Что касается внешних отношений, то можно утверждать, что царь будет придерживаться политики совершенно мирной,^[18] почти замкнутой, крайне осторожной.

Он постарается сохранить добрые связи с Германией,^[19] по отношению к которой его политика будет по существу той же, что и политика его отца. Франция может рассчитывать, несомненно, на более ярко выраженную симпатию,^[20] между тем как в отношениях с Австрией появится, вероятно, налет недоверия. Во всяком случае с так называемым тройственным союзом покончено, совсем покончено. Ему не суждено более возродиться.^[21] Новые отношения России с Англией примут, почти наверное, характер большей сердечности,^[22] что выразится, главным образом, в прекращении попыток наступательного движения России в глубь Азии. Соображение (и весьма веское), которое дает нам возможность предсказать это расположение Александра III к Англии, основывается на той горячей дружбе, которая соединяет его с принцем Уэльским.^[23]

Делаются всяческие попытки уже теперь предугадать, какие влияния будут воздействовать на ум молодого государя. Все эти предположения ни на чем не основаны. Его независимый нрав поможет сбросить с себя всякий нажим, откуда бы он ни исходил. Есть, быть может, только одно лицо, советы которого всегда будут выслушаны, если и не выполнены: это господин Победоносцев,^[24] сын профессора Московского университета, человек весьма образованный, бывший наставник цесаревича, в настоящее время обер-прокурор святейшего синода. Он обладает возвышенным характером, его эрудиция очень обширна, но преувеличенная набожность делает его почти фанатиком православия.

В последний год царствования Александра II новый император очень сблизился с графом Лорис-Меликовым и графом Милютиным, высокие достоинства которых он оценил. Можно думать, что эти два лица сохранят свои посты.^[25] Все чиновники, принадлежащие к немецкой партии, будут устранены почти наверное, а великие князья, дяди царя, по отношению к которым он не скрывает своей нелюбви и неуважения, впадут в немилость и во всяком случае не будут иметь никакого влияния в каких бы то ни было делах.

Великий князь Владимир, брат Александра III, который только что назначен главнокомандующим войсками гвардии и Петербургского военного округа, займет в начинающемся царствовании могущественное положение,^[26] залогом чего является большая дружба к нему его брата.

IV

Резюмируя в нескольких словах положение вещей, можно сказать, что мы, вероятно, увидим такое царствование, которое в известном смысле оправдает прозвище «крестьянского императора», уже ныне данное царю. Мы будем присутствовать при значительных улучшениях современного строя – улучшениях, направленных, главным образом, в пользу земледельческого населения, но распространяющихся и на другие классы. Эти последние реформы коснутся в особенности области финансов, народного образования и управления, децентрализация которого весьма вероятна.

Но, повторяем, все эти меры придут сверху, как проявление доброй воли, как дары государя, который в лучшем случае может согласиться принять совет от собрания выборных, но сохранит за собой в полной неприкосновенности свое право окончательного решения.

Во внешней политике – миролюбие, уступчивость, прекращение покушений на Азию, более или менее благожелательные, но в общем холодные отношения со всей остальной Европой. Столь же вероятно, что царь не согласится следовать той радикально-панславистской политике, к которой попытается его склонить тесно с ним связанная национально-славянофильская партия.

Что касается нигилистов, которые предполагают, что император из страха может пойти на весьма большие уступки, даже на конституцию, то они жестоко ошибаются, совершенно не учитывая его характер и энергию. Их попытки запугать могут только остановить его на том пути к либерализму, куда ведет его природная склонность; если он сделает несколько шагов в этом направлении, это будет вовсе не потому, что они его запугивают, а несмотря на то, что они угрожают ему.

Находясь между ультра-националистической партией и нигилистической группировкой, либералы-конституционалисты постараются и, может быть, сумеют доказать императору, что либеральные реформы отнюдь не повели бы к потрясению трона, а только укрепили бы его. Смогут ли они убедить его (ибо ум его широк и просвещен), что ими руководит не простое желание подражать Европе, а назревшая необходимость глубоких изменений в политической организации управления? Русские – той же расы, что и все остальные европейские народы, их образование и цивилизация аналогичны, их нужды тождественны, их язык подчинен правилам той же грамматики, – так почему бы политической жизни русского народа не укрепиться на тех же конституционных основах, как и у ее соседей?

Социально-политическое и финансовое положение России в самом деле серьезно, и недаром в первом своем манифесте Александр III говорит о тяжелой задаче,^[27] выпавшей ему на долю. Самодержца, даже гениального, могла бы здесь постигнуть неудача, но, опираясь на живые силы нации и призвав их себе на помощь, всякий честный правитель может рассчитывать на успех.

18. …царь будет придерживаться политики совершенно мирной… – Первые внешнеполитические шаги правительства Александра III это подтвердили. Так, 4 (16) марта 1881 г. всем русским дипломатическим представителям была разослана циркулярная депеша, в которой говорилось, что «государь император посвятит себя прежде всего делу внутреннего государственного развития», что Россия «достигла своего естественного развития; ей нечего желать, нечего домогаться от кого бы то ни было: ей остается только упрочивать свое положение, сохранять себя от внешней опасности и развивать внутренние силы». Вероятно, русский посол в Париже Н. А. Орлов ознакомил Тургенева с этой депешей.

19. …сохранить добрые связи с Германией… – Правительство Александра III пыталось добиться урегулирования отношений с Германией и Австро-Венгрией, с целью создать противовес Англии и оплот против революционного движения. Начатые еще при Александре II переговоры завершились 18 июня 1881 г. подписанием австро-русско-германского договора, известного (по аналогии с договором 1872 г.) как «Союз трех императоров». Связи с Австро-Венгрией и Германией не стали такими тесными, как мечтали прогерманские политики, однако договор сыграл положительную роль в годы, когда – после Берлинского конгресса – европейская конъюнктура сложилась неблагоприятно для России.

20. Франция может рассчитывать ~ на более ярко выраженную симпатию… – См. примеч. 4 к с. 279. Тесное сближение с Францией осуществилось лишь в конце царствования Александра III, когда был заключен франко-русский союз (1891–1894 гг.).

21. …с так называемым тройственным союзом покончено ~ Ему не суждено более возродиться. – Тройственный союз (Германия, Австро-Венгрия, Италия) оформился год спустя. По-видимому, Тургенев неточно именует тройственным союзом «Союз трех императоров» (русского, германского и австрийского), созданный в 1872 г. Надежда Тургенева не оправдалась: «Союз трех императоров» был возобновлен в 1881 г. и просуществовал до 1887 г.

22. …отношения России с Англией примут почти наверное характер большей сердечности… – Этот прогноз не оправдался. Англо-русские противоречия продолжали расти, и особенно в Средней Азии. В марте 1885 г. в районе Кушки произошло вооруженное столкновение русского отряда с афганским, руководимым английскими офицерами. Инцидент едва не привел к войне. Соглашение 1887 г., определившее русско-афганскую границу, не улучшило отношений с Британией, остававшихся до 1907 г. враждебными.

23. …дружбе, которая соединяет его с принцем Уэльским. – Сын королевы Виктории и наследник английского трона (принц Уэльский) – Эдуард (1841–1910), с 1901 г. король Эдуард VII, был родственником Александра III: они были женаты на сестрах – дочерях датского короля Христиана IX. Связи Эдуарда с русским двором укрепились после посещения им в 1866 и 1874 гг. России.

24. …только одно лицо, советы которого всегда будут выслушаны ~ это господин Победоносцев. – Константин Петрович Победоносцев (1827–1907) – автор известного манифеста 29 апреля 1881 г. об укреплении самодержавия, вдохновлявший реакционную политику Александра III, его ближайший советник и наставник. В конце 1880-х гг. влияние Победоносцева несколько уменьшилось.

25. В последний год царствования Александра II новый император очень сблизился с графом Лорис-Меликовым и графом Милютиным, высокие достоинства которых он оценил. Можно думать, что эти два лица сохранят свои посты. – В первые недели правления Александра III М. Т. Лорис-Меликов и члены либеральной группировки в правительстве (к ней принадлежал и военный министр Д. А. Милютин) оставались на своих местах и казались весьма влиятельными. Это впечатление укрепилось после заседания Совета министров (8 марта 1881 г.), на котором большинство выступавших высказалось за конституционные проекты Лорис-Меликова. Однако царь склонялся к мнению Победоносцева, настойчиво убеждавшего принять твердый курс и отстранить Лорис-Меликова. После опубликования манифеста 29 апреля 1881 г. произошли немедленные изменения в правительстве: 29 апреля подал в отставку Лорис-Меликов, 30 апреля – Абаза, а 12 мая – Милютин.

26. Великий князь Владимир ~ займет в начинающемся царствовании могущественное положение… – Брат царя, вел. кн. Владимир Александрович (1847–1909) с 17 августа 1880 г. командовал гвардейским корпусом, а с воцарением Александра III назначен был командующим войсками гвардии и Петербургского военного округа. Характеристику его как человека «умного, сердечного, более других образованного», но «склонного к лени, рассеянности и обжорству», а потому и не оказавшего никакого влияния на политику Александра III, см. в «Дневнике государственного секретаря А. А. Половцева», т. 1 и 2 (ред. и комментарии П. А. Зайончковского), М., 1966 (по указателю).

27. …в первом своем манифесте Александр III говорит о тяжелой задаче… – Речь идет о манифесте 1 марта 1881 г. «О восшествии его императорского величества государя императора Александра Александровича на прародительский престол всероссийский империи и нераздельные с ним престолы Царства Польского и Великого княжества Финляндского» (Собр. узак. 1881, 1 марта, с. 131). Тургенев имеет в виду слова манифеста: «Подъемлем тяжкое бремя, богом на нас возложенное».