Когда падали звезды

Однажды вечером она зашла в кухню, когда он ужинал. С того памятного вечера он всегда ужинал один. Аня тихо уходила из кухни, когда он садился за стол. Так выражала она свой протест, не могла согласиться с подобным поведением близкого человека.

– Не потеряй. Я уезжаю, – тихо сказала она в тот вечер, спокойно положила ключи от входной двери на обеденный стол, и больше не проронив ни единого слова, вышла из кухни.

Со ртом, переполненным пищей, он выскочил в коридор, но было слишком поздно. Входная дверь захлопнулась. Он чуть не подавился не пережёванным пищевым комком. Не мог поверить тому, что только, что произошло!

Схватив с вешалки куртку, он бросился вдогонку, но его любимой Анечки и след простыл. Мгновенно исчезла, испарилась, растворилась в слякоти холодного вечера!

Он поймал мчавшуюся мимо машину такси, и потребовал, чтобы его отвезли на вокзал. На вокзале, внимательно изучив расписание, выбежал к стоявшему на путях поезду. Он пробежал вдоль всего состава, но свою Анечку так и не нашёл.

Убитый потерей жены, и совсем больной, Алик вернулся домой без куртки. Но потеря куртки его не тревожила. Его уничтожило бегство жены. Он совсем не знал, что делать, как вернуть Анечку! Сильная головная боль мешала думать, ныли ноги и насморк, вдруг начавшийся в дороге, совсем спутал, слепил в комок, булавками, коловшие мысли, а его любимой Анечки не было рядом…

Прошло много дней, прежде, чем он окончательно выздоровел после тяжёлой пневмонии и отыскал Аню в Киеве. Весна была ранней и дружной. Он рвался в командировку, и в конце марта его просьбу удовлетворили.

В Киев он приехал ранним утром, и прямо с вокзала помчался на левый берег, туда, где жили родители Ани. Он позвонил, но дверь долго не открывали. Он уже собрался уходить. Позвонил ещё раз, так, на всякий случай, и вдруг там, в квартире, услышал до боли знакомые шаги.

«Это Анечка, это её шаги!» – Пронеслось в голове.

Дверь открылась без дурацкого, но такого необходимого в наше время вопроса «кто там?». На пороге действительно стояла его Анечка. Но была она какой-то чужой, холодной, незнакомой, и даже не улыбнулась ему, только с неприкрытым изумлением и внутренней досадой, внимательно рассматривала взволнованного, и будто совсем ей не знакомого мужчину, так упорно звонившего в её дверь. Не было испуга в её прекрасных карих глазах. Были лишь удивление и досада…

– Анечка… – Прошептали губы. – Анечка…

– Алик, ты зачем приехал? – Спокойно спросила она, но в квартиру не впустила.

– За тобой приехал, моя родная… Нет мне жизни без тебя…

– Напрасно ты беспокоишься. Я уже собираюсь на развод подавать. Пришлю тебе уведомление немного позже. Извини, замоталась… – Сказала она и попыталась закрыть дверь, но Алик не дал ей этого сделать. Он вставил ногу в образовавшуюся щель и толкнул дверь так, что она с треском распахнулась. В следующее мгновение Анечка оказалась в его объятиях. У неё не хватило сил отбиться. И совсем скоро Алик почувствовал, что его Анечка отвечает на его поцелуи!

– Анечка, милая, родная прости! Прошу тебя, прости, я не могу без тебя, я долго болел, прости, прости… – Говорил он скороговоркой, не обращая внимания на то, что дверь открыта. Он лишь почувствовал, как Аня обмякла в его объятиях, а крохотная прихожая не давала возможности развернуться.

– Дай хоть дверь закрыть! – Воскликнула Аня, пытаясь освободиться из жарких объятий.

Не выпуская её из рук, Алик толкнул дверь ногой. Замок сам захлопнулся, а они так и остались в тесной прихожей.

– Как ты меня нашёл? – Спросила Аня, когда первая волна возбуждения схлынула. Она понимала, что задала преглупый вопрос, но терпеливо ждала ответ.

– Я не искал. Я позвонил твоему отцу. Он мне рассказал, что обо мне думает. Никогда на меня так не кричали! Но он не сумел скрыть самого ценного. Я уже догадался, что ты в Киеве. Я собирался приехать, но попал в больницу с пневмонией. Вот, выздоровел и выхлопотал сюда командировку. Я ещё немного покашливаю, но ты не думай ничего плохого, я полностью здоров! И потом… Я за тобой приехал, Анечка. На работу пойду только для того, чтобы забрать протоколы исследований. Прошу тебя, выбрось из памяти плохие мысли, я до одури тебя люблю, умру без тебя, понимаешь?!.. – Он говорил, опустив голову, боясь заглянуть в любимые глаза. А там, в их глубине зарождалась радость, которую уже трудно было удержать внутри.

Аня взяла его голову в свои мягкие и тёплые ладони, прижала к груди, и ласково улыбаясь, с чувством погладила по кучерявым волосам, а он, будто щенок, которого неожиданно приласкали, радостно завилял хвостиком. Он понял, что его простили!

– Я тоже люблю тебя, Алик. Мне тоже было трудно жить в разлуке с тобой. И разводиться я с тобой не хочу. Это отец настаивает, – прошептала она.

– Ты вернёшься?… – Так же, шёпотом, спросил Алик и с неиссякаемой надеждой заглянул в любимые глаза. Как же он истосковался по их бездонной глубине!

– Аль, я не могу прервать занятия. Я в институт готовлюсь, – грустно сказала она, отстранившись. – В этом году, надеюсь, не провалюсь на вступительных экзаменах.

– Хорошо, – сказал Алик и вопросительно посмотрел на жену. – А если ты будешь продолжать занятия дома?

– Алик, я сейчас живу дома. Там, у тебя, мне было плохо, неуютно. Не было там места для меня. Сначала мама твоя, а потом ты сам меня вынудили к бегству. Вот, я в Киев и вернулась. Тут мой дом, понимаешь?!

– Анечка, я никогда больше так поступать не буду. Я был сволочью и эгоистом. Я тебя приревновал к учебникам. Прости и вернись. Я с неба звёзды сдирать начну, если ты вернёшься… – Страстно шептал Алик, с надеждой заглядывая в её глаза, надеясь прочесть в них такой нужный ему ответ. Он стоял перед ней на коленях, обнимая её ноги, и умолял жену поверить ему. А она трепетала от счастья и с великим трудом держалась на ногах.

– Папка меня теперь не отпустит. Он строгий у меня. Мама покричит, покричит, и успокоится, а папа – не такой. Он, как сказал, так и будет, – Печально улыбнулась Аня.

– Я уговорю твоего строгого папку. Он меня поймёт. Постараюсь быть убедительным, – рассмеялся вдруг Алик. – Поедешь?

– Поеду… – Согласно кивнула Аня. После её утвердительного ответа у них до вечера не хватило времени насладиться друг другом.

– Анечка… Мои любимые Анютины глазки, как же вы жили без меня, на кого смотрели?… – Страстно шептал он на ухо любимой, и целовал до умопомрачения.

– Плохо, ох, как плохо! Каждый день плакали, чуть не ослепли от слёз, и совсем ни на кого не смотрели… – Смеясь, шептала она в ответ.

Упругая весна отвоёвывала у зимы право на владение миром. Прилетели первые птицы, расцвели сады. Алик жил у родных Ани уже около месяца. Командировка снова подходила к концу, а заикнуться об отъезде он до сих пор так и не решился. Но вскоре уже не осталось времени на сантименты. Дела требовали его срочного возвращения домой, в его родной город.

– Анечка, поедешь со мной? – Однажды, тёплой звонкой ночью, перед самыми майскими праздниками, спросил он.

– Когда? – Подскочив, испуганно спросила она.

– Завтра надо ехать. Вечером, – нерешительно сказал он, будто просил милостыни у царицы ночи.

– Что же ты молчал до сих пор?! – Возмущённо воскликнула Аня. – Я же собраться не успею! Мне же книжки в библиотеку надо сдать!

– Поедешь? – Снова спросил он и притянул её к себе, требуя ответ.

– Аль, мне будет очень плохо без тебя… – Прошептала она.

– Я не понял, нет? – Спросил он как-то обречённо и насторожился, всё ещё не выпуская её из объятий.

– Да, милый, да… – Едва расслышал он ответ.

Той ночью они так и не уснули, а днём, с самого утра, поднялась такая суматоха, что некогда было и голову поднять. Алик рано ушёл на завод, чтобы забрать подготовленные для него документы и отметить командировку, а Аня помчалась в библиотеку сдавать книги, чтобы не было задолженности. Потом стала собираться в дорогу. Позвонила матери. Та примчалась домой раньше положенного срока и вызвала с работы отца. И вот уже отец, молча, вышагивал по маленькой гостиной и внимательно наблюдал за сборами. Молчал.

– Когда снова в слезах прибежишь, не приму! – Строго пробурчал он.

– Папка, я с Аликом останусь… Уедем мы, так надо… – Несмело ответила дочь.

– Вижу, что уедешь… Ну, гляди мне, заплачешь, не пожалею! – Погрозил он дочери пожелтевшим от табака пальцем.

– Алексей Иванович, я вам обещаю и торжественно клянусь, что больше никогда… – Пытался отстоять жену Алик.

– А тебя я не спрашиваю, паскудник! – Выкрикнул возмущённо отец.

Назревала ссора, но обстановку разрядила Антонина Андреевна, мать Ани.

– Люсик, иди сюда! – Позвала она мужа в кухню. – Не могу достать «закрутки» из кладовки, помоги!

– Вечно ты со своими «закрутками»! – Яростно взревел тот, и выскочил из комнаты.

Алик с сочувствием посмотрел на Аню, и удивлённо заморгал, ничего не понимая. Аня стояла у окна и еле сдерживала безудержный смех.

– Ты чего? – Удивлённо воскликнул Алик.

– Ничего!.. – Не сдержалась она, и весело расхохоталась. – Вот, теперь мамины «закрутки» повезём из Киева, ха-ха-ха!

– Чего он так разозлился? Что такое «закрутки», и чего ты смеёшься?! – Не мог осознать ситуацию Алик.

– Не пугайся ты так! Добрее моего папки во всём мире не сыщешь. Он и мухи не обидит, не смотря на то, что всю жизнь в военных ходит. А «закрутки» – это консервация. Мама консервирует фрукты и овощи, а закрытые банки она «закрутками» называет. Ты понятия не имеешь, какие они тяжёлые. Содержимое «закруток» офонарительно вкусное, но какие же тяжёлые эти банки! – Продолжала весело хохотать Аня.

Аня еле уговорила мать не отяжелять и без того объёмный багаж, но, уговорить, не провожать их, Ане так и не удалось. К поезду пришли как раз вовремя и сразу же заняли свои места. Антонина Андреевна зашла в купе вместе с дочерью и расплакалась.

– Ой, доченька, когда теперь увидимся?! – Запричитала она. – Ты, хоть, звони почаще…

– Мамочка, не плачь, лето же, уже – вот оно! Я поступлю в институт, и приеду к вам погостить, ну, не плачь, любименькая! – Аня обнимала мать, гладила её по спине, а та не могла успокоиться.

– Ты хоть сама веришь в то, что говоришь? – Всхлипывая, прошептала Антонина Андреевна.

– Антонина, прекрати поливать. Всю дорогу молодым бестолковой водой зальёшь! На даче бы свои способности проявляла. Сухарей насушила?

– Каких сухарей? – Удивилась Антонина Андреевна.

– Вот, дура-баба, в дорогу! Пусть катятся, не на войну же провожаем! Спасибо бы сказала деткам, что жилплощадь освободили! – Проворчал из коридора отец. – Давай, дочка, прощаться. Завтра на работу рано надо. Пошли, Антонина, а то, чего доброго с поезда прыгать придётся! Смогёшь?!

– Язык у тебя без костей, Люсик! – Обиженно вздохнула Антонина Андреевна, и, словно, побитая собака, поплелась за мужем, не обернувшись ни разу.

Перед самым отходом поезда запыхавшийся отец неожиданно вернулся в купе с большим тяжёлым пакетом в руках, и, подмигнув Алику, поставил пакет на пол у столика между полками.

– Что это?! – Удивился Алик.

– «Закрутка» от Антонины! – Гордо ответил Алексей Иванович, и снова подмигнул. – Береги её, шалопай, одна у нас дочка, не обижай напрасно! – Воскликнул, напоследок, и исчез за дверью купе.

В конце лета Аня уже знала, что прошла по конкурсу в институт. Осталось времени чуть больше двух недель до начала учебного года, и Аня уговорила Алика снова вернуться в Киев. Алик выхлопотал двухнедельный отпуск, и они с Анечкой вернулись в столицу Украины. Мама Анечки, Антонина Андреевна, встретила дорогих детей вкусными пирогами.

– Какие вкусные пироги! – воскликнула Анечка. Но потом, будто, вдруг, что-то, вспомнив, обняла мать и спросила: – Мама, почему ты не на работе?

– Всему когда-нибудь в этом мире приходит конец… – Как-то многозначительно и горестно вздохнула мама. Отвернувшись, ушла в кухню, предоставив детям свободу самим распоряжаться своим багажом. Анечка побежала следом за мамой, бросив вещи и растерявшегося Алика, в прихожей.

– Мам, что с тобой, ты заболела? – С опаской спросила дочь, входя в кухню.

– Если старость – это болезнь, то, да, заболела неизлечимой болезнью. На пенсию меня того… Выперли… Не нужна я больше… – громко всхлипнув и с трудом сдерживая, рвущиеся из груди, рыдания, проговорила мать.

– За что? – Ужаснулась Аня.

– За возраст!.. – Вздохнула мама и отвернулась, чтобы дочь не видела её горьких слёз обиды. Аня заметила, как мама тайком смахнула набежавшую слезинку, и постаралась утешить её.

– Так, может, это и хорошо?! – Весело спросила Аня, стараясь своим возгласом подбодрить мать.

– Нет, доченька, не хорошо… Я могла бы ещё поработать… – Всхлипнула с досадой та, уже не в силах сдержать слёзы.

– Мамочка, но ты же у меня умница, и мастерица какая! Ты же всё можешь, всё умеешь… Смотри, как ты вяжешь. Сколько у тебя клиентов?! – Стала уговаривать маму Аня. – А теперь ещё больше будет. Представляешь, я, как начну вышагивать в связанных тобой вещах по институту, у тебя времени не будет на слёзы!

– А, и правда, чего это я раскисла?! Люсик бы меня убил, если бы увидел, что я тебе нажаловалась, – последний раз всхлипнула мать и улыбнулась. – Это я так, потому, что привычку сломали…

– Да, папка быстренько тебя бы построил! Где он сейчас, на работе?

– А где же ему быть? Красные командиры не стареют! – Чему-то своему улыбнулась мама. Она преданно любила отца, и жили они в любви и согласии все эти годы. Крупные ссоры и скандалы обходили стороной их маленький, тесный мирок, который своими руками построили два любящих друг друга сердца.

– Ну, и ладненько, ну, и хорошо… Ой, мамочка, как же я соскучилась по тебе! – Воскликнула Аня, прижимаясь к матери, и потёрлась щекой о её щеку.

Слёзы мгновенно высохли, у матери появился командный голос.

– Мойте руки, мои хорошие, я вас кормить буду! – Уже весело кричала Антонина Андреевна из кухни и застучала крышками кастрюль, зазвенела посудой, Из кухни повеяло вкусным запахом свежего борща. Аня ушла в комнату, чтобы помочь Алику разложить вещи, но постепенно ароматные запахи начали просачиваться и в комнату, и Алик обрадовался приближению обеденной поры. У Антонины Андреевны получались вкусные борщи. Но Анечка неожиданно сморщилась:

– Ой, как пахнет, даже немного тошнит… – Непроизвольно и тихо вырвалось у неё, и Анечка сконфуженно отвернулась от мужа.

– Анютины глазки, ну-ка, посмотрите на меня, уж не скрываете ли вы от меня что-то очень важное?! – Насторожился Алик.

– Аль, прошу тебя не нагружать родителей нашими проблемами, – вздохнула Аня, и отвернулась к окну.

– Нет, ты не ответила, да?… – Настойчиво, но очень тихо спросил он, и сильные руки обхватили тонкий стан. Аня утонула в сладких объятиях. Она уже знала, что расскажет ему всё, без утайки.

– Да, Алечка, да… Я так боялась тебе об этом сказать, а ты сам догадался!.. – Вздохнув с облегчением, тихо рассмеялась она.

Он вдруг подхватил Аню, и закружился с ней по маленькой комнатке. Он был на десятом небе от счастья, и успокоить бурю эмоций, вызванную словами жены, ему не удавалось.

– Тише, тише, ты, неугомонный, мы же всё здесь переколотим, перебьём! – взвизгнула от неожиданности Аня, и громко расхохоталась счастливым смехом, но освободиться от объятий мужа и не пыталась.

– Бьётся, – на новое берётся! – Громко рассмеялся ей в ответ Алик. Он не замечал ничего вокруг, он видел только сияющие от счастья глаза любимой. И кружился, и кружился с ней по комнате.

– Что тут у вас за борьба происходит?! Все вазочки мои переколотите! – Это влетела в комнату перепуганная Антонина Андреевна.

– У нас радость огромная! – Воскликнул Алик, не сумев сдержаться, и, тут же, пребольно получил крепким кулачком в бедро. – Анюточка, это же замечательно! – Вдруг заупрямился он.

– Что же у вас тут стряслось такое грандиозное, что вы тайну свою не можете держать в секрете?! – Антонина Андреевна не уходила и упрямо ждала ответ, но дочь почему-то смутилась.

– Мамочка, ты только не волнуйся, пожалуйста, мы ничего ни у кого не спёрли… – Взволнованно сказала Аня, и улыбнулась. – Я ещё точно сама не знаю, но мне кажется, у нас совсем скоро появится малыш… Или малышка… – Едва слышно прошептала Аня.

Мать облокотилась о косяк двери и спокойно поползла вниз, на пол…

– Она потеряла сознание от твоего сообщения!.. – Испуганно воскликнул Алик.

– Ничего, сейчас вместе поищем… – Ответила Аня, и могучим басом неожиданно прорычала: – Антонина, пора борщами детей кормить! Устали они с дороги!

Женщина неожиданно быстро подскочила и, ни слова не говоря, помчалась в кухню к своим кастрюлям.

– Ну, ты даёшь! – Восхищённо воскликнул Алик, не понимая, как в маленьком и таком хрупком теле его жены мог родиться такой бас.

– Её папка только так на ноги и ставит, по командирски! – Весело рассмеялась Анечка.

Вечером на тесной кухоньке собралась вся семья, позже в дверь кто-то позвонил, и Алексей Иванович резко подняв вверх указательный палец, произнёс:

– О, пришли! Я же сказал, что опоздают!

– Кто пришёл? – Удивлённо шёпотом спросил Алик, склонившись к ушку жены.

– Сейчас мы тебя с командармом Котовским познакомим! – Весело подмигнула мужу Анечка, и весело рассмеялась.

– ?… – Изумлённо посмотрел Алик на свою жену.

– Дядька её пришёл. Люсик ему позвонил сразу, когда узнал новость о вашем приезде! – Улыбнулась Антонина Андреевна. – Это Анечка наша придумала его Котовским называть. Он же лысый совсем! Теперь, с её лёгкой руки все наши его так называют.

– А, ну, бабьё, передислоцируемся в залу! – Воскликнул Алексей Иванович, внося в кухню внушительные пакеты. – Гости пришли, сейчас ещё придут Митюковы. Им Гришка сообщил, что Анька прикатила.

– Люсик, что ты принёс? – Очень по-деловому спросила Антонина Андреевна.

– Гришка свинью оприходовал, вот, задки и приволок. Сунь в холодильник, потом разберёшься. Сейчас мы с Гришаном стол разложим, а вы тут подсуетитесь… – Скороговоркой, возбуждённо выпалил Алексей Иванович, и снова убежал в прихожую, откуда доносились весёлые голоса вновь прибывших гостей.

Антонина Андреевна сунула объёмистый пакет в холодильник и засуетилась, собирая со стола разогретую еду. Анечка выпорхнула из-за стола, чтобы помочь матери накрыть на стол в гостиной, но в прихожей гости поймали её в плен, и совсем скоро вся большая семья разместилась за обеденным столом в гостиной.

На собрании семейного актива было принято решение отправить молодых в один из пансионатов, недалеко от города, на десять дней, до начала учебного года. Погода позволяла, дождями и не пахло, и Алик с Аней с великой радостью приняли такое щедрое предложение.

Григорий Иванович вечером следующего дня принёс путёвку в один из санаториев в Конче-Заспе. Анечка, с разноцветным листком в руках, радостно кружилась по гостиной, а Григорий Иванович только посмеивался в богатые, ухоженные усы.

Счастливые, как сказка, десять дней пролетели незаметно. Аня водила Алика на речку Козинку, в лес, который призывно шумел за ниткой шоссе, иногда они часами бродили по скошенному заливному лугу, и Алик упивался любовью, и не мог надышаться чистым воздухом свободы.

– Как же здесь хорошо, и уезжать не хочется! – Воскликнул Алик ранним утром последнего дня пребывания их в санатории.

– Да, жаль расставаться с детством… – Грустно ответила Аня. – Я же здесь выросла, я здесь каждую травинку по имени называю! Действительно, уезжать не хочется…

– Может, останемся ещё на несколько дней? Я могу… – С надеждой спросил Алик.

– Аль, институт ждать не будет. Первого сентября начнутся занятия. Я горю желанием приступить к учёбе. И потом, скоро начнутся дожди, и тогда здесь будет очень скучно, – печально улыбнулась Аня.

Придя из института в первый же день занятий, Анечка позвонила Алику на работу и сообщила, что с понедельника их курс отправляют в колхоз «на картошку». Она радостно щебетала о каком-то долге перед Родиной, но Алик не стал слушать. Он быстро отсоединился и примчался домой раньше времени.

– О каком ещё колхозе, и о какой картошке может идти речь?! Ты же не можешь ехать в колхоз по состоянию здоровья, а картошки в супермаркете – завались! – Возмущённо выкрикнул он, сбрасывая промокшие от дождя кроссовки.

– Мы в Полесье поедем. Будем хмель собирать… – Растерянно сказала Аня, будто, совсем не слыша, о чём говорит муж, а он, словно ужаленный, закружился, запрыгал по комнате.

– Ты в женской консультации была?! – Вдруг, не сдержавшись, заорал он.

– Не успела ещё… Сегодня к шести часам надо. Успею ещё, – махнула рукой Анечка, мельком взглянув на часы.

– Вот, и пойдём! Вместе пойдём, слышала?! Я больше не хочу повторения!.. – Прорычал Алик и выскочил из комнаты. Он не понимал, зачем он убежал, но смотреть в её прекрасные карие глаза больше не было сил, потому, что там затаились упрёки и слёзы обиды.

В женскую консультацию они всё же пошли вместе. Алик потребовал, и Аня не смогла не согласиться. Но к её огромному удивлению, Аня безоговорочно получила справку, запрещавшую ей ехать в колхоз. Алик был удовлетворён, а Аня всю ночь проплакала, уединившись в кухне.

Годы учёбы пролетели незаметно. Алик не замечал, как и когда училась его жена. Зачёты и экзамены никогда не выносились на семейный совет. В конце апреля первого года обучения Ани, у них родилась Даринка, и Алик в то время был самым счастливым человеком на свете. Его теперь называли молодым «папашей». Он нисколько не обижался, наоборот, гордился своим прозвищем. Но появилось множество проблем, связанных с появлением малышки в семье. Аня с дочуркой были ещё в роддоме. У Алика было немного свободно времени, и он решил поехать в деревню, к родителям. Со дня их отъезда из года Алик не вспоминал, что где-то там, очень далеко живут его мама и папа, о чём они думают, как переживают не согласованное с ними решение сына жениться на чужой, иногородней. Он не знал, не понимал условий их быта. Не возвращаются, значит хорошо им там в ихней Тьмувошколуповке. Но когда он узнал, что у него родилась дочь, вспомнил о матери, о том, какие у неё нежные руки, и как она умеет любить. Отпросившись на пару дней с работы, и сообщив Анечке, что его не будет всего парочку деньков, Алик помчался в Кабанцы, село, расположенное в двухстах километрах от города, на берегу Днепра.

– Не скучайте! – Попросил Алик, прощаясь с женой. – Надо с родителями помириться. Они нам помогут с дочкой.

Аня долго стояла у окна в коридоре роддома. Она надеялась, что Алик передумает, и снова вернётся к ней. Поняв, что ожидания напрасны, немного загрустила, но девчата в палате подняли её на смех, рассмешили до колик в животе и успокоили. Аня стала ждать возвращения мужа, тщательно скрывая своё нетерпение.

А Алик уже ехал в комфортабельном автобусе. Тревоги и сомнения не давали покоя. Он не знал, как встретят его родители, что он скажет, как будет оправдываться при встрече. Он не заметил, как доехал до райцентра, и очень удивился, когда водитель объявил о конце маршрута. Выйдя из автобуса на широкой площади, Алик огляделся по сторонам, ища попутку, чтобы доехать до Кабанцов. Так называлась деревня, в которой поселились его родители. Вскоре он нашёл нужную попутку. Синяя «копейка» затормозила у междугороднего автобуса, и водители принялись обсуждать какую-то, волнующую их проблему.

– До Кабанцов не подбросите? – Спросил Алик водителя «копейки».

– Так тут же два раза присесть до Кабанцов! – Непринуждённо рассмеялся водитель, молодой парень, выглядевший, до неприличия, бесшабашно. Но Алик не уходил, в надежде, что водитель «копейки» всё же сжалится над уставшим путником. А парень продолжал напряжённый разговор с водителем автобуса, и совсем не обращал внимания на человека, мрачно наблюдавшего за их перепалкой. Водитель «копейки» и не подумал, что предполагаемый пассажир окажется таким настойчивым.

– Это, когда дорогу знаешь, два раза присесть! – Почему-то сердито сказал водитель междугороднего автобуса. – Подвези человека, не видишь, он чего-то не в себе, нервничает!

Водитель попутки оказался не в меру разговорчивым. Вскоре выяснилось, он отлично знал отца и мать Алика, мало того, в районный центр он ездил по поручению отца.

– А как же?! Начальство своё надо знать и уважать! – Рассмеялся паренёк, и замурлыкал какую-то весёлую песенку.

– И кто же он, если не секрет? – С нескрываемым интересом, не сдержавшись, спросил Алик.

– А вы кто? Случаем, не фининспектор? – Хитро прищурился парень.

– Сын… – Коротко ответил Алик.

– А… А он не говорил, что у него есть сын! Он у нас заместитель директора нашего хозяйства. Директор сейчас болеет, так он все текущие вопросы сам решает. Толковый мужик, я вам скажу, справедливый… – С уважением помотал головой водитель. – А я при нём в водителях, значит, состою…

Новость, которую сообщил водитель, не то, что удивила, ошарашила! Алик и подумать не мог, что его отец, оказывается, был настолько хорошо ознакомлен с делом, что стал заместителем директора большого хозяйства!

Дорога неожиданно свернула в сторону, и перед глазами открылась степь необъятная, зелёная. Вся в пёстрых пятнах полевых цветов, а вдали, вдоль дороги, выстроились, как на параде, домики жителей Кабанцов.

– Вот, и дорогу к селу заасфальтировали совсем недавно, в конце прошлой осени. Грязи меньше стало, – вёл рассказ водитель, не замечая, что пассажир не слушает его. – За пару минут доедем.

«Копейка» остановилась у калитки внушительной усадьбы. Алик попытался расплатиться с водителем, но тот лишь рассмеялся в ответ и, шутя, погрозил пальцем.

– Хотите, чтобы наш Василёк с меня три шкуры потом содрал?! – рассмеявшись, воскликнул водитель, хлопнул дверью и укатил в неизвестном Алику направлении. Алик вошёл в калитку и удивился. Усадьба была засажена плодовыми деревьями. Одни из них уже успели отцвести, другие же, как невесты, спешащие к венцу, были сплошь усыпаны белыми и розовыми цветочками, над которыми гудели пчёлы, и ещё, какие-то крылатые букашки. Дом стоял в тенистой глубине, чарующего своей красотой, сада. Дорожки подметены, нигде ни соринки. Алик узнал руку матери. Она не любила грязи. К дому было пристроено небольшое крыльцо. Сделано оно было аккуратно, со специфическим вкусом. Алик узнал работу отца, который любил некоторую вычурность и смешение различных стилей. Больно защемило в груди. Он больше года не виделся с самыми дорогими сердцу людьми, даже на редкие письма не хотел отвечать. Обиделся на мать. А она не смогла смириться с решением сына жениться без её благословения. Но открытки всегда были подписаны её рукой… Может, уже давно простила, а он приехал через год, сообщить, что у него родилась дочка. Плохо получалось, он понимал, что не прав, но изменить уже ничего не мог.

Дверь дома была открыта. Алик нерешительно постучал, но никто не ответил. Осторожно ступая, перешагнул через порог отчего, но пока совсем чужого дома. Прихожая была погружена во мрак, но просторная, с добротным гардеробным шкафом у самой двери. У шкафа в два ряда стояла обувь, женская и мужская. Опять Алик узнал работу матери. У неё каждая вещь своё место знала.

– Мама! – Позвал Алик, но ответа так и не услышал. В доме никого не было.

Неожиданно послышались тяжёлые шаги во дворе. Шаги приближались к дому. Алик выглянул в окошко крыльца, и сердце участило свой бег. По дорожке к дому вышагивал важной походкой отец. Внутри что-то ёкнуло, а он стоял, будто нашкодивший мальчишка, и боялся сдвинуться с места.

– Говорят, у нас гости! – Услышал Алик совсем близко родной голос отца. Прикрытая Аликом дверь вдруг шумно распахнулась. На пороге дома действительно стоял отец, и приветливо улыбался.

– Папа, я… В общем, прости меня, папа. Так плохо у нас получилось… – Будто, оправдываясь, прошептал Алик.

– Всё прошло, сынок. Главное, что ты не поленился, приехал! – Радостно воскликнул отец, и потрепал сына по плечу. – На долго к нам? – В вопросе отца звучали надежда и радость, одновременно.

– На два дня. Завтра вечером должен уехать, – робко, будто, признался в своих проказах, ответил сын.

– Жаль… Но, работа – есть работа… М-да… Ты всё ещё женатый на той… Иногородней? – Как бы, между прочим, спросил отец. В словах отца, на сей раз, Алик не услышал упрёка.

– Папа, у нас позавчера дочка родилась… У вас внучка появилась. Вот, приехал сообщить… – Он хотел ещё что-то сказать, но не успел. Огромные, могучие руки отца сгребли его в охапку и закружили по прихожей. Отец, как ребёнок, радовался неожиданной новости и не замечал, как расфутболил по чистой прихожей ровные шеренги обуви.

– Что за гости у нас?! – Услышали они голос матери. – Клавка мне сказала… – Мать осеклась на полуслове, и даже звука не издала, чтобы попенять отцу за испорченный порядок в прихожей. – Сыночек!.. – Наконец, выдохнула она. – Как же я тебя выглядывала!.. Да, вот, видишь, проглядела! Какое счастье, какое счастье!..

– Мать, на стол накрывай! – Пробасил отец. – А ты, сын, пойдём, я тебе наше хозяйство покажу!

Алику было совсем не интересно смотреть на хозяйство, которым обзавёлся и гордился отец. Он никогда себя не видел работником сельского хозяйства. Но когда он увидел ровные ряды грядок, о которых отец с гордостью рассказывал сыну, когда он увидел хлев, который отец смастерил собственноручно, нотки гордости за отца зазвучали в сердце сына.

– Алик, Вася, еда готова! – Услышали они голос матери, и дружно пошли на зов.

Алик давно так не наедался. Еда была совсем простой и со вкусом приготовленной, и Алик не мог оторваться от стола.

– Что, не кормит тебя твоя зазнобушка? – Лукаво прищурившись, спросил отец, пережёвывая пищу.

– Она на сохранении лежала. Первый ребёнок у нас так и не родился… – Грустно сказал Алик. – Я сам вёл хозяйство, и Ане передачи в больницу носил. Она ещё и учиться успевала. А позавчера я папой стал, вот. У нас замечательная дочка родилась. У вас, значит, внучка появилась…

– Что же ты молчишь до сих пор?! – Воскликнула мать, возмущённо замахнулась на сына, и, вдруг, расплакалась. – Это я во всём виновата… – Горько плакала она.

– Мама, ну, перестань, не надо плакать. Никто ни в чём не виноват. Родилась же, значит, живая! Красавица она у нас! Скоро сама убедишься, «невозможно глаз отвесть» – помнишь? – Пытался успокоить мать Алик. – Я сам сначала не поверил, так доктор меня в палату к жене провёл, дочку показал!

– И ты уже девочку видел?! – Не могла успокоиться мать.

– Видел, видел, она на тебя немного похожа! – Улыбнулся Алик матери.

А дальше было просто. Мама собралась и приехала в город вместе с Аликом, предварительно передав свои полномочия Клаве, соседке, подруге и сотруднице по мясомолочной ферме.

Из роддома Анечку и дочку Алик забирал вместе с матерью. Женщины сначала осторожно посмотрели друг на друга, потом Анечка улыбнулась своей лучезарной улыбкой, и всё плохое растворилось в её ласковом взгляде, улетело прочь.