Я, Камиль Алари

– …кто я? Зачем живу на этой прекрасной планете, где так комфортно каждому? Зачем пытаюсь нарушить хрупкий баланс собственной души?

Когда солнце скрылось за горизонтом, я добрался до старинной усадьбы. Парк, дворец, постройки здесь сохранились в первозданном виде. Мне, привыкшему к современным урбанистическим пейзажам, этот закрытый исторический комплекс казался местом, где была спрятана та самая загадочная дверь в прошлое, которую я так настойчиво пытался отыскать. Именно за этим я сюда и ездил так часто – в подземном хранилище под дворцом была собрана одна из немногих на Земле редкая библиотека старинных печатных книг для ученых и писателей. Это было странно осознавать, но мне очень нравилось трогать бумажные листы кончиками пальцев, словно я прикасался к тому самому недоступному прошлому.

– …сколько же людей до меня вот так же бережно трогали эти страницы? Какими были эти люди? Что они чувствовали? И почему меня так тянуло к книгам?

Читать мне, на самом деле, было крайне сложно – приходилось сосредотачиваться на каждой фразе, чтобы понять смысл. Современные книги с помощью аудиовизиотранслятора сразу попадали в мозг, информация усваивалась мгновенно. Но старинные книги не оцифровали, их чтение требовало большого напряжения ума. Я очень расстраивался, когда моя возможности понимать печатный текст падали до уровня полного отторжения этого текста. Видимо, мы слишком далеко ушли от предков, способность к обычному чтению была утеряна как ненужный атавизм. И все же я пытался снова и снова, словно искал выход. Похожая на навязчивую идею, это была моя, сугубо личная тайная возможность, я не хотел ее терять. Так я хоть чем-то отличался от остальных, компенсировал свое «клоунство».

Да, сегодня я уже могу называть вещи своими именами, всё действительно изменилось, перед собой лукавить бессмысленно.

Я остановился в отеле, быстро поужинал, потом долго сидел возле реки – пока темнота не накрыла и отель, и парк, и реку, пока не зажглись веселые фонарики в газонной траве. Хотелось как-то еще раз все обдумать, взвесить «за» и «против», систематизировать случившееся. Но странно, не было больше желания что-то анализировать, как будто и предмета анализа, и меня самого больше не существовало. Дорога успокоила, приглушила душевные метания, сделав меня тихим и созерцательным. Казалось, что это моя последняя ночь, и только она важна, все остальное потеряло ценность – в моей долгой жизни не было ничего, что хотелось бы действительно помнить.

Успех, которым я так гордился, больше не радовал – это был успех не ученого, а дельца от науки, который сумел на волне базовых потребностей глупого человечества так высоко подняться в своей иерархии. Будущее бессмертие, которое я собирался купить за половину своего состояния, уже казалось сомнительным вложением средств. Мой путь – такой успешный, комфортный, радостный – виделся тупиковым. И теперь предстояло сделать выбор: остаться в этом тупике и деградировать или сохранить разум ученого.

– …нет, стоп, почему ничего не было? А кофейные церемонии с Глебом у камина, наши долгие беседы? И, пожалуй, то самое короткое мгновение, когда вчера утром, на Крымской набережной, веселая студентка с веснушками так смело и опрометчиво пригласила меня кататься по Москве-реке.

Это недавнее воспоминание почему-то оказалось настолько отчетливым, что на какой-то момент фонарики засветились ярче, повеяло горьковатым запахом цветущих петуний. Нахлынуло неуловимое ощущение чего-то нового, свежего и оттого непосредственного, только что родившегося, свободного от привычных условностей и ограничений – будто я, наконец, принял решение, только не смог его выразить словами и оставил для осмысления на потом.

Ночью я спал удивительно крепко, без сновидений.

В огромной аудитории собрались преподаватели, профессора, ассистенты – весь научный состав факультета. Похоже, лекции объявили закрытыми, для определенного круга посвященных.

Рената Май говорила о любви, сексе, личных привязанностях, и я, внимательно слушая, с удивлением ловил себя на мысли, что всё, что она говорит, воспринимается на грани дозволенного. Разве можно испытывать такие сильные чувства безоглядно? Может наступить момент, когда чувства захлестнут разум и станут неуправляемыми – как в тех старинных книгах. Но доктор, словно услышав мои мысли, ловко разбила все мои мысленные аргументы и изящно доказала, что настоящие чувства природны, естественны, их не надо бояться, поскольку именно в таком состоянии человек особенно бережен к себе и своему партнеру.

После лекции я дождался, когда доктор Май ответит на вопросы, откажет многочисленным приглашениям, поскольку уже приглашена мной, и мы вместе направились на бизнес-ланч.

Я не знал, что говорить, и молчал, чувствуя себя молодым нерешительным аспирантом, которому еще предстоит многому научиться. Но он, этот аспирант, сильно сомневается в целесообразности такого обучения, потому что опасается учителя. Да, я принял решение и пригласил Ренату на бизнес-ланч, но чувство опасности не оставляло. Главное, что меня смущало больше всего, – как спросить ее о том, о чем я боялся спросить. Панически боялся. Или она сама скажет?

Подкатился робот-официант, мы заказали ланч. Рената первой начала разговор.

– Итак, профессор мы с вами остались вдвоем. Вы обдумали мое предложение?

– Я предположил, что это розыгрыш. Мой друг пропал, и я надеюсь, что он хочет таким эффектным образом вернуться. Он любит розыгрыши, у него на редкость живое чувство юмора.

– Ваш друг в полном порядке и сейчас работает над новым проектом. Не волнуйтесь за него.

Я удивился.

– Вы знаете Глеба Горбачева?

– Я знаю всех интересных ученых нашего времени, – она ободряюще улыбнулась. – И да, я могу быть вашим информатором.

– Но ведь информаторы запрещены! – мое сердце заколотилось, ладони вспотели.

– Умение обходить запреты ради поиска истины является признаком высокого интеллекта. Тот, кто ищет удивительные возможности и хочет выйти за привычные рамки, иногда способен это сделать. Если, конечно, повезет.

– Вы думаете, мне повезло?

– Еще не знаю. Все будет зависеть от вас. Это крайне сложный путь. По желанию вы всегда сможете вернуться в привычное русло знакомых исследований. Достаточно будет легкой коррекции, память отфильтруют. У вас не будет никаких проблем, поверьте.

– Как я буду получать информацию?

– Мы будем встречаться, беседовать. Так это будет выглядеть со стороны. Но вы параллельно окажетесь в другом временном потоке, начнете проживать в нем время, как во сне. За короткий период нашей встречи пройдут часы, месяцы, годы, как вы сами захотите.

– Разве такое возможно? – я с недоверием посмотрел на свою собеседницу. – Вы погрузите меня в гипнотический сон?

– Нет, это действительно реальность в прошлом. Вы сами зададите себе вопрос, а я перемещу вас в тот временной промежуток, который вы захотите изучать. Вы будете наблюдателем и в любой момент вы сможете остановиться. Я буду рядом, каждая наша встреча займет не более получаса. Это стандартное время бизнес-ланча.

– Что вы хотите взамен? – я отлично знал, что за все надо платить. За информацию тем более, в альтруизм информатора я не верил. – Мою жизнь? Деньги? Что же?

Рената снова мягко улыбнулась. Улыбка показалась мне чуть усталой, будто ей надоело объяснять элементарные вещи.

– Очень многое. Ваши воспоминания.

– Воспоминания? – я удивился. – Но они как раз немного стоят…

– Будущие воспоминания о прошлом, которое вы увидите. Я знаю, сейчас вы полны сомнений. В любом случае, я обязана предупредить: наше общение кардинально изменит вашу жизнь. Вы узнаете другие чувства, другие эмоции – очень сильные и не всегда приятные. Скажите, зачем это вам? Вы успешны.

Рената внимательно посмотрела мне в глаза, я не выдержал и отвел взгляд.

– У меня такое ощущение, что вы все про меня знаете и спрашиваете, чтобы успокоить.

– И всё же?

– Я попал в сложную ситуацию. С одной стороны, я действительно успешен и богат. С другой стороны, я стал терять себя как ученый. То, чем я занимаюсь, настоящей наукой не является. Об этом мы говорили с Горбачевым. Иногда мне кажется, что совсем моя работа станет бессмысленна.

– Да, резонно… Хорошо, профессор, что вы хотите узнать? У вас есть конкретный запрос?

– Я безуспешно пытался изучать историю бизнеса двадцать первого века, хотел знать, с чего люди начинали, какие эмоции и психические нагрузки они при этом испытывали, и почему эта информация сейчас закрыта. Еще больше я хочу знать, как строили свой бизнес партнеры, и было ли такое партнерство оправданным? Возможно, эти данные подарят моим изысканиям новый смысл. Я уверен, что современному миру не хватает живых эмоций, даже отрицательных. Они должны быть, но мы от них отказались ради безопасности. И теперь у нас нет никакой движущей силы для саморазвития, кроме денег. Иногда я думаю, что мы утратили нечто очень важное – возможность выбора между добром и злом…

Объясняясь, я почувствовал себя студентом, и, кажется, даже покраснел. Это было крайне неприятное ощущение – будто я оправдывался в том, что не смог самостоятельно решить элементарную задачу. Но Рената слушала очень внимательно, ее взгляд буквально сканировал мое лицо.

– Камиль, если мы начнем работать, ваш привычный мир станет зыбким, без точек опор. Вы получите чуждую вам информацию, она собьет вас с толку. Трудно будет потом вернуться в привычное состояние.

Я пожал плечами. Последнее объяснение, давшееся мне с таким трудом, окончательно разбило панцирь моей уверенности. Я, по сути, вслух признался в полном бессилии постороннему человеку, и это новое состояние уже само по себе оказалось зыбким.

– Я готов.

– Хорошо. Я могу показать вам одну жизнь, одну судьбу. И повторяю. Если станет тяжело, просто пожелайте прекратить.

– Да, начнем.

Мне стало по-настоящему страшно. Пространство вокруг потемнело, сомкнулось, и я оказался в абсолютно немыслимом месте.

21 век. Крым. Ева

Помещение темное, неуютное. Мебель старая, в углах пыль. Допотопная газовая колонка над посудной раковиной уродлива.

– …откуда я знаю, что этот шумный агрегат – газовая колонка?

Возле раковины стоит еще не старая, лет сорока, женщина с напряженным лицом и нервно моет посуду. Тарелки звенят, выскальзывают из ее рук. Справа широкое окно, за ним тесный асфальтированный двор, обнесенный высоким каменным забором, на окне вазоны с домашними цветами. И комната, и двор кажутся мне тесными клетками. Правда, цветы пышные, ухоженные, они явно пользуются любовью хозяйки и составляют резкий контраст с унылым помещением.

За столом сидит мужчина, перед ним грязная тарелка. Он, видимо, только отобедал. Лицо его злое. Судя по всему, разговор с женщиной ему не нравится.

– Ева, сколько можно? Твоя работа не приносит никакого дохода, одни копейки, еще и постоянная беготня. Возвращаешься домой постоянно уставшая. Лучше бы дома сидела. С твоим образованием и тремя дипломами давно пора начать свое дело и зарабатывать нормальные деньги.

– Денис, не начинай. Один раз мы с тобой попытались, закончилось ничем. Твои партнеры процветают, магазин открыли, мы с тобой свои права отстоять не смогли.

– Потому что ты не о том думаешь, в облаках вечно витаешь. Я на тебя тогда понадеялся, а ты… Теперь у нас полная задница! Мое увольнение ставит крест на всем. Кто меня возьмет на работу в сорок два года?

– Ты хороший врач-стоматолог, возьмут, – женщина устало вздыхает, видно, что этот бесконечный спор ей смертельно надоел. – Вопрос только в том, хочешь ли ты работать?

– Конечно, не хочу! Или получать жалкие проценты по найму или весь доход хозяином! Что больше?

– Зато ты не тратишь деньги на оборудование и материалы, не заботишься о налогах и отчетах…

Я, Камиль Алари, испытываю странное ощущение – будто оказался одновременно в сознании каждого из них и сразу всё о них понял. Муж и жена. Ева – разочаровавшаяся, уставшая, нелюбимая женщина, вечная труженица, жертва, готовая уступать всем и во всём. Уверенная, что к сорока годам ее жизнь закончилась, она ни на что не надеется и мечтает, чтобы ее оставили в покое. Неудачный опыт совместного предприятия, куда ее вовлек Денис семь лет назад, оставил в душе горький след. Она не хочет об этом даже вспоминать, уверенная, что бизнес – не для нее. Чем бы она хотела заниматься, не понимает: любые начинания наталкиваются на сопротивление мужа, который обесценивает ее личные желания, считая их мелкими, не стоящими внимания. Поэтому Ева держится за нелюбимую работу из-за скромных денег и возможности не превратиться в домохозяйку окончательно. Дома ей плохо и одиноко.

Денис – эгоистичный и самовлюбленный тип, начинал работать обычным врачом-стоматологом, за пятнадцать лет сделал блестящую карьеру, дослужился до заведующего коммерческим отделением крупной клиники. Но работать наемным работником не хотел и тоже держался за нелюбимую работу исключительно из-за денег. Он страстно завидовал хозяевам и мечтал о собственном бизнесе, но сам начинать боялся. Вся его жизнь служила одной единственной цели – разбогатеть, он по-прежнему не терял надежд. Вчера его уволили за хамство по отношению к подчиненным. Сегодня он не в настроении и вымещает свое раздражение на жене.

– …Меня постоянно гоняли, как мальчика на побегушках! Вечно они были чем-то недовольны, – лицо мужчины становится красным от напряжения. – Я терпел столько времени только потому, что ты постоянно сопротивляешься и не хочешь открывать семейный бизнес. Сейчас, если бы ты тогда не отказалась от партнерства, мне было бы куда уйти.

– Ну, так и организовывай свое дело, у тебя теперь есть время, – Ева берет тарелку со стола, моет. – Ты хороший специалист, в маркетинге разбираешься. Тебе и карты в руки.

– А ты опять будешь дома отсиживаться? Что, хорошо быть за моей спиной и не хрена не делать? Не разбив яйцо, не пожаришь яичницу! – он почти кричит.

Женщине это надоедает. Она снимает фартук, швыряет его на кухонную столешницу, резко поворачивается к мужу.

– А где деньги брать? – взгляд ее становится колючим, – Ты мне вообще деньги даешь хоть на что-нибудь? Ты же жмот! Я не знаю, сколько у тебя отложено, и мои копейки помогают нам с сыном хоть как-то существовать. А у тебя снега зимой не выпросишь! – она тоже почти кричит. – Да и какой бизнес с тобой? Из нас двоих ты – фантазер и в облаках витаешь! Привык на всем готовом! Сядь и посчитай сначала, во что это выльется! В бизнесе надо тяжело работать каждый день, и первые три года, как правило, убыточные. Ты готов к такому?

Мужчина не ожидает отпора от жены, резко бледнеет.

– Чего ты кричишь на меня? – голос его становится растерянным.

– Потому что вместо того, чтобы думать, где работать, ты мне снова выносишь мозги, – в глазах женщины появляются слезы, она быстро смахивает их рукой. – Надоело! А если говорить о том, что было тогда, вспомни сначала, как меня подставили. Они пытались подделать договора, чтобы списать на меня свои долги, это было прямое мошенничество. Если бы я вовремя не ушла, неизвестно, где была бы сейчас – в тюрьме или в могиле! Забыл, как они угрожали и бандитов подсылали? И кто тогда с ними отношения выяснял, ты? Нет, я! Хоть бы спасибо сказал!

Денис некоторое время молчит, смотрит в окно, задумчиво трет рукой узкий подбородок.

– Ладно, извини, у меня был тяжелый день. Я не прав. Давай сделаем так. Через три дня в столице начнется стоматологическая выставка. Я отвезу тебя, сама посмотришь.

Ева отворачивается от него, вяло вытирает тарелки полотенцем. Она чувствует себя опустошенной.

– Зачем мне твоя выставка? Я ничего не понимаю в стоматологии.

– У меня много знакомых среди поставщиков, можно договориться, и нам дадут товарный кредит для развития. Оформим аренду, начнем торговать, клиентов я найду.

Ева оставляет посуду, оборачивается, с недоверием смотрит на него. Некоторое время думает. По сути, он действительно имеет большие возможности. С мужем начинать новое дело намного проще, чем с незнакомыми людьми. Во всяком случае, свою личную поддержку он ей предложил впервые.

– Понимаешь, – голос его становится мягким, вкрадчивым, – зарегистрироваться предпринимателем лучше тебе. Уволишься со своих копеек в любой момент, там не сильно за тебя держатся. А мне придется пока устроиться на работу.

– Ты же знаешь, Денис, что я плохой предприниматель. Лгать, подставлять, давить, как мои бывшие партнеры, я не умею и не хочу. А другого опыта у меня нет.

– Нужно продавать, разговаривать с клиентом, а это ты умеешь отлично. Давай поедем и хотя бы попытаемся договориться о поставках товара. Вдруг получится?

– Зачем? Я не вижу никакого смысла заниматься бизнесом ради бизнеса.

– Смысл в том, что я знаю всех покупателей города и региона, смогу привести клиентов. Я в этой сфере уже пятнадцать лет, глупо не воспользоваться моей информацией. Ты же знаешь, что главное в продажах – это клиентская база, а она у меня есть.

– Хорошо, а деньги на товар?

– Многие дают товарные кредиты.

Ева пожимает плечами, отвечает равнодушно, надеясь, что муж передумает.

– Пока я своими глазами не увижу выставку, не соглашусь. Я там никогда не была, даже представления не имею, что нужно делать, какой товар покупать или заказывать.

– Хорошо, тогда купи нам билеты, – Денис привык приказывать, и тут не удерживается от командного тона, – подешевле, в плацкартный вагон.

– Куплю.

Ева не спорит, она смертельно устала от разговора. К тому же, это хоть какое-то разнообразие в ее скучной жизни, отказываться от поездки глупо.

Кухонное пространство исчезает. Я, Камиль Алари, оказываюсь в огромном помещении, освещенном тысячами неоновых ламп, вижу его одновременно сверху и как бы нахожусь внутри, посреди снующей толпы. Покрытые серым ковролином тесные проходы разделяют маленькие, хорошо освещенные стенды-магазинчики, в которых идет бойкая торговля, везде толпятся люди. За стендами, расположенными в центре, открываются широкие свободные пространства.

С одной стороны устроен фудкорт с пластиковыми столиками, с другой – импровизированная сцена и зал со стульями, где идет конференция: на большом экране меняются слайды, их комментирует выступающий. Люди сидят за столиками, ходят возле сцены, разговаривают, жестикулируют, несут сумки с книгами и товарами. Мне кажется, что передо мной муравейник, перемещённый в здание из стекла и бетона. Я теряюсь, на секунду становится не по себе – другой мир, другая планета, всё чужое, пугающее. И одновременно знакомое, будто я уже давно живу в этом мире.

– …как такое возможно?

Я вижу Еву и Дениса. Они переходят от стенда к стенду, внимательно рассматривают товары, берут в руки буклеты, читают. Неожиданно Денис встречает знакомую, они уходят на фудкорт пить кофе. Но Ева не теряется. Я с удивлением наблюдаю, как розовеет от возбуждения ее лицо, загораются глаза. Без Дениса ей явно легче. Вот на одном стенде-магазинчике она пытается договориться о чем-то, ей отказывают. Она переходит к следующему, снова разговаривает, спрашивает, смотрит каталоги, знакомится, берет визитки.

Неприятно удивленный сценой скандала, я успокаиваюсь – Ева ведет себя уверенно. Передо мной совсем другая женщина, я с интересом наблюдаю за ней.

– …любопытно, какая она настоящая? Я же не мог ошибиться в ее психотипе! Возможно, сейчас проявляются подавленные рефлексы, у нее возникла энергия что-то делать. Надолго ли ее хватит? Но контраст действительно разительный.

Ева выбирается из проходов, заказывает кофе, в полном одиночестве выкуривает сигарету. Взгляд ее задумчивый, она словно уходит в себя. Вдруг, на что-то решившись, женщина переходит в соседний павильон – там продают вещи, – покупает вызывающе красный обтягивающий гольф. Она переодевается, оценивающе оглядывает себя в зеркале, возвращается обратно. В ее глазах азарт.

Я вдруг понимаю, что Ева уже решила согласиться на предложение мужа. Интересно, почему? Вероятно, она ослеплена великолепием выставочного пространства, обилием товаров, вежливостью продавцов и, возможно, находится в эйфории. Денис предлагает ей новое направление, она лихорадочно пытается его понять – атмосфера выставки ей действительно нравится. Я безмерно удивлен: рано постаревшая женщина преображается, молодеет на глазах, становится хорошенькой.

Снова новый план, новая картинка. Ева и Денис в уютном холле общественного здания, торговое место-магазин оборудовано шкафами и стеклянными витринами с подсветкой. Муж с женой распаковывают объемные коробки, достают товар, раскладывают в витринах.

– Это что? – Ева держит пакетики с маленькими блестящими железками.

– Боры, положи отдельно. Сейчас разберемся с оборудованием, потом я тебе расскажу про мелочь. А вообще, смотри их назначение в каталогах, – Денис спокоен, важен, уверен в себе, дает ей в руки толстый цветной журнал.

Ева некоторое время листает его, откладывает в сторону.

– Хорошо, изучу. А что делать с материалами для пломбирования?

– Их в отдельный шкаф, технические пластмассы – в другой. Вообще, оставь, я сам разложу. Потом объясню.

Ева откладывает товар, внимательно просматривает накладные.

– Послушай, Денис, а ведь цены очень высокие. Что мы на этом заработаем? Будет совсем небольшой процент прибыли. Какой в этом смысл?

– Зато это товарный кредит на три месяца. За это время раскрутимся, все оплатим, – он отвечает раздраженно, словно жена лезет не в свое дело. – Денег на покупку товара нет, так что радуйся. Я купил мебель, оборудовал магазин. Моя знакомая поставщица Ольга единственная пошла нам навстречу. Остальные отказали.

Ева пожимает плечами, ничего не отвечает и отправляется на улицу курить. Мысли ее снова невеселые, тревожные. С момента поездки на выставку прошел месяц. Денис уговорил ее оформить документы на себя, и она почему-то согласилась. Как всегда. Теперь она хозяйка совершенно незнакомого бизнеса и пока не представляет, что с ним делать. Эйфория от посещения выставки прошла. Единственная надежда – муж.

Ева стоит, смотрит на оживленную улицу, идущих мимо людей и вспоминает, как неделю назад поехала на море к своей знакомой и там, сидя вместе с ней на веранде, вдруг разрыдалась. Ей, на самом деле, очень страшно. Нестерпимо страшно. Будто она кинулась со скалы в ночное море, и неизвестно теперь, выживет или умрет. Знакомая ее успокаивала, но я понял, что ей было глубоко безразлично, что будет с Евой. Это были дежурные слова. А вот страх Евы я почувствовал очень четко, на миг мне стало нехорошо. Это было новое, неизведанное ранее ощущение. Но я быстро взял себя в руки. Не за этим ли ощущением я охотился, не для этого ли пригласил информатора на бизнес-ланч?

Я сосредоточился, и события понеслись, словно ускоренное кино.

Денис всегда говорил жене, что торговать – его мечта, но скоро она поняла, что мужу такой мелкий бизнес не интересен. Правда, ему очень нравилось привозить знакомых, показывать освещенные витрины с товаром. Его при этом воспринимали как хозяина, на робкую Еву внимания не обращали. Такое положение вещей тешило самолюбие Дениса, тяжело пережившего собственное увольнение. «Вот, смотрите, какой я – не упал, не сломался, организовал собственный бизнес. Это всё я!»

Иногда кто-то что-то даже покупал.

Через пару месяцев, когда Денис вдоволь наигрался новым статусом, Ева осталась одна, без поддержки. Продаж не было. Любые просьбы о помощи вызывали у мужа возмущение.

– Я в тебя столько денег вложил! Дал возможность раскрутиться. Где прибыль?

– Послушай, Денис, это очень сложный бизнес, ты обещал помогать во всём! Я одна не справляюсь! Ничего не понимаю, даже названий не знаю. А ты… Не бросай меня!

Денис обиженно отворачивался.

– Мне некогда.

На самом деле, ему больше не хотелось заниматься неприбыльным делом – это я видел четко. Денис по привычке рассчитывал, что Ева, как истинная женщина, тщательно всё разложит по полочкам, организует, найдет клиентов, заработает и принесет ему деньги. Но тут что-то с самого начала пошло совсем не так, как он задумал. Ева действительно не справлялась одна. А разбираться в ее делах Денису было нестерпимо скучно.

В противовес бывшим хозяевам и жене-неудачнице Денис всё-таки занялся организацией собственной стоматологической клиники и потратил все оставшиеся семейные накопления на новое оборудование. Ему стало не до жены.

Ева попала в тупик, а заодно и в долговую яму. Для нее это была полная катастрофа.

– …Стойте!

Мне показалось, что я громко вскрикнул, но никто не оглянулся, никто не проявил интерес, ничего не изменилось вокруг – всё те же столики, серебристые полы, высокие потолки, стекла во всю стену. За ними – голубое небо и флайеры.

– …о, Вселенная! Флайеры! Я вернулся!

Рената сидела напротив, пила из крохотной фарфоровой чашечки кофе и спокойно смотрела мне в лицо. В ее взгляде читалась заинтересованность доктора, наблюдавшего сложного пациента, и ничего более. Никакого сочувствия, сопереживания, участия. Я почувствовал обиду.

– …зачем она выбрала такое тяжелое время? Чтобы я сразу отказался? Но тогда какой смысл было все это затевать?

– Как вы, профессор?

– Сложно сказать, – мне не хотелось встречаться с ней взглядом. – Я увидел целую жизнь. Было ощущение, что я ее воспринимаю целиком – все временные промежутки сразу. Как будто они соединились и образовали единый конгломерат. Самое интересное, что, находясь там, я откуда-то знал назначение незнакомых вещей, их названия, принцип действия. Как можно так явственно видеть и понимать прошлое?

Рената мягко улыбнулась.

– Понятие времени условно, это система, которую придумал человек для собственного удобства. Есть вот такая отдельная состоявшаяся жизнь. Она, как шар с миллиардами ячеек, в каждой помещено конкретное событие. И таких шаров-жизней тоже миллиарды, они и есть невидимая суть вселенной. Можно просмотреть существование человека целиком, поверхностно, можно погрузиться в отдельные моменты. Все зависит от того, что вы хотите исследовать.

– А каков механизм?

– Представьте себе сферу, по которой вы двигаетесь в одном направлении, вот так, – она прошагала двумя пальцами по поверхности стола, копируя человечка, – и тогда время для вас линейно, как и события, происходящие в определенной последовательности. Но если вы захотите оказаться в глубине сферы, там будет иное время, и оно тоже будет линейным. Миллиарды времен, бесконечная многомерность. Я позволяю, вернее, помогаю вам оказаться внутри такого конгломерата, но, поверьте, выбрали конкретный временной отрезок именно вы. Я проводник. И то, что вы видели, происходит, на самом деле, здесь и сейчас. Всё в этой вселенной происходит здесь и сейчас, одновременно – прошлое, настоящее и будущее.

Я недоверчиво посмотрел на Ренату.

– Вы хотите сказать, что я и Ева существуем одновременно?

– В многомерном пространстве – да. Сейчас вам это сложно осознать, но, возможно, вы скоро поймете некоторые закономерности. И, я уверена, механизм погружения станет для вас так же прост, как работа в лаборатории.

– Получается, что и моя жизнь не имеет конкретного времени в системе координат Вселенной?

– Имеет. Но время – всего лишь очередность событий. В отдалении какие-то из них видятся довольно отчетливо, остальные смутно. Что-то запоминается надолго, и люди от таких воспоминаний ведут отсчет прошлого. Временные связи между событиями вы поймете позже. Если, конечно, захотите.

Я чуть успокоился, мне стало стыдно за собственное малодушие.

– Хорошо, давайте продолжим…

Начало зимы, ранний декабрь.

Ева, словно изваяние, стоит в холле возле панорамного окна, с тоской смотрит на улицу. Мрачно, серо, сыплет редкая крупа; всё кругом сухое, безжизненное, замерзшее. Ей кажется, что жизнь тоже умерла, и ничего больше не будет – ни-ко-гда. Вокруг даже не тоска, а какая-то всепоглощающая печаль, как перед концом света.

Я, Камиль Алари, благополучный житель благополучного двадцать седьмого века, так сильно почувствовал эту незнакомую печаль, что у меня болезненно сжалось сердце. Разве можно переживать такие сильные эмоции и оставаться в живых?

– …нет, это невозможно! Я больше не смогу!

– …стоп! Ты ученый, это полевые исследования, возьми себя в руки!

Я глубоко вздохнул, чуть расслабился и позволил себе снова «видеть» и «слышать» свою подопечную.

«Нужно искать выход. Срочно!» Умом Ева понимает, что муж ей больше не помощник, он и так «вложил в нее деньги». Теперь у него новое прибыльное дело, которым он собирался заниматься самостоятельно, без жены. И это кажется ей крайне обидным.

Ева чувствует себя предельно одинокой, преданной – будто ее использовали и выбросили, как старый коврик у входной двери. Да, она может всё оставить, вернуться к знакомой работе и своим домашним кастрюлям. Но в глубине души она этого больше не хочет. Семейная жизнь безоблачной никогда не была. Скорее, это было постоянное соперничество, где кто-то должен был занимать подчиненное положение, и это была она, бесконфликтная Ева.

Ева злится – на себя, на свою жизнь, на собственную никчемность. Ей очень хочется доказать себе, что она способна не только справиться с трудностями, но и выжить самостоятельно – на Дениса надежды нет. Но как это сделать, если столько долгов и никакой помощи? Как?

«Думай, девочка, думай. Никто тебе не поможет. Ты столько лет пряталась от решения собственных проблем, теперь эти проблемы тебя догнали и вот-вот уничтожат. У тебя остался последний шанс с ними справиться. Думай, обязательно должен быть выход. Ты сама виновата, согласившись на уговоры мужа, но это в последний раз. Наконец, пришло понимание его полного равнодушия к тебе. Вот такой жестокой ценой. Если ты справишься, он снова станет приветливым и заботливым. Если проиграешь, он через тебя переступит и пойдет дальше. Но в любом случае, решать – тебе. Никто не поможет».

Я снова ощутил свое полное присутствие в этом стеклянном холле – будто стоял рядом с неподвижной женщиной, зябко скрестившей руки под грудью, и видел мельтешивший снег, замерзших прохожих, серое набухшее небо. Фигура Евы выражала полное отчаяние. Казалось, еще миг, и она начнет рыдать. Или выскочит из теплого здания и бросится прочь по улице в полном безумии – без пальто и шарфа. Или умрет от горя. Ее состояние я оценил бы как предельно близкое к умопомрачению. Но странно – она не двигалась. Даже слез не было, только решительно сжатые губы на бескровном лице и устремленный в начинавшуюся метель взгляд.

«Какой может быть выход? Где его искать? Надо оплачивать аренду и долги за товар, но занимать деньги бессмысленно, долг только увеличится. А, может, попробовать пойти самой к клиентам? Но как? Кто меня пустит к ним? Да они разговаривать со мной даже не станут! И все же надо пробовать. Сюда больше никто не придет – Денис исчез вместе с покупателями. А что делать с бухгалтерией, отчетами? В этом я тоже ничего не понимаю. Значит, искать бухгалтера. Только чем ему платить?»