– Ох, да какая там спина, одни притворства. Только и знает, что устраивать приемы, пропадать на охоте, да проигрываться в карты. – с сожалением поделилась со мной Флор.

– Ну будет вам госпожа, я слышал, что герцог отлично играет в карты.

– Играл когда-то, теперь только в минус, скоро промотает все до копейки.

– А что же…

– Да хватит уже о моем муже, – снова резко оборвала меня Флор, – что же о вас, господин К.?

– А что обо мне? – поинтересовался я, попытался ей улыбнуться, но ее лицо резко похолодело.

– Сидите тут в одиночестве, напиваетесь, и объедаетесь таблетками. Сегодня ваша последняя ночь.

– Я не понимаю госпожа, какая ночь? Простите если вас задели мои вопросы или еще что. – начал было оправдываться, но она меня снова резко срезала.

– Вам нужно выйти на воздух, господин К. – в приказном порядке указала она. – Я дождусь вас здесь, на улице довольно прохладно.

Мы еще вместе выпили, я взял сигарету, и с недоумением пошел на улицу курить, опираясь о стены.

00:00 – 01:00

Вернувшись в квартиру, я не застал Герцеговину Флор и распахнутых стен. А Верди по-прежнему играл, но очень тихо и еле разборчиво. Записка на табуретке «навещу тебя в пять», причем моим почерком, и след красной помады на фарфоровой кружке.

Да что мне тот Верди. После стольких выпитых и принятых, разве же душа просит этого. На распашку закрывшись и рыдая, мне хотелось грустить и тосковать о том, чего никогда не случится. Нет такой музыки, которая поддержит это жгучее чувство, распалит его еще сильнее. Я налил сполна, выпил, затем налил и выпил с таким видом, как будто допиваю остатки своей жизни, как дешевое клише, такого же фильма. Выразить в словах то эфемерное состояние, еле уловимое, словно несуществующие струны, несуществующих инструментов. На таких играют в аду черти. И увы, и нет, это не скрипки…

Взяв толстый черный мелок, я шатаясь подошел к стене, оперся на обмякшие руки, словно макаронины, и нетвердым почерком, как и обычно написал: «СНИ И ОНЕВР А НН». Вот кредо сегодняшней ночи, вот великие смыслы, к сожалению, по-другому никак невозможно изобразить. Тащи бутылку, тащи фарфор, на котором прекрасные следы этой ярко алой губной помады, как раскаленные угли, как вульгарный бокал вина! До двух, я выпивал одну за одной, заедал круглыми, выпивал и заедал. Рыдал и плакал, смеялся, и не находил покоя. Метание превратилось в быстрое течение времени, я проживал тысячи жизней, не успевая дожить и одной до конца. Прощальная бутылка, она сказала, что с ее меня хватит, хватит прилаживать свои испачканные руки к стеклу, хватит прикладываться к ней своими испорченными губами, источавшими лишь проклятия, сквернословие, когда и так уже все было известно. Мне дали в рассрочку эти годы, пора выплачивать. Тяжелая затяжка ввергла меня в еще большую смуту, в еще больший туман, и случилось 02:00.

*примечание автора:

Главы 01:00 – 02:00; 02:00 – 03:00; 03:00 – 04:00 и 04:00 – 05:00, сознательно вырезаны из изначального варианта черновика, как кромешный мрак, с запредельным количеством мата, и прочих непотребств…*

05:00 – и прочее. Заключительная?

Прилипший к полу как пятно засохшего фреона.

Как запятнанная растекшаяся от жары жвачка.

Я лежал и был таков.

Дыхание было тяжело и прерывисто, но ясность мысли вернулась ко мне.

Она пришла взамен вытекавшим из моего рта, обрамленного синими губами, остатков алкоголя и наполовину переваренных таблеток.

Думалось легко, и страшно.

Слишком страшно чтобы в это поверить.

Холодная рука Флор, коснулась моей головы, и повернула ее на бок.

Я дождался ее.

Но ждал ли я ее на самом деле, эту дивную женщину моих бесконечных подсознаний?