Квартира номер 24

3

В конце концов Денис решился и нажал на кнопку звонка. В глубине квартиры раздался перезвон колокольчиков, и тут же поступил ответ, словно хозяин квартиры знал, что парень топчется возле двери.

– Прошу вас. Дверь открыта.

Денис поднёс руку к дверной ручке и замер. Затем отдёрнул её. Провёл рукой по волосам и почувствовал, что вспотел. Спустя несколько секунд, всё же решился: потянул ручку вниз и толкнул дверь от себя.

Из прихожей пролился мягкий жёлтый свет, осветив небольшой участок погружённого в полутьму подъезда. Денис шагнул внутрь. В груди появилось странное ощущение, словно сквозь тело пропустили электрический ток. Безболезненно и даже немного приятно. В голове на миг помутилось. Когда Денис переступил порог, непонятное ощущение ушло. Он машинально закрыл дверь. Тихо щёлкнул язычок замка, заходя в свой паз.

Квартира выглядела совершенно нежилой. Одноцветные серые стены и поблекший потолок навевали мысли о больнице. Возле двери на стене находилась пустая вешалка. Чуть дальше располагался тёмно-коричневый, почти чёрный, платяной шкаф – массивная, более подходящая для замка, чем для квартиры, громада. Рядом стояла тумбочка, под стать шкафу, с телефоном на ней. И всё. Не было ничего, что могло бы хоть что-то сказать о хозяине квартиры. Абсолютная безликость. Как будто за двадцать минут до прихода Дениса в совершенно пустой квартире хозяин с бригадой грузчиков расставил немногочисленную мебель, дабы гостю не было слишком тоскливо. Денис поёжился. Решение прийти сюда уже казалось ему абсолютно опрометчивым. Решение глупого курьера, который, поведясь на обещанные хрустящие купюры, припёрся посреди ночи в здание, более похожее на склеп, чем на жилой дом, и собирается общаться с человеком, который говорит так, словно объявляет станции метро.

– Денис, не разувайтесь, у меня не прибрано.

Денис не мог с этим спорить. Вездесущая пыль покрывала все. Телефон, когда-то ярко-зелёный, стал серым. Все изгибы и выпуклости дверок платяного шкафа были обведены осевшей на них пылью. Денис обернулся. На паркете в пыли остался чёткий след от его левой ноги. Жуткая мысль, пришедшая пару минут назад в подъезде, вновь вернулась. Следы. На полу он не обнаружил никаких следов, кроме тех, что оставил сам…

– Ну что же вы?

«Надо бежать отсюда. Руки в ноги и не останавливаться до канадской границы», – моментально решил Денис.

Здесь творилось что-то совершенно непонятное, и у него не было никакого желания выяснять, что именно. Он развернулся и ухватился за ручку. Денис понял, что дверь не откроется. Она никогда не открывалась в самый ответственный момент. Тысячи пересмотренных голливудских фильмов подтверждали этот основополагающий закон бытия.

Он дёрнул за ручку. Дверь распахнулась. В этот миг за спиной раздался голос:

– Закрой дверь.

Денис подчинился.

Голос, который должен был быть громким и звонким в пустой квартире, прозвучал глухо и моментально затух, не образовав никакого отзвука.

– Повернись.

Сам того не желая, Денис отпустил дверную ручку и повернулся. Сначала он увидел перед собой только белое пятно. Секунда, и пелена сошла с глаз.

Перед ним стоял довольно высокий мужчина. На нём был чёрный костюм, который идеально ложился на худощавую фигуру, как будто шился по заказу. Ярким пятном, поразившим Дениса, оказались длинные волосы. Он никогда не видел столь яркого и чистого белого цвета. Натуральные светлые волосы всегда отдавали некоей желтизной, крашенные вообще имели вид выстиранного в «белизне» белья, а у этого человека они были просто белыми, как новая простыня. Худое лицо не имело изъянов и растительности, будто перед Денисом стоял мальчик, ещё не столкнувшийся с юношескими прыщами и пушком на верхней губе. На вид ему можно было дать лет двадцать – двадцать пять, но глубокий, проникающий и неимоверно утомлённый взгляд больших глаз никак не соответствовал этому возрасту. Серые глаза выглядели древними.

– Давай не будем суетиться. Просто пройдём и поговорим.

Тонкие губы выбивали слова отчётливо, но совершенно безэмоционально. Выцветшие серые глаза неотрывно смотрели на Дениса.

Пару секунд человек продолжал пристально его изучать, затем развернулся и двинулся в комнату. Денис посмотрел на пол: за странным хозяином квартиры тянулся хвост весьма заурядных следов. Точно такие же подошвы отпечатались по всей прихожей.

У Дениса возникла глупая мысль ущипнуть себя. Может, он сейчас проснётся у себя в квартире, а всё это окажется просто ночным кошмаром, навеянным каким-нибудь не самым лучшим образцом из его видеоколлекции. Но то, что делали герои второсортных фильмов ужасов, он посчитал неприемлемым. Всё происходило на самом деле, и не стоило тешить себя мыслью, что всё это сон. Он двинулся следом за человеком с белыми волосами и выцветшими глазами.

Комната была под стать коридору. На этот раз вся меблировка состояла из двух обшитых кожей чёрных кресел с маленькими изогнутыми ножками и журнального столика со стеклянной столешницей между ними. Войдя, Денис обернулся и увидел справа от себя огромную картину. На ней Ева протягивала яблоко Адаму; чуть в стороне, обвивая райское древо, на обнажённую пару пристально смотрел змей.

Человек присел в кресло, затем рукой указал на второе:

– Присаживайся.

Денис скинул рюкзак и неохотно последовал приглашению. Он ощущал себя безвольным кроликом перед глазами удава.

– Итак, позволь представиться…– произнёс человек и замолк.

Повисла пауза. Денис не решался разрушить тишину, хотя обычно не упускал возможности уколоть собеседника какой-нибудь глупой шуткой. Человек с белыми волосами совершенно не походил на объект для шуток.

Несколько секунд спустя человек улыбнулся, словно ему в голову пришла интересная мысль.

– Меня зовут Анкудинов Константин Андреевич. Пожалуй, это всё, что тебе необходимо знать обо мне.

Он продолжил:

– Твоя работа будет чрезвычайно проста. Собственно говоря, это будет работа, которой ты занимаешься постоянно. Всё, что от тебя требуется, – это разносить письма. Раз в неделю, в тот же день и то же время, что и сегодня, ты будешь приезжать сюда. Я буду давать тебе несколько пакетов, на которых будет указан адрес, получатель, день и время получения. Никаких отчётов мне писать не надо, я всегда буду тут же узнавать о том, что ты посылку передал. – Человек подался вперёд и пристально посмотрел в глаза Денису. – Или не передал. Оплата будет производиться во время наших встреч. Кстати, пока не забыл…

Человек достал дорогой на вид чёрный кожаный бумажник и вынул оттуда несколько купюр.

– Давай сразу разберёмся с авансом, ну, или с компенсацией, в зависимости от исхода нашей беседы, и перейдём к твоим вопросам.

Денис машинально взял протянутые деньги. Ему не нравилось то, что происходило. Тут был какой-то подвох. Ситуация напоминала сделку с дьяволом. И, судя по просмотренным фильмам, никогда сделка с дьяволом не приводила к добру. Разве что в легкомысленных комедиях. Но нынешняя ситуация нисколько не походила на комедию.

Тысячерублёвые купюры упали на столик.

– Нет, извините, Константин… – он замялся.

– Андреевич, – подсказал человек, глядя на него своими древними глазами. Его взгляд словно проникал под кожу, под черепную коробку прямиком в мозг. Денис даже на миг почувствовал копошение в голове. Как будто чесалось что-то внутри, что невозможно почесать, но и игнорировать сложно.

– Да, точно, Константин Андреевич. Так вот, боюсь, у нас с вами бизнес не срастётся. Спасибо за такое щедрое предложение, но…

– Не торопись с решением.

Продолжение речи застряло у Дениса в горле. Он беспокойно посмотрел на Константина Андреевича. Анкудинов прищурил глаза, словно у него на уме была какая-то хитрость, но из-за глаз, холодных и бесчувственных, мимика казалась пародией на эмоции.

Константин Андреевич наклонился, пытаясь что-то достать из-под стола. Денис заметил под стеклянной поверхностью стола чёрный портфель. Он готов был поклясться всей своей видеоколлекцией, что минуту назад там ничего не было.

«Сейчас достанет ствол и начнёт палить почём зря. Надо же было вляпаться в такое дерьмо», – внутренне напрягся Денис, хотя ясно понимал, что такого не произойдёт. Он же не в кино. И, кроме того, Анкудинов ещё не изложил свои аргументы.

Константин Андреевич вместо ствола достал чёрный ноутбук.

Рука Дениса потянулась к волосам, но он заставил себя опустить её.

Анкудинов выставил ноутбук на журнальный столик и включил. Поколдовав несколько секунд, он развернул компьютер монитором к Денису, а сам встал и прошёл ему за спину. Денису это совершенно не понравилось. При приближении Константина Андреевича по его рукам побежали мурашки.

Экран несколько секунд оставался тёмным, а затем появилась картинка: безлюдный переулок и несколько припаркованных вдоль дороги машин. Камера невидимого оператора сначала прошлась по ряду автомобилей, а затем остановилась на одном из них – огромном чёрном внедорожнике прямо напротив камеры.

Денис застыл в ужасе, поняв, что именно сейчас ему собираются показать. Он не представлял, как это возможно, но оператор, судя по расположению камеры, стоял в пяти метрах от внедорожника. Причём непосредственно на дороге.

На экране события начали развиваться. Слева в кадре появилась худая фигура. Поблизости не работал ни один фонарь, однако героя этого ролика было отчётливо видно: голубые джинсы и чёрная футболка. В руках у фигуры угадывался большой и, судя по всему, увесистый пакет.

«Этого не может быть, – в панике, к которой примешивалась большая доля страха, подумал Денис. – Он не мог там быть, я бы его увидел, он не мог там быть…»

Но ролик с Денисом в главной роли доказывал обратное.

Сердце Дениса глухими быстрыми ударами отдавалось в горле. Он почувствовал, как пот выступил на лбу. Лицо обдало жаром, словно он стоял возле пышущей на полную мощь печи.

Денис, тот, что на экране, скрылся за внедорожником. Через минуту он вновь появился в кадре и встал впереди внедорожника так, что был теперь отчётливо виден в профиль.

– Мой любимый эпизод, – произнёс Константин Андреевич из-за спины.

Денис вздрогнул. В страхе, что его тайна кому-то известна, он и вовсе забыл, что Анкудинов стоит сзади.

– Много раз его пересматривал.

«Когда? Ведь это произошло пару часов назад», – мелькнула мысль.

Он смотрел на экран, ожидая продолжения. И оно последовало: молодой человек на экране воровато оглянулся, а затем… спустил до колен джинсы и достал свой…

Константин Андреевич расхохотался: наигранно, холодно и безжизненно. Этот жёсткий смех, словно острая льдина, проник в голову Денису.

Тем временем человечек в ноутбуке, озираясь, облегчался на машину. Окончив, он вдруг дёрнулся, быстро натянул штаны и присел. Замер, сидя в метровом пространстве между машинами. Звук отсутствовал, но Денис знал, что сейчас по дороге, на которой стоял невидимый оператор, проедет автомобиль. В ту же секунду нижняя часть экрана превратилась в одно размытое пятно: легковая машина пролетела в каких-то сантиметрах от камеры.

«Его там не было», – осенила Дениса жуткая мысль. Он не знал, как это возможно, но оператор там не стоял. Машина не могла спокойно проехать в такой близости от человека. Она бы вильнула или притормозила, но точно не проехала бы так, словно рядом никого нет. Это было невозможно, но всё же было: оператор там не стоял, однако сама запись существовала.

Вновь стало видно Дениса: тот посидел ещё несколько секунд, потом привстал и внимательно изучил территорию вокруг себя. При этом он не единожды мазнул взглядом по тому месту, где расположился невидимый оператор. Он всегда проверял территорию, прежде чем реализовывать задуманное. Он считал, что грамотная разведка перед проведением операции являлась залогом успеха. Денис – герой ролика снова нырнул за внедорожник и вновь появился. На этот раз он держал в руках тёмно-серую пластмассовую канистру. Отвинтил крышку и начал плескать жидкость на автомобиль. Капот, колёса, двери, крылья. Через две минуты дело было сделано.

Денис смотрел, не отрываясь. С одной стороны, он понимал, что этот ролик – очень сильный компромат в руках человека с белыми волосами. Но с другой, в данную минуту ему было глубоко плевать. Когда происходящее на экране приблизилось к самому главному, он забыл обо всём. Он заворожено смотрел на себя со стороны, испытывая новое ощущение: не адреналин, но незабываемое послевкусие адреналина.

Денис на экране убрал канистру обратно в пакет. Огляделся: никого. Посмотрел на дорожку, скрывающуюся за заброшенным одноэтажным домом. Она выведет его на параллельную улицу, такую же безлюдную в этот час. Мелькнула искра, ещё раз, и в руках появился оранжевый язычок пламени. «Зиппо». Андрюха подарил Денису год назад. Денис не курил, но для его небольшого хобби эта зажигалка подходила как нельзя лучше. Она смотрелась серьёзно. Придавала всему действу ощущение основательности и завершённости. Денис очень любил проверять, сможет ли «Зиппо» вспыхнуть десять раз подряд. Как в том фильме – «Четыре комнаты».

Денис поднёс зажигалку к решётке радиатора, и вечерняя улица озарилась вспыхнувшим пламенем. «Дровишки дорогие получаются», – так подумал он несколько часов назад, стоя перед полыхающей машиной, и сейчас, в этой странной квартире, он вспомнил эту мысль. Оба Дениса одновременно улыбнулись. У героя короткометражного фильма, впрочем, улыбка достаточно быстро пропала – нужно было уходить. Он ещё раз огляделся и пропал из кадра.

Камера некоторое время продолжала показывать полыхающую машину, а потом отключилась. Судя по всему, красота огня не интересовала оператора. Его интересовал тот, кто этот огонь зажёг.

Константин Андреевич обошёл столик, захлопнул крышку ноутбука и сел в кресло.

– Итак, теперь мы спокойно можем обсудить твоё желание, или нежелание, работать на меня. Давай взвесим все, так сказать, pro et contra, – человек положил на стол левую руку ладонью вверх. – На одной чаше весов ты. Работающий, зарабатывающий, распоряжающийся почти всем своим временем. Взглянем на другую чашу. – На стол легла правая рука. – Удивительно! Там тоже ты. Но посмотри на себя. Там ты жалкий мелкий уголовник.

Константин Андреевич сделал паузу. Дал Денису осознать и прочувствовать оба варианта.

Денис глубоко задумался. Как быстро всё сошло к банальному шантажу. Вся вступительная часть была только для того, чтобы сказать: «Тебе придётся делать то, что мне нужно. Вариантов нет». И ради кого? Ради человека, у которого не хватило запала закончить институт и не хватило мозгов найти более или менее нормальную работу. Зачем он нужен был этому Анкудинову?

Константин Андреевич прервал его размышления.

– В моём распоряжении записи всех твоих так называемых операций «Огненный шквал». – Он усмехнулся. – Хотя, по моему скромному убеждению, лучше бы подошло название «Цунами». В общем, перспективы в случае твоего отказа от сотрудничества со мной совершенно нерадужные. Однако же было бы грубостью с моей стороны принуждать тебя к каким-либо договорённостям без твоего на то согласия. Всё должно происходить bene placito¹. Добрая воля обеих сторон – залог плодотворного сотрудничества.

Денис молчал. Он хотел что-то сказать, но не смог. В горле пересохло. В один миг в его жизни всё представилось совершенно в другом свете. Этот человек с белыми, как у Леголаса из «Властелина колец» волосами, за несколько минут взял его за горло так элегантно и непринуждённо, что Денис онемел. В голове билась одна мысль «Загнал в угол, как крысу, загнал в угол, как крысу, загнал в угол…», мешая мыслить более рационально. А сейчас как раз и наступил момент, когда требовалась здравая, взвешенная мысль, способная изменить расстановку сил. Но, к сожалению, ничего более связного в голову так и не пришло.

– Денис, я не хочу тебя торопить, но…

Анкудинов пристально посмотрел ему в глаза. От этого взгляда по спине Дениса пробежал холодок. Он отвёл глаза – просто был не в силах смотреть на эти холодные древние глаза.

– Хорошо…

Анкудинов кивнул и поднял вверх длинный и тонкий, как у пианиста, указательный палец. Денис мельком отметил, что ноготь выглядел так, словно над ним совсем недавно поработала маникюрщица.

– Не просто «хорошо», а «хорошо, Константин Андреевич». Люблю, когда люди соблюдают правила приличия.

– Хорошо, Константин Андреевич.

– Вот и отлично, Денис. Я с самого начала знал, что ты – парень смышлёный. Итак, давай разберёмся с заданием на неделю.

Константин Андреевич снова полез в портфель и на этот раз достал небольшую пачку конвертов. Положив письма на стол, он аккуратно тем же указательным пальцем подвинул их к краю столика, где сидел Денис.

– Прошу, – произнёс Анкудинов, сделав приглашающий жест ладонью.

Денис взял верхний конверт. Бумага показалась ему очень качественной – твёрдой, как картон, и в то же время приятной на ощупь, как бархат. Внутри, судя по толщине конверта, лежал один лист, не более. В левом верхнем углу ярко-белого конверта располагался логотип: красные плавающие буквы, словно под надписью бурлила лава. “AMS”. Он о такой фирме никогда не слышал. Походило на какую-то пародию: “EMS”, “UPS”, а теперь вот и “AMS”. В правом нижнем углу графы «Кому» и «Куда» были заполнены.

«Парфёновой Людмиле Николаевне», – прочитал про себя Денис. Далее следовал адрес. Чуть ниже была написана дата и время. 01.09.2011 г. 10.34. Сегодня было двадцать девятое августа. Хотя, учитывая время, уже наступило тридцатое.

– А что это такое? – Денис показал пальцем на цифры.

– Ты невнимателен, Денис. В последующем настоятельно рекомендую тебе слушать меня получше.

Денис поёжился. От Константина Андреевича исходила холодная величественность, словно он был прокуратором, бесстрастно выносящим смертный приговор жалкому червю.

– Это дата и время, когда ты должен принести письмо. Ни минутой раньше, ни минутой позже. Письма разложены в хронологическом порядке.

Константин Андреевич посмотрел на часы, наигранно, словно его совершенно не интересовало, сколько сейчас времени.

– У меня ещё очень много дел. Поэтому, если нет никаких вопросов, то я с тобой прощаюсь до следующего понедельника.

Не дав ему опомниться, Константин Андреевич встал.

– И помни, Денис, я узнаю о невыполненном поручении моментально. Будь аккуратен. Большие деньги подразумевают большую ответственность.

Денис прошёл в прихожую. Константин Андреевич открыл входную дверь и протянул ладонь. Денис машинально, не отдавая себе отчёт, отпрянул от руки. Он не хотел прикасаться к этому человеку. Но взглянув вниз, Денис увидел зажатые в руке «тысячерублёвки», которые он оставил на столике.

«Чёрт, продал душу дьяволу, а деньги взять забыл. Очень смешно».

Только вот смеяться-то и не хотелось. Денис взял купюры и пробормотал:

– До свидания.

Он вышел в подъезд. Дверь за спиной захлопнулась.

На выходе из дворов Дениса ожидало странное зрелище. Остоженка светилась. После темени двора дома номер шесть «а» улица, казалось, просто источала сияние. Денис моргнул. Нет, всё вроде было как обычно. Улица как улица.

В этот момент Дениса кто-то толкнул.

4

Виктор Погодин последний раз затянулся горьким дымом и бросил окурок в форточку.

«Надеюсь, внизу не копошится какой-нибудь мудак, – подумал он. – Хотя от одного «бычка» хуже ему не станет». Он хрипло рассмеялся и тут же зашёлся в удушающем кашле. На стекле остались крупные алые брызги. А вот это уже было не смешно. Не стоило ходить к «коновалам», чтобы понять, что осталось ему совсем немного.

– Не доставлю удовольствия этим сволочам – сдохну дома.

Скрипучий, булькающий голос, раздавшийся в пустой «однушке», испугал Виктора. Он закрыл форточку и прошёл на кухню. Там насыпал сухой корм в железную миску на полу, и, задохнувшись, сел на табурет.

– Господи, шага не сделаешь без одышки.

Ему было невыносимо слышать свой голос, похожий на карканье старого ворона, но в последние годы кроме себя ему не с кем было поговорить. Редкие исключения (в основном, кассирши в супермаркете в паре сотен метров от дома Виктора) только подтверждали правило – никому не было дела до умирающего старика с отвратительным характером.

Облезлая кошка медленно зашла в комнату, посмотрела на хозяина и, жалобно мяукнув, двинулась к своей тарелке.

– Жри, Мурка, жри, старая дура. Когда сдохну, некому тебя покормить будет.

Кошка была того неопределённого цвета, который присущ старым животным: белые лапы и туловище стали светло-серыми, чёрные хвост и голова превратились в тёмно-серые. Она походила на выцветший половичок в прихожей Виктора. Да что там, она выглядела как звериное выражение своего хозяина – никому не нужное, доживающее свой век существо.

– Посмотрим, кто кого, – прохрипел Виктор, подумав, что Мурке тоже, как и ему, осталось недолго.

Глядя на то, как кошка поглощает корм, Погодин вспомнил, что сам он сегодня ещё не ел. Старые настенные часы, имитирующие ручные, показывали пятнадцать минут четвёртого. На завтрак он выпил чашку крепкого чая без сахара (два пакетика) и покурил (две сигареты, одна за другой). Видимо, пришла очередь обеда. Судя по часам.

Виктор открыл холодильник. В морозилке обнаружилась пачка пельменей, превратившаяся в монолит, а внизу – растительное масло и несколько яиц. Давно засохшая горчица в банке дополняла картину. Есть не хотелось, но нужно было себя заставить.

Виктор поставил кастрюлю на плиту и снова сел на табуретку. Так он сидел, уставившись в стену, до тех пор, пока вода не закипела. Он думал.

Перекусив, Виктор вышел в гостиную и открыл дверцу шкафа, стоящего напротив выхода на балкон. Чуть приподнявшись на цыпочках, он пошвырялся в груде одежды и извлёк увесистый бинокль с белыми буквами “Zeiss”² на синем флажке. Зачем было его прятать? Никто уже несколько лет не появлялся в его квартире. Может быть, просто привычка? Как говорится, бережёного Бог бережёт. Хотя насчёт последнего у Виктора были большие сомнения. По крайней мере, его сына и жену Всевышний сохранить не соизволил. Одиннадцать лет назад двое подонков убили несчастную женщину. Из-за серёжек. Из-за дешёвых серёжек, которые Виктор ей подарил за неделю до убийства. Вот так подарочек. Но, видимо, Богу показалось этого мало, и он забрал к себе ещё и сорокалетнего сына Виктора – Славу. Сын умер от сердечного приступа, неся на плече гроб матери. Тело усопшей съехало прямо на него, и хлоп! Уже не один труп, а два. Наслаждайся, Витя, и благодари Всевышнего за дары его.

Следом за «цейссовским» биноклем Погодин достал штык-нож. Стрелковая энциклопедия сообщала, что это аксессуар от АК-74. Виктор пару лет назад нашёл его в лесу завернутым в пакет. Возможно, нож уже попробовал крови до того, как попал к нему. Виктора это не интересовало.

Штык-нож оказался совершенно тупым. Им было довольно сложно проткнуть что-либо толще, чем лист картона. А заточка походила на сизифов труд. Но Виктору нравилось это оружие. Он не собирался менять его на нож, хотя это казалось гораздо проще. Виктор верил, что эта находка была знамением. Ещё бы, ведь через две недели после того, как он нашёл штык-нож, убийцы Катеньки вышли на свободу.

Обоих убийц выпустили через восемь лет. Виктор стал следить за ними. Приобрёл бинокль, выяснил, где жили эти ублюдки. Последнее оказалось не таким уж сложным делом, так как адреса находились в материалах дела. Время от времени, приходя домой, уставший и задыхающийся, он, не разуваясь, проходил в гостиную, брал штык-нож и алмазный надфиль, садился на табуретке в кухне и принимался затачивать острие ножа. Сперва у него ничего не получалось, но со временем он приноровился, и в конце концов добился нужного результата. На лезвие он не обращал внимания. Он не собирался резать, он собирался колоть. Позже выяснилось, что после первого удара острие моментально затуплялось, но это не смущало Виктора. Он надеялся, что для того, чтобы убить, будет достаточно одного удара.

С первым из убийц он разобрался в парке.

На улице в тот день, чуть меньше года назад, стояла зябкая октябрьская погода. После ночного дождя сырость, казалось, проникала прямо внутрь.

В молодости Виктор любил такую погоду. Он время от времени выходил после дождя и прогуливался в одиночестве, наслаждаясь сырым свежим воздухом. Катя, его жена, всегда удивлялась этому. «Я не знаю, милый, ни одного человека, которому бы нравилась эта мерзость», – говорила она ласковым тоном, в котором он чувствовал нотки убеждённости в своей правоте и снисходительности к тем, кто по собственной глупости не принимает её точку зрения. Но с возрастом сырая погода стала нравиться ему всё меньше и меньше. Артрит, первые признаки которого появились после пятидесяти, постепенно отбил желание совершать подобные прогулки.

В тот день, когда он совершил своё первое убийство, руки нещадно ломило, словно ладони были зажаты в тиски, а пластины постепенно сближались, перемалывая кости. Старые кожаные перчатки совершенно не помогали. Хотелось плюнуть на всё и пойти в относительно тёплую квартиру, выпить пару-тройку рюмок водки и, немного согревшись, забыться сном без сновидений. Но идти на поводу своих желаний означало предать свою семью и память о ней.

Виктор начал слежку с вечера пятницы. Он проследил, как убийца вышел из дома, прошёл несколько кварталов и свернул в старую панельную пятиэтажку. Он знал, что здесь обитали собутыльники этого ублюдка – такое же отродье, как и сам убийца. Но другие не волновали Виктора – не они воткнули нож в живот его Катеньки и не они сорвали дешёвые серёжки с ещё живой женщины так, что разорвали мочки ушей надвое. Его интересовал Дмитрий Кондратенко 1977 года рождения, один из убийц его жены.

Всю ночь Виктор просидел на скамейке возле здания, где скрылся Кондратенко. Время от времени он прохаживался по двору, стараясь не спускать глаз с железной двери подъезда. Он знал, что этот ублюдок не покинет дом до утра. Так случалось всегда. Но всё же не стоило полагаться лишь на это знание, потому что слишком многое стояло на кону.

Кондратенко, тощий как доберман, с крысиной мордой и маленькими мутными глазками, вышел из подъезда в полчетвертого утра, не обратив никакого внимания на сидящего на лавке старика. Грабитель и убийца улыбался пьяненькой улыбочкой – он был доволен жизнью. В этот момент он явно не думал о старухе, из-за которой провёл восемь лет за решёткой. Но Виктор Погодин, бывший муж и отец, собирался об этом напомнить.

Воронцовский парк, безлюдный в этот предутренний час, как нельзя лучше подходил для акта возмездия. Виктор, узнав, что Кондратенко практически каждую пятницу ходит через парк, досконально изучил весь путь – всё вплоть до количества фонарей и скамеек. Оставалось только дождаться удобного времени. И это время настало.

Полная луна на чистом от облаков небе хорошо освещала дорожки. Она походила на глаз великана, подсматривающего сверху на то, что должно было произойти внизу. Она словно говорила: «Давай, старик, делай своё дело, а я тебе помогу. Никто ничего не узнает кроме тебя и меня…и того парня, которого ты собираешься убить». Погодин шёл следом за медленно плетущимся Кондратенко на расстоянии двадцати – тридцати метров. Худая сутулая фигура Кондратенко время от времени делала зигзаги к краям дорожки, а потом возвращалась на первоначальный курс, продолжая своё неуверенное движение вперёд. Постепенно, по мере того, как они углублялись в парк, Виктор подобрался ближе. Теперь он двигался в десятке шагов позади и слышал, как Кондратенко несвязно бормочет себе что-то под нос. Когда кончился ряд скамеек, и деревья, лишённые листвы, подступили ближе к дорожке, Виктор увидел декоративное озерцо, которое уже давно приметил. Метрах в десяти, прямо у берега, стояло недостроенное одноэтажное здание. Полуразрушенные кирпичные стены были покрыты десятками непонятных картинок, раскрашенных яркими цветами, и слов, слепленных из разнокалиберных, словно кривляющихся, букв. Кирпичи поменяли белый цвет на грязно-жёлтый. Кладка местами была разрушена – внизу, под стеной, землю покрывала цементная пыль и валялись осколки кирпичей. На другой стороне водоёма стояли маленькие будочки недорогих закусочных, на счастье закрытых в этот ранний час. Видны были лишь яркие перемигивания датчиков сигнализации на окнах.

Дорожка постепенно подступала к озеру. Виктор сдерживал себя, дожидаясь, когда Кондратенко максимально близко подойдёт к воде. Ведь потом Погодину придётся тащить мёртвое тело к озеру, а в его возрасте эта задача была не из лёгких. Когда от Кондратенко до ближайшего бережка оставалось всего метров пять, Виктор, наконец, позвал его хриплым голосом:

– Дима!

– Ч-ч-чего? – пробормотал пьяный Кондратенко и медленно, плохо держась на ногах, обернулся.

Штык-нож проткнул кожаную куртку и вошёл в плоть. Тихо и как-то буднично. Виктор отметил мысленно, что острие ножа нужно будет снова точить. Для второго убийцы. Но пока нужно было закончить с первым.

Кондратенко согнулся пополам. Он не кричал – он молча поднял непонимающий взгляд на человека, стоящего перед ним. Нож странным наростом, слившимся в темноте с чёрной курткой Кондратенко, торчал из живота. Постояв несколько секунд в таком положении, Кондратенко с тихим вздохом рухнул на колени.

– Помнишь меня, Дима?

Виктор задыхался. Он все силы вложил в удар и не представлял, что будет делать, если первого удара окажется недостаточно, и этот ублюдок встанет на ноги. Тогда, год назад, рак ещё не превратил Виктора в постоянно задыхающуюся развалину, но в семьдесят три года не приходилось ожидать особой прыти.

Но Кондратенко не встал. Он покачивался, стоя на коленях, и в его моментально протрезвевших глазах светилось узнавание.

– Ты, ты… ты муж той…

Он остановился.

– Да, Дима, я муж той женщины, которую вы, суки, ты и твой сраный дружок Филимонов, погубили из-за куска железа.

Виктор с трудом присел около Кондратенко, ухватился за ручку ножа и рванул его на себя. Сперва лезвие не поддалось, а раненный Кондратенко негромко взвыл. Виктор не обратил на это внимания и дёрнул ещё раз. Нож с еле слышным хлюпаньем вышел наружу. Кондратенко положил руки на рану, где растекалось тёмное пятно, едва различимое при лунном свете, и покорно смотрел на вновь вставшего Виктора.

Погодин хотел сказать умирающему, каково это – лишиться сразу всего за несколько дней, каково это – наблюдать, как мир трещит по швам, разваливаясь на части. Но, как назло, мысли не складывались в слова. Он стоял и молча смотрел на Кондратенко, стоящего на коленях.

Чувства удовлетворения не появилось. Остался только мерзкий осадок, словно он извалялся в грязи.

Кондратенко ещё несколько секунд держал взгляд на Викторе, затем его глаза затянуло поволокой, он плавно завалился набок и замер. Виктор, всё ещё держа окровавленный нож в руке, стоял над мёртвым телом и думал, почему смерть этого ублюдка не приносила облегчения. Ведь получилось именно так, как он себе это тысячи раз представлял. Кондратенко успел понять, за что умирает. Он узнал человека, которому он со своим дружком испортил жизнь, и который теперь возвращал должок. Но почему же не стало лучше?