывался.

– Хрень, – не выдержала я. – Извините.

– Соглашусь, пожалуй. Мое место заняла кузина. И да, через пять лет он снова овдовел.

Повезло.

Не кузине. Свекрови.

– Мой брат не всегда был таким, как сейчас. Отец не терпел возражений. И мой побег тогда ударил по всем. Не знаю, какие дела у семьи были с Норбетом, но… он был самолюбив.

– Был?

– Умер.

– Давно?

– Лет десять назад. От старости.

– Погодите…

– Ему было шестьдесят три, когда он сватался.

Да уж…

– И это нормально? Он же старик. И… вообще?

– В высшем обществе свои законы. Да и не только в нем. Долг дочери – исполнить волю отца.

В задницу такого отца. Я-то думала, что мой – конченый придурок, а выходит, бывает и похуже. Нет, не зря его пристрелили.

– Как бы то ни было, но перспектива брака с Норбетом привела меня в ужас. И тогда брат предложил этот вариант…

– Вариант?

– Диксон любил меня. Он происходил из древнего рода, весьма славного, но небогатого, а потому отец отказал ему, когда он вздумал ухаживать. Я, честно говоря, не испытывала особых чувств… поначалу. Просто хотела спастись.

Ну да, старый пердун с сомнительным прошлым или молодой влюбленный офицер.

Сложно выбрать.

– Брат помог. Выбраться из поместья. Найти храм. Обвенчаться. Нас бы не обвенчали без него. Нужно согласие родителей, а он сказал, что разрешает, что по некоторым обстоятельствам венчание должно состояться срочно. И заплатил. Хорошо.

Надо же, а по тому дядечке и не скажешь, что он способен на поступок.

– Отец, когда узнал, избил его. Да так, что он долго болел. А после ему пришлось оставить службу. Что-то там со спиной.

М-да.

Узнаешь тут.

– Я же вдруг оказалась не готова к тому, что обо мне забыли. Разом. Подруги, которые прежде заглядывали в гости, больше не писали. И на мои письма не отвечали. И вообще, дали понять, что я теперь – нежеланная персона. Дом моего мужа оказался беден. Да что там… отец пусть и был весьма жесток, но никогда не ограничивал меня в тратах. А тут… Я старалась. Я все понимала, но просто не умела вести хозяйство. Смешно. Я выбирала столовый фарфор подешевле, когда нужно было купить дрова или свечи.

Свекровь поглядела на меня искоса.

А я кивнула.

– Ну да. Мы тоже не особо хорошо жили… Дрова – это всегда проблема.

Что еще сказать-то? Вот как-то не увязывается у меня изящная леди Диксон с проблемой закупки дров на зиму.

– Я ведь думала, что и вправду экономлю…

– А ваш муж?

– Он служил. Он всегда оставался верен короне. И он все-таки мужчина. Мужчина, который с юных лет привык себя ограничивать. В корпусе довольно жесткое воспитание. В университете не лучше.

Вот-вот. И нечего мне там делать.

Совершенно нечего.

– Мы начали ссориться. Не знаю, чем бы это закончилось, если бы… У меня нет доказательств, что это его рук дело, но брат всегда был дружен с его величеством… точнее, тогда еще его высочеством. Настолько, что тот лично его навестил в… в болезни. И прислал целителей. Несмотря на то, что отец явно не обрадовался. Но спорить с его высочеством? Брата перевезли в госпиталь. Военный. Под опекой короны. Неважно, главное, что тогда он и пошел на поправку.

Нет, этот ублюдок, который затеял большую игру, неужели не пощадил бы собственного сына?

– А потом… потом его императорское высочество потребовал от отца мою долю приданого. Гарантированного, как оказалось, еще моей бабушкой.

– И вам выделили кусок пустыни?

– Это показалось издевательством. И да, мы отправились туда лишь затем, чтобы убедиться воочию…

– И нашли нефть.

– Не мы. Оказывается, она там близко к поверхности и порой даже выходит. Местные ее тянут прямо из земли. Не скажу, что мы сразу в полной мере оценили находку. Я даже расстроилась. Что хорошего в черной жиже? Но к счастью, с нами оказался весьма грамотный человек, друг моего супруга. Он и подсказал, что из нефти можно получать керосин. Да и в целом ее как-то переделывают, а в итоге выходят такие вещества, которые нужны алхимикам. Извини, я в этом не слишком хорошо разбираюсь. Главное, что у него водились деньги. И он вложился в наши земли. Так появилось предприятие, и… все стало налаживаться.

Хорошо.

Это почти как сказка со счастливым концом, даже лучше, потому что по-настоящему.

– Потом уже, когда я стала вдовой, отец действительно пытался поставить под сомнение мои способности управлять, но тут уже я дала ему отпор. Не только сама, но и ее императорское величество. И сам император… Думаю, на меня ему было плевать, но вот отдавать отцу еще и эти земли он не хотел. Так что все удачно сложилось.

Это да. Только для кого?

Не для отца Чарли, если так. Но… не знаю, к лучшему ли оно или нет, мне сложно рассуждать о таких вещах и о человеке, которого я никогда не видела. Был ли он хорошим или наоборот? Какая теперь разница?

– Как бы то ни было, но мне пришлось учиться. Многому. Управляющие – за ними тоже приглядывать надо. А для этого – понимать, что происходит. Заводы эти все, добыча, переработка. Оборудование. Счетные ведомости. Сколько раз меня пытались обмануть, особенно когда Гевин отошел от дел.

– Это кто?

– Друг моего мужа. Он мне очень помог в свое время. Особенно когда я осталась одна. Без него, думаю, я бы пропала.

Интересно.

– Его жена заболела, и ему пришлось переехать. В Эрштон. К морю. Там климат подходящий.

Ну да, конечно, именно в климате дело, а не в том, что этот самый Эрштон находится за пару сотен миль от моей свекровищи. Чувствую, что все там не так просто.

Чувствую и молчу.

Надо же, получается. Взрослею, что ли?

– Да. – Свекровь словно почувствовала мои мысли и улыбнулась. – О нас пошли слухи. Не самого приятного свойства, хотя они не имели под собой оснований. Гевин чересчур благороден…

Мне показалось или в голосе свекрови проскользнула тень сожаления? Конечно показалось.

– Да и женат. А я не стала бы рисковать репутацией и расположением его императорского величества. В любом случае, я научилась многому. А заодно привыкла, что все теперь зависит от меня. И от некоторых привычек сложно избавиться.

Вздох.

А ведь и вправду. Ей, наверное, все это надоело хуже горькой редьки. Я вот тоже всякие дела хозяйские терпеть не могла. Ладно, заводов у нас нет, но вот скотина водилась, которую приходилось как-то обихаживать. Корм запасать. Солому. Хлев обустроить. Дрова те же самые добыть. Жуть.

– Спасибо, – сказала я осторожно.

– В свое время леди Эстервуд весьма надеялась стать леди Диксон, – добавила она очень тихо. – Но ее родители сочли, что есть более выгодный вариант. Однако она не простила этой женитьбы.

– И крови вам попортила изрядно?

– Да.

– А теперь и меня вниманием не обойдет? Может, ну его, этот бал? Скажем, что у меня голова разболелась.

Конечно, никто не поверит. Ну и плевать.

– Боюсь, это будет означать поражение. – Свекровь поднялась. – И слабость.

Ну да, а перед шакалами слабость показывать нельзя.

– Эта Грета тоже будет гадить.

– Несомненно.

– А…

– Леди Эстервуд весьма ценят. И его императорское величество тоже. Она красива. Хорошо воспитана. Умна.

Уже бесит.

– И остроумна. Не говоря уже о прочих достоинствах. Знаешь, дорогая, твоим гардеробом надо заняться всерьез.

А до этого что, в шутку было?

Я осторожненько поднялась:

– Я, вообще-то, учиться собираюсь. В университете.

Свекровь лишь отмахнулась.

– Учеба не должна мешать светской жизни, – сказала она с убежденностью.

И вот честно, я не могла сообразить, что меня больше пугает.

Глава 15

О двуногих и пернатых

Снова подвал.

И… и сперва завтрак. Какой-то такой неправильный завтрак, во время которого Эва не могла отделаться от ощущения, что участвует в престранном спектакле.

В нем маменька что-то радостно рассказывает о погоде и тканях, которые удалось купить, несмотря на то что купить их хотела не только она, но ей нужнее… О кружевах, лентах, грядущем бале.

Жемчужной нити.

Или броши?

Или все-таки нити? Но нить и серьги одновременно чересчур вызывающе, а броши в достаточной мере скромной и роскошной у нее нет.

Отец слушает и кивает, но взгляд его то и дело задерживается на Тори.

Та улыбается и что-то отвечает маме. Тори слегка бледновата, и потому губы ее кажутся яркими. И глаза тоже. Берт мрачно смотрит в тарелку.

И почти не ест.

– Дорогая, ты не заболела? – Маменька слегка нахмурилась. – Выглядишь усталой.

– Сон дурной, – соврала Эва, и получилось это до того легко, что сразу же за вранье стало стыдно.

– Бывает. Мне недавно принесли чудесные успокаивающие капли…

– Надеюсь, ты их не принимала. – Отец сделался еще более мрачен.

– Нет, но уснула легко, как ни странно. И даже снилось что-то. – Маменька улыбнулась, да так ясно и хорошо, что стало очевидно: снилось ей нечто в высшей степени приятное.

– Отправь их в лабораторию. Посмотрю. – Отец аккуратно промокнул салфеткой губы. – И пожалуйста, не принимай никаких неизвестных средств.

– Но…

– Кто их принес?

– Нелис. – Улыбка маменьки слегка поблекла. – Нелис Фергюсон. Она вчера заглядывала. Спрашивала о девочках. У нее тоже дочь. И ее пригласили к Эстервудам, вот мы и побеседовали за чаем. Мода такая неопределенная сейчас, но не хотелось бы ошибиться. Все-таки первый выход в свет и такой серьезный. Многие будут смотреть. А от этого такие переживания, вот она и пришла посоветоваться… Дорогой, ну не думаешь же ты, что она решила меня отравить?

– Может, и нет. Но все равно. Не стоит.

Маменька не стала спорить, лишь чуть склонила голову, показывая, что поняла. И поглядела на Тори.

– Все-таки мне кажется, что украшения нужны разные. Брошь. И нить жемчуга. Или лучше браслет?

– Всецело доверяю твоему мнению.

– А вот платья… Я не думаю, что стоит делать их одинаковыми. Возможно, использовать те же ткани, но фасоны… или нет? Тори несколько ярче, ей не пойдет…

Отец поднялся, давая понять, что завтрак окончен.

– Эва, загляни пожалуйста, как освободишься.

Эва кивнула.

И поглядела на сестру, а та сделала вид, будто совершенно ни при чем.

Ведьма.

Самая настоящая.

Эва как-то читала роман, в котором героиня была ведьмой. То есть не была, но все вокруг думали, что она ведьма, а на самом деле все неприятности героине устроила коварная троюродная тетка, чтобы завладеть особняком и состоянием бедняжки.

Но Тори не бедняжка.

Особняка у них нет – такого, которым можно завладеть. Да и троюродной тетки, чтобы потом во всем призналась, покаялась и вымолила прощение, тоже.

– Дорогой, девочка выглядит уставшей. И она ни в чем не виновата.

– Я и не виню. – Отец сказал это очень мягко. – Просто хочу обсудить один вопрос. Относительно учебы. Два дня.

– Что?

– Через два дня нас ждут.

– Но… но мы не готовы!

– Почему?

– А платья? Их нужно сшить. И я не знаю, какие! Если брать форму пансионерок, то это как-то бедновато. Домашние? Чересчур вольно. Для прогулок? Для визитов? Боже! А еще ничего не решено с…

– Дорогая, – перебил отец. – Я уверен, что ты со всем справишься.

– Но бал…

Отец прикрыл глаза, а Берт, кажется, отвернулся, чтобы никто не видел усмешки. Он над мамой смеется?

– Бал никуда не денется. И Эстервуды. И никто не станет вас запирать в университете. Более того, если вам покажется, что там тяжело находиться, что учеба плохо сказывается на здоровье, на нервах, вы можете вернуться. В любой момент. Или просто уйти на ту же примерку или что там еще надо.

– Это все равно слишком быстро!

– К сожалению, здесь все не от меня зависит.

Маменька вздохнула и тоже поднялась.

И Тори.

Эве не оставалось ничего, кроме как встать. Пришлось подавить зевок и…

– Эва, я жду.

– Да, отец.

В кабинете он просто посмотрел и спросил:

– Справишься? Выглядишь бледной. Устала?

Эва кивнула. Спать еще хотелось. Но ничего, она справится. Тем более что будет не одна.

– А Тори… Она что, на самом деле ведьма?

– Боюсь, что так. – Отец указал на кресло. – Это многое объясняет.

– Что именно? – В другое время Эва не рискнула бы отвлекать отца вопросами. А тут то ли от усталости, то ли просто все сразу навалилось.

– Характер. У ведьм он весьма своеобразный. Моя бабушка была ведьмой. Так уж получилось. В роду Орвудов девочки рождаются редко, но если и появляются на свет, то или без Дара, или вот…

Интересно, что хуже?

– А я?

– А ты – не знаю. Может, потому, что вы двойняшки? Она забрала темный Дар, а в тебе проснулся этот… шаманский?

Эва задумалась. Стало немного обидно. Тори вечно все забирает. Сладости. Кукол. Шляпки. Платья. А теперь выходит, что начала она задолго до рождения, забрав себе и ведьминский Дар.

– Говоря по правде, я очень надеялся, что обошлось. – Отец наполнил высокий стакан. – Выпей. Не бойся, это травы.

– А капли? Мамины? Что с ними не так?

– Пока не знаю. Может, и ничего. Но Шверинсон уверяет, что опиумные капли не то, что нужно леди. И я склонен ему верить. Да и возможно, опиума там нет, так, пустышка, но… как-то оно лучше взглянуть.

Эва подумала и согласилась.

От стакана пахло ромашкой и горьким ладанником, вкус которого не мог перебить ни мед, ни сироп. Она сделала глоток, смиряясь с этой горечью, что теперь не отпустит долго.

– Извини. Я бы дал тебе отдохнуть, но твой… друг говорит, что стоит поспешить. Тори вытянула проклятье, но чем дольше душа находится вне тела, тем опасней. Ты видела этого человека. Ты сможешь его найти. А он постарается привести. Я, честно говоря, не слишком горю желанием проводить этот эксперимент.

Отец встал напротив окна.

Спиной к ней.

– Поэтому, если ты откажешься, я пойму. И не позволю на тебя давить.

– Я не откажусь.

– Он тебе нравится?

– Кто? – Эва почувствовала, что краснеет. Очень и очень густо. И если отец повернется, то поймет все без ответа.

– Он тебя не пугает. Это странно.

– Там… там он иной. И может превращаться в ворона. Огромного. У него перья шелковые.

– Это иллюзия, Эва.

– Как и многое другое. – Она допила отвар. – Тебе ведь Берт сказал, да? Про кольцо и… Я пробовала его снять, а оказалось, что не могу. И наверное, не только я. А сколько таких колечек? Кто их носит? Что они сделали, чтобы получить это колечко? И чем за него заплатили? И что еще сделают? Все это – балы, жемчуга, наряды… Это ведь тоже иллюзия.

– Ты совсем повзрослела. – Отец повернулся и подошел, чтобы подать руку. – Не знаю, хорошо это или плохо, но в любом случае я на твоей стороне. И все мы. Орвуды своих не бросают.

Внутри стало тепло.

И спокойно.

А потом они спустились подвал. И тот человек, что приходил в прошлый раз, тоже присутствовал.

Он поклонился Эве, низко и с уважением. И это тоже показалось странным. Но Эва ответила на поклон, потому что так правильно.

– Мисс Орвуд, благодарю вас, – произнес Эдвин. – И видит Бог, я не забуду этого.

– Я еще ничего не сделала.

– Вы с вашей сестрой сделали больше, чем все императорские целители, вместе взятые. – Он поцеловал руку Эве, отчего вдруг стало до боли неловко.

Тем паче что Эдди видел.

Стоял, возвышался над этим человеком, глядел сверху вниз и недобро так, будто прикидывая, как половчее шею ему свернуть. Но потом перевел взгляд на Эву и тихо вздохнул.

Что за жизнь такая, все только вздыхают и никто ничего не делает.

– Круг. – Голос Эдди прозвучал сухо. – Как в прошлый раз. Становитесь в круг и не вмешивайтесь. Получится так получится. А нет – я ведь не шаман. Я только учусь.

Его принесли сюда, того человека, которого Эва… трогала. Как она ни старалась, забыть не выходило. А потому поспешно отвернулась, хотя тело и укрыли простыней.

Два круга.

Соль.

Мел.

Свечи, которые Эдди расставлял сам, хотя она и помогла бы, если бы знала, что делать. Но делать было нечего.

Берт принес табуреточку, на которую Эва и присела.

Снова захотелось спать, но она мужественно боролась с зевотой, поскольку и момент ответственный, и приличные барышни не зевают прилюдно. Только в конце концов все же зевнула. И поспешно отвернулась, прикрыв рот ладонью.