15 ветряных лет

Так я узнал, что сила побеждает силу. Будучи ребенком, я этого не понимал. Раньше я никогда не задумывался над этим: просто бился всегда за себя, за свою правоту. А в армии неожиданно открылось, что, если ты одолел того, кто держал под страхом целую роту, тебя поставят на его место. Сильный всегда главней.

Тут у меня, как говорится, начали работать мозги. Я был человеком совершенно не творческим и просто выполнял поставленные перед собой задачи. Моей новой целью стало научиться хорошо управлять эскадрильей, и я добился своего. Все ребята, попадавшие в учебку, просились «во вторую эскадрилью к Демьяну». Наша эскадрилья была чем-то необычным, особенно для того времени. Мы стали как одна большая семья, без дедовщины. Все были счастливы. У меня была возможность проверять письма солдат, и я иногда читал их, чтобы не допустить какие-либо жалобы. За все время я не встретил ничего плохого. При старшине-узбеке все, и я в том числе, писали письма тяжелые, грустные. Новые письма были для меня большой радостью – они доказывали, что все получается. Поначалу, правда, возникли проблемы с другими узбеками, поддерживавшими земляка. Пару раз пришлось выйти на бой. Но в результате я подружился со всеми и объединил всех.

Ко мне часто обращались за помощью: я получил репутацию человека, который может уладить любые проблемы. Мне говорили: «Ваня, у тебя такой взгляд, что человек к тебе сразу испытывает доверие». Вот такое хорошее было время.

Военную службу я закончил в звании младшего сержанта – это была большая редкость для срочника. Я словно ломал какие-то стереотипы, добившись таких высот после истории с заключением в желтый дом. Все неприятности в конце концов стали поводом для гордости: я доказал, что могу получить желаемое при любых обстоятельствах.

Мне предлагали развивать квалификацию и выучиться на летчика. Я долго взвешивал все «за» и «против», но чувствовал, что это не мое. Жизнь у местных летчиков, в тайге, в маленьком городе, была тяжелая. Я общался с ними, видел, как непросто они живут, поэтому после раздумий отказался от предложения и покинул армию.

После дембеля отправился домой. Но сперва заехал в Северодонецк и женился на Ольге. В ранней молодости я не признавал формальностей, но после армии понял, что нужно поступить именно так. Уже возникла потребность жениться – словно выполнить какой-то план. Мы переехали в Молдавию, у нас родился Владик, и началась прекрасная жизнь.

Вначале я подумывал пойти работать в гражданскую авиацию – Кишиневский аэродром был всего в двадцати километрах от моего дома. Но все же занялся автомобилями. Устроился в автосервис, познакомился там с разными интересными людьми. Я работал газоэлектросварщиком в паре с парнем по кличке Немец. Немец был очень талантлив в своем деле, несмотря на то что много пил и всегда держал в мастерской бутылочку вина. Начальник ругался, но все прощал, потому что мы могли починить любую машину. Это было ценно вдвойне – в то время было очень проблематично достать нужные запчасти. Немец постепенно передавал мне свое искусство, он часто говорил: «Ваня, нужно три дня ходить вокруг этой машины, чтобы придумать, как с ней быть». И мы придумывали, какой бы искореженной она ни была.

Это счастье продолжало недолго. Начался развал Советского Союза. Молдавия и Приднестровье делили территории, назревал военный конфликт. Шла активная пропаганда, будто дети от смешанных браков – неполноценные. Я все это воспринимал очень остро: у меня самого смешанная кровь. Мне всегда было сложно понять, какая разница, кто по национальности твой ребенок. Мы с Ольгой и Владиком успели уехать незадолго до начала военных действий. Сразу после отъезда в Новые Анены стали приходить повестки в армию. Хорошо, что вовремя сбежали: по сути, меня хотели заставить воевать против себя же.

Мы обосновались по месту прописки моей супруги – в Воронежской области, поселке Таловая. Там я пережил «приключение», без которого моя жизнь, наверное, сложилась бы совсем иначе. Я попал в тюрьму.

Меня осудили безосновательно. Когда спрашивают за что, я всегда отвечаю: «За любовь». На одной из вечеринок я познакомился с девушкой и провел с ней ночь. Я ни на секунду не сомневался, что этой девушке больше восемнадцати, однако через пару дней приехала ее мать и объявила, что я переспал с несовершеннолетней. Она предложила жениться или заплатить компенсацию, я отказался. Эта женщина пригрозила судом – я решил с достоинством принять свою судьбу. Меня привлекли к уголовной ответственности и осудили на пять лет. Я не стал даже подавать на апелляцию. Отправляясь по этапу, чувствовал спокойствие и даже гордость от того, что не поддался на шантаж.

Самое сложное время в тюрьме проходило в подследственной камере-одиночке. Она была очень маленькая, все пространство: четыре шага вперед, четыре – назад. Так я ходил от стены к стене, изнывая от нехватки общения. Приручил мышку, не стал прогонять паука, который поселился на полке. Когда наступил канун Нового года, рядом со мной были только эти существа. Помню, я держал на ладони мышку и дул на паутинку, чтобы раскачать паука. Так мы общались. И в какой-то момент я ощутил полную гармонию с окружающим миром. Это было чудесно. Что бы ни происходило, главное – сохранять ощущение внутренней свободы. Я никогда не зависел от вещей, места, это меня и спасло.

И еще там, в камере, я иногда думал о том, как хорошо, наверное, быть музыкантом. Выдвигал стол на середину пространства, забирался на него как на сцену и пробовал петь. Мышь и паук были моими слушателями.

В лагере стало намного легче. Я жил полноценной жизнью: занимался спортом, работой, творчеством. В тюрьме можно нормально развиваться и получать образование. Большую часть времени проводил в спортзале. Я попал в тюрьму очень худощавым и там решил заняться бодибилдингом. У меня был блокнот с выписками из книг Джо Уайдера, за несколько лет я прошел все курсы его упражнений.

У меня сложились прекрасные взаимоотношения с остальными заключенными. Все знали, что я осужден несправедливо. В таких местах информация передается быстро: у человека уже есть определенная репутация еще до того, как он переезжает из СИЗО в колонию. Из-за моего несправедливого приговора ко мне относились уважительно. К тому же я постоянно принимал участие в спортивных и культурных мероприятиях вместе с другими заключенными. Там мне пригодилось умение играть в шахматы, иногда я сам организовывал турниры по настольным играм и футбольные соревнования. Еще я договорился с администрацией, чтобы рядом с бараками установили турники и брусья: в то время лагерь активно благоустраивался, я старался помочь. Не хотелось сидеть на месте, наоборот – я стремился к развитию.

В лагере была своя музыкальная группа. Я пробовал к ней присоединиться, но ребята не рассмотрели во мне музыканта. Тогда я договорился с ними, что буду приходить на репетиции как индивидуальный исполнитель. Они дали мне гитару, я много репетировал – в основном, разучивал песни Цоя. Работал по специальности: делал прицепы, ремонтировал КамАЗы. В жилой зоне у меня было что-то вроде своего гаража, где я возился с железом. Однажды у меня появилась идея, как приделать спальники к КамАЗам. Я взял обычные прицепы для легковых автомобилей, все рассчитал, разрезал и сварил. Водители были счастливы, и я таким образом обеспечил себе сезон комфортабельного проживания.

Самым знаковым моментом стало строительство храма. На территории жилой зоны была летняя площадка со скамейками, сценой, открытым кинотеатром. Нам объявили, что на этом месте будет построен храм. Заключенным разрешили помогать в работах, и все этому очень обрадовались, каждый пытался приобщиться. Фундамент был заложен в кратчайшие сроки. Я сделал капсулу времени: сварил ее из нержавейки, спрятал внутри послание, во имя чего возводится храм. Потом капсулу отдали в рабочую зону, где на нее должны были нанести гравировку.

И вот пришло время закладывать капсулу. Приехал поп, собрались люди. И тут выяснилось, что капсула осталась в рабочей зоне. Получилось так, что некому было ее принести. Я должен был что-то предпринять. Бросился через черный ход в рабочую часть. Это было нарушение, которое могло повлечь серьезные последствия, но я думал только о том, чтобы принести капсулу к котловану.

Когда я вернулся, все вели себя как-то странно: никто не хотел ее брать – ни заключенные, ни офицеры. Я просил то одного, то другого скорее передать капсулу священнослужителю: не знал, кто по правилам должен это сделать. В результате сам подошел к котловану. Поп указал, чтобы я положил капсулу под кирпич в фундаменте. Так я собственноручно заложил капсулу времени, пока поп читал молитвы.

Не знаю, может быть, в этот момент какие-то высшие силы обратили на меня внимание и послали благодать. Не прошло и месяца с закладки капсулы, как я узнал, что состоялся пересмотр моего дела и срок сократили более чем на год.

Уже на свободе я узнал, что родственники той девушки, из-за которой меня посадили, пытались забрать заявление, но было поздно. Злобы я не держу и не держал, и вообще не жалею об этом отрезке жизни, об этом опыте. Не будь его, я бы не стал тем, кто я есть.

Вернувшись из тюрьмы, я пытался устроиться в Таловой автослесарем, но это было сложно из-за устаревших документов. Пока я мотал срок, Советский Союз прекратил существование. Мне пришлось заняться получением нового паспорта. К счастью, обстановка в Молдавии к тому времени стабилизировалась, и я съездил на родину, чтобы выписаться. Затем последовали проблемы с получением гражданства. Нужно было прожить на территории России определенное время – и я его, по сути, к тому времени уже прожил, но в разных инстанциях мне никак не хотели засчитывать отсидку и требовали уплатить определенную сумму, которой я не располагал.

Тогда я плюнул на все и решил заняться бизнесом. Снял помещение, купил инструменты и открыл свой автосервис. Дал объявление в газете: «Починю любой, даже потерявший надежду на восстановление, автомобиль». Первым клиентам моя работа очень понравилась, ну а дальше – сарафанное радио. Дела пошли очень хорошо. Вначале я работал один, позже нанял ребят и научил их всему. Многим людям в то время задерживали зарплату, поэтому часто приходилось работать по бартеру. Я брал оплату мешками сахара, картошки, свеклы. Что-то отдавал в детсад, куда ходил Владик, и в другие социальные учреждения. Я считаю, что таким образом выплачивал налоги и, в принципе, был чист перед законом и перед собой. Но необходимых документов для бизнеса у меня не было. Долгое время удавалось эту проблему обходить, а потом взялись за дело конкуренты. Мой бизнес шел так хорошо, что ко мне приезжали из соседних деревень, даже машины ставить было некуда. Владельцам других мастерских в округе это не нравилось. Внезапно меня стали посещать работники разных служб и очень настойчиво требовать документы. Пришлось опять вернуться к вопросу получения гражданства. У меня уже была сумма, необходимая для взятки, но началась обычная бюрократическая волокита с сотнями справок. Мне советовали закрыть бизнес, но я продолжал бороться.

И тут случилось одно из самых удивительных событий в моей жизни, которое расставило все на свои места.

Однажды я в очередной раз добирался из одной инстанции в другую. Шел по пустой дороге, смотрел на скучный пейзаж, думал тяжелые мысли… И внезапно меня торкнуло, да так, словно какая-то вспышка осветила все пространство. Как будто само творчество явилось мне в виде этого мощного силового потока! В голове заиграла музыка, сами собой начали возникать песни. Затем словно рухнула какая-то стена, и я увидел свое будущее: концертные площадки, телестудии, съемки. Я увидел себя в ипостаси артиста, поющего для аудитории.

Меня осенило: так вот чем мне нужно заниматься! Я так долго мучился вопросом, кем же стать в этой жизни, чтобы не требовались никакие документы, чтобы можно было посылать все ненужное куда подальше. Я понял, что песни будут моими документами.

Забросив все дела, я помчался к бывшей соседке по общежитию. У нее была самая необходимая на тот момент вещь – гитара. Раньше я очень редко пытался сочинить что-то сам, теперь же мне, как воздух, было необходимо скорее «родить», облечь в музыкальную форму все, что творилось в голове.

Взяв гитару, я забрал Владика, который гостил у друзей, и мы пошли домой. Я приехал за сыном немного позже, чем обещал, и, чтобы он не обижался, попробовал парня увлечь. Продемонстрировал гитару и объявил: «Сейчас будем писать песню!» Дома я заварил чай и принялся подбирать аккорды. Владик стал помогать мне с текстом, подсказывал рифмы. Я удивлялся и радовался тому, как мой пятилетний ребенок увлекся музыкальным процессом.

В тот же день была готова первая песня – «Анаша», которую позже группа представила под названием «Душа моя». К вечеру следующего дня появилась вторая песня. За три-четыре дня было написано шесть песен (в том числе «Летаргический сон», «Спецкоридор» и «Юность», они потом вошли в альбом моей первой группы).

Все являлось мне одновременно, в одной гармонии. Текст как выражение этой гармонии. Вместе со словами в моей голове появлялись ритм, бит, другие звуки. Едва я начинал работать над какой-то песней, сразу чувствовал, что она уже внутри меня и нужно только помочь ей обрести более четкую форму. Я стал приглашать в гости друзей и играл для них. Как когда-то мама, я не объявлял, что пою песни своего сочинения: хотел узнать объективное мнение. Ребята, которые увлекались русским роком, интересовались: «Чья это песня? Что за проект?» Это была главная похвала, я понял, что двигаюсь в правильном направлении.

Подготовив первые песни, я начал искать в Таловой музыкантов. Все происходило быстро, и уверенность внутри только нарастала. Я не сомневался, что заинтересую местных музыкантов своим творчеством, и разработал план действий: мы записываем альбом, а потом обязательно едем в Москву его продвигать. Эта идея тоже пришла мне откуда-то свыше.

В Таловой информация о музыке была в дефиците. Местного радио не было, работало только два национальных телеканала, и о музыкальных новинках все узнавали из передачи «Доброе утро». Отыскать единомышленников получилось не сразу: я хорошо знал только тех, кто занимался автомобилями. Но потом музыканты нашлись. Оказалось, что хозяин магазина, куда я иногда заглядывал, Эдик, обустроил дома настоящую небольшую студию. Я предложил ему попробовать поработать вместе, он согласился. Стояла зима. В первые дни Нового года я пришел к Эдику, чтобы записать песню. Там я встретил Андрея по прозвищу Саид, который играл с Эдиком в одной группе. Получалось, что нужные люди уже давно были рядом – просто следовало хорошенько присмотреться.

Я спел несколько своих песен, музыканты переглянулись и поинтересовались: «Это ты, что ли, написал?» Эдик сразу согласился помочь мне в творчестве. Мы записывали песни, Эдик создавал «минусы» в компьютерных программах, в которых я на тот момент совершенно не разбирался. Я напевал ему отдельные партии каждого инструмента, даже без музыкального образования мне все давалось довольно легко. Потом мы подумали, что бас-гитару лучше записать вживую, и позвали Саида. После первой совместной репетиции мы решили играть втроем, и так родилась моя первая группа.

Встал вопрос: как назвать команду? Я был очень озадачен, не спал целую ночь. В голову не приходило никакого названия, кроме как «Религия». На следующий день я объяснил ребятам свою идею: «Мне словно с неба все рухнуло. Кто-то одарил пониманием того, что музыка – моя религия. Давайте так и назовем группу». Они поддержали. Мы отдавали себе отчет в том, что кто-то может не понять этого названия, кто-то может издеваться над ним. Но все-таки мы стали «Религией».

Почти сразу мы начали играть на дискотеках. Брат Эдика работал в этой сфере. Он помог с аппаратурой и пристроил выступать на местных мероприятиях вроде Дня города или Дня сельского хозяйства. Мы играли, где только могли, чтобы как можно больше людей узнало о нашем проекте. В скором времени получилось сделать свой первый сольный концерт, все зрители остались довольны. У нас даже появились первые фанаты, которые приходили к дому Эдика послушать через окно, как мы репетируем.

Я постепенно отходил от дел в автомастерской. Некоторое время занимался только закупкой деталей и оборудования. В конце концов, понял, что хочу полностью посвятить себя музыке. Я продал работникам основные инструменты, а прочее просто раздарил. Хобби стало работой, а работа – хобби. Нужно было двигаться дальше.

Моя сестра Клава к тому моменту вышла замуж за писателя Илью Деревянко и жила в Подмосковье, в Долгопрудном. Ранней весной я решил, что пора наведаться к ней в гости. Это был не простой визит. Я собирался взять с собой записи лучших песен, потому что чувствовал: должен найтись человек, который поможет нашей группе.

В Москву собралась целая экспедиция. Мы с музыкантами и друзьями из автосервиса поехали на одной машине, еще на двух нас сопровождали знакомые ребята. Отправились через Калугу – водитель сказал, что там живет его родственник, баянист, который очень хорошо впишется в наш музыкальный коллектив. Было еще холодно, машины ломались. Ребята оказались не готовы к такому путешествию, поэтому на половине пути они развернулись обратно. Ну а мы с музыкантами не хотели отступать и поехали знакомиться с баянистом.

Человек, живущий творчеством, должен быть готов к всевозможным неурядицам, которые встают на его пути. Я это называю «потусторонним прессингом». Темные силы видят, что ты хочешь донести массам что-то светлое, доброе, и начинают устраивать препятствия, вынуждают отказаться от любимого дела. Кто-то устает от этого, не борется, увлекается другой профессией и уходит из мира творчества. Но если даже в самых сложных ситуациях продолжать верить в свое дело, если показывать бесстрашие, то потусторонние силы отступают. Правда, лишь на время, а потом устраивают тебе новые испытания. Приходится запасаться большим терпением. Первое приключение – безобидное, но неприятное – настигло нас уже в Калуге.

Мы приехали в этот город, ночь провели в общежитии, где обитал баянист. Его звали Юра, и он оказался очень хорошим веселым парнем. Мы потом часто выступали вместе. В ту ночь, конечно, играли и пели. Мы проспали почти весь следующий день, а под вечер жена Юры растолкала нас и выпроводила. Мы хотели хотя бы попрощаться с баянистом, но жена сказала, что он куда-то уехал. На улице уже стемнело. Сломалась бензиновая мембрана, и машина то заводилась, то нет. Денег было ноль, пойти не к кому. Мы оказались одни в незнакомом городе. Кое-как среди ночи, в темноте, доехали до центра и припарковались у каких-то ворот.

Наутро оказалось, что мы припарковались у центрального рынка, и наша «девятка» (у нее были кавказские номера) привлекла всеобщее внимание. Милиционеры, таксисты, прохожие – все на нас косились – думали, что приехали бандиты. Мы замерзали в машине и очень хотели есть. Мне пришлось отправиться на рынок и ловкостью рук добыть еду для себя и ребят. После я рискнул еще раз пойти к баянисту. Его жена меня не впустила и снова сказала, что Юры нет дома. Она одолжила деньги на мембрану и бензин – лишь бы мы поскорее уехали из города. Но когда я уже выходил из подъезда, Юра меня неожиданно догнал: оказалось, жена его заперла, а нас все это время обманывала. Он пригласил нас всех к себе поесть супа.

Я вернулся за ребятами. Мы хотели подъехать поближе к дому баяниста, но тут помешала милиция. Они нагрянули, пока я разведывал обстановку, преградили дорогу. «Признавайтесь: кого убили, где закопали?!» – требовали милиционеры, заталкивая нас в свою машину. Они не верили, что мы музыканты, ситуация прояснилась только в кабинете следователя. Тот, как ни странно, тоже увлекался музыкой, даже знал нужные компьютерные программы. Он быстро нашел общий язык с Эдиком. Мы разговорились, посмеялись над историей. Следователь рассказал, что мы навели большой шум в городе. Конечно, он нас отпустил, но разрешить остаться надолго в городе не мог. Когда мы были уже в дверях, он приказал в шутку: «Чтобы через 24 часа я вас здесь не видел». С мембраной и бензином нам помогли местные пожарные. Мы распрощались с Юрой и продолжили свое путешествие в Москву.