Читать книгу: «Аудитор смерти»

© Игорь Александрович Усиков, 2025

ISBN 978-5-0068-1857-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава 1: Прибытие

Холод был особенным. Не зимним, свежим, а сырым, затхлым, будто его выдохнули стены этого казённого здания на окраине Москвы. Алексей Сосницкий ощущал его кожей, даже сквозь шерсть дорогого пальто. Он стоял у окна, глядя на тонущие в предрассветной мути огни, но видел не город, а цифры. Всегда цифры. Они выжигались на сетчатке, складывались в узоры, в схемы, в диагнозы гниющего организма под названием «система».

В руке он сжимал единственный листок бумаги. Не электронное письмо, не факс. Бумагу. Это придавало информации вес непоправимости. Окончательный приговор печатают на бумаге.

ОПЕРАТИВНО-АНАЛИТИЧЕСКАЯ ЗАПИСКА

Контрольное управление Аппарата Президента РФ

(для исполнительного блока «ТОТАЛ»)

/Рег. номер/: ТА-РУДНИК/01—17

/Дата/: 01.03.2017

/Объект/: Серебровская область. Ритуальная сфера, Степной ангел.

/Кому/: Координатору ТОТАЛ

/Заголовок/: АНОМАЛЬНОЕ ПОВЫШЕНИЕ ИНФОРМАЦИОННЫХ И ФИНАНСОВЫХ ИНДЕКСОВ (КЛАДБИЩЕ)

1. Индекс Информационной Деградации (ИИД):

Последние 90 дней – 5.4 единицы (в 3.7 раза выше среднего).

Суть: резкий рост жалоб на отказ в захоронении, несоответствие в реестрах, вымогательства. 95% жалоб глохнут в прокуратуре («отказные материалы»).

2. Индекс Финансового Перенасыщения (ИФП):

Стабильный нелегальный поток через теневую ритуальную сферу.

– $5 000 за тело (рудник).

– До $20 000 за транзит (Пак).

До 90% кэша еженедельно уходит в Москву.

3. Решение:

Требуется внедрение агента с федеральными полномочиями.

Исполнитель: агент «Щедрина».

Легенда: помощник Министра строительства и ЖКХ.

Цель: выявить агентов «Невидимого круга».

(Подпись: ст. аналитик)

Дверь в кабинет открылась без стука. Вошёл человек, чья тень на несколько секунд перекрыла тусклый свет из коридора. Невысокий, сухопарый, с лицом бухгалтера, подсчитывающего чужие грехи. Это был Дмитрий Сосницкий, старший аналитик, а по сути – хирург, вскрывающий трупы ещё живых учреждений. Они были однофамильцами, что в их мире создавало странную, нездоровую связь.

– Алексей, – голос Дмитрия был ровным, без эмоций, как у диктора, зачитывающего сводки о падении индексов на далёких биржах. – Ты ознакомился.

Это не был вопрос. Алексей кивнул, отходя от окна. Он бросил листок на стол, где тот лёг рядом с папкой цвета запёкшейся крови с грифом «ТОТАЛ».

– Серебровская область, – произнёс Алексей, и имя это повисло в воздухе ядовитым облаком. – Ритуальная сфера. Читаешь это, и кажется, что кто-то сошёл с ума. Но нет. Всё логично. Чудовищно логично.

Дмитрий сел за стол, сложив руки перед собой. Его пальцы были длинными, бледными, с идеально обработанными кутикулами. Инструменты.

– Индекс Информационной Деградации – пять и четыре. Превышение в три с лишним раза. Это не статистическая погрешность, Алексей. Это симптом. Организм отторгает правду. Ложь становится его иммунной системой.

Алексей прошёлся по кабинету. Его взгляд скользнул по стеллажам с папками, по карте России, испещрённой цветными метками. Каждая метка – это гнойник. Серебровск был тёмно-багровым, почти чёрным.

– Жалобы на отказы в захоронении. Несоответствия в реестрах. Вымогательство. И тишина. Гробовая тишина на уровне прокуратуры. Девяносто пять процентов жалоб уходят в никуда. Как будто там, в Серебровске, есть дыра в реальности. Воронка, которая засасывает крики и выдаёт наружу гнетущее спокойствие.

– Они называют это «Невидимым Кругом», – заметил Дмитрий. Его глаза, холодные и пронзительные, как шило, уставились на Алексея. – Это не просто коррупционная схема. Это идеальный механизм. Он не борется с системой. Он стал её частью. Её тенью.

Алексей подошёл к столу и упёрся в него руками. Две тонны бумаги, тысячи отчётов, и вся эта гора информации вела к одному человеку в далёком, богом забытом регионе. К Иголкину.

– И что ты предлагаешь? Штурмовать его кабинет с обыском?

– Нет, – Дмитрий открыл папку «ТОТАЛ» и достал ещё один листок. Фотография женщины. Строгое лицо, волосы, убранные в тугой пучок, взгляд, в котором читался стальной стержень. – Мы отправляем туда нашего человека. Агент Щедрина.

Алексей взглянул на фото. Он знал этого человека. Вернее, знал её досье. Анастасия Щедрина. Бывший следователь по особо важным делам. Безупречная репутация. Железные нервы. И своя, глубокая, как шрам, причина ненавидеть систему, которая покрывает негодяев.

– Её легенда? – спросил он.

– Помощник министра. «Инспекционная поездка с аудитом федеральных субсидий на благоустройство кладбищ и ритуальных комплексов», – Дмитрий говорил ровно, но в его голосе появилась стальная нить. – Идеальное прикрытие. Официально, скучно, бюрократично. Ни у кого не должно возникнуть вопросов.

– Но у них возникнут, – Алексей отодвинул фотографию. – Они почувствуют её. Как шакалы чувствуют чужака на своей территории.

– На то и расчёт. Мы не будем искать иголку в стоге сена. Мы заставим иголку выйти наружу. Анастасия – это молот. Мы опускаем её на наковальню Серебровска и смотрим, что треснет первым. «Невидимый Круг» или её нервы.

Он замолчал, давая Алексею прочувствовать вес замысла. Это была не просто операция. Это была провокация. Они бросали человека в пасть зверя, чтобы та выдала себя.

– Она знает, на что идёт? – тихо спросил Алексей.

– Она знает всё, что ей положено знать, – ответил Дмитрий. Его взгляд стал непроницаемым. – Остальное… остальное она поймёт на месте. Серебровск сам всё расскажет. Там каждый камень, каждое дерево на кладбище пропитаны ложью. Она это почувствует. Как ты чувствуешь этот холод.

Алексей снова посмотрел в окно. Рассвет не наступал. Небо лишь поменяло цвет с чёрного на грязно-серый. Он думал об Анастасии Щедриной. О том, каково это – в одиночку идти в самое сердце тьмы, прикрываясь папкой с бумагами. Он думал о «Невидимом Круге», о людях, которые настолько срослись с системой, что стали невидимы. И о том, что единственный способ найти невидимого врага – это заставить его самого проявиться. Ценой жизни того, кто станет приманкой.

Дмитрий подписал документ своим аккуратным, безличным почерком и протянул его Алексею.

– План проверки утверждён. Операция «ТОТАЛ» начинается. Передай Щедриной. И пожелай ей удачи. Ей понадобится вся удача на свете. Или её хладнокровие.

Алексей взял листок. Бумага была холодной, как тело покойника. Он вышел из кабинета, и тяжёлая дверь бесшумно закрылась за ним, отсекая мир цифр и расчётов от мира крови и страха, в который ему предстояло отправить человека.

Самолёт коснулся шасси посадочной полосы с оглушительным рёвом тормозов. Анастасия Щедрина не шелохнулась. Она смотрела в иллюминатор на проплывающие мимо унылые ангары аэропорта «Серебровск-Центральный». Всё здесь было серым: небо, бетон, заборы. Цвет тоски и безысходности.

Её пальцы сжали ручку кожаного портфеля. Внутри лежали её оружие и щит: удостоверение помощника министра, приказ о проведении проверки, пачка бланков для актов. Бюрократическая броня. Она знала, что эта броня в Серебровске стоит немногого. Здесь свои правила. Свои боги.

У выхода из самолёта её встретил поток спёртого воздуха, пахнущего мазутом и влажной землёй. Первое, что она почувствовала, – это давление. Не физическое, а атмосферное. Словно весь этот регион накрыл собой колпак, под которым законы физики и морали работали иначе.

У трапа её ждал молодой человек в слишком новом костюме, с натянутой улыбкой.

– Анастасия Викторовна? Рад приветствовать вас в Серебровске. Я ваш сопровождающий от администрации области, Алексей.

Она кивнула, оценивая его взглядом, которому учили на курсах оперативной работы. Микроскопическое подёргивание левого века. Учащённое моргание. Пот на верхней губе, несмотря на прохладу. Он не рад. Он боится. Его прислали, чтобы оценить угрозу.

По дороге от аэропорта к городу она молчала, глядя на проплывающие за окном автомобиля пейзажи. Бесконечные поля, усеянные редкими, кривыми деревьями. Заброшенные фермы. И вдруг – золото. Не метафорическое, а настоящее: территория рудника, огороженная колючей проволокой, с вышками и тяжёлой техникой. «Золото-серебряные рудники. Незаконная утилизация тел рабочих». Слова из доклада Сосницкого ожили, приобрели плоть и металл.

– У нас тут важный промышленный узел, – бодро заметил сопровождающий, следуя за её взглядом. – Градообразующее предприятие.

Анастасия не ответила. Она смотрела на рабочих, копошившихся у карьера. На их сгорбленные спины. Они были похожи на муравьёв, которых вот-вот раздавят бульдозером. Она подумала о том, сколько из них закончат свой путь не на кладбище, а в безымянной могиле, за которую кто-то заплатил пять тысяч долларов.

Гостиница «Областная» встретила её запахом дезинфекции и старого ковра. Номер был просторным, но унылым. Обои отходили углами, а из крана в ванной сочилась ржавая вода. Она бросила портфель на кровать и подошла к окну. Вид открывался на центральную площадь с памятником Ленину и длинное, серое здание с вывеской «РИТУАЛЬНЫЕ УСЛУГИ. СТЕПНОЙ АНГЕЛ».

Цель. Она была прямо здесь, в двухстах метрах. Иголкин.

Её первый визит был назначен на утро следующего дня. Но Анастасия знала, что ждать нельзя. Каждая минута в этом городе была на счету. Она сменила строгий костюм на тёмные джинсы и куртку, и вышла на улицу. Ей нужно было почувствовать город. Его ритм. Его страх.

Она пошла не в центр, а на окраину, туда, где по данным карт должно было находиться старое Степное кладбище. Дорога шла в гору, мимо покосившихся заборов и домов с закрытыми ставнями. Воздух становился всё холоднее, и вот она увидела его. Огромное поле, усеянное кривыми крестами и провалившимися могилами.

Она остановилась у входа. Ворота были заперты на ржавый замок, но в заборе зияли дыры. Отсюда, с высоты, был виден весь город: и рудники на горизонте, и здание ритуальной службы. Это было идеальное место для наблюдательного пункта. И для тайных дел.

Анастасия обошла ограду. Земля была рыхлой, будто её недавно перекапывали. Она наклонилась. Среди комьев земли что-то блеснуло. Она разжала пальцы. На ладони лежал маленький, оплавленный кусочек металла. Не золото. Свинец.

Она замерла, слушая тишину. Кладбище было мёртвым не только по названию. Здесь не пели птицы, не шелестели листья. Была только тишина, густая, как войлок. И вдруг она услышала шаги. Медленные, тяжёлые. Они доносились из-за угла старой часовни.

Анастасия не двинулась с места. Её рука сама потянулась к бедру, где под курткой в кобуре лежал пистолет. Старая, дурная привычка из прошлой жизни.

Из-за угла вышел мужчина. Высокий, сутулый, в длинном плаще. Его лицо было скрыто в тени, но она почувствовала на себе его взгляд. Взгляд хищника, изучающего добычу.

– Вы не местная, – произнёс он. Его голос был низким, хриплым, как скрип несмазанной двери. – Здесь чужим делать нечего. После заката кладбище закрыто.

– Я просто осматриваю город, – ответила Анастасия, стараясь, чтобы её голос звучал спокойно. – Приехала по работе.

Мужчина сделал шаг вперёд. Теперь она разглядела его лицо. Изрытое оспинами, с тяжёлой, отвисшей нижней губой. Глаза маленькие, свиные, блестящие.

– Какая работа может быть у такой женщины в таком месте? – он усмехнулся, и его усмешка была похожа на предсмертный хрип. – Убираться отсюда. Пока не стало поздно.

Он повернулся и медленно зашагал прочь, растворившись в сумерках. Анастасия стояла, сжимая в кармане кулак. Она не видела оружия, но почувствовала угрозу, острую, как лезвие ножа. Это была не просто встреча. Это было предупреждение. «Невидимый Круг» уже знал о её присутствии.

Вернувшись в номер, она заперла дверь на все замки и прислонилась к ней спиной. Сердце бешено колотилось. Не от страха. От адреналина. От ненависти. Она достала телефон и набрала номер, который знала наизусть.

– Я на месте, – сказала она, когда на том конце сняли трубку. – Игру начали. Они уже вышли на контакт.

Голос Сосницкого в трубке был спокоен, как всегда.

– Хорошо. Запомни, Анастасия. Тень боится не света, а другого света. Стань для них самым ярким лучом. Заставь их зажмуриться. И когда они зажмурятся – бей.

Она положила трубку и подошла к окну. Ночь опустилась на Серебровск, чёрная, беспросветная. Где-то там, в этой тьме, ходил человек с лицом, изрытым оспинами. Иголкин. Игла. Она смотрела на огни его офиса и знала, что их встреча неизбежна. И что один из них станет очередным безымянным телом в отчёте о «ритуальной сфере Серебровской области».

Глава 2: Семья Новожиловых

Утро в Серебровске имело цвет мокрого асфальта. Небо, затянутое плотной, бесформенной пеленой, давило на город, превращая улицы в унылые серые коридоры. Анастасия Щедрина стояла у окна своего номера в гостинице «Областная», глядя на здание Департамента ЖКХ. Оно было построено в стиле сталинского ампира – монументальное, симметричное, с колоннами, которые должны были внушать трепет, а внушали лишь ощущение тяжести. Идеальная декорация для власти, которая давно перестала служить и начала править.

Она сделала глоток остывшего кофе. Вкус был горьким, как и предчувствия. Сегодня ей предстояло войти в это здание и встретиться с теми, кто управлял этим городом. Не с пешками, как вчера на кладбище, а с фигурами посерьёзнее. Она знала их по досье, по сухим строчкам отчётов, но сегодня она увидит их лица. А лица, как учил её старый наставник, никогда не врут. Даже когда лгут.

Кабинет мэра Алексея Нептицына был полной противоположностью унылому городу за окном. Просторный, залитый тёплым светом, с дорогой мебелью из тёмного дерева и огромным портретом президента на стене. Воздух пах кожей, хорошим парфюмом и властью. Нептицын встретил её у дверей – высокий, подтянутый, с обаятельной, выверенной улыбкой политика. Он излучал уверенность и радушие.

– Анастасия, рад приветствовать вас в нашем городе, – его рукопожатие было крепким, но недолгим. – Надеюсь, перелёт был комфортным. Мы всегда рады гостям из столицы. Особенно тем, кто приезжает помогать нам становиться лучше.

Щедрина смотрела ему в глаза. Улыбка не затрагивала их. Они оставались холодными, оценивающими. Микроскопическое напряжение в уголках губ, которое длилось долю секунды.

– Спасибо за тёплый приём, Алексей, – её голос был ровным, безэмоциональным. – Уверена, наше сотрудничество будет плодотворным.

Рядом с Нептицыным стояли ещё двое. Артур Папенко, его помощник, – полный, с влажным лицом и бегающими глазками. Он избегал смотреть на Щедрину прямо, его взгляд скользил по стенам, по столу, куда угодно. И Николай Владимиров, начальник отдела по благоустройству кладбищ. Молодой, лет тридцати пяти, с интеллигентным, но измученным лицом. Он смотрел на неё прямо, и в его взгляде она увидела не страх, а затаённое, отчаянное напряжение.

– Мы абсолютно открыты для вашей проверки, – продолжил Нептицын, усаживаясь во главе стола. – Все документы будут предоставлены. Артур проследит. Мы гордимся тем, как у нас поставлена работа. Особенно в такой деликатной сфере.

– Мой план проверки предполагает не только изучение документов, – спокойно парировала Щедрина, открывая свой портфель. – Но и личные встречи с гражданами. Я хотела бы организовать приёмные часы.

Улыбка Нептицына стала чуть более натянутой. Папенко заметно напрягся. Только Владимиров остался невозмутим.

– Прекрасная инициатива, – сказал мэр после короткой паузы. – Но, боюсь, это излишне. У нас все вопросы решаются в рабочем порядке. Люди довольны.

В этот самый момент дверь кабинета распахнулась с такой силой, что ударилась о стену. В проёме стояла женщина. Растрёпанные волосы, заплаканное, опухшее лицо, в глазах – смесь горя и ярости. За ней суетилась секретарша, пытаясь её удержать.

– Я буду жаловаться! Я до президента дойду! Вы звери!

Нептицын побагровел. Папенко вжался в кресло. Это был сбой. Сбой в их идеально отлаженном механизме.

– Ирина, успокойтесь, – попытался он сохранить самообладание. – Мы же договорились, что ваш вопрос решается.

– Как решается?! – закричала женщина, прорываясь к столу. – Ваш человек вчера приходил, угрожал! Сказал, если я не заберу заявление, у моего сына будут проблемы в институте! За что?! За то, что мы отца похоронить по-человечески хотим?!

Щедрина молчала. Она смотрела на эту сцену, как хирург смотрит на вскрывшийся гнойник. Вот он. Симптом. Прямо здесь, в кабинете мэра. Она перевела взгляд на Владимирова. Тот сидел, сжав кулаки под столом так, что побелели костяшки. Он хотел что-то сказать, но молчал. Боялся.

– Охрана! – рявкнул Нептицын.

– Не нужно охраны, – голос Щедриной прозвучал тихо, но так, что все замолчали. Она встала. – Я так понимаю, это и есть тот «рабочий порядок», о котором вы говорили, Алексей?

Она подошла к женщине и мягко коснулась её плеча.

– Как вас зовут?

– Ирина Новожилова, – всхлипнула та.

– Ирина, я – помощник министра строительства и ЖКХ, Щедрина. Я приехала в Серебровск проверять именно такие случаи. Пройдёмте, пожалуйста, в мой временный кабинет. Вы расскажете мне всё по порядку.

Она посмотрела прямо на Нептицына. В её взгляде не было угрозы. Была констатация факта. Она только что перехватила управление. На его территории. На глазах у его подчинённых.

– Артур, – бросила она Папенко, – обеспечьте нам отдельное помещение. И чаю для гражданки Новожиловой.

Папенко, вспотевший и растерянный, посмотрел на мэра, ища инструкций. Нептицын молчал, его лицо превратилось в непроницаемую маску. Но Щедрина видела, как дёрнулся желвак на его щеке.

В маленьком, душном кабинете, который ей выделили, Ирина Новожилова, немного успокоившись, рассказывала свою историю. Это была классическая схема, описанная в докладе «ТОТАЛ». Смерть отца. Отчаяние. Визит агента из «Степного ангела». Слова о том, что «мест нет, всё забито». И предложение – «уладить вопрос» за триста тысяч наличными. Место на старом участке, где якобы «давно никого не хоронили». Они собрали деньги по всем родственникам. Заплатили. А через неделю на могиле отца вырос чужой памятник.

– А потом пришёл этот… из полиции… Иголкин, – закончила она. – Сказал, что мы сами виноваты, что в серые схемы ввязались. И что если мы не замолчим, то…

Щедрина слушала, делая пометки. Она не утешала. Она фиксировала. Каждая деталь, каждая фамилия была патроном в обойме.

– Вы готовы дать официальные показания, Ирина? – спросила она, когда женщина замолчала.

Новожилова подняла на неё заплаканные глаза.

– А это поможет?

– Я сделаю всё, чтобы помогло, – ответила Щедрина. В её голосе не было обещания. Была уверенность.

Вечером в её номер в гостинице постучали. Тихо, почти нерешительно. Она посмотрела в глазок. На пороге стоял Николай Владимиров.

Она открыла дверь. Он выглядел ещё более уставшим, чем утром.

– Простите за поздний визит, Анастасия, – сказал он, входя. – Я… я хотел сказать, что то, что вы сделали сегодня…, это было… сильно.

Она молча указала ему на кресло.

– Садитесь, Николай.

Он сел на краешек, не зная, куда деть руки.

– Я пытался бороться с этим, – заговорил он тихо, глядя в пол. – Писал служебные записки, докладывал мэру. Всё бесполезно. Это как биться головой о стену. Они все повязаны. «Валек», Иголкин, Папенко… они друзья детства. А Нептицын их прикрывает.

– Я знаю, – просто сказала Щедрина.

Он поднял на неё удивлённый взгляд.

– Откуда?

– Моя работа – знать.

Между ними повисла тишина. За окном шумел дождь. В этой тишине было что-то особенное. Ощущение узнавания. Два человека, говорящие на одном языке в чужой стране.

– Если вам нужна будет помощь, – сказал он наконец. – Любая. Информация, документы… Я готов. Я больше не могу просто смотреть на это.

Щедрина изучала его лицо. Она не видела признаков лжи. Только отчаяние и искреннее желание что-то изменить. Но она была оперативником. А оперативник не имеет права на доверие.

– Почему вы это делаете, Николай? – спросила она прямо.

Он горько усмехнулся.

– Год назад у меня умерла мать. Я хоронил её здесь. И я прошёл через всё это. Через вымогательство, через унижение. Я чиновник, я начальник отдела, а я ничего не смог сделать. Я заплатил, как и все. И с тех пор я не могу спать спокойно.

В его голосе прозвучала такая неподдельная боль, что Анастасия впервые за долгое время почувствовала укол сочувствия. Она знала эту боль. Она сама пришла в эту профессию из-за неё.

– Хорошо, Николай, – сказала она. – Я приму ваше предложение. Для начала мне нужны все архивные данные по землеотводу под ЖК «Французский». За последние десять лет.

Он кивнул.

– Будет сделано.

Когда он ушёл, Анастасия ещё долго стояла у окна. Она понимала, что сегодня сделала первый шаг. Она нашла точку входа. Дело Новожиловых. И, возможно, первого союзника. Но она также понимала, что, сделав этот шаг, она объявила войну. И теперь система, которую она приехала вскрывать, будет пытаться её уничтожить. Она достала из портфеля папку с планом проверки. На титульном листе стояла её подпись. Теперь это был не просто документ. Это был её личный смертный приговор. Или их.