Читать книгу: «Печать секретности», страница 2

Выстрелы отдаются в привычно травмированном локте. У пистолетчиков страдают суставы, у винтовочников – спина. Вася получал травмы в юности в обеих дисциплинах. Еще по ночам у него частенько ноют зубы, пострадавшие от отдачи винтовки. И хоть он давно не стрелял из винтовки регулярно, боли остались. Несмотря на все эти побочные эффекты, Егоров стрелял помногу. Пользовался любой поездкой по работе в воинские части, чтобы пострелять.

– Пломбира хочется, – Говоров отвлек Василия от мыслей о стрельбе. – Ермилов так вкусно сказал про тающее мороженое. – Он отпер дверь их кабинета. – «Не поднимая шума», – процитировал он Ермилова. – Это значит без слухового и видеоконтроля за объектом? – Леня бросил ключ на стол и развел руками. – И как?

– У нас пока нет возможности назначить ни прослушку, ни что-либо еще. Дела нет. Это даже еще не оперативный розыск. Никаких санкций. Машину узбека мы пробьем по номеру для начала. – Вася решил пока что действовать, не слезая со стула в кабинете, тем более на улице пошел дождь.

Через несколько минут он уже знал, что «газель» зарегистрирована на Нодирбека Салибаева из Узбекистана. Скептически настроенный Говоров заметил:

– Не факт, что он тот самый узбек. Этот Салибаев – хозяин, а ездит на «газельке» еще человек пятьдесят салибайчат. Они же работают круглосуточно, грузовик у них не простаивает. Бесперебойное производство.

– А мы и это проверим. – Вася снова взялся за телефон и через Московское управление ФСБ вскоре получил документы из миграционной службы на Нодирбека Салибаева с фотографией.

Почти прижавшись головами друг к другу, они уставились на фото.

– Он? – тихо спросил Говоров.

– А чего ты шепчешь? – засмеялся Вася. – Он самый. Хотя они, черти, все на одно лицо, особенно на водительских правах и паспортах. Из рубрики «Их разыскивает милиция» или «Просим опознать труп неизвестного».

– Теперь и я запомнил, – сердито сказал Леня.

Он мог и не говорить. Говоров обладал феноменальной памятью. Запоминал все, что когда-либо видел, и порой страдал от такого обременительного таланта. Зато бывал полезен в делах, где требовалось оперировать большим количеством информации.

– Давай-ка проедемся вечерком по адресу его регистрации. Поглядим там, на месте, что и как. Если Салибаев спокойно дома попивает чай из пиалы и ест самсу, а утром сядет на свой грузовичок и поедет развозить картон или что он там еще развозит, то это не наш объект.

– Я вечерком собирался к родителям съездить. Ладно, не сверли меня взглядом идейно выдержанного товарища. Не надо было физиономией светить. Теперь хочешь послать меня в квартиру к узбеку? Какого лешего, спрашивается, городить весь этот огород? Проверь его сперва по базе МВД, потом сходи и проверь по нашему учету. А если ты сунешься нахрапом к узбеку и, не дай бог, что-то пойдет не так, то Ермилов нас убьет. Вдруг с ним уже кто-то из наших работает, может, он завербован? Тебе просто хочется поиграть в ковбоя.

– Ну это у тебя огород, – обиженно скривился Егоров, мысленно соглашаясь с доводами Лени.

Вася решил сделать проверку по учетам к вечеру, когда основной народ в коридорах дома два рассосется. Служба, выдающая информацию по учетам, работает и по ночам.

К вечеру для Егорова сотрудники Московского управления добыли арендные документы на все ангары по улице Генерала Дорохова. Вася держал список арендаторов перед глазами и моргал пушистыми белобрысыми ресницами, пытаясь понять, что дальше. По списку никак не выявить связь кого бы то ни было с посольством Великобритании. Никаких Смитов, Робертсонов или Брайанов. Одни доморощенные Ивановы и Петровы, чуть разбавленные Мартиросянами, Петросянами и им подобными, с кавказским оттенком.

«Да и вряд ли есть связь, – заключил Егоров, хотя это противоречило предположениям многоопытного Ермилова. – Пока не будет расшифровки микропленки, нащупать связь не удастся. Шарим в потемках. Шеф просто хочет занять нас с Говоровым. Как на флоте – квадратное катать, круглое носить. После нашего дела с американскими базами мы с Ленькой почти что не у дел. Поручают снова мелочевку – узнать, сбегать, опросить, пробить. Осталось только башкой стену пробить от рутины».

Не все коту масленица. Эта поговорка преследовала Егорова по жизни. В школе упоминали кота и счастливое время масленицы, когда по усам стекают ручьи жирной сметаны, в том смысле что у спортсмена по пулевой стрельбе, кроме пистолетов и винтовок, должны быть в жизни и другие приоритеты, например, школьные уроки. Какие бы медали и кубки Василий ни привозил с соревнований, ему дома все время талдычили про успеваемость.

В Академии ФСБ кот маячил на горизонте то и дело со своей наглой рыжей мордой в контексте родственных связей Василия. Дед генерал и отец полковник (пусть и отставные давно), поэтому Василий не имел права расслабиться ни на минуту.

Небольшая передышка выдалась только в Ижевске, где Егоров работал в Удмуртском УФСБ. Но по возвращении в Москву все началось по новой. А уж после того как Егорова за удачно завершенное дело и после ранения, полученного в Сирии, наградили медалью «За отвагу», коситься и подначивать стали еще азартнее. В деталях его удач разбираться никто не собирался, да и не позволяла секретность разузнать эти детали. Зато охотно перемывали косточки его неудачам, реальным и надуманным. И находили объяснение награждению всё в том же банальном родстве с дедом-генералом и отцом-полковником.

У Егорова ныла раненая лопатка с отколотым куском кости – болезненным доказательством их неправоты. И он все чаще пропадал в подвальном тире рядом с домом два, покорно принимая выговоры от шефа за необоснованные отлучки с рабочего места.

Получая отдачей «Гюрзы» или «Стечкина» в локоть, Вася с трагической морщинкой, пересекавшей лоб, прокручивал невеселые мысли, как на заевшей бобине советского кинопроектора.

Он в детстве бывал в кинобудке, где работал дядя Саня – брат матери. Там стояли два огромных кинопроектора и в углу лежали стопки металлических серебристых коробок с кинопленкой. Через узкую щель, в которую, как пулемет в дзоте, был вставлен проектор, можно было смотреть кино.

В пыльном луче высвечивались головы сидящих в зале зрителей. И ощущение Егорова, что он всегда отстранен от ситуации, не сидит среди зрителей, а смотрит на всё со стороны, запомнилось и преследовало его до сих пор.

Мнилось Егорову, что все самое интересное в его биографии уже случилось – и оперативные мероприятия в боевой обстановке, и перестрелка с воинственными курдами, принявшими их с полковником Горюновым из УБТ за игиловцев, и ранение, и выезд в Сирию снова, когда практически на горячем коне, если так можно назвать машину военной полиции, он врывался на одну за другой базы американцев, выхваченные из турецких клювов, хищно загнутых, как у чаек над Босфором. Награждение… Всё это лишь вспышка, как и мгновенная вспышка из ствола пистолета в полутьме тира, оставляющая ненадолго след на сетчатке глаза. А затем только небольшой дымок и кислый запах пороха послесловием. И больше ничего. Ничего…

В детстве отец обходился с ним жестко. Когда бывал дома, то Василию доставалось частенько. Только на тренировках и соревнованиях, вырвавшись из дома, Егоров чувствовал себя самостоятельным, ловким и расторопным малым, а не «безмозглым паршивцем, из которого ничего путного не выйдет».

Вася бунтовал исключительно в отсутствие отца, часто уезжавшего в командировки. В школе слыл хулиганом и драчуном. Мотал нервы матери и бабушке, уходя из дома, пропадая на улице допоздна, и с замиранием сердца ждал возвращения отца и того, что будут его непременно и немилосердно драть. Мать от бессилия с ним справиться то и дело грозила: «Отец вернется, он тебе задаст». И тот задавал от души, вечно недовольный окружающими и самим собой.

Стефан Васильевич рвался в нелегальную разведку по стопам собственного отца, Васькиного деда. Однако знание языков подкачало. Ну не было лингвистических способностей у Егорова-старшего! И его имя – Стефан, данное ему дедом словно бы в насмешку, бесило его, как и самодовольство деда – ветерана нелегальной разведки, приезжавшего в гости в хрущевку Стефана из своих генеральских апартаментов.

Вымещал Стефан Васильевич раздражение от неудавшейся, как ему казалось, карьеры на сыне. Неудачниками чувствовали себя оба – и Васька, и отец. Лишь дед всем всегда оставался доволен.

Он вальяжно разваливался, как на дипломатическом приеме, в продранном котом Тихоном кресле, приглаживал холеной рукой с перстнем с зеленым камнем благородную седую шевелюру и рассуждал о политике с польским акцентом, мягко и неторопливо, и пил водку как дорогой коньяк, по глотку, перемежая глотки светскими беседами с польскими и немецкими словечками.

От деда пахло как из парфюмерного дьюти-фри, который лишь однажды посетил Василий в юном возрасте, когда ездил с родителями в Турцию. Во взрослом возрасте и вовсе не мог никуда выехать из-за работы. Разве что побывал в Сирии.

Теперь, когда Василий в похожей безапелляционной авторитарной манере пытался воспитывать своего одиннадцатилетнего Валерку, он чувствовал себя еще большим неудачником. То ли времена пришли другие, и дети стали дерзкими и независимыми, то ли у Василия не хватало авторитета, которым обладал Стефан Васильевич, но Валерка не слишком-то пугался папы, грозно сводившего светлые брови над ярко-голубыми глазами. Почти скандинавское лицо Васи с острыми, словно вырубленными в румяном камне скулами и квадратным подбородком, как у древнерусского богатыря, могло показаться суровым. Да и фигура с крепкими плечами и шеей, как у молодого бычка, дополняли образ. Могли показаться, но не казались… Даже Валерке.

К удивлению Василия, отец по возвращении сына из Ижевска отдал ему хрущевку, переехав с матерью к деду в генеральскую квартиру. А затем презентовал еще и свою старую «Ауди».

Егоров за вещи не держался и спокойно отнесся к тому, что Вика прибрала к рукам машину. Единственное, что он оберегал дома пуще зеницы ока, – это свой оружейный сейф. Из Сирии ухитрился привезти снайперскую винтовку, из которой его, собственно, и ранили, трофейную бельгийскую FN SPR. Вася и эту винтовку притащил бы домой в свои закрома, если бы на его пути не встали жесткие правила и шеф, потребовавший сдать ствол. Хотя ее записали в табель положенности Департамента, закрепив лично за Егоровым, он все равно воспринял это как личную утрату.

Василий к вечеру все же проверил Салибаева по учетам. Эмвэдэшный ничего не дал, узбек нигде не засветился. А вот учет ФСБ неожиданно для Егорова принес результат – Салибаев, оказывается, объект УБТ. Значит, он каким-то боком связан с терроризмом.

– Как думаешь, кто занимается нашим узбеком в УБТ? – вернувшись в кабинет, Вася воззрился на зевающего Леню.

Тот подавился зевком, догадавшись:

– Горюнов?

– Вот именно! Он и тут, что называется, оставил свои арабские следы.

Василий снял трубку телефона и набрал рабочий номер Петра Горюнова, не слишком рассчитывая застать полковника в кабинете. Тот на месте редко бывал. В прошлом разведчик-нелегал, арабист и легенда не только в Управлении нелегальной разведки СВР, но и уже в ФСБ. С ним вместе Вася пережил в Сирии немало «трогательных» минут и часов. Горюнов вытаскивал осколки пули и кости из простреленной лопатки Егорова, посмеивался над молодым оперативником и душил табачным дымом.

Однако Вася дозвонился:

– Приветствую, Петр Дмитрич! Что-то давненько мы не слышались, не виделись. Егоров беспокоит.

– Чего за официоз? Застал меня случайно. Я уже убегаю. По делу?

– Домой уже или заниматься узбеком, Салибаевым? – проявил осведомленность Василий.

Горюнова редко можно чем удивить, но, судя по молчанию в трубке, сейчас у Егорова получилось. Однако так ему только показалось. Петр вздохнул и посоветовал:

– Бери ноги в руки и чеши на квартиру к вышеозначенному типу. Адресок небось уже знаешь? Я тоже туда сейчас выдвигаюсь. Там и поговорим.

Отправляясь к квартире, которую снимал узбек, Вася заглянул в оружейку за табельным ПМ. Хотя Ермилов категорически выступал против того, чтобы оперативники таскались с оружием даже на операции. «Если хотите провалить операцию, тогда берите ствол», – повторял он частенько. Но Егоров в вопросах оружия полагался на… оружие. Там, где Горюнов, могут случиться абсолютно любые неожиданности. А если в той же локации находится узбек, который, судя по всему, относится к одной из террористических организаций, то тем паче.

– Зачем тебе ствол? – Говоров заматывал горло шарфом. – Где рапорт, чтобы получить оружие? Шеф будет недоволен. И в кого ты собрался палить в ночи?

Егоров кратко изложил резюме разговора с Петром и собрался захватить с собой Леонида.

– Слушай, неохота мне туда соваться. Да и зачем? Ты же знаешь, я больше аналитик, чем оперативник. Я бы лучше поехал к родителям.

– Я тебе припомню, Лёнечка! Бросаешь меня на произвол судьбы и на произвол Горюнова. Он там явно затеял какую-то авантюру.

Около дома Василий набрал номер мобильного телефона Горюнова, но абонент был недоступен. Егоров, чтобы не торчать посреди двора, отошел к детской площадке, сел там под грибок на скамейку – тут, в отдалении от уличных фонарей, его фигура была не так заметна. Пока он шел к скамейке, украдкой оглядел стоящие вдоль тротуаров машины, прикидывая, какая из них принадлежит УБТ. Не вычислил, вздохнул и подумал, что назначать свидание под квартирой объекта Горюнов мог только по одной причине. Операция УБТ перешла в эндшпиль, возможно, Салибаев уже задержан, может, находится пока еще в квартире. Иначе зачем тут мелькать, устраивать свидания? Петр не может знать о сути интереса Егорова к Салибаеву, но все-таки позвал сюда Василия.

Егоров сидел, пожимал плечами и не только потому, что его начал пробирать холод. Он не понимал, что происходит.

– Отдыхаешь? – Горюнов подкрался бесшумно со спины, так что Вася вздрогнул.

Петр был с сигареткой, зажатой в зубах, щурился от дыма и пожал крепко Васину ладонь, когда тот вскочил испуганно.

– Ты, как всегда, в своем репертуаре, – проворчал Егоров, скрывая радость от встречи. Хотя Горюнов порой вызывал противоречивые чувства. – Неожиданный, я бы даже сказал, спонтанный.

– Ну ты неправ, – хрипло засмеялся Петр. – Это ты у нас ньюсмейкер. На днях узнал, что ты покупал картон для дачи у моего узбека.

Вася смущенно посмеялся, понимая, что, когда он гонялся за Салибаевым, наворачивая круги вокруг Троекуровского крематория, за узбеком велось наблюдение, инициированное УБТ.

– Давай поднимемся в квартиру, – посерьезнел Горюнов.

Не понимая, что происходит, Вася пошел за ним следом.

Облезлая дверь с дерматином, исцарапанным около пола кошкой, резко открылась внутрь, едва Петр и Василий подошли к ней.

Огромная фигура в камуфляже и в шлем-маске стояла на пороге.

– Проходи быстрей, – Горюнов подтолкнул в спину Василия. – У нас тут засада вообще-то.

Егоров похолодел, подумав, что было бы, если бы он в самом деле сунулся в квартиру безо всяких проверок. Разведка боем привела бы к тому, что едва Василий, слегка замаскировавшись с помощью очков и кепки, позвонил бы в дверь этой квартиры, его схватил бы за грудки этот громила, втащил внутрь и в кромешной темноте повалил бы на пол лицом вниз, гаркнув над ухом:

– Работает ФСБ! Лежать! Мордой в пол!

– Свои, парни, свои. Удостоверение в кармане, – блеял бы Василий, не успев воспользоваться пистолетом. К счастью!

Самым неприятным в этой воображаемой картине был бы вдруг раздавшийся знакомый насмешливый и хриплый голос заядлого курильщика с арабским неистребимым акцентом, который велел бы освободить незадачливого Егорова.

Лежа на полу, Вася увидел бы блестящие красивые туфли, смуглую руку, протянутую, чтобы помочь ему встать, а затем и полковника Петра Горюнова из УБТ собственной персоной…

Васе хотелось перекреститься, что он послушал занудного Леонида, избежал позора и глупой ситуации. Лишний раз убедился, насколько важно выполнять все инструкции, а не заниматься шапкозакидательством, которое ему все же порой было свойственно. «Надо изживать в себе авантюриста, – подумал Василий. – Вот есть же люди вроде Ермилова, которые всегда настороже. Хотя Горюнов, кажется, все-таки в большей степени авантюрист и действует по наитию, но, для того чтобы действовать по этому самому наитию, надо иметь колоссальный опыт, как у него, чем я похвастаться пока не могу».

Он вспомнил, что Петр дружит с шефом. По непонятной траектории жизнь свела Ермилова и Горюнова – людей, совершенно противоположных по характеру, образу жизни и мышлению.

В коридоре пахло потом, одеколоном, оружием, засадой и… кровью. Егоров был знаком с этим запахом.

– Где труп? – спросил вроде как невпопад Егоров.

В глазах Горюнова мелькнула заинтересованность:

– Еще утром увезли. Как ты догадался? А вообще-то, я думал, что кто-то из ваших еще вчера сюда приедет. Вот как твое описание в рапорте наружки увидал, так все глазоньки проглядел. А уж когда мне фотку твою показали… Картон-то тебе зачем понадобился?

Василий покраснел, что было очень заметно на его скандинавских скулах. Горюнов углядел в глазах Егорова желание двинуть кого-нибудь похожего на араба в челюсть и решил разрядить обстановку:

– Парни, Зоров на связи. Да и я тоже. Поеду-ка я домой. Давайте тут поспокойнее и потише. Берцами не топочите. А то ментов кто-нибудь из соседей вызовет. Кто у нас на выносном посту? Димон? Пусть перехватывает ментов на подходе. Им не стоит тут светиться. – Горюнов покосился на Василия. – Ванную тебе демонстрировать не буду. Фотки в машине покажу, – решил он.

Про какую ванную он говорил, Егоров понял, когда оказался в салоне огромного, как танк, черного джипа. «Неплохо живут нелегалы, хоть и бывшие», – подумал Вася, оглядывая салон. На заднем сиденье валялась стопка газет, в том числе и на арабском. Небось в УБТ выписывают. Горюнов возглавляет направление по ИГ³ и держит руку на пульсе в вопросах, касающихся Турции, курдов и арабов. Старшего сына он прижил от курдянки вопреки всем инструкциям. А затем перетащил парня в Москву из Стамбула. Вася был в курсе всех сплетен и слухов помимо воли. Их собирал Говоров с его не только феноменальной памятью, но и с неуемным любопытством. Впрочем, это профессиональное.

– Чего меня сюда вызвал? Могли пересечься в центре.

– Надо было заехать проверить, что тут и как, – уклончиво ответил Петр. У него явно имелся какой-то замысел относительно Егорова. – Открой бардачок. – Горюнов повозился на водительском сиденье и не торопился заводить мотор. Включил только свет в салоне.

Хоть снег и не падал, да и мороза не было, но Егоров в тонкой курточке успел озябнуть и тер покрасневшие руки. Привык сразу нырять в метро с работы и выныривать неподалеку от дома. От Студенческой до дома рукой подать, потому одевался легко.

На Васю вывалились пачка турецких сигарет и ТТ. Егоров невольно оценил его профессиональным взглядом стрелка. Очень старый пистолет.

– Иракский, – пояснил Петр, уловив интерес. – Он, конечно, не табельный, как тот, который ты сегодня зачем-то притащил с собой, но разрешен к ношению.

Иракский ТТ Горюнов передал через связного в Москву из Багдада по дипломатическим каналам с одобрения руководства. С одной стороны, в качестве трофея, а с другой – уже тогда рассматривалась перспектива работы Горюнова только в России. Такой пистолет вещь незаменимая в случае внедрения в террористические организации. Многое скажет о своем владельце.

– Все-то ты замечаешь, – Василий застегнул куртку, чтобы не было видно кобуру.

– Любопытно, с кем ты тут собирался устроить перестрелку? Тебе лишь бы повод был, чтобы с пистолетиком побегать… Дай-ка сигареты, – попросил Горюнов, сдерживая улыбку. – Там под пистолетом пачка фоток.

– Голые девушки? – не удержался от шутки Егоров, но тут же расхотел шутить, увидев, что изображено на фотографиях. – Тьфу ты, господи! У тебя тут джентльменский набор маньяка! Что с ним сделали?

– Разобрали на запасные части. – Горюнов закурил и завел мотор. Включил обогрев посильнее. – Купили злопыхатели машинку для герметизации пакетов. Упаковали куски, сверху надели непрозрачные мусорные мешки и спустили в мусоропровод. Да вот незадача – герметичные пакеты прорвали мешки с мусором и под ноги дворнику выпала конечность. Уж мы там не уточняли – рука или нога. Но дворник сразу стал страдать энурезом. Хорошо, что этот момент, когда он жонглировал пакетами с расчлененкой, засекли мои ребята из машины. Иначе бы сразу влезла полиция, концов бы не нашли.

– Прослушка, видеоконтроль… Вы что же, не напихали технику в его или в соседние квартиры?

– Не успели. Только вышли на Салибаева, начали разрабатывать. Ждали санкцию на постановку аппаратуры – и бац! Утром видим тебя, а наутро следующего дня труп в пакетиках. Мы, конечно, фиксировали входящих-выходящих. Сейчас мои оперативники отрабатывают все физиономии, выявляют посторонних – не жильцов подъезда. Но это займет время.

– А засада? Надеетесь, что его убили не свои, а свои придут, не зная о его смерти, и попадутся в объятия бронированного товарища? Кто Салибаева мог прикончить так свирепо? По-моему, похоже на работу игиловцев. Ты же лучше знаешь их повадки.

– Впервые слышу, чтобы они резали своих на чужой территории, – Горюнов раздавил окурок в пепельнице. – Меня весь день сегодня мордовало руководство за то, что проморгал, прошляпил, прямо под носом… А всему виной ты, хабиби.

– При чем здесь я? – Егоров хотел было положить фотографии в карман своей куртки, но Горюнов заметил маневр и показал пальцем на бардачок.

– Утром ты появился рядом с Салибаевым, вечером его разобрали на запчасти. Определенная доля случайности, конечно, существует, но… Колись, каким ты боком к моему Салибаеву?

– Ты же понимаешь, – Вася только начал согреваться, догадываясь, что после этих слов Горюнов сейчас турнет его из комфортной машины, в которой так и тянуло задремать в огромном кресле с удобными подлокотниками, – ничего не могу без санкции шефа. Одно скажу, это не по линии УБТ. – Вася подумал, что в принципе не знает, по какой линии, пока нет расшифровки.

– Тогда я к вам с утречка заеду, – пообещал Петр, трогаясь с места. – Куда тебя? Ты в районе Киевского живешь?

– Все-то ты про всех знаешь, – кивнул Егоров, развалясь на сиденье поудобнее, а не как человек, которого должны вот-вот попросить освободить место.

Ему нравился Горюнов, льстило, что полковник с таким послужным списком общается с ним так запросто, шутит и подвозит до дома. Никто не отменял человеческие отношения, но при этом все и всегда в Департаменте помнили о субординации.

Горюнов не стал приставать с расспросами, завел разговор на отвлеченную тему. Обсудил с Васей проблему водоснабжения Ирака в послевоенные годы. О том, что вода грязная, очистка не работает, а в воду сливают бог знает что.

– Когда разливается Тигр – это зрелище, я тебе скажу…

– Романтично? – вздохнул Вася, завидуя, что Горюнов видел разлив Тигра.

– Вонища! Всплывает все, что только может всплыть. Турки в свое время понастроили плотин и ГЭС и на Тигре, и на Евфрате. В Сирию и Ирак сбрасывают воды недостаточно. А еще все кому не лень по домам поставили свои насосы. Да, помыться у нас – сущая проблема…

– Сочувствую. – Егоров подумал, что не так уж плохо в Москве без этой сомнительной экзотики Ближнего Востока. – А сейчас как там у вас? – оттенив «у вас» спросил Вася.

Они переглянулись и засмеялись. Горюнов закурил вонючую турецкую сигарету и задумчиво сказал:

– Я бы сейчас не отказался попасть на Сук ас-Сарай⁴ с моим приятелем-медником… Вот только непонятно, при чем здесь картон?

Василий подивился этому правильно заданному вопросу, пожал плечами и подумал: «Если учесть, что у Горюнова есть материал на Салибаева по линии УБТ, то что-то не встраивается в теорию. Усердный водитель-узбек возит картон, а на досуге работает на ИГ⁵ и мастерит бомбы? Или чем он там на игиловском фронте промышляет? Вряд ли у него уровень координатора. Хотя не исключено. Работа на «газели» – прикрытие. Где это видано, чтобы посольская резидентура в своих связях с агентом использовала боевиков псевдохалифата, за которыми могут следить? Уж про моральную сторону вопроса промолчим – общеизвестно, что английские спецслужбы никакими средствами не гнушаются в достижении своих целей. Собственно, так и вышло – за боевиками следили. Что-то тут не клеится. Скорее всего, Салибаева использовали вслепую для передачи. Тогда кто-то на этом складе в схеме с агентом задействован. А Салибаев – ни с чем пирог. – Егоров поморщился, вспомнив о фотографиях с герметичными пакетами с останками. – Фальшивый след? Естественно, они должны были подстраховаться. И все же странный способ передачи шифровки. Еще бы сложили бумажный самолетик и запустили его из окна посольства. А агент бы ловил послание, сидя в лодке посреди Москвы-реки под видом рыбака, а еще лучше в виде утопленника, всплывшего неподалеку с соломинкой во рту, чтобы не задохнуться».

– Чего ты веселишься? – Петр услышал Васино похрюкивание. – А если я тебе скажу, что фирмочка, принимающая макулатурку и картон от населения, все свои средства переводит в НКО⁶, ты поделишься информацией? Скажешь, наконец, что там нашел в этой картонке?

– Неравноценный обмен. Ты мне сейчас рассказал то, что я и так завтра узнаю. А ты-то что теперь улыбаешься? – Егоров демонстрировал равнодушие, а сам лихорадочно соображал, как сообщение про НКО соотносится с шифровкой на микроточке.

– Ну хотя бы я узнал, что вы в ДВКР еще глубоко не копали. И картонкой заинтересовались вне связи с этой НКО.

Егоров нахмурился. Его щелкнули по носу за болтливость, и вполне справедливо. Он замолчал, слушая арабские песнопения из магнитолы, а затем арабскую болтовню Горюнова по телефону. Пробка на Кутузовском тянулась бесконечной чередой стоп-сигналов, сигаретный дым наполнял салон джипа, Егорову приходилось то и дело опускать стекло на дверце рядом с собой, и к дыму добавлялся въедливый запах бензина.

«Лучше было бы вернуться на работу и покопаться в биографии хозяев картонного бизнеса, зарядить москвичей на поиски, – имея в виду Московское управление ФСБ, подумал Вася, – поинтересоваться НКО в профильном отделе». Он ткнул руки в карманы, сжав их в кулаки от досады. Егоров смотрел в списке арендаторов только на фамилии с точки зрения национальности и не стал искать дальше. А зря. Горюнов и тут обскакал его на «арабском вороном коне», если слегка перефразировать известную песню.

– Высадил бы у метро. Чего по пробкам толкаться? Тебя, небось, дома ждут? – вклинился Вася в перерыве между телефонными звонками, которые Петр совершал один за другим, словно забыв о пассажире. Он явно решал тут, в джипе, вопросы мирового значения. Или хотя бы ближневосточного.

– Меня много где ждут, – Горюнов мельком глянул на часы на руке с металлическим браслетом. – Но Сашка сейчас на курсах повышения квалификации. Хотя какая там квалификация у биолога! Мелкие отпрыски у тещи. Старший – за городом.

Егоров покосился на Петра заинтересованно. Его старший сын Мансур наполовину курд, и Вася догадывался, что бывшие коллеги Горюнова не преминут этим воспользоваться для привлечения парня к нелегальной работе. Василий не знал об этом наверняка, но даже его опыта хватало, чтобы догадаться – таких ребят со знанием языков, живших в той среде, куда их можно отправить с заданием, без внимания не оставляют.

– Зайдешь ко мне? – ляпнул Егоров и тут же понял, что весь этот политес с подвозом коллеги Горюнов затеял, чтобы банально напроситься в гости. С его вольготным образом жизни он мог бы пойти в любой московский ресторан, но тем не менее ненавязчиво стремился попасть домой к Василию в его тесную хрущевку.

– Твоя гостей не ожидает в такой час.

– Ничего, она женщина понятливая. – Василий разозлился на себя, осознав, что еще и уговаривает этого арабского проходимца. А тот наверняка задумал выведать у Егорова детали дела в непринужденной обстановке. Но тут у него ничего не выйдет – Вася и сам был бы не прочь у кого-нибудь хоть что-нибудь выведать. Его позабавило, что многомудрый Горюнов тянет пустышку. Теперь Егоров вознамерился щелкнуть по крупному носу полковника. «Накормить его котлетами Вики, напоить… – Вася взглянул на часы. – А водки-то дома нет».

Он начал вглядываться в магазины, стоящие вдоль дороги. Но Горюнов догадался и, показав себе за спину, сообщил:

– У меня всегда всё с собой, салага. Но ты ведь почти не пьешь. С тобой неинтересно.

– Провоцируешь? – оживился Вася. Он и в самом деле не любил выпивать. Это плохо влияло на его стрелковые качества. Для него они всегда были важнее, чем посидеть в приятной компании за рюмкой. Горюнов уже пытался напоить его в Латакии на конспиративной квартире УБТ.

Через полчаса Горюнов сидел у Егоровых на кухне, веселил и без того смешливую Викторию историями об арабах и курдах. Он то и дело вставал, отодвинув висевшее под потолком кухни белье, отходил к скрипучей форточке старого деревянного окна, чтобы покурить. Вика хлопнула рюмашку, тряхнув каштановыми кудряшками, захмелела и сказала:

– Ну вас, мужики! Сами посуду помоете. А я спать. Мне завтра еще два ватмана сдавать.

– Ватман – это фамилия? – Горюнов сходил в коридор, где в кармане куртки лежала еще одна бутылка водки.

– Как же ты за руль сядешь? – Вася чувствовал расслабленность, и хотелось Горюнова обнять и расцеловать в щетинистые щеки.

– Допустим, я и под еще большим градусом ездил…

– Ну уж нет! Поставлю тебе раскладушку в комнате Валерки.

– Хасанан, – ответил по-арабски Горюнов и повторил по-русски: – Хорошо.

Чем больше он выпивал, тем больше арабских словечек проскальзывало в его речи. Каждый из них ждал, что другой от водки захмелеет и начнет болтать лишнее. В итоге оба хорошо набрались и расползлись по комнатам. Горюнов – в дальнюю, смежную со спальней Егорова, обняв раскладушку, которую Василий достал ему с балкона. А сам Егоров – к Вике под бок.

– Он странный, – шепнула Виктория, хотя он был убежден, что жена уже спит. – Ему, может, ничего и не будет, он сам полковник, а твой Ермилов завтра учует, как от тебя разит водкой, и у тебя начнутся неприятности.

– Чего ж ты раньше молчала? – с досадой зашептал Вася. – Проявляла бы бдительность до того, как сама начала пить. И еще так залихватски.

– Рюмочку всего лишь… Где уж тебя остановишь! Глаза горят, и в глазах замысел зачем-то перепить этого Петра. Да разве ж такого перепьешь! Он что, не русский? Выглядит как араб.

– Он жил среди арабов многие годы, – разозлился Егоров. – Во всяком случае, набрался у них хитрости.